Философия религии. Том второй: «Наука о духовном мире»

Кратко говоря, дух есть подчиненная причинность.

Во-вторых, он является координированной причинностью, соотнесенной с другими, равными ему. И это столь же важный аспект. Ибо повсюду человеческий дух сталкивается с множеством существований, представляющих собой причинности, равные его собственной, и чьи силы, права, притязания, узурпации или обязательные деяния ограничивают его собственное творение, пересекают его, препятствуют ему и влияют на него тысячей способов.

Более того, он подчинен множеству из них; и даже если он координирован с другими или даже поставлен над ними, он все же вместе с ними подчинен абсолютной причинности, в рамках которой все они, включая его, лишь осуществляют высшие замыслы, неизбежно подчиняясь законам, которые они не создавали и не принимали. Часто они даже не знают этих законов, но следуют им, ибо такова воля и неодолимое направление высшей причинности. Все они призваны к все более ясному осознанию этих законов; и каждому существу Бог вложил в душу, как высшее стремление, желание слиться со всеобщим творением в высшем деянии. К этому каждый из нас стремится, желая бесконечного развития, которое есть наше верховное идеальное начало и которое должно быть таковым для всего духовного мира. Ибо все явления должны связываться в нем с высшим, как и в мире материальном. Эта идеальность, которая для нас есть бесконечность или безграничность, свидетельствует о том, что как бы ни была велика повсюду доля высшей причинности и как бы ни мала казалась наша, последняя все же достаточно значительна в безмерной сфере первой и столь обширна, что представляется нам бесконечной, поистине идеальной и в некотором смысле божественной, поскольку связывает нас с Богом. Нет ничего, что могло бы дать нам более возвышенное представление о нашей душе, чем это соучастие в высших замыслах.

Будучи относительной, подчиненной и координированной причинностью, человеческий дух, кроме того, есть сила неделимая и нематериальная.

Действительно, все его способности неразрывно связаны и образуют единое целое, из чего справедливо заключают, что он есть сила неделимая. А раз так, то по этому самому он нематериален и совершенно отличен от своего организма. Во всяком случае, несомненно, что все психологические явления отличаются от сопутствующих им физиологических явлений признаком, который для первых вполне определяется словом «духовность», а для вторых – «материальность».

Самое веское доказательство духовности или нематериальности души – ее единство и тождественность. Эта тождественность не только концептуальна, но и субстанциальна, поскольку душа, ощущающая себя в воле и действии, осознает свое единство в каждом своем акте и знает, что количество ее бытия не меняется.

Таким образом, были правы те, кто искал сущность души в мышлении, чувствительности или воле. Они заблуждались, будучи слишком исключительными, но шли по верному пути, признавая, что сущность души – в ее единстве, что душа не есть собрание мыслей, ощущений или волевых актов.

Человеческая душа – причинность, неделимая сила, тождественная жизнь, нематериальная или духовная, – естественно принадлежит духовному миру и по необходимости независима от мира материального.

Действительно, несмотря на свою связь с телом и испытываемое от него влияние, независимость души подтверждается тем важным фактом, что она остается той же самой, каково бы ни было состояние тела, сколь бы оно ни было повреждено или изувечено. Повреждения, не затрагивающие внутренних органов, не ослабляют ни разума, ни чувства, ни воли и не мешают тем, кто от них страдает, проявлять ни величайшую мужественную энергию, ни обширнейший гений, ни возвышеннейшее величие души. Это доказывает, что при необходимости человеческий дух может довольствоваться меньшим, чем имеет, и что в его устройстве есть избыточность.

Когда повреждаются органы, отвечающие за определенные функции, это приводит к большому беспорядку; когда повреждается мозг, душа не может двигать остальными частями организма, а другие увечья изменяют другие функции. Это так, но если способности исчезают, мы не должны делать вывод, что они уничтожены. Они становятся завуалированными. И если мы хотим узнать, что с ними происходит, давайте вернем этим душам полноценный организм, и факультеты, получив назад своих естественных слуг, органы, которые им подчиняются, сами будут функционировать во всей своей свободе. Сама душа, не имеющая частей, которые можно было бы отрезать, поэтому не повреждена, не изуродована. Лишенная внешних средств воздействия на окружающий мир, она не может проявлять себя в нем; но сама она так мало страдает от этого, что всегда компенсирует лишение одних органов максимальным использованием других. В качестве возражения можно привести старость и ее ослабление. Но некоторые склонности ослабевают вместе с органами; сама душа, если только ей не приходится терпеть несчастья и страдания разного рода, компенсирует свои потери способностью к воспоминаниям, размышлениям и медитации, которая не развивалась в той же степени при других обстоятельствах. В этом не было такой потребности. Безусловно, до определенного момента душа находится в услужении у организма и зависит от него. Это преднамеренно. Ничто так не созревает в духе, ничто так не открывает ему видение его духовной и нравственной природы, как это состояние рабства; ничто так не направляет его к более нормальному порядку вещей, где недостатки организма и переживаемые им волнения перестают быть для него источником беспокойства. Но есть недостатки, недуги и даже болезни, которые не только не ослабляют деятельность разума, но, напротив, способствуют ей. Вопреки правилу, некоторые болезни придают памяти силу, которой она не обладает в нормальном состоянии организма и которая исчезает с возвращением здоровья.

Если такое проявление способностей – а в сборниках, посвященных физиологии и психической медицине, приводятся некоторые странные случаи – действительно имеет место, то это, по-видимому, доказывает, что существуют души, развитие которых требует более тонкого организма. Действительно, есть болезненные, страдающие конституции, которые, кажется, придают интеллекту больше гибкости, чувствительности – больше мягкости, воле – больше энергии, всей жизни души – больше силы. А ранняя зрелость некоторых немного тщедушных детей, «у которых слишком много духа, чтобы жить», кажется, добавляет ко всем этим фактам подтверждение их важности.

Существуют ли ненормальные для тела ситуации, которые позволяют душе проявить если не способности, то хотя бы качества, о которых мы не подозревали, и даже знания, которых у нее не было в нормальном состоянии?

Уже в обычном сне, который является весьма необычным состоянием, поскольку он представляет собой своего рода отречение или гражданскую смерть совести, и мы не считаем себя ответственными за свою волю, и мы с радостью совершаем поступки, которые ужаснули бы нас в состоянии бодрствования; мы более свободны, и некоторые из наших способностей имеют объем и возможности, которыми они не обладают в обычном состоянии. Душа задумывает, видит и делает вещи такой красоты и совершенства, которые она не видит, не делает и не задумывает ни в какой другой ситуации. Она даже приписывает своему организму силы, которых у него нет, и самую необычную локомоцию. В соседнем состоянии – естественном сомнамбулизме – тело действительно обладает этой способностью в такой степени, что один только вид ее пугает свидетелей, а сам дух наделен или наделяется в искусственном сомнамбулизме, вызванном животным магнетизмом, способностью космополитической локомоции, которая указывает на то, что его сущность, его субстанциальная природа возвышается над пределами пространства и препятствиями материи. Я не говорю о спорных, сомнительных фактах, о << путешествиях на Луну и другие планеты>> или об «откровениях» каких-то других визионеров, я говорю об установленных фактах.

Итак, если существуют состояния органической немощи, неправильности или отклонений, которые так благоприятствуют игре человеческого разума, то из этого, очевидно, следует, что душа, как бы она ни зависела от тела, по существу очень независима от него.

Она, по крайней мере, в состоянии сиять в полной независимости от всего, что ослепляет вульгарного человека, под чем я подразумеваю форму, и она часто тем более возвышенна, чем более опозоренным является тело.

Скажут, что, хотя все эти факты свидетельствуют о неделимом единстве, неизменной идентичности, нематериальной духовности и фундаментальной независимости души, вместе взятые они не раскрывают ее сущности. Это так, но они показывают нам ее силу и жизнь, и если это не все, что нам нужно знать о ее природе, то это самая существенная ее часть. Но поскольку в силу самой своей природы человеческий разум способен к неограниченному развитию, ему неизбежно придется пойти еще дальше.

Нам часто казалось, что мы более продвинуты, мы выдвигали теории о сущности души или ее субстанции, но все они исчезали одна за другой.

Эти неудачи, вызванные порочными методами, не могут обескуражить человеческий разум, основополагающим принципом которого должно оставаться то, что его величие действительно пропорционально его амбициям; что он не только обладает способностью воспринимать неограниченное количество объектов, формировать неограниченное множество идей, испытывать неограниченное количество ощущений и желать или совершать непрерывный ряд действий; но что в этом развертывании неограниченных сил он имеет право верить в постоянное движение вперед. Обладая всеми своими способностями в неограниченной мере, человеческий дух, очевидно, имеет природу, отличную от всего конечного, что он видит в чувственном мире; и хотя он чувствует себя временно ограниченным им для выполняемой им работы, его мысль никогда не должна ограничивать им свою карьеру или свои способности. Его совершенство должно казаться ему доказательством природы либо божественной, либо, по крайней мере, надземной, касающейся, благодаря отсутствию чувственных границ, того, что их не имеет, высшего, абсолютного. А кто, если не бесконечность, может удержать разум, способный к бесконечному развитию? Ведь мы вполне вправе сказать, что существует существо, развитие которого не имеет определяемых пределов.

Обладая этими законными представлениями, мы уже не вправе говорить об абсолютном незнании его природы; и, непреодолимым образом, мы вынуждены по закону классификации, которому подчиняется наш интеллект, сказать, что он относится к категории духа и что этот дух есть субстанция.

Одна из современных школ, которая провела самое гениальное исследование, – шотландская – не применяет к душе ни слова, чтобы ничего не утверждать о ее природе. Она рассматривает ее главным образом как интеллект и как проявление мысли, сущностный характер духа и естественную противоположность протяженности, которая характеризует материю. В этом смысле она близка к немецкой школе, которая лучше всего поддерживала спиритуализм со времен Декарта и которая наиболее искусно работала над примирением теорий

xclusives, и которая теперь утверждает только эти два различия о природе вещей: самость и несамость. Но хотя обе эти школы используют большие резервы, ни одна из них не дает полного удовлетворения разуму. Мысль – это только акт, самость – только состояние, и когда речь идет о познании сущего, очевидно, недостаточно определить акт или состояние; речь идет о субъекте акта или состояния. Итак, субъект познающей себя самости или мыслящего интеллекта – это сущность, а сущность – это субстанция. Таким образом, самость, или, скорее, человеческий разум, – это субстанция. Независимый и свободный, как все аналогичные существования, которые он может рационально допустить во всей вселенной, на всех возможных степенях удаленности от бесконечного духа, он ощущает себя представителем и делегатом этого духа в той области, в которую он вовлечен своим организмом и чей образ он там отражает. И он представляет его тем лучше, что обладает всеми его существенными атрибутами в том или ином нюансе.

IV. Материализм, спиритуализм, синкретизм

Чтобы перейти от существенных признаков к сущности самой души, чтобы сказать, что эта сущность однородна во всем духовном мире, мы должны были бы еще знать, что отличает человеческий дух от всех других, и, следовательно, сблизить его с ними. Но мы еще не достигли этого, и едва ли возможно отличить его от субстанций материального мира в терминах, которые удовлетворили бы нас с научной точки зрения.

Какова же природа человеческого разума согласно законным индукциям? Является ли он обязательно существом, вовлеченным в материальный организм, так что по самой своей сути он представляет собой соединение духа и материи? Или же материя настолько вторична, что ее можно не принимать во внимание, как простую одежду, которая не касается человека? Или, наконец, именно эта так называемая одежда, только материя, является сущностью, субстанцией человека?

Первый из этих взглядов – синкретизм, второй – спиритуализм, третий – материализм.

Синкретизм ясно исповедуется высочайшими умами, Платоном, который говорит, что душа – это протяженная и делимая сущность, чистейшая часть которой, разумная и бессмертная, возникает из смешения двух вечных сущностей, одной – принципа интеллекта, другой – принципа материи (Timaeus); Аристотелем, который говорит, что душа неотделима от тела, только Бог бесплотен (De Anima). (Эта доктрина также неявно принимается христианской теорией воскресения тела – теорией, которую преподают потому, что организм оказывается необходимым для реального существования человека. И эта система истинна, если на самом деле различие между духом и материей чисто условно, если оно должно исчезнуть в тот день, когда прогресс науки откроет все человеческое существо. Ведь если между этими двумя элементами нет фундаментального различия, то не может быть и речи о том, чтобы один из них исчез, а другой жил вечно; напротив, поскольку они образуют единое существо в двух формах, у них будет один и тот же шанс и одна и та же судьба. И в этом отношении, если бы духовность можно было преувеличить, я бы с готовностью сказал, что, к большому ущербу для тела, душа была чрезмерно одухотворена просто из страха оказаться недостаточно защищенной от смерти. Настолько, что мы смущаемся, когда во имя религиозной догмы нам приходится возвращать ей это тело, которое мы слишком сильно отделили от нее и которое нам трудно представить нематериальным и бессмертным, даже в его самом тонком будущем состоянии. Теперь нематериальность, по крайней мере будущая нематериальность, кажется, необходима для бессмертия, поскольку она требуется как доказательство этого бессмертия. Поэтому мы должны изменить или, по крайней мере, значительно смягчить эту систему противопоставления тела и души, которую мы слишком любим; и мы должны признать, что лучшие из наших принципов по этому вопросу – это, возможно, те, которые наиболее откровенно заявляют о трудности и необходимости будущих решений.

В глазах синкретизма спиритуализм имеет непоправимый недостаток – слишком абстрактное представление о духе и неспособность дать определение всему человеческому существу. Действительно, занимаясь прежде всего духовностью души, спиритуализм сначала утверждает ее простоту, выводит из нее нематериальность, а затем – нетленную неизменность.

Ввиду противоположной чрезмерности и грубого материализма, с которым он борется, он прав в тех пределах, которые он устанавливает, и для той цели, которую он предлагает. Более того, он основывает нематериальность на двух доказательствах, которые невозможно оспорить. Первое – единство «я», существующего в сознании посреди разнообразия наших способностей и бесконечного разнообразия наших способов существования, субстанциальное единство, которое знает себя как свободную силу и неделимое существо, тогда как организм – это собрание нескольких делимых элементов. Второе – это тождество самости, неизменное во все периоды существования и подтверждаемое сознанием в череде всех фактов. К этим доказательствам можно добавить невозможность объяснения действий «я» как функций организма и совершенную возможность этих действий без помощи какого-либо органа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.