Жизнь прожить – не поле перейти

На территории техникума находился старинный парк с тенистыми аллеями из тополя, по словам наших преподавателей, посаженными ими здесь в годы их учёбы. Кроме тополей ещё были многочисленные ряды сирени и другие виды деревьев. В центре парка располагалась летняя танцевальная площадка, на которой каждую субботу вечерами организовывались самими студентами многолюдные танцы, где первокурсники при желании имели возможность научиться танцевать.

В 1955 году в техникуме существовали агрономическое и зоотехническое отделения с четырёхлетним обучением, а несколько позже ещё открыли ускоренный трёхгодичный курс веттехников, набираемый из десятиклассников. Учебный корпус и двухэтажный клуб были деревянными, ещё довоенной постройки. В клубе находилась весьма богатая библиотека и просторный читальный зал. В большом зрительным зале еженедельно ставили платное кино, а в зимний период организовывались танцы. Для студентов имелись общежития: два мужских и одно для девушек. Столовая работала все дни недели и обеспечивала трёхразовое питание. В обед, чтобы поесть, надо было выстоять длинную очередь, нередко более часа. Блюда стоили недорого, достаточно сказать, что отцовской пенсии в размере 180 рублей (курсом до 1961 года, а после – это 18 рублей) мне вначале учёбы хватало, конечно же, только на скромное месячное пропитание. Воистину были для нас: «щи да каша – пища наша». По группам составлялся график дежурств на кухне, в основном для чистки картофеля, вот тогда-то мы там бесплатно хорошенько наедались.

Первокурсникам выплачивали стипендию в размере 140 рублей и с каждым последующим курсом её увеличивали на 20 рублей. Однако из размера стипендии высчитывали ежемесячно 12 рублей за баню и стирку постельного белья. По пенсионному законодательству того времени студентам моей категории полагалось получать или стипендию, или пенсию за погибшего отца. Мне же выгодней стало получать отцовскую пенсию.

Преподаватели в техникуме были с большим трудовым стажем, многие из них долгие годы проработали непосредственно в сельском хозяйстве. Занятия проводили очень интересно, и поэтому их богатые знания, которые они добросовестно передавали нам, с большой пользой пригодились мне в будущем. Многие годы директором техникума работал Гладков Сергей Васильевич, но он ещё в годы моей учёбы ушёл на пенсию. Его сменил на этой должности ранее неизвестный преподавательскому коллективу Будко Яков Яковлевич, якобы вначале направленный на целину.

Главная аллея техникумовского парка

Классным руководителем в нашей группе все четыре курса была Валентина Андреевна, жена директора техникума. Они с мужем в своё время сами учились в этом техникуме. Валентина Андреевна преподавала у нас на курсе ботанику, почвоведение и земледелие. Она прекрасно знала многое о морфологии и физиологии тех растений, которые произрастали в нашем регионе. На практических уроках по ботанике старалась всю нашу группу водить по территории учебного хозяйства, причём не только по полям с сельскохозяйственными культурами, но и по другим видам земельных угодий. Непосредственно на месте определяла название растения, в том числе и по латыни, и сообщала, к какому семейству, роду и виду они относятся по системе Линнея. Кроме того, называла, какого вида у него корневая система, стебель и цветок. Если это был сорняк, то она сообщала об агротехнических мерах борьбы с ним. Учила нас, как правильно оформлять гербарий, и мы должны были собрать за первый курс не менее 50 растений, с их кратким ботаническим описанием.

В качестве классного руководителя Валентина Андреевна стремилась рассказывать поучительные жизненные истории из своей личной биографии, буквально по-матерински учила нас правильным взаимоотношениям между девушками и парнями. Эта высокообразованная, уважительная и внимательная женщина внесла в наши юные души очень много самого доброго и хорошего.

Первые три семестра, кроме специальных дисциплин, мы продолжали изучать ещё такие основные общеобразовательные предметы, как история СССР, математика, литература, русский и английский языки. Иммигрант из Манчжурии Николай Степанович Лукашкин преподавал нам английский язык, очень хорошо им владевший. Он был потомок белогвардейцев, которые в Гражданскую войну бежали в Китай. Николай Степанович был весьма начитанным человеком и имел богатую домашнюю библиотеку. Когда он узнал, что я увлекаюсь художественной литературой, то стал приглашать по воскресеньям к себе домой, где я мог пользоваться его личными книгами. Его супруга, тоже из иммигрантов, работала секретарём-машинисткой у директора техникума. Это были исключительно гостеприимные люди. Они каждый раз угощали меня кофе с молоком и сахаром, тогда ещё для меня экзотическим напитком. Мы подолгу обсуждали содержание прочитанных мною книг. Общение с такими высококультурными людьми принесло мне впоследствии в жизни большую пользу.

Жили мы в общежитии, как правило, по пять человек в комнате. В состав нашей комнаты вошли мои одногодки, земляки из Кокчетавской области Ерсаин Каршалов и Владимир Антолевский, с которыми у меня сложилась в дальнейшем долголетняя дружба, но, к большому сожалению, их уже нет в живых, затем Аркадий Иванча и детдомовец из Белоруссии Тимур Ковалёв. Ещё в нашу комнату на первом курсе поселили шестым Бориса Царика, которого зачислили вне конкурса уже после нашего возвращения с уборки. Он сам потом хвалился нам, что его старшая сестра, которая работала главным редактором местной районной газеты, договорилась по блату принять его на учёбу. Тимур и Борис спали на одной кровати. Впоследствии Борис Царик оказался редким наглецом – и это ещё мягко сказано.

После размещения по комнатам нам выдавали постельные принадлежности, в том числе пустые матрасовки, которые следовало набить соломой, заранее подвезенной к общежитию. От соломенных матрасов вначале шёл по ночам звонкий хруст на всю комнату, когда мы поворачивались с боку на бок, а позже выбивалась пыль. В комнате было самообслуживание. Старший по комнате составлял график дежурств по неделям, когда нам надлежало подметать и мыть пол, а в зимний период топить печь.

Нередко случалось, что при преждевременном закрытии печной заслонки жильцы такой комнаты сильно угорали, так что медикам техникумовской поликлиники приходилось спасать пострадавших. Так однажды произошло и в нашей комнате. Помнится, рано утром я первый решил подняться с кровати, и только стоило мне встать на ноги, как в голову ударила такая сильная боль, что тут же, вскрикнув, я упал на пол. Потом с большим усилием поднялся и дошёл до двери, открыл её и уже в коридоре проходящим ребятам сообщил о том, что мы угорели. Моих товарищей подняли с постели и вывели из комнаты, открыли дверь и форточки в окнах, после чего вызвали врача, который заставил нас нюхать, если не ошибаюсь, нашатырный спирт. Нам дали освобождение от занятий на один день, но голова сильно болела ещё несколько суток.

Занятия проходили в учебном корпусе старинной постройки. За каждой группой на всё время учёбы закреплялся просторный и светлый класс, в который согласно расписанию приходили преподаватели соответствующих дисциплин. Кабинеты по химии и механизации, а также спортзал находились в другом здании.

Старостой нашей группы назначили весьма простодушного гагауза Костю Лефтерова, который был намного старше всех нас. Его семья, как кулацкая, была депортирована в 1940 году из западной Молдавии в Казахстан. До поступления в техникум он уже несколько лет проработал в подземных золотых рудниках в Акмолинской области, где заболел неизлечимой профессиональной силикозной болезнью. Костя прекрасно играл на баяне, который привёз с собой в техникум. Вот он и стал безотказно зимой и летом играть нам на танцах, за это мы его так зауважали, что постоянно разрешали не стоять в каких-либо очередях.

В обязанность старосты входило следить за посещением однокурсниками занятий и писать в учебную часть рапортички с указанием прогульщиков, а также составлять различные графики, в том числе и дежурство в классе. Забегая вперёд, напишу о том, что приехав на свадьбу старшей дочери в Чимкентскую область в 1981 году, я узнал от родителей моего зятя, что они являлись близкими родственниками Лефтерова. Сваты мне сообщили, что Константин, к моёму большому сожалению, уже умер от силикоза у себя на родине, в Молдавии.

Запомнились многие наши преподаватели. К примеру, большой знаток химии – уже совсем пожилая Евдокия Филиппьевна, по прозвищу «Коробочка». Она с великим уважением отзывалась о Менделееве и его полное имя произносила с большой нежностью в интонации голоса: « Дми..и..трий Ива..а..нович Менде..е.. ле..ев». И это являлось предметом для её пародирования нашими техникумовскими остряками. Также ещё была Татьяна Николаевна Волкова, прекрасный преподаватель по математике. Она стала для меня первой русской женщиной, которая курила. Раньше я встречал только курящих цыганок. На первый взгляд она выглядела грубоватой женщиной, но фактически была добрым и внимательным человеком.

Хорошо запомнился Дымов Владимир Фёдорович, преподаватель по животноводству, что нам, как будущим агрономам, тоже давали кратким курсом. Это был одинокий пожилой мужчина, закончивший сельскохозяйственный ВУЗ ещё до войны, и который являлся большим специалистом в коневодстве. Он участвовал в войне и дослужился до звания полковника, но после кто-то донёс в органы, что его отец был в Гражданскую войну активным уральским белоказаком. Дымова лишили всех военных наград и званий за укрывательство в личных анкетах своего прошлого, да ещё жена сразу развелась с ним. После этого он стал явным женоненавистником, и вообще чувствовалось, что озлобился на всё и на всех. Примером этому могло служить то, что он по любому случаю никогда и никого не впускал в свою холостяцскую квартиру.

Хорошей традицией в те добрые времена было повсеместное увлечение художественной самодеятельностью. В составе нашей группы находился целинник из Украины, вышеназванный Аркадий Иванча, которого можно было считать за доморощенного артиста. Он с собой привёз аккордеон, на котором очень хорошо играл, мог одновременно петь и дирижировать хором. Иванча с большим энтузиазмом стал организовывать в клубе силами нашей группы самодеятельность.

Перед репетицией на крыльце клуба, у меня в руках книга

Благодаря его таланту и инициативе мы заняли к Новому 1956 году первое место на техникумовском смотре по художественной самодеятельности. В моём домашнем альбоме сохранилась фотография части нашей группы первокурсников на крыльце клуба перед репетицией.

Администрация техникума имела финансовую возможность ежегодно обновлять в библиотеке книжный фонд и оформлять подписку на многочисленные газеты и журналы. В читальном зале находились не только сельскохозяйственные, но также различные молодёжные и общесоюзные политические издания. С газетами и периодическими журналами я раньше не имел возможности постоянно знакомиться. Для меня они стали новым источником знаний. Несмотря на большой по размеру зал, здесь не всегда можно было найти свободное место. Только преподавателям разрешалось брать на дом журналы. Если в них печатались интересные материалы с продолжением, то мы с нетерпением ждали, когда тот или другой журнал вернётся в зал. Все газеты находились в долголетних подшивках, так что можно было при желании прочитать статьи прошлых лет.

Наш преподаватель по экономике и организации сельскохозяйственного производства Степан Дмитриевич Зиновьев, весьма опытный производственник, давал нам такие наставления, которые стали очень полезные и в жизни, и в будущей работе, поэтому они мне запомнились навсегда. К примеру, он говорил, что поначалу не обязательно читать полностью ту или иную статью, надо постараться приучить себя ежедневно просматривать хотя бы только газетные заголовки. Затем, когда это войдёт в систему, можно будет выборочно читать полностью интересующие статьи. То же самое касалось и периодических журналов. Он много давал нам буквально отеческих советов для будущей работы, а именно, как строить уважительные взаимоотношения со своими будущими подчинёнными и коллегами по работе.

Для культурного отдыха техникумовцев в клубе организовывались, особенно в зимний период, различные мероприятия. Большая заслуга в этом принадлежала заведующему клубом, немцу Фёдору Фёдоровичу. Он был не только прекрасным музыкантом, владевшим многими музыкальными инструментами, но ещё и замечательным культмассовиком. Под его руководством организовывались вечерами в субботу танцы с интересными играми и давались уроки современных танцев, а в воскресенье днём – многочисленные викторины с учётом возрастных групп населения техникума.

Вместе с тем для меня было тревожным ожиданием предстоящая сдача экзаменов за первый семестр. Многие преподаватели предупреждали нас, что после первого учебного полугодия нередко отчисляют студентов из техникума за неуспеваемость. Поэтому мне приходилось после занятий в своей комнате, жертвуя личным отдыхом, усиленно готовиться к занятиям. Но это не всегда получалось, так как Аркадий Иванча привёз с собой швейную машинку и по заказам студентов шил в нашей комнате дефицитные вещи. В основном это были модные в то время шестиклинные кепки. Стрекотня его машинки буквально мешала заниматься с учебниками. Мы долгое время терпели это, учитывая его авторитет как человека намного старше всех нас в комнате и ещё за его артистические способности. Однако при приближении экзаменационной сессии стали его просить не мешать нам с подготовкой. Иванча абсолютно не реагировал на наши просьбы и продолжал своё многочасовое шитьё. Тогда я заявил, что вынужден пойти к коменданту техникума за помощью. Когда я стал со всей решимостью одеваться, чтобы пойти и выполнить своё предупреждение, он схватил меня, повалил на кровать, и у нас завязалась драка. После этого он всё-таки больше без нашего разрешения не работал в комнате со своей швейной машинкой.

Все экзамены за первый семестр мною были сданы успешно, но на зимние каникулы мне фактически ехать было не к кому и не на что, поэтому пришлось остаться на три недели жить с детдомовцем Тимуром Ковалевым вдвоём на всё общежитие. Большое огорчение от таких каникул надолго осталось в памяти.

Ранней весной 1956 года первокурсников техникума направили на посевную в целинные хозяйства области. Нас привезли в дальний степной совхоз «Интернациональный», это почти на границе с Кустанайской областью. Часть нашей группы разместили по вагонам в тракторно-полеводческой бригаде вместе с первоцелинниками. До начала посева зерновых культур мы работали прицепщиками у трактористов, которые занимались ранневесенним боронованием или на весновспашке. Вот там-то мы увидели бескрайнюю казахстанскую поднятую целину. И только холмики с многочисленными сурками, да редкие степные болота с журавлиными гнёздами остались нетронутыми тракторными плугами. Даже на третий год после начала пахоты целинных полей на некоторых из них ещё оставались неразработанные дерновые пласты, и все весенние агротехнические мероприятия, включая посев, производили по пластам.

Нас удивляли своим поведением сурки. Они совсем не боялись работающих тракторов и продолжали поедать зелёную траву, или группой стоять столбиками на своих холмиках с многочисленными норами, быстро вертя головами по всем сторонам. Но только стоило нам выскочить из трактора и бежать к ним, вот тогда-то они моментально устремлялись в свои норы. Однако не успеет трактор отъехать на сто метров, как они всей своей семьёй опять уже находились на холмике.

Некоторые целинники с помощью капканов охотились на этих травоядных зверьков. В нашем вагоне в отдельной комнате жил бригадный сторож, который систематически ставил капканы у нор сурков. Однажды рано утром, прогуливаясь вокруг бригадного стана, я обнаружил пойманного в капкане сурка. Вернувшись в вагон, тут же сообщил сторожу о его добыче, а вечером он меня пригласил в свою комнату и угостил со сковородки жареным ароматным мясом. Когда я наелся, он мне сообщил, что такое вкусное мясо было от того сурка, который мною был обнаружен в капкане. В дальнейшем мне никогда больше не приходилось есть сурчатину.

Самой полезной деятельностью в ту весну для будущих агрономов являлась работа сеяльщиками на тракторных агрегатах. Мне пришлось трудиться старшим сеяльщиком на пятисеялочном агрегате с трактором С-80. Мы не только наблюдали, но и помогали агроному совхоза регулировать сеялки на норму высева и глубину заделки семян. Запомнилась большая тряска на сеялке, когда тракторист-первоцелинник в погоне за количеством засеянных гектаров не сбавлял скорость на участках, где были ещё не разработаны дерновые пласты. Надо было очень крепко держаться за поручни, чтобы не сорваться с сеялки. Мне казалось, что при таком качестве сева не вырастет хороший урожай. Но благоприятные весенне-летние дожди в 1956 году, да целинная земля поправили все недоработки хлеборобов и позволили вырастить небывалый рекордный урожай в Казахстане, да ещё, наверное, и по всей стране. Начиная с 1956 года, наконец-то, в нашей стране прекратился дефицит зерна, и люди перестали стоять в магазинах за хлебом в многочасовых очередях.

Сохранился в памяти первомайский праздник в совхозе, вернее сказать, в его полевых бригадах. Первого и второго мая были объявлены нерабочими днями. Нас, студентов техникума, на Первое мая всех свезли в одну из бригад, где на торжественном собрании сделали доклад. Но, главное, накормили бесплатным праздничным обедом с обильным мясом. Потом организовали силами художественной самодеятельности совхоза праздничный концерт, а затем танцы и всяческие викторины. Поздно вечером мы вернулись в свою бригаду, где наши целинники, которым к празднику выдали зарплату, почти всю ночь ещё «гудели». Второго мая мы стали свидетелями их жестокой драки между собой. Мы так и не поняли тогда причины, почему целинники с большой мужской яростью избивали друг друга.

Ещё запомнились два случая лично со мною. Первый, это когда меня обманул наш бригадир. Дело было связано с одним одичавшим конём, которого он не мог долго поймать и объявил, кто его поймает и приведёт на стан, тот получит 100 рублей. Вот мне и захотелось заполучить такие деньги. Много я всяких подходов сделал к этому вредному коню: и верхом на другой лошади, и пешим, но всё было напрасно. Потом придумал ловушку с ведром овса между телегами и со сдвоенными вожжами. Только конь начал жевать овёс, я подошёл и быстро поднял вожжи. Вначале он стал метаться в моей ловушке, а потом, когда успокоился, я осторожно, поглаживая по спине и шее, надел на него уздечку и привёл к вагонам. Но бригадир, к моёму большому огорчению, «забыл» про своё обещание.

Второй случай, когда мне при работе на сеялке могло оторвать ступню ноги. На вспаханном поле встречались неразбитые большие комья с корнями ракиты. Вот такой ком во время работы попал между двумя дисками моей сеялки и стал волочь перед собой почву. Я решил его правой ногой выдавить – и он выдавился, но прихватил с собой ногу и начал отрывать мою ступню. Хорошо, что тракторист быстро остановился и помог освободить ногу, которая на глазах стала сильно опухать. Меня на машине увезли к бригадному медику, который сделал крепкую перевязку на ноге. После чего я несколько дней не мог работать и отлёживался в своём вагоне, читая художественные книги.

Всю посевную погода стояла без дождей, и весенние работы были завершены в нормальные сроки. С нами рассчитались за работу таким образом, что после вычета за питание совсем мало денег попало в наши карманы. Зато мы вернулись в техникум с богатыми впечатлениями, с сильно загоревшими лицами и с некоторым приобретённым производственным опытом.

Жизнь в техникуме в эту весенне-летнюю пору была довольно-таки интересной. Почти ежедневное купание в Ишиме и прогулки по большим зелёным речным зарослям вдоль берега, да ещё вечерние танцы в парке или занятия в читальном зале с молодёжными журналами и газетами приносили незабываемое удовольствие. Однако подходило время сдачи экзаменов за первый курс, и надо было заставить себя усиленно готовиться к ним. Наверное, благодаря этому мне удалось экзамены сдать на пятёрки, за исключением четвёрки за сочинение по литературе. В результате этого я стал второкурсником в техникуме.

Перед отъездом на каникулы, зная, что осенью нас снова отправят на уборку, я зашёл в кабинет завуча техникума, добрейшего по своему характеру, Иосифу Фёдоровичу Белоглядову, и попросил разрешения остаться осенью работать на родине с последующим представлением подтверждающей справки. Он согласился, но с условием, что при первой телеграмме я должен немедленно вернуться в техникум.

С радостным настроением я приехал в родное село к своей крёстной. К этому времени брат Николай тоже вернулся в Комаровку и жил у деда. Вначале я помогал крёстной по хозяйству, а после начала уборочных работ уехал жить в тракторно-полеводческую бригаду. Мы вместе с братом стали работать на агрегате прицепного комбайна С-6. Он – трактористом на гусеничном тракторе, который буксировал комбайн, а я – прицепщиком на соломокопнителе.

В настоящее время уже трудно поверить, что один комбайн обслуживали в те времена 5—6 человек. Но это так и было. На тракторе работали два сменных тракториста и комбайнёр со штурвальным, также надлежало быть ещё двум прицепщикам на соломокопнителе, но из-за отсутствия рабочих часто трудился только один. Комбайнёром у нас работал Ащеулов Василий с многолетним механизаторским стажем. Он являлся мужем родной тёти моего зятя Григория. Два его сына, Николай и Владимир, учились на агрофаке Новосибирского сельхозинститута, с которыми позже мне приходилось по агрономической работе встречаться.

Хлебоуборку 1956 года можно считать исторической по нескольким причинам. Во-первых, как выше писалось, благодаря поднятию целинных и залежных земель, да ещё благодатным летним дождям она была с рекордным урожаем в Казахстане. За такой большой урожай многие хлеборобы из числа рядовых механизаторов и руководителей бригад, хозяйств, районов и областей были награждены самыми высокими государственными наградами. Кто был награждён Орденом Ленина и Звездой Героя социалистического труда, получили в порядке премии от ВДНХа ещё легковой автомобиль «Победа».

Брат Николай – тракторист

Во-вторых, начиная с 1956 года директивно правительством, скорее всего, по инициативе Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва внедрялась технология раздельной уборки зерновых культур. Она заключалась в том, что сначала необходимо скосить зерновые в восковой спелости в валки, и после надлежащей их просушки с подборщиками обмолотить. Однако директива-то была, но необходимой техники для такой технологии, кроме небольшого количества подборщиков, фактически не поступало в хозяйства. Вот и пошла настоящая чехарда с указаниями для комбайнёров: то для косовицы в валки убрать приёмный стол перед барабаном комбайна, то восстановить его и смонтировать на жатку подборщик, или же вернуться к прямой уборке. Пришлось нам при хорошей погоде, да ещё и в разгар уборки, терять много драгоценного времени с этими переоборудованиями, и от комбайнёров наслушаться справедливой критики в адрес начальства, да ещё с крутыми матерками.

Всё-таки пришла телеграмма, чтобы я срочно прибыл в техникум для выезда вместе со своей группой на уборку. По прибытию в техникум оказалось, что моя группа второкурсников уже работает в дальней тракторно-полеводческой бригаде местного покровского колхоза. Да ещё из-за моего опоздания меня поселили в свободное место в комнату со старшекурсниками. Попутными машинами мне быстро удалось доехать к своей группе, которая работала на зерновом току и жила в вагонах на бригадном стане. До конца хлебоуборки мы работали только на току.

В начале учёбы на втором курсе произошло несколько значительных событий. Сразу после возвращения из колхоза меня пригласил к себе в кабинет завуч Иосиф Фёдорович Белоглядов и сообщил на условиях секретности, что мне будет выдаваться стипендия одновременно с отцовской пенсией. И при этом ещё будет представляться справка в госбанк, что мне якобы стипендия не выдаётся. Такого счастья мне в самом розовом сне не виделось. Потому что даже сыновьям директоров совхозов ежемесячно высылали не более 100 рублей. Конечно, надо иметь в виду, что их ещё полностью родители одевали, да ещё частыми посылками подкармливали, а у меня было полное самообеспечение. В любом случае я получил хорошее подтверждение народной мудрости, что «мир не без добрых людей».