Юлия

– Мам, но ведь, если я на папу похож, это же не значит, что у меня характер такой же будет?

Юля убедила мальчика, что у него уже другой характер. Но встречи с матерью свела к минимуму, и разрешала не присутствовать на семейных обедах, которые изредка, по праздникам, устраивала та.

С дедом Саша сдружился. Они ходили на рыбалку, мастерили парусники в сарае прабабушки и отпускали их в плавание по реке. Дед рассказывал о путешественниках, а внук делился мечтами о своих путешествиях.

Сашу перевели в местную школу. Юлю пристроил на работу отец. Её приняли в театр помощником декоратора. Потом ей разрешили выставлять рисунки в фойе театра. Художница с удовольствием общалась с посетителями. Её работы стали узнавать. Несколько картин купили.

Два счастливых года прожили Юля с Сашей в доме прабабушки.

Почти сразу, как внучка переехала, бабуля переоформила дом на неё, а незадолго до смерти серьёзно поговорила:

– Юленька, ты дом-то потом не жалей, продай. Не оставайтесь здесь. Поезжайте куда-нибудь в большой город. Саша умненький, ему учиться, развиваться надо. Да и у тебя возможностей больше будет. Выставляться начнёшь, люди тебя узнАют. Знакомствами обзаведёшься. Вам свою жизнь надо строить. Свою. А родителей навещать будешь, ну и меня заодно.

Юля тогда расстроилась:

– Баб, что ты такое говоришь? Не уедем мы от тебя, нам с тобой хорошо.

– И мне с вами хорошо, и я радуюсь вам каждую минуточку. Но ты, Юленька, слова-то мои запомни.

Юля запомнила. Без бабули стало тоскливо, неуютно. Вот тогда Юля и решилась продать дом. Поделилась желанием с Сашей, он обрадовался и с нетерпением ожидал переезда.

Мать пожимала плечами:

– Не сидится тебе. Опять навстречу приключениям. Не знаю куда, не знаю зачем, не знаю к кому.

Неожиданно отец поддержал:

– Правильно, дочь. У тебя вся жизнь впереди. Поезжай. Устраивайся. Если помочь надо будет, так ты не стесняйся, говори. На мать не смотри, просто она переживает за тебя. А я с тобой съезжу, помогу жильё выбрать и купить.

Вот так они уехали. Квартиру присмотрели быстро. Школа оказалась рядом. Юля пошла сына устраивать, а там, узнав, что она художница, предложили ставку учителя. Всё складывалось, как нельзя лучше.

Но Юля начала болеть. Поначалу она думала, что это из-за неправильного питания и пыталась подобрать диету. Потом, страшась заснуть, перестала спать совсем.

Каждую ночь она оказывалась в одном и том же кошмаре. За ней по лабиринту из зловещих каменных домов, покрытых мхом, влагой и чернотой, гонялся Рома. Она убегала, падала. К Роме присоединялись какие-то мрачные люди, и тоже ловили её. Сон истязал, лишал сил. Утром вставала совершенно разбитая, уставшая.

Она не знала, что делать.

2. Позвонить, не позвонить

Звонить по переписанному номеру Юля не решалась. Слово «шаманка» настораживало. Не доверяла она такому – непойми какому – лечению.

Решила подождать. Вдруг, предложенное на сей раз врачом, поможет? Выполняла буквально все рекомендации. Лекарство принимала по чёткому расписанию. Гуляла перед сном, невзирая на погоду и состояние. Выходила одна или с Сашей около девяти, чтобы в половине одиннадцатого уже лежать в постели.

Прогулка была незамысловатой. По своему двору, вокруг детской площадки, до школы, вокруг школы. Вскоре Юля стала узнавать жильцов микрорайона.

Вон, тяжело переваливаясь, шла грузная женщина с огромными, набитыми разной снедью, сумками в обеих руках. Она жила в доме напротив.

Первый раз Юля обратила на неё внимание, когда та стояла на углу своего дома и грозно кричала куда-то за угол:

– Стоять! Назад! Ко мне! Кому сказала! Сколько тебя ещё ждать! – женщина нетерпеливо хлопала себя рукой по бедру.

«Собака непослушная убежала», – подумала Юля. Во дворе в это время выгуливали собак. Через некоторое время из-за угла появился пошатывающийся встрёпанный мужчина, видом похожий на бомжа.

– Ты где был? Где был? Я тебе что сказала? Из дома ни ногой. Где деньги взял? – напустилась суровая жёнушка, подхватывая споткнувшегося супруга и не давая ему прилечь.

Мужчина что-то промычал в ответ. Юле было не слышно, но жена, похоже, хорошо разобрала. Она встряхнула бедолагу и заорала тому прямо ухо, чтобы уж наверняка дошло:

– Скотина ты, а не мужчина! Переживал он! Меня нет, еды нет! Тебе холодильник лень открыть? Премию он получил! Из рук в руки! Вот я кому-то ручонки-то пообрываю, чтобы в другой раз с головой дружили, – и она со второй попытки запихнула вихляющегося мужа в подъезд.

Юля её почти каждый вечер видела. Женщина возвращалась поздно, всегда увешанная авоськами. А однажды утром, только проснувшись, Юля подошла к окну и увидела эту женщину выходящей из подъезда.

В одно и тоже время выходили жильцы с собаками. Все отлично знали друг друга (и жильцы, и собаки). Прогулка была для них не просто прогулкой, а своеобразным ритуалом. Одни обсуждали любимцев, их проблемы и делились опытом, другие резвились и тоже делились опытом.

Юля обратила внимание на молодого мужчину. Подходя к школе, видела его бегущим вокруг школьного стадиона. Бигль носился у ног бегуна, не обращая внимания на своих собратьев. Хозяин никогда не вступал в разговоры, кивком приветствуя гуляющих. Набегавшись, они уходили к домам за стадионом.

Уже почти неделю Юля чувствовала себя хорошо. Лекарства приносили облегчение, появился аппетит. Сон хоть и не долгий, с частыми пробуждениями, позволял расслабиться и отдохнуть.

В пятницу, завершив дела, они с сыном отправились на прогулку. К вечеру немного подморозило, и покров, что днём готов был растечься ручейками, схватился и похрустывал, выпуская из-под себя струйки воды, когда на него наступали. Воздух легко пах талым снегом, прохладой и предвкушением чего-то удивительно нового.

Юля потихоньку шла по своему маршруту, Саша умчался на школьный двор. Там, рядом со стадионом была площадка с уличными тренажёрами. Обычные звуки двора нарушил звонкий собачий лай и окрик:

– Барт! Ко мне! Не бойся! Он не укусит. Барт!

Юлю, как будто подстегнули. Она интуитивно почувствовала, что это относится к Саше, что на Сашу напала собака, и рванула к школе.

Увидела испуганного побледневшего сына, и активно виляющего хвостом, мечущегося между застывшим мальчиком и бегущим навстречу хозяином, бигля. Бигль отбегал от мальчика, но, не добежав до хозяина, возвращался к Саше.

Наконец мужчина поймал собаку за ошейник. Удерживая одной рукой четвероного друга, другой стал поглаживать по плечу мальчика и говорить:

– Сильно испугался? Извини, пожалуйста. Это бигль…

В этот момент подоспела Юля и не дала ему договорить. Она прижала к себе Сашу и, пылая возмущением и пережитым страхом, выпалила:

– Ваша собака могла покусать моего сына. Почему нет намордника? И, если она не приучена слушаться хозяина, почему без поводка? Какая безответственность.

Юля хотела добавить, что это школьный двор, и здесь могут быть ещё дети и пожилые люди, а скоро начнутся каникулы, ребятня будет допоздна гулять, но её опередил мужчина.

– Девушка, извините нас. Послушайте, это бигль. Он не кусается, он добродушный и воспитанный. Но он очень детей любит. Увидел бегущего ребёнка и решил, что это бегут играть с ним. Но Барт даже не коснулся вашего сына, он просто скакал вокруг. Так ведь? – и увидев кивок, продолжил – мы здесь будем бегать пока снег лежит, да детей и пожилых почти нет. А потом в парк переберёмся, там специальная площадка для собак есть. Далековато, но там нам спокойнее будет.

Барт, как будто понимал речь хозяина. Он переминался и, виляя хвостом, виновато смотрел на Сашу. А хозяин ещё раз извинился и вдруг спросил у Юли:

– А может ваш сын хочет познакомиться с биглем и поиграть? Я научу и рядом буду. Барт очень любит играть и бегать.

У Саши загорелись глаза. Вообще-то собаки ему нравились, просто здесь неожиданно всё случилось, и он растерялся.

– Мам, можно мне? – неуверенно протянул мальчик.

– Ну, если пёс не кусается, то можно, – согласилась Юля.

Мужчина улыбнулся и принялся с воодушевлением рассказывать о бигле, его повадках, а потом они втроём – хозяин, Барт и Саша – бегали, играли в догонялки и в «принеси палку».

Юля тоже улыбалась, глядя, как радуется Саша.

Саша раскраснелся, глаза блестели. Он с огромным удовольствием провёл время. Радости его не было предела, когда мужчина предложил приходить на вечернюю прогулку играть с Бартом.

– Ты понравился Барту с первого нюха, – пошутил мужчина, – Барту надо много двигаться, да и тебе полезно перед сном лишнюю энергию выплеснуть.

Всю дорогу до дома Саша рассказывал матери как весело он играл, какой Барт умный, и как здорово иметь такую собаку. Юлю взволновала возбуждённость сына, и дома она заварила мятный чай. Мятный чай с мёдом, мягкий бублик, усталость от прогулки и эмоций сделали своё дело – Саша раззевался и отправился в кровать.

Юля подоткнула ему одеяло, пожелала спокойной ночи, поцеловала, выключила свет и вышла из комнаты. Да, теперь у сына была своя комната, и в Юле каждый раз боролись два чувства: удовлетворение и стыд. Ну почему же раньше-то она ждала какого-то чуда.

Посидела ещё на кухне, посмаковала чай. Интересно, а что сейчас делает тот мужчина? И почему он гуляет с собакой один? Он молод, не старше Юли.

И ей захотелось побольше узнать про этого человека. Как зовут, чем занимается. Когда он снимал перчатку, чтобы взять Сашу за руку и показать, как надо гладить собаку, она заметила обручальное кольцо. Интересно, давно женат, есть ли дети?

Ночью у Юли случился приступ. Сначала приснился кошмар. Роман Васильевич надвигался на неё, требуя близости. Юля отступала, но он схватил её и принялся тискать, угрожая что, если она будет сопротивляться, заберёт Сашу. Юля изворачивалась, уклонялась.

Женщина резко проснулась. Колотящееся сердце давало перебои, она ловила ртом воздух и не могла вдохнуть. В левом боку пульсировала невыносимая боль. Попробовала повернуться, боль прострелила через грудь, выбивая остатки воздуха.

Юля испугалась – это конец. А как же Саша? Она не может оставить Сашу. На кого она его оставит? На родителей?

Она представила поджимающую губы мать: «Юля, зачем мне твой сын, сын Ромы. Я говорила тебе, но ты не слушала».

Свекрови он не нужен. Та будет только охать и жаловаться всем на тяжелую свою долю. А там ещё и Роман может объявиться. Нет. Нет, она сама хочет растить сына, радоваться ему.

Слёзы покатились по щекам, шее. Да что же это такое! Что делать? И тут Юля вспомнила: телефон! Она непременно, если переживёт эту ночь, позвонит той шаманке. Хуже, чем сейчас, быть не может.

3. Аглая Петровна

Боль отпустила под утро, и Юля задремала. Но проснулась всё равно рано – как привыкла вставать обычно. И сразу вспомнила об обещании позвонить шаманке.

Юля вздохнула, повернулась на бок, полежала немного, перевернулась на другой. Потом снова на спину. Ну, вот что она скажет этой женщине? «Здравствуйте, у меня всё болит»? Или начать объяснять, где конкретно и как болит?

Юля представила себя говорящей, вздохнула и покачала головой. Картинка представилась жалостливая и неприятная: она говорит-говорит со скорбным видом, тычет себя в разных местах, показывая, где у неё проблемы.

Не умеет она так убедительно жаловаться. Вот подумает Аглая, что она просто взбалмошная неврастеничка. А как сказать, чтобы понятно было, что у неё болит нестерпимо и везде, но при этом поменьше говорить? Юля задумалась, но ничего не придумала.

Решила вставать. Всё равно сон не идёт, да и належалась она так, что удобное положение найти не может.

Саша спал. Юля любила такие моменты раннего утра, когда была предоставлена сама себе, и никуда не торопилась.

Она включила лампу над разделочным столом, осветившую тёплым светом небольшое пространство. Остальная часть кухни осталась в полумраке. Заварила чай и уселась возле окна, наблюдая за ранними прохожими.

Интересно, куда люди спешат в выходной так рано? Дела. А вот у неё никаких дел на сегодня, кроме того страшного, вызывающего беспокойство, звонка.

Тут в левом боку кольнуло. Юля поморщилась, потёрла бок и решила отвлечься рисованием. Как только она брала в руки карандаш, время исчезало. Юля погружалась в мир линий, теней, передавала свои ощущения через изображения.

Изредка поглядывала на часы и удивлялась: села рисовать она в 6.30. а сейчас уже 7.30. Звонить пока рано. Вдруг шаманка ещё спит. 8.45 – а теперь можно звонить? Юля решила подождать еще 15 минут, и позвонить ровно в 9.00. Наверно, уже не слишком рано.

Руки вспотели и подрагивали, сердце колотилось где-то в горле, когда Юля набирала номер.

– Да. – спокойный женский голос ответил сразу, как будто на том конце ждали звонка.

– Аглая Петровна?

– Да.

Тут Юля растерялась. А что дальше-то говорить? Представиться? Или сказать откуда у неё номер Аглаи. Молчание затянулось, и Юля, побоявшись, что Аглая не выдержит и отключится, выпалила:

– А можно к вам приехать?

– Ну и когда ты хочешь?

Ответ Юлю немного удивил. Она-то думала женщина начнёт расспрашивать, а потом сама скажет, когда сможет её принять.

– Не знаю. А когда вам удобно.

– Сейчас приедешь?

Юля растерялась: так скоро. У неё ещё Саша спит. А Аглая Петровна, словно почувствовав замешательство, сказала:

– Давай так. Дела свои доделай. Я тебя жду к 12.00. Запоминай, как добраться… – и женщина подробно объяснила маршрут.

Юля готовила сыну завтрак в возбуждённом состоянии. Она не могла представить себе шаманку. Точнее воображение рисовало шалаш, возле него ритуальный столб, обвешанный масками и бусами, костёр и лохматую женщину, замотанную в шкуры, с бубном в руке.

Сыну рассказала, что поедет на окраину города знакомиться с одной женщиной, которая умеет лечить. Саша тоже захотел на окраину города, но Юля объяснила, что первый раз съездит одна, на разведку. А уж в другой раз возьмёт его. А пока она надеется, что сын выучит все уроки, чтобы вечером играть с биглем, а завтра не думать про дела.

Добиралась легко, несмотря на пересадки. Нужный транспорт, как будто по заказу, ждал Юлю.

Потом от остановки шла, внимательно следя за ориентирами, данными Аглаей. Новая школа, от неё поворот налево, потом магазин, тоже по левую руку, затем поворот в проулок. Идти до конца, последний дом по левую руку – зеленый с белыми ставнями.

Юля открыла рот от удивления. За обычным дощатым забором стоял ярко-зелёный дом под красной крышей. Окна в кружевных белых наличниках. А ставни разукрашены рисунками животных. Между причудливо вьющихся растений жили и петухи, и медведи, и лисы, и зайцы. Дом, как из сказки.

Толкнув калитку, Юля прошла по дорожке, выложенной деревянными кругляшами, к крыльцу и остановилась. Лестница в три ступени вела к двери, у порога которой валялся веник. А теперь как? Просто подняться? А веник? Почему-то Юле стало тревожно, глядя на этот преграждающий дорогу веник.

Дверь открылась.

– Ну чего остановилась? Поднимайся. Веник не про тебя лежит. Просто перешагни, – невысокая пожилая женщина в синем спортивном костюме смотрела внимательно и спокойно.

Юля как-то сразу расслабилась, напряжение отпустило, и она поднялась в дом.

– Одежду вот здесь оставь, – женщина указала на вешалку на стене, – а обувь – вот тут. И тапки надень. Пол у меня холодный. Видишь, в чем хожу?

На ногах красовались валенки ручной работы, расшитые бусинами.

Юле хотелось спросить, она ли Аглая Петровна, но почему-то не решилась. А женщина распахнула обитую дермантином дверь справа от вешалки.

– Проходи. Присаживайся.

Юля робко прошла в комнату. Два окна по стене напротив, окно с торца. Тюлевые короткие занавески, цветы на подоконниках. Фикусы в кадках на полу.

Между окон диван. Сбоку журнальный столик и кресло. В кресле спала кошка. Напротив дивана, по глухой стене шкаф-стенка. И покой.

Покой наполнял всю комнату. Юле захотелось сесть на диван, закрыть глаза и сидеть-сидеть, не двигаясь и ни о чём не думая.

– Так-так, – женщина стояла напротив, и прищурившись рассматривала Юлю. – Ах, как нехорошо! Сердце-то! Ты чего тянула? Думала вечная? Ну, ничего-ничего, это мы сейчас поправим. Вставай.

Юля от этих слов приободрилась. Вот сколько раз она врачам на сердце жаловалась, а ей кардиограмму снимут и скажут: «Изменения допустимые, ничего страшного, сходите к неврологу». Юля себя тогда неловко чувствовала, словно выдумщица. А Аглая Петровна (Юля уже не сомневалась, что это она) сама сказала, что сердце у неё болит.

Аглая развернула гостью спиной к себе, велела развести руки в стороны и держать параллельно полу. Подхватила Юлю под подмышками и резко дёрнула вверх. Вот даром, что женщина невысокая и хрупкая, а силы оказалось достаточно, чтобы приподнять высокую Юлю.

Юля охнула, в груди что-то сжалось и отпустило.

Шаманка повернула женщину лицом к себе и вновь прищурив глаза оглядела, удовлетворённо кивнула:

– Садись. Теперь будешь жить, сколько положено.

Она уселась перед Юлей на низенькую табуреточку.

– Ногу давай.

Юля вытаращила глаза. Что?

– Вот неверя, – проворчала Аглая, – слышала же, поняла. Ногу давай. Клади мне на колени.

Юля осторожно положила ногу Аглае, и та принялась разминать стопу и пальцы. И делала это так умело, что Юля почувствовала, как лёгкость, появившаяся в ноге, стала подниматься выше.

– Ага, вижу сама поняла, в чём дело. Закрыты ноги твои были, энергия не могла сквозь тебя в землю уходить, застревала. А застряв бродить начинала, как плохое вино и отравлять. Вот мы сейчас все твои каналы откроем и связь с землёй восстановим. Постепенно тело очиститься от гнилой силы.

Юля из слов Аглаи поняла только, что ноги у неё закрыты для чего-то там, но ей было всё равно. Блаженство и лёгкость разливались по телу. Она ликовала. Ничего не надо говорить, не надо чувствовать себя симулянткой. Аглая всё сама видит и делает как нужно. Юля совершенно расслабилась и полностью доверилась женщине.

А та, разминая уже другую ногу, бормотала:

– Дом. Старый, деревянный. Плесень в нём. Так та плесень на тебя ложится. Что за дом такой, – и уже громко спросила, – а скажи-ка, есть ли деревянный дом, который тебе дорог.

Юля сначала хотела сказать: «Нет», а потом вспомнила: бабушкин дом. Она любила этот дом и сожалела, продавая, что не может оставить себе. Юля молча кивнула.

– Слушай девица, он из тебя силу сосёт, а тебе плесень отдаёт. Я могу избавить тебя от него. Хочешь?

Юля недоумённо уставилась на Аглаю.

– Экая непонятливая. Ну просто отпустишь ты сожаление, и дом не сможет больше вредить.

Юля не совсем поняла, но от мысли про плесень её передёрнуло и она кивнула.

– Хорошо. А ещё женщина в тебе сидит пожилая уже, – и Аглая описала внешность бабули, – здесь могут быть только наставники, а других – гнать взашей. Прогнать её? Или это наставница твоя?

Про наставницу Юля опять не поняла и где сидит – тоже, но решила, что бабуля пусть остаётся. Она всегда поддерживала, помогала, оберегала.

– Не надо прогонять. Это бабушка моя, – сказала почему-то сиплым голосом.

– Так, вставай. Посмотрим.

Аглая оглядела Юлю.

– Вот знаешь, меня ночью из тонкого мира пришельцы стали донимать. Придут и давай душу щипать, а один так взялся когти об неё точить, а другой уж рот раскрыл, чтобы укусить, и слюна течёт ядовитая. Так я две ночи промаялась, а потом осиновый кол заготовила. И в другой раз они только заявились, я такую битву устроила. Нескольких порешила, других покалечила. Но с тех пор осиновый кол у меня в ногах в кровати лежит. А они уж боятся. Ты себе-то сделай такой и воюй. Ну, на сегодня всё. Прощай, – и Аглая быстро вышла из комнаты.

Юля вышла вслед за ней в полнейшей растерянности. Что это сейчас ей наговорили. И что значит «на сегодня всё»? Ей ещё раз надо будет прийти? А когда? Её взгляд упал на веник. Тот стоял возле входной двери растрёпанный. Юле показалось, что он подбоченился и подмигнул ей. Она испугалась и помотала головой. Это ж надо такому привидеться. И когда Аглая только его успела занести.

Юля шла до остановки и удивлялась своим ощущениям. Она не чувствовала ног. Вот совсем. Вместо ног была пустота, невесомость. Казалось, она плывет по воздуху. Она даже смотрела на свои ноги, чтобы удостовериться, что они на месте.

И в голове было пусто. Ни одной мысли. Юля даже засмеялась: как будто ветер гуляет на просторе. Она пыталась о чем-то подумать, но у неё не получалось.

Уже сидя в маршрутке, она обратила внимание, что стали появляться мысли. Первые, как будто приходили на разведку. Они стояли смирно где-то на краю ума, осматривались, потом проскальзывали, через весь ум и исчезали. А потом началась обычная чехарда из мыслей, и Юля забылась.

Настроение было хорошее. Юля была уверена, что теперь всё точно наладится. По дороге купила торт. Надо же отметить такой чудесный день.

Саша торту обрадовался. Он уже сделал уроки и занимался конструктором. Юля разогрела обед, и не страшась последствий, с аппетитом поела. Сын сидел рядом и с интересом слушал про приключение матери.

Она не стала называть Аглаю Петровну шаманкой. Не поняла, где было шаманство. Сыну её представила, как пожилую женщину, похожую на их бабулю, которая видит болезни человека и умеет делать правильный массаж.

Вечером они пошли на прогулку в школьный двор. Саша переживал, что Барта могут вывести гулять в другое место, но Юля успокоила, сказав, что хозяин сам пригласил Сашу, и он не похож на человека, который забывает свои слова.

Барт уже гулял на стадионе. Почуяв Сашу, помчался навстречу, но как воспитанный пёс остановился, не добегая мальчика, и радостно заскакал, приглашая не мешкать. Саша поспешил за ним. Мужчина приветственно помахал Юле рукой.

Она пошла по своему кругу, изредка поглядывая, как сын играет. Похоже хозяин вынес сегодня игрушки Барта. Юля видела, как кидали мячик, потом тарелку.

Юля уже прошла намеченные круги, и раздумывала не позвать ли Сашу, как словно услышав её мысли, к ней подбежал сын, за ним бигль и его хозяин.

– Здравствуйте. Вы сегодня с игрушками, – поприветствовала она мужчину.

– Здравствуйте. Да. Дома-то не поиграешь, а я люблю бегать, не отвлекаясь на игру. Ну, раз у нас друг появился по играм, то мы и прихватили с собой игрушки. Я уж сына вашего расхвалил. Он так хорошо научился ладить с Бартом, и Барт его слушает. И мне было время просто побегать. Кстати, с Сашей мы познакомились. Давайте и с вами теперь. Я – Виктор, – он снял перчатку и протянул руку.

– Юля, – улыбнулась женщина и коснулась руки мужчины.

Рука была сухая, теплая и какая-то крепкая.

– Отлично, – улыбнулся в ответ Виктор, и пожимая Юлину ладошку сказал, – до завтра.

4. Прогулки в парке

Ночь прошла спокойно. Никто не приходил к Юле в снах, да и снов она не видела. Легла и провалилась в небытие, а утром просто открыла глаза. Ей показалось, что она не двигалась ночью и проснулась в той же позе, что и засыпала.

Полежала, вспоминая вчерашнее приключение, Аглаю Петровну, её непонятное бормотание и странные слова. Понять её Юле было трудно, она могла лишь догадываться о каком-то общем смысле. Юлю поразило, что женщина видела в ней, и захотелось попробовать это нарисовать.

Женщина села за мольберт. И вот на бумаге уже сидит девушка, а внутри неё разворачивается фантастический мир. Над ней склонилась еле видимая пожилая женщина и как будто обнимала девушку и шептала что-то на ухо.

Вечером Саше побегать с Бартом не удалось. Солнышко светило всё ярче, снег подтаивал быстро. Дни удлинялись, желающих прогуляться перед сном становилось больше. Завершить воскресный день прогулкой пожелали пенсионеры и мамаши с колясками. Они разбрелись и по школьному двору, и вокруг стадиона. Тут уж не порезвишься вдосталь.

– Надо перебираться в парк, – подвёл итог Виктор.

Юля поинтересовалась, насколько это далеко, объяснив, что они не так давно переехали сюда и ещё не полностью познакомились с окрестностями.

После пояснений Виктора стало понятно, что парк достаточно далеко.

– Нет, каждый день мы не сможем ходить в такую даль, – вынесла приговор Юля, – у Саши кружок три раза в неделю по вечерам, потом уроки.

Саша приуныл. Ему так хотелось продолжить прогулки с Бартом.

– Мам, – протянул он жалобно, – ну, может мы успеем? Я быстро уроки буду делать. Потом, после прогулок.

Юля, улыбнувшись, покачала головой. Неожиданно её поддержал Виктор:

– Саша, мама права. Слишком большие нагрузки не принесут пользы. Для тебя основное – это учёба и кружок. А с Бартом ты можешь видеться на выходных. Например, мы можем договориться встретиться в пятницу возле школы, и вместе пойдём в парк. А там договоримся про следующие дни. Как вам моя идея?