Кара

Андрей проворочался до часу ночи. Вспоминал ее холодный, чуть влажный носик, в который он уперся губами. Наконец, не выдержав, резким движением соскочил с кровати, побродил по комнате, а потом вспомнил про магнитофон. Сейчас бы врубить что-нибудь погромче! Он взглянул на спящую сестру – какое уж тут «погромче»… И, вздохнув, стал шарить в своем письменном столе. Вытащил из ящика наушники – подарок родителей на день рождения – и аудиокассету, которую ему дал послушать одноклассник Костя. Отец Кости ходил на торговом судне в зарубежные рейсы и часто привозил всякие редкие вещи, которые было не купить в Союзе.

Костя говорил, что кассета очень крутая, с новым альбомом британской группы Sex Pistols. Андрей о такой и не слышал.

Он подсоединил наушники к магнитофону и аккуратно нажал на кнопку. Тихо зашуршала пленка. Андрей оглянулся на сестру. Валя легко вздрогнула во сне, но не проснулась.

* * *

Это было его первое знакомство с панк-роком. Андрей никогда особо не увлекался музыкой, но то, что он услышал, его ошеломило – ломаные, истеричные аккорды, пронзительное, пищащее соло на гитаре – безумное и притягательное – рвало на части и пробуждало самые скрытые мысли и желания. Андрей забыл обо всем – об Алине, о ее отказе и своем разочаровании. Переживания прошедшего дня, школа, родители, весь мир казались такими незначительными по сравнению с тем, что творилось сейчас с ним. Гипноз, экстаз, остервенение – или все это вместе.

Слушая Sex Pistols, он дал волю фантазии. Вот он в роли солиста какой-то группы заводит многотысячную толпу на концерте, а вот – забивает великолепный решающий гол на чемпионате мира. Еще немного – и он бы отправился в космос на ракете. Только к четырем утра, прослушав кассету полностью, Андрей вернулся в реальность. Голова гудела, глаза слипались, но внутри его отпустило. Несмотря на возбужденное состояние, он моментально уснул… а через несколько секунд в комнату зашла мама:

– Подъем, сони! Пора собираться!

Совершенно разбитый, Андрей поплелся в ванную, привел себя в порядок, надел приготовленную мамой белоснежную рубашку и туго завязал пионерский галстук. На подходе к школе он снова вспомнил вчерашние события, и его накрыла волна стыда. Внутри у Андрея что-то сжалось. Он боялся увидеть Алину, но весь день искал ее глазами. Наконец он заметил ее из окна школьного коридора. Она стояла во дворе в компании ребят. Среди них был и Сашка Аверин – тот высокий блондин из старших классов. Алина кокетливо улыбалась и почти заискивающе заглядывала ему в лицо. Как же этот взгляд отличался от вчерашнего! Сашка смотрел на девушку свысока, он точно знал, какое впечатление производит на девушек, и наверняка Алина далеко не единственная в списке его поклонниц.

Наблюдая за этой сценой, Андрей почти физически ощущал свое бессилие. Сашка – модный, стильный, чемпион района по плаванью, гордость школы. А он? Что он может противопоставить Сашке? Андрей понял, что заочно проиграл в этом соперничестве.

Следующие два урока он просидел, совершенно не слушая учителей. Его переполняли злоба и жажда мести. Вот бы избить Сашку: повалить его на землю и треснуть изо всех сил по физиономии! Но решись он на это, будет еще хуже. Сашка – здоровый тип, на полголовы выше, наверняка справится с ним. И никакое самбо не поможет. Перед глазами Андрея стояло смеющееся лицо Алины. Впервые кто-то взял такую власть над парнем.

Не в силах высидеть даже до конца урока, он отпросился выйти и направился в раздевалку. Последнее, что он слышал, закрывая дверь класса, это адресованный ученикам вопрос учительницы: «Как понимать фразу “Счастливые часов не наблюдают”»? Андрей почувствовал себя самым несчастным человеком на свете и завидовал Софье Фамусовой самой что ни на есть черной завистью.

Он бесцельно бродил по городу и думал, что, наверное, самое лучшее в его случае – бросить школу, чтобы больше никогда не видеть Алину. Погода на улице как нельзя лучше соответствовала его настроению: серое небо, срывающаяся морось – то ли снег, то ли дождь, – хорошо хоть пронизывающего ветра не было. Вдобавок ужасно жали ботинки, а шерстяной школьный костюм неприятно царапал кожу. Через пару часов холод все же поборол нежелание идти домой.

На этот раз выражение лица Зои Ефремовны не предвещало ничего хорошего.

– Где ты был? Ты в курсе, который час?! У вас же сегодня первая смена! – голос Зои Ефремовны звучал грозно, хотя в глазах читалось облегчение, все-таки сын вернулся живым и невредимым.

– Задержался на дополнительных, – машинально соврал Андрей, удивившись самому себе.

– Да? На каких это «дополнительных»? Я звонила в школу, там сказали, что ваш учитель давно домой ушел!

– А где все? Спят уже? – робко спросил Андрей, надеясь перевести разговор на другую тему.

– Да. Отцу ночью выходить на завод, а Вале было плохо, я ей дала таблетку, и она уснула, – ответила Зоя Ефремовна, понижая голос, но тон ее от этого не становился менее строгим. – Мне не нравится то, что с тобой происходит в последнее время. Объясни мне, почему ты так себя ведешь.

Андрей неторопливо снимал верхнюю одежду, пытаясь выиграть время. Он аккуратно повесил пальто, стянул с ног промокшие ботинки и, бросив на маму уставший взгляд, пошел мыть руки. Мысли о Валечке на какое-то время отвлекли его внимание от Алины. Он чувствовал себя виноватым: совсем забыл о сестре, а она ведь действительно страдает.

– Вале очень плохо было? – спросил Андрей.

– Нет, вовремя приняли лекарство, – ответила Зоя Ефремовна. – Так ты мне скажешь? У тебя неприятности в школе или что?

Андрей молчал. Ему жутко хотелось есть, а из кухни доносился такой манящий запах.

– Андрей, ты меня знаешь, – не унималась Зоя Ефремовна, – я не отстану.

Она подошла ближе к сыну, внимательно посмотрела на него и вдруг насторожилась.

– Ты что, курил?!

Непонятно, почему мать спросила об этом. Впрочем, она давно его подозревала, но совершенно напрасно – Андрей как-то раз попробовал покурить с друзьями, но ему не понравилось. А сейчас он ухватился за это обвинение, как за соломинку.

– Мама, ну что ты опять! Я уже сто раз говорил, что не курю! Можно я просто побуду один?!

Зоя Ефремовна сложила руки на груди и задумалась. Потом ее лицо посветлело, как будто она нашла ответ на мучивший ее вопрос.

– Это что, из-за девочки, да?

Отнекиваться было бесполезно.

– Да, мама. Это все из-за девушки, – на минуту Андрею стало легче. Мать тоже вздохнула с облегчением. Чего она только не передумала за последние два дня!

– Может, ты влюбился?

От этого вопроса Андрея передернуло. «Влюбился» – какое дурацкое слово! Влюбляются только девчонки и сопляки всякие. Еще не хватало, чтобы она сказала об этом отцу. Вот это действительно будет позор!

– Мам, ну что ты придумываешь! Можно мне уже поесть?

– Ну конечно! Иди садись, я все подам, – засуетилась мать. Она поставила на стол тарелку с гороховым супом, куриную котлету с гречей, порезала хлеб. Включила конфорку под чайником. Предложила блинчики, но Андрей отказался. Стоя у плиты, Зоя Ефремовна смотрела, как ест ее сын, и с грустью думала, что он уже вырос и какая-то женщина – пусть пока еще девочка – стала много для него значить.

– Спасибо, мам… – сказал Андрей, закончив с ужином. Он и сам толком не знал, за что благодарит мать – за еду или за любовь и терпение.

Зоя Ефремовна подошла к сыну, погладила его по голове и поцеловала в макушку.

– Если захочешь мне рассказать что-то или нужна будет помощь – не стесняйся, – ласково сказала она. – Я же твой друг. Нет ничего стыдного в том, что тебе кто-то понравился. И переживать из-за этого тоже не стыдно.

Андрей уткнулся ей в грудь, и ему стало спокойно и тепло.

– А как можно из-за этого вообще не переживать, мам?

– Не знаю… Но со временем переживаешь меньше, надо просто подождать. Попробуй отвлечься, займись чем-нибудь новым. Это поможет, вот увидишь.

«Не в моем случае, – подумал Андрей. – Я никогда не смогу этого забыть». Он медленно встал.

– Хорошо, мам, не волнуйся! Что-нибудь придумаю, – они еще раз обнялись.

Андрей зашел в комнату, стараясь не скрипеть дверью и не разбудить Валю. Он почувствовал себя таким одиноким и несчастным, что захотелось плакать.

Чем бы заняться? Постепенно глаза привыкли к темноте, и в полумраке взгляд Андрея уперся в книжный шкаф. Он был забит книгами – родители очень любили читать и прививали эту любовь детям. Доставать новые книги в то время было нелегко. Что-то отец привозил из командировок, что-то удавалось найти на блошиных рынках и у букинистов в Ленинграде. Подписку на классиков можно было оформить через профсоюз, хорошие книги продавали с нагрузкой в виде сочинений Ленина. Каждый месяц Лисицыны всей семьей ходили на почту, чтобы получить очередной том Пушкина, Горького, Толстого, Дрюона…

Андрей залез на стул и потянулся к верхней полке. Наугад достал книгу – «Красное и черное», Стендаль. Включив настольную лампу и устроившись поудобнее на кровати, Андрей погрузился в чтение. «Заковыристо пишет», – отметил он, равнодушно скользя по странице. Стендаль явно проигрывал битву Алине. Андрей раздраженно захлопнул книгу, как будто в ней видел виновницу всех своих неприятностей.

Спать не хотелось. Чем бы заняться? Ну конечно, как он мог забыть! Sex Pistols! В прошлую ночь ему это помогло. А как же школа? Опять придется идти невыспавшимся… Но соблазн был слишком велик. Андрей уже ощущал, как нарастает радостное предвкушение. Не в силах сопротивляться, он вскочил с кровати, надел наушники и нажал на кнопку «Пуск». Валя, услышав сквозь сон щелчок, перевернулась на другой бок.

Музыка опять захватила Андрея. Вновь магнетизм этих аккордов, этого голоса, этого протеста в резких, хаотичных звуках заставил забыть о переживаниях. Кассета заканчивалась, а Андрей, как под гипнозом, тянулся к магнитофону, переворачивал ее и снова нажимал на кнопку.

В этот раз он пришел в себя часа в три ночи. Почувствовал дикую усталость – плечи горели от напряжения, в ушах стоял гул. К тому же очень хотелось есть. Пробравшись на кухню, Андрей нашел мамины уже остывшие блинчики и быстро отправил их в рот один за другим. Потом вернулся в комнату, лег в кровать и тут же заснул.

Глава 3

Прошло два года. Андрей перешел в десятый класс. Беззаботная школьная жизнь подходила к концу, и пора было задуматься о будущем. В самом начале сентября у Лисицыных состоялся серьезный разговор с сыном. Решили, что Андрей будет поступать в Ленинградский политехнический институт – мальчику нравились точные науки, хотя нельзя сказать, что он был их ярым поклонником. Михаил Алексеевич периодически брал сына с собой на комбинат, и Андрея поражали его масштабы, количество людей, которые на нем трудятся. И это в области, что же говорить о самом городе – вот где настоящий размах. А Политех как раз готовил специалистов для крупнейших предприятий – «Ленполиграфмаша», «Импульса», «Спутника». Попасть туда означало закрепиться в Ленинграде и избежать распределения в еще большую глушь, чем их городок.

Михаил Алексеевич и Зоя Ефремовна очень хотели, чтобы их сын достиг чего-то большего, чем они. Должность инженера на местном комбинате уже давно не казалась такой привлекательной, как во времена их молодости. Родители понимали, что только в большом городе их сын сможет по-настоящему проявить себя.

Андрей сразу признался, что не планирует после института возвращаться в родной город. Впрочем, для родителей это не стало открытием, они ведь и сами мечтали переехать в Ленинград.

Конкурс в институт был немалый, стоило подстраховаться. Михаил Алексеевич вспомнил, что в Политехе когда-то училась его землячка Оля. Ее оставили преподавать на кафедре, и она сделала неплохую научную карьеру. Правда, они давно не общались, и даже ее номера у Михаила Алексеевича не оказалось. Пришлось изрядно порыться в старых записных книжках, но в итоге через длинную цепочку общих знакомых телефон Оли – теперь уже Ольги Евсеевны Мироновой, завкафедрой материаловедения и технологии материалов – узнать удалось.

Ольга Евсеевна очень обрадовалась, что нашлись «ее южане».

– А что ваши младшие? – поинтересовалась она. – Наверное, уже взрослые! Где учатся?

– Дочка еще в школе… А сыну летом уже поступать, он у нас технарь, хочет инженерную династию продолжать, – немного смущаясь, ответил Михаил Алексеевич. – Как у вас в институте? Ты не могла бы помочь?

– Попробую. Привозите его ко мне – погоняю по основным темам. Если что, подтянем. Время-то есть еще.

Через неделю Андрей с отцом отправились в институт. В электричке будущий абитуриент, а пока еще школьник, штудировал учебник по физике, мечась от одного правила к другому. Андрей боялся, что если не сможет ответить хотя бы на один вопрос, то все его планы рухнут: его не возьмут в Политех, и он будет обречен до конца своих дней жить в серой пыли областного города. Когда они подошли к институту, Андрей находился в полуобморочном состоянии. Если бы не отец, он бы просто сбежал, боясь позора.

Монументальное здание начала XX века со строгим классическим фасадом внушило Андрею еще больший страх. Как и всех молодых людей, впервые оказавшихся в этих исторических корпусах, его впечатлили просторные и светлые коридоры, высокие потолки, мощные дубовые двери. Ошеломленный внушительностью этих пропитанных гениальностью стен, Андрей с интересом рассматривал массивные белые колонны и огромные кованые светильники.

– Привет, студент! – раздался звонкий голос откуда-то сбоку. К ним приближалась красивая женщина в строгом элегантном костюме, явно сшитом на заказ. Костюм выгодно подчеркивал ее фигуру, но при этом был достаточно сдержанным. Идеальное каре, очки в модной оправе, едва уловимый цитрусовый аромат заграничных духов – эта женщина разрушала все представления Андрея о том, как должны выглядеть преподаватели.

– Знакомься, Оля, это мой сын. Андрей, это Ольга Евсеевна, она любезно согласилась проэкзаменовать тебя, – старомодно представил их друг другу отец.

Ольга Евсеевна оценивающе посмотрела на парня и одобрительно кивнула.

– Ну что, пойдемте, молодой человек? – она взглянула на изящные золотые часики на запястье. – У нас не так много времени.

Вопреки опасениям Андрея, репетиция экзамена прошла хорошо. Он бодро и уверенно отвечал на вопросы, и, хотя пару сложных задач так и не смог осилить, Ольга Евсеевна осталась довольна.

– Пробелы есть, но это поправимо, – сообщила она Михаилу Алексеевичу, дожидавшемуся в коридоре.

Андрею надо было подтянуть несколько тем по физике, но ездить из области в Ленинград на неделе было бы сложно – вторая смена заканчивалась поздно, и, учитывая время на дорогу, пришлось бы возвращаться домой далеко за полночь. Но Ольга Евсеевна пригласила Андрея пожить у них с мужем во время осенних каникул, а потом, если понадобится, приезжать на выходных.

Сказать, что перспектива жить у чужих людей не обрадовала Андрея, – значит не сказать ничего. Он никогда не уезжал надолго из дома, не считая поездок на Ставрополье. Но бабушка и дедушка, в отличие от Мироновых, были людьми родными.

Ольга Евсеевна произвела на Андрея сильное впечатление, в ее присутствии он робел, чувствовал себя недостаточно умным, боялся сказать или сделать что-то, чтобы не вызвать ее презрение или, что еще хуже, жалость к мальчику из провинции. Поэтому он всеми силами пытался уговорить родителей не отпускать его. Предложение Ольги Евсеевны их тоже немного смутило, но другого варианта подготовить сына к поступлению не было.

Ольга Евсеевна жила с мужем Виленом Константиновичем.

Андрей удивился, услышав странное имя.

– Его назвали в честь Ленина, – объяснил Михаил Алексеевич. – Понимаешь, Владимир Ильич Ленин – сокращенно Вилен.

Вилен Константинович был главным конструктором какого-то «почтового ящика», как тогда называли заводы, работавшие на оборонку. Мироновы совсем недавно переехали в новую двухкомнатную квартиру на Гражданском проспекте.

Когда Вилен привел домой свою молодую жену – еще студентку, с которой он познакомился на заводе, его родители были разочарованы. Хотя их сын не был красавцем – грузный, с обвисшими щеками и жиденькой бородкой, – все же Ольга явно не соответствовала их представлениям об идеальной паре для него. Мало того что она приехала из глухой провинции, так еще и характером была строптива – ни в какую не хотела признавать, какое великое и незаслуженное счастье свалилось на нее в виде брака с Виленом. Жить в одной квартире со свекрами было непросто. Поэтому, когда Вилену предложили жилье в новом спальном районе, построенном специально для работников интеллектуального труда, Мироновы с радостью согласились. Особенно счастлива была Ольга Евсеевна. Впервые за долгие годы она почувствовала себя хозяйкой в своем доме и теперь могла позволить себе принимать гостей.

Квартира у Мироновых была просторная, с длинным коридором и двумя большими комнатами – спальней и гостиной. Андрея поселили в гостиной. Он спал на раскладном диване, а занимался за большим круглым полированным столом. Поначалу он чувствовал себя не в своей тарелке, но довольно быстро привык. Холодные, несколько отчужденные отношения мужа и жены удивляли Андрея – казалось, в квартире живут сослуживцы, а не семейная пара. Вилен Константинович редко бывал дома: приходил поздно, а утром, когда Андрей только вставал, Ольга Евсеевна уже провожала мужа на работу.

Потом хозяйка шла на кухню, заваривала себе вторую чашку кофе в турке, и они с Андреем завтракали. Ольга Евсеевна то ли не умела, то ли не любила готовить, поэтому просто ставила на стол сыр, копченую колбасу, масло, хлеб, чтобы Андрей сделал себе бутерброды сам. Для парня все это было непривычным. У них в городе сыр и копченая колбаса считались деликатесами, которые появлялись лишь на праздники, а тут можно было в любой момент подойти к холодильнику и взять сколько хочется. Но Андрей боялся выглядеть в глазах Ольги Евсеевны голодным мальчиком из глуши и потому ел всегда понемногу и не спеша, как будто с неохотой. А уж о том, чтобы взять что-то из чужого холодильника, не могло быть и речи.

После завтрака они отправлялись в институт. Ольга Евсеевна оставляла Андрея на кафедре решать задачки и уходила читать лекции. Иногда присылала кого-то из студентов проверить задание. Проверка занимала не больше десяти минут, так что потом ребята болтали до окончания пары. Так Андрей заочно познакомился со студенческой жизнью. Он искренне завидовал тем, кто уже учится в институте, – студенты казались ему интересными, взрослыми, свободными людьми. Так хотелось быть похожим на них! Андрей старался копировать их манеры. Он стал стесняться своих форменных брюк и скучного серого свитера и надеялся при первой же возможности поменять гардероб.

Неделя каникул, наступления которых он так боялся, открыла ему совершенно новую жизнь, и возвращаться домой, пусть и на время, теперь уже совсем не хотелось.

Но больше всего Андрея огорчала перспектива расставания с Ольгой Евсеевной. Он привязался к ней, как когда-то к своей первой учительнице Анне Генриховне. Ольга Евсеевна была даже чем-то на нее похожа. В свои шестнадцать Андрею было трудно выразить, что общего может быть у бывшей дворянки из Санкт-Петербурга и провинциалки с юга, ставшей гордостью советской высшей школы. Он еще не знал, что люди делятся на тех, про кого говорят «с характером», и тех, про кого не говорят вообще – просто потому что они ничего собой не представляют. Они появляются и исчезают, не оставив никакого воспоминания.

А Ольгу Евсеевну, Ольгу, как про себя называл ее Андрей, забыть было нельзя. Он с гордостью шел вместе с ней по улице, когда они возвращались из института. Ему нравилось думать, что когда-нибудь он будет так же ходить по городу со своей женой – такой же красивой, умной, уверенной в себе. Он так же будет ею гордиться, а все мужчины вокруг – ему завидовать.

До отъезда оставалось еще три дня – целых три дня рядом с ней! Три дня сидеть вместе за столом, чувствовать ее манящий аромат, ненароком касаться ее плеча, а иногда задевать под столом стройное колено. Во время занятий Ольга Евсеевна была строгой, под ее проницательным взглядом Андрей не смел ни на секунду отвлечься на что-то постороннее, чтобы не дай бог не разочаровать ее. Впрочем, это было несложно – от природы ему достались цепкий ум и прекрасная память. Единственное, что его подводило, – это внимательность.

– Андрей, у тебя очень хорошая голова, – как-то сказала ему Ольга Евсеевна. – Но это может все испортить.

– Испортить? – недоумевающе переспросил он.

– Люди, которым знания даются легко, расслабляются. Им кажется, что так будет всегда, и они перестают прилагать усилия. Понимаешь, нельзя бесконечно ничего не делать. На каком-то этапе надо напрячься. Но многие пропускают нужный момент. А потом невозможно ничего исправить. И все – им остается лишь наблюдать, как менее талантливые, но более усидчивые ребята вырываются вперед. Таковы законы жизни.

И, помолчав, она добавила:

– Это касается не только учебы.

В свете настольной лампы ее волосы отливали медью, вокруг глаз появились тени. Ольга Евсеевна казалась загадочной и печальной. Она с легкой грустью улыбнулась своему ученику, и у Андрея перехватило дыхание. В этот момент он готов был пообещать ей, что получит Нобелевскую премию.

– Я буду стараться изо всех сил, Ольга Евсеевна! Я вас не подведу! Я…

В каком-то неосознанном порыве он рванулся к ней, их плечи соприкоснулись, Андрей осекся на полуслове и покраснел. Ольга Евсеевна заметила его смущение, но не подала виду, только аккуратно отодвинулась.

– Главное – себя не подведи.

Андрей хотел сказать что-то такое, чтобы она поняла всю силу его восхищения, но ему помешал телефонный звонок.

Ольга Евсеевна встала, поправила юбку, скользнув по бедру рукой, – от этого жеста у Андрея всегда пересыхало во рту.

– Квартира Мироновых. Да, Зоя, здравствуй! Что-то случилось? – Ольга Евсеевна нахмурилась. – Конечно-конечно, без проблем. Все сделаем, не переживай. Привет Мише. Держитесь, все наладится.

Ольга Евсеевна стояла боком к Андрею, а прямо перед ней висело зеркало, и, пока она разговаривала, Андрей мог безнаказанно любоваться ее высокой грудью, плавным изгибом спины, подтянутыми бедрами. Одноклассницы, и даже Алина, по которой он еще недавно так убивался, не шли с Ольгой Евсеевной ни в какое сравнение.

Она положила трубку и посмотрела на Андрея.

– Не очень хорошие новости. Твоему дедушке стало плохо, у него инфаркт. Родителям надо срочно ехать к нему, а ты останешься с Валечкой. Завтра утром Вилен отвезет тебя на вокзал и посадит на электричку, а там на месте тебя встретит отец, – Ольга Евсеевна уже все решила.

Андрей почувствовал, как к горлу подкатывает комок.

– К-как завтра? Еще же три дня? – выдавил он из себя, заикаясь. И тут же его обжег стыд. Дед в больнице, а он думает только о себе!

– Ну не расстраивайся, – Ольга Евсеевна подошла к нему и погладила по плечу. – Хочешь, приезжай к нам на новогодние праздники, и мы продолжим занятия?

Андрей вскочил, чуть не уронив стул.

– Правда?! Я правда могу приехать? На все каникулы? – он с недоверчивой радостью посмотрел ей в глаза.

Ольга Евсеевна улыбнулась:

– Да, правда.

В ее взгляде Андрею почудилось что-то заговорщицкое. Или он себе это придумал?..

На следующее утро Андрей в полудреме ехал в электричке и мечтал о том, как через два месяца вернется в Ленинград. Но в этот раз его влекли не красоты города, а она, Ольга, и все, что с ней связано: новые люди, студенческая жизнь, умные разговоры и много-много встреч… Открывая глаза, он видел перед собой попутчиков – дачников, туристов, жителей окрестных сел. Были среди них и студенты, ехавшие на практику. «Совсем скоро, – с радостью думал Андрей, – и я стану студентом. Буду ездить домой только в гости…»

Его мысли снова возвращались к Ольге Евсеевне. Он представлял, как окончит институт, пойдет работать и докажет ей, что чего-то стоит в этой жизни. Станет физиком-ядерщиком. Или космонавтом. Хотя вряд ли это ее впечатлит. Что он может сделать такого, чтобы покорить сердце этой женщины – доцента, профессора кафедры? Вон, ее муж, тридцать лет работал и, лишь став главным конструктором, получил квартиру. И это при всех заслугах и званиях!

Андрей впервые серьезно задумался о будущем. До сих пор все было просто и понятно. Единственное, чего он хотел, – это перебраться в Ленинград, чтобы вырваться из однообразной серости скучного существования. Но оказалось, что дело не только в городе. Где бы ни жил человек, путь его, в общем, был предопределен: хорошо окончить школу, поступить в институт, потом устроиться по распределению (а скорее, по блату) на хорошую работу, отпахать на ней лет десять и, может быть, получить повышение. Потом, возможно, квартиру дадут. Вот и все. Многие вообще до пенсии в коммуналках ютятся.