Полная версия
Толпа молчала. Ветер сменил направление, и густой дым от костра повалил прямо на них, разъедая глаза, забивая лёгкие. Они закашлялись, пятясь назад, смаргивая едкий пепел. Одна из женщин вскрикнула, закрывая глаза, будто отказываясь верить в увиденное. Видели ли они зверя наяву, или это дым исказил реальность? Кто-то нервно сглотнул, а ребёнок вырвался из рук матери, но никто не остановил его – все смотрели только на неё. Жюстин подняла голову. Её глаза больше не были человеческими. Сквозь колыхающийся дым фигура казалась неясной, и страх множил образы – кто-то видел волка, кто-то тень, кто-то самого дьявола. Теперь это были глаза зверя. Священник дрожал, сжимая крест. Он не защитит его от того, что они пробудили.
– Остановите её! – выкрикнул он, но его голос сорвался на хрип.
Никто не двинулся. Они не могли. Огонь плясал в их глазах, но не мог сжечь их ужас. Они уже не были уверены, что видят реальность – или же кошмар, сотканный из дыма и страха.
Жюстин встала на ноги, тяжело, медленно. Она ещё ощущала ожоги, ещё чувствовала, как кожа стягивается, как раны пытаются затянуться, но у неё было достаточно сил, чтобы уйти.
Один из мужчин дрогнул, словно хотел преградить ей путь.
Она приподняла голову и посмотрела на него.
Только один взгляд.
Но он бил сильнее любого удара.
Мужчина разжал пальцы, и факел упал в грязь. Он не посмел двинуться.
Жюстин медленно повернулась, её тень вытянулась на земле в свете от костра.
Она уходила.
Она не убивала их.
Пока.
Священник бросился к людям, истерично размахивая руками.
– Не дайте ей уйти! Остановите её!
Но никто не слушал.
Они выпустили зверя. Теперь он сам решит, когда вернуться.
Глава 4. Пробуждение зверя
Жюстин очнулась на сырой лесной подстилке, когда солнце уже клонилось к закату. Тени леса стали длиннее, воздух напитался вечерней прохладой. Сперва она отметила, что боль от ожогов исчезла, словно её никогда не было. Но что-то было иначе. В теле ощущалась новая лёгкость, сила, пульсирующая в каждой мышце. Дыхание стало ровным, размеренным, а сердце билось не тревожно, а мощно, задавая ритм, словно к нему подстроился сам лес. В памяти вспыхнули обрывки воспоминаний: огонь не просто не обжигал – он окутывал её, принимал, словно что-то родное. Языки пламени скользили по коже, но не оставляли следов. В его треске смешивались чужие крики и приглушённый шёпот чего-то, чего она тогда не смогла понять. Она видела, как её руки дрожали, но не ломались, как кожа раскалялась, но не сгорала. А потом – темнота. Она приподнялась на локте: влажная земля прилипала к рукам, но теперь она ощущала её иначе – не просто холодную и липкую, а живую, наполненную теплом, словно пульсирующую под пальцами. Воздух был пряным, густым, но не только от влаги – он нёс в себе дыхание леса, тысяч запахов, которые она никогда раньше не улавливала. Если раньше лес был для неё всего лишь местом сбора трав, то теперь он будто обнимал её, признавал своей. Деревья больше не казались просто деревьями – она чувствовала их живое дыхание, слышала, как ветер пробегает по листве, различала, как влажная земля под ней напитывается ночной влагой.
Едва она сделала движение, в висках зазвенели воспоминания о пылающем костре, злобном гуле толпы и чьих-то ошарашенных взглядах. Она помнила, как кто-то смотрел прямо на неё – не отводя глаз, не моргая, словно не мог поверить в увиденное. Кто-то видел, как она шагнула из пламени – но кто? И что теперь этот человек скажет деревне? Сердце тут же тревожно забилось: она выжила. Но как?
И тут в полумраке послышался шаг, тихий, чуть шаркающий по мягкой подстилке. Жюстин мгновенно напряглась, сжимая руки в кулаки.
– Спокойно, – раздался знакомый голос. – Это всего-навсего я.
Из тени выступил Матиас, тот самый охотник, который когда-то предупредил её о грядущем суде. Он остановился на границе света и тени, не спеша подходить ближе. В его взгляде не было обычной насмешки – скорее осторожность, изучение. Он держался чуть поодаль, опираясь плечом на ствол дерева, в темноте видна была лишь бледная улыбка.
– Ты… – она нахмурилась.
Он сделал короткую паузу, чуть наклонив голову.
– Не знаю, что ты такое, – тихо сказал он, всматриваясь в неё. – Но знаю одно: деревня в ужасе. Люди говорят разное. Кто-то уверен, что ты сгорела, а кто-то поклялся, что видел, как ты ушла в лес. Они напуганы, и куда приведет их страх мы не знаем.
Жюстин сузила глаза.
– Как ты меня нашёл?
– Может, у меня нюх на тех, кто умудряется выжить после костра. Или, что вероятнее, я просто наткнулся на твои следы.
Матиас усмехнулся, но в этой усмешке не было лёгкости.
– Ты оставила след, – сказал он, задумчиво. – Не обычный, не тот, что видно на земле. Что-то изменилось, и даже если люди этого не осознают, они это чувствуют. Как ветер перед грозой, как напряжение в воздухе перед ударом молнии.
Жюстин хотела сказать что-то резкое, но слова увязли в горле. В его взгляде не было страха – лишь странное сочетание любопытства и насмешливой уверенности.
– Ты не боишься?
– Ну, скажем, я боюсь многого, – ответил Матиас, – например, того, что если я встану слишком близко, ты меня можешь сожрать. Странное ощущение, знаешь ли. Но прямо сейчас я рад, что ты хотя бы жива.
Он говорил легко, но в голосе оставалась тень настороженности. Он не отступал, но и не приближался. Держался на границе – словно инстинкт подсказывал ему не заходить дальше. Жюстин отметила, что рядом с ним ей сложнее скрывать свою растерянность.
– Деревня растеряна, но не надолго, – добавил он мягче. – Пока они не знают, во что верить, но страх быстро найдёт виновного. Как только первый шёпот обратится в уверенность, они начнут искать тебя.
Жюстин крепче стиснула зубы, вспомнив толпу, кричавшую «ведьма». Она и сама ещё не до конца осознала случившееся.
– Пока они в шоке, – продолжил Матиас, – но я знаю людей: им нужно объяснение. Когда придёт страх, они начнут искать виновного, и – он усмехнулся коротко – мы оба понимаем, кого решат искать.
– Меня, – кивнула она, опустив взгляд. – И что ты предлагаешь? Убегать? Или остаться и…
– О, на мой вкус, убегать уныло, а рваться в деревню прямо сейчас опасно. Так что выбор за тобой. Хоть я и не жалуюсь на острые ощущения, но видел, как бывает, когда толпа берётся за факелы повторно. Поверь, это не самая увлекательная перспектива.
Он не шутил, и Жюстин чувствовала это. Ещё совсем недавно она спасала этих людей, а теперь не знала, стоит ли им мстить или просто исчезнуть.
– И зачем тебе помогать мне?
– Может, я просто добряк, – отозвался он с легкой улыбкой. – Или у меня есть план, который пока не готов озвучить. Считай, меня любопытство ведёт. Уж слишком впечатляет история про «женщину, вышедшую из огня».
Тишина повисла между ними. В какой-то миг Жюстин заметила, что её собственное дыхание стало очень тихим, почти неслышным. Слух обострился: она различала не только ночные шорохи, но и далёкий стук сердца птицы в ветвях, мерное движение лисицы в подлеске. Влажный воздух был насыщен запахами – мха, разогретой коры, и… крови. Где-то неподалёку кто-то охотился, и этот запах звал её, будоражил сознание. Словно в ней пробудилось нечто, чего она раньше не чувствовала.
– Я чувствую в себе… другое, – вымолвила она наконец. – Не знаю, как это описать. Сильное, дикое. Как зверь внутри.
Матиас скользнул по её фигуре взглядом, но на этот раз не просто изучающе, а с заметным напряжением. Что-то в ней изменилось. Не только глаза, мерцающие в полумраке, но и сама её аура – будто её тело больше не принадлежало целиком человеку.
– Понимаю, – коротко сказал он, не прося объяснять дальше. – Но всё же лучше, чем полностью сгореть, верно?
Жюстин горько усмехнулась, вспомнив боль пламени.
– Да, пожалуй.
– Что собираешься делать?
Она отвела взгляд в сторону, где громоздились тёмные силуэты вековых деревьев.
– Пока не знаю. Во всяком случае, не хочу бросаться в их объятия. Мне нужно разобраться.
– Отличная мысль. Всегда хорошо разобраться, прежде чем устраивать «второй раунд» с факелами.
Он произнёс это с насмешкой, однако во взгляде отражалась доля тревоги.
– Думаю, ты не станешь сидеть тут вечно. Если что, я найду тебя завтра в лесу – могу принести немного провизии и чистую одежду, – добавил Матиас, прищурившись. – И всё же надеюсь, ты не решишься на «грандиозное кровавое возмездие».
– Даже если решусь, то вряд ли расскажу тебе, – буркнула Жюстин.
Он улыбнулся краем губ.
– В общем, завтра я буду тут неподалёку. А там посмотрим, что из всего этого выйдет.
Она кивнула, чувствуя странный комок в горле. Никогда бы не подумала, что человек, которого она едва знала, окажется рядом в такой момент – ещё и с такой лёгкой усмешкой.
– Прощай, Жюстин… или не прощай, – сказал он негромко, отступая в густую тень. – Посмотрим, будет ли у нас ещё шанс поболтать.
На этом он развернулся и исчез в сумраке, а Жюстин осталась стоять, глядя, как колышутся ветви в том месте, где он только что прошёл. Холод ночи пронизывал её насквозь, но внутри бушевала горячая энергия, и она в который раз подумала: «Что же теперь со мной будет?»
Склонив голову, она прислушалась к звукам леса – и показалось, что где-то вдалеке отдалённые голоса людей. Может, они уже идут искать её? Или, напротив, напугано сидят по домам?
Как бы то ни было, она не собиралась ждать, когда страх деревни превратится в новую охоту. Она могла уйти далеко, раствориться в лесах, где никто её не найдёт. Но каждый шаг вдаль отзывался тяжестью в груди. Это было не просто бегство – это было признание вины. Её сердце билось не от страха, а от другой, более глубокой эмоции – злости. Гнев рос внутри, как напряжённая струна, готовая лопнуть. Её пальцы невольно сжались, ногти впились в ладони. Если они решат её преследовать, она не станет убегать. Но будет ли она их жертвой, или чем-то, чего они должны бояться? Она ещё не знала. Этот выбор не давал покоя. И всё-таки часть её была не готова к резне – остатки жалости и прежней целительской сути ещё мерцали.
«Завтра он придёт, – подумала она, – а я уже буду знать, что хочу…»
Глава 5. Тот, кто пришёл из леса ( 3 месяца назад)
Давайте вернёмся к событиям, что произошли в деревне три месяца назад.
В тот день Фурнак жил своей обычной жизнью, пока в его ворота не вошёл незнакомец, неся на руках раненого мальчишку.
Читателю, наверное, интересно узнать, кто же такой Матиас?
В деревне он появился неожиданно – незнакомец с лёгкой усмешкой и глазами, которые видели больше, чем должны. Он не рассказывал, откуда пришёл, но это никого не волновало. В таких местах, как Фурнак, людей судили не по прошлому, а по тому, какую пользу они могли принести.
И свою ценность он доказал в первый же день.
Марселю было двенадцать. Он уже считал себя взрослым и искренне верил, что может справиться с любым заданием, которое ему поручат.
– Принеси ягод, – сказала мать с утра. – Да побольше. Соседка рассказывала, что у речного оврага растёт малина, с тебя целая корзина!
Он не возражал. Мальчишка был горд – ему доверили дело, как взрослому.
Лес был спокойным, солнечные лучи пробивались сквозь кроны, рассыпаясь золотыми пятнами по земле. Марсель шагал бодро, насвистывая себе под нос, сжимая в руках корзину. Он нашёл малину быстро. Ягоды были крупными, сладкими, и мальчик, увлекшись сбором, даже не заметил, как зашёл глубже, чем стоило бы.
Сначала он ничего не услышал.
Но потом…
Что-то изменилось.
Воздух стал другим.
Лес не ожил, а наоборот – замер.
Где-то наверху ещё покачивались ветви, тронутые ветром, но птицы замолчали.
Гаспар почувствовал холодок на спине. Почти физически ощутил взгляд, вонзившийся в него из кустов. Он огляделся, пытаясь убедить себя, что это просто воображение.
Шорох. Лёгкий, осторожный, но теперь он его отчётливо слышал. Что-то двигалось в кустах – не спеша, словно изучая. Хищник не бросался сразу, он кружил, высматривая момент для удара.
Гаспар медленно выпрямился, сглотнул, не зная, что делать.
Сердце ударило раз, другой, сильнее.
Тень проскользнула между деревьями.
Он не успел закричать.
Волк вырвался из кустов, как молния.
Зверь был худым, но быстрым. Голод делал его опасным. В жёлтых глазах не было сомнений – только расчётливый хищный инстинкт.
Всё случилось за считаные секунды.
Марсель попятился, поскользнулся на влажной земле и рухнул на спину.
Волк уже прыгал.
Мальчишка успел лишь вскинуть руки, защищая горло, но клыки всё равно достигли цели.
В этот момент глухо треснула ветка, кто-то двинулся сквозь заросли.
Зверь почувствовал его быстрее, чем увидел.
В последний момент волк дёрнул мордой в сторону, почуяв новую угрозу.
Человек.
Матиас не бежал, не кричал, не делал резких движений. Он двигался быстро, но спокойно, выхватывая нож.
Волк рванулся на него, оскалив пасть, но человек уже знал, как он нападёт.
Рывок.
Рука с кинжалом взметнулась вверх, разворачиваясь под нужным углом.
Жёсткий удар.
Лезвие с хрустом вошло в шею зверя, пронзая его насквозь.
Тёмная кровь брызнула на листья.
Матиас перехватил рукоять, провернул кинжал и резко выдернул его обратно.
Тело волка обмякло.
Лес замер в тишине.
Марсель дрожал, всё ещё зажимая прокушенную руку, не в силах понять, что только что произошло.
– Ну, – раздался спокойный голос. – Ты явно не лучший охотник в этом лесу.
Марсель медленно поднял голову.
Незнакомец вытирал кинжал о край своего плаща.
– Ты не ранен? – поинтересовался он, не спеша.
Мальчик выдавил из себя стон.
– Только не падай в обморок, – с усмешкой сказал Матиас. – У меня нет ни малейшего желания тащить тебя через весь лес.
И Марсель почти упал.
Когда они вошли в деревню, люди высыпали на улицу.
–Марсель! – Мать бросилась к сыну, вцепилась в него, осматривая раны.
Все говорили разом, гул голосов сливался в одно целое.
– Что случилось?!
– Волк! Господи, волк напал!
– Где, в каком месте?
– Ещё есть звери?!
– Кто это привёл его? Откуда ты взялся, чужак?
Матиас не торопился объясняться.
Он просто подтолкнул мальчишку вперёд и спокойно сказал:
– Он жив.
И этого было достаточно.
Марсель стоял бледный, с трясущимися руками, но всё ещё живой.
Женщина перевела взгляд с сына на мужчину.
– Ты спас его. Но что ты делал в лесу? Ты был там случайно?
Толпа не расходилась, люди переговаривались, мать Марселя не выпускала сына из объятий, а староста, пожилой мужчина с густыми седыми волосами, встал перед Матиасом, оценивающе окинул его взглядом и спросил:
– Ты спас его. Чем мы можем тебя отблагодарить?
Матиас легко пожал плечами, словно не придавал этому значения.
– Найдите мне угол, где можно переночевать.
Староста хмыкнул.
– Если ночлег – всё, что тебе нужно, значит, ты ещё не понял, какой наша деревня может быть щедрой.
Он огляделся, потом кивнул в сторону пустующего дома на краю деревни.
– Аннет умерла три года назад, дом её с тех пор пустует, – староста сдвинул на лоб потёртую шапку и пригладил редкие седые волосы. – Крыша, конечно, просела, печь давно не топили… Но если руки есть, всё можно исправить. Место хорошее, лес рядом, речка недалеко.
Он выдержал паузу, внимательно всматриваясь в собеседника, затем добавил:
– А чего тебе дальше бродить по лесам? Оставайся если есть желание. Матиас задумчиво посмотрел на дом.
– А что, я не против.
– Тогда решено, – староста кивнул, а потом, словно вспомнив что-то, добавил: – Нам в деревне нужны храбрецы, да и охотник лишним не будет. Волки в этом году сильно расплодились.
– Разберёмся, – усмехнулся Матиас, поигрывая ножом в пальцах.
Где-то в толпе кто-то тихо сказал:
– Чужак, но, похоже, толковый. Пусть остаётся.
Так деревня приняла его.
Не как своего.
Но как нужного человека.
Матиас быстро освоился. Дом Аннет действительно требовал работы – крыша местами проваливалась, в стенах были щели, а печь треснула, но всё это не пугало его. Он привык работать руками, знал, как управляться с инструментами, и за пару недель дом снова стал пригоден для жилья.
В деревне к нему относились настороженно, но с уважением. Люди всегда с подозрением смотрели на чужаков, но в этом человеке было что-то, что заставляло их молча кивать, когда он проходил мимо, и не забрасывать его лишними вопросами. Он не навязывался, не лез в чужие дела, но если кто-то просил совета по шкурам, капканам или удачной охоте, он отвечал без лишнего высокомерия.
А ещё он шутил.
Это сбивало с толку.
Крестьяне привыкли к серьёзным людям, с каменными лицами и усталыми глазами. Матиас же мог говорить о простых вещах с такой лёгкостью, будто ему было всё равно, и одновременно так, будто он видел больше, чем показывал.
Вскоре он нашёл для себя ещё одно дело.
Однажды, возвращаясь с охоты, он притащил в деревню огромного рогатого оленя. Тело он разделал быстро, но вместо того, чтобы просто продать шкуру, он выделал её сам, а потом вырезал из кости тонкую, изящную фигурку.
Слухи разнеслись мгновенно.
Люди говорили, что у него лёгкая рука, что его звери, чучела и даже простые резные подвески «смотрят, как живые».
Первым покупателем стал мельник, затем кузнец, потом приехали купцы на ярмарку, и пошло-поехало.
Фурнак, бедная деревушка, где торговали лишь хлебом, скотом и шерстью, неожиданно стал местом, куда приезжали за работами мастера-охотника, параллельно скупая товар местных жителей.
Староста был доволен.
Деревня впервые за долгое время получила пусть и небольшой, но источник дохода.
Но не всем это нравилось.
А пока Матиас обустраивался в деревне, в другой её части начиналась другая история…
***
Сентябрьское солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в густые золотые оттенки.
Жюстин не любила заходить в деревню, но в тот день выбора у неё не было.
Священник сам послал за ней.
Его сестра болела.
Жюстин вошла в дом священника, и первое, что ударило в нос, – резкий запах ладана, смешанный с чем-то кислым. В комнате было жарко, свечи чадили, оставляя на стенах тёмные разводы.
Она сразу увидела больную женщину на постели.
Тело дрожало в судорогах, влажные пряди прилипли к бледному лицу. Веки подрагивали, губы шевелились, но звук был едва слышен.
Лихорадка.
Жюстин скользнула взглядом по ней, затем – на священника.
Отец Этьен наблюдал за ней от окна, скрестив руки на груди.
– Лихорадка, – сказала она спокойно. – Не худшее, что могло быть.
– Ты можешь помочь? – спросил он, но в голосе не было мольбы, только требование.
Жюстин не ответила. Она уже разворачивала узел с травами.
А потом услышала её голос.
– Он… он убил его…
Жюстин замерла.
Священник тоже.
Но он не остановил её сразу.
– Гаспар… – дрожащий голос звучал слишком отчётливо, несмотря на лихорадку. – Он хотел сказать королю… он знал… знал…
Жюстин медленно подняла голову.
Гаспар.
Так звали священника, который служил в деревне до отца Этьена.
Гаспар был человеком чести, настоящим верующим. Все говорили, что он умер от несчастного случая… но так ли это?
Больная извивалась, её губы дрожали, как у рыбы, выброшенной на берег.
– Он убил его… он убил его… чтобы занять место…
Тишина в доме стала вязкой, как смола.
Жюстин чувствовала взгляд Этьена, даже не поднимая глаз.
Несчастный случай был ложью.
Отец Этьен убил Гаспара.
И теперь он знал, что она это слышала.
Священник сделал шаг ближе.
– Ты закончила? – его голос был ровным, но теперь в нём проскальзывала нотка убеждения. – Бред. Лихорадка играет с разумом. Разве ты, целительница, не знаешь этого?
Жюстин кивнула, но в её взгляде больше не было прежнего равнодушия. Теперь она знала, что он лжёт, а он знал, что она это поняла.
Она не подала виду.
Но она больше не смотрела на него, как раньше.
И он это понял.
Жюстин вышла из дома ровным шагом, не давая себе права на спешку. Спокойствие – её лучший щит. Она чувствовала, как взгляд священника прожигает спину, но не позволила себе обернуться.
Прохладный воздух не мог смыть гнетущее ощущение – словно что-то цепкое осталось внутри, не желая отпускать. Она узнала то, что не должна была знать. Услышала слова, которые не должны были вырваться из сухих, обожжённых лихорадкой губ.
Гаспар. Бывший священник. Человек, который служил в деревне до Этьена.
О нём говорили с уважением. Он был добрым, справедливым. И он умер внезапно. Несчастный случай, так все считали. Но если верить бреду больной… он не просто умер. Его убили.
Она замедлила шаг, стараясь успокоить мысли. Ей совсем не хотелось знать, чем Гаспар мог помешать Этьену. И самое главное – что именно он знал?
Позади скрипнула дверь. Жюстин не обернулась, но спиной чувствовала его взгляд.
Священник вышел на крыльцо, задержался. Теперь между ними не осталось притворства.
Он знал, что она слышала. Она знала, что он не оставит это просто так.
Жюстин не замедлила шага. Но уходя, она понимала – их игра только началась.
Жюстин шагала по улице, но её мысли оставались там, в душной комнате, где бред лихорадки открыл тайну, которой не следовало прозвучать.
Этьен убил Гаспара.
Она не собиралась в этом разбираться. Ей было плевать.
Её не интересовали тайны деревни, не волновала судьба старого священника. Но теперь эта тайна стала её проблемой.
Глава 6. Тени за спиной
Жюстин вышла за пределы деревни, но тревожное чувство не отпускало её. Ветер доносил приглушённые звуки с улиц – шаги, разговоры, скрип дверей. Обычная жизнь продолжалась, но для неё всё изменилось.
Она не ускоряла шаг, не оглядывалась. Однако знала – Этьен уже строит планы.
Что он сделает? Попытается запугать её? Предложит молчать в обмен на что-то? Или пойдёт дальше и решит, что её смерть – единственный выход?
Мысли путались, но она быстро взяла себя в руки. Пока он будет осторожничать, у неё есть преимущество. Время. Вопрос лишь в том, как его использовать.
Но время для чего?
В доме отца Этьена царила тишина.
Лихорадка у сестры спадала, её дыхание стало ровнее. Она не помнила, что говорила. И это было хорошо.
Священник стоял у окна, глядя на дорогу. На тот путь, по которому ушла Жюстин.
Ему было не по себе.
Он привык управлять людьми, знал, как запугивать, как внушать страх, как заставлять людей видеть в нём голос Господа. Но Жюстин… она не боялась.
Гаспар. Дурак. Он мог бы уйти в монастырь, мог бы смириться. Но нет. Старик решил донести всё королю.
И теперь ведьма знала правду.
Отец Этьен сжал крест в руке. Жюстин была упряма, но она не глупа. Возможно, она никому не скажет. Возможно, ей всё равно.
Но если нет?
Он не мог позволить ей разрушить то, что строил годами.
Тень скользнула по его лицу.
Сначала нужно прощупать почву. Понять, говорит ли она с кем-то, следит ли за ним. А потом…
Он найдёт способ избавиться от неё.
Этьен родился в Фурнаке. Он не помнил отца – тот ушёл или умер, когда Этьен был ещё ребёнком. Мать тянула их с сестрой, как могла, но деревенская бедность не оставляла шансов.
Когда Этьену исполнилось десять, его отдали в монастырь. Это было не благословение, а единственный способ выжить. Он ушёл, не оглядываясь, не думая о сестре.
В монастыре он быстро понял главное – вера ничего не значит, если у тебя нет власти. Он учился говорить правильные слова, копировал поведение истинно верующих, но сам никогда не молился. Он не нуждался в Боге – он нуждался в пути наверх.
Но аббат видел его насквозь. Годы шли, а Этьен так и не обрел смирения. Он не был смиренным послушником, не был преданным священником – он был амбициозным, жёстким, двуличным. И когда настоятель понял, что его присутствие в монастыре – ошибка, Этьену пришлось искать способ уйти.
Когда появилась возможность поехать в Фурнак, он вызвался добровольно. Не потому, что хотел вернуться, а потому, что понимал – назад дороги всё равно нет.
Сестру он увидел случайно.
Она жила в бедности, после смерти матери медленно теряла разум. Люди не изгоняли её, но и не помогали. Она бродила по деревне, тихая, безвольная, шептала молитвы, которых никто не понимал.
Этьен не чувствовал к ней привязанности. Она была всего лишь напоминанием о прошлом, от которого он бежал.
Но он не прогнал её.
Она могла быть полезна.
Теперь у него было отличное прикрытие – заботливый брат, приютивший бедную родню. Люди верили в это. Люди всегда верят в красивые истории, если им так удобно.