Кара

Леонтий Чагунава

Кара

Все персонажи и события, описываемые в книге, являются вымышленными. Любые совпадения с реальными людьми или событиями случайны.

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© ООО Издательство "Питер", 2025

* * *

Часть 1

Глава 1

Андрей Михайлович Лисицын родился в середине шестидесятых годов прошлого века в небольшом промышленном городке на юго-востоке Ленинградской области.

Его семья ничем не отличалась от большинства советских семей, которые пытались построить свое незамысловатое житейское счастье в Советском Союзе. Родители Андрея были, как тогда говорили, людьми интеллигентными.

Город, где жили Лисицыны, славился на весь СССР своими месторождениями известняка и алюминиевой руды. После войны там построили глиноземный завод. Со всех концов страны съезжались на завод специалисты – молодой город рос и развивался. Выпускников вузов и техникумов направляли туда по распределению. Желающих было хоть отбавляй.

Так же, по распределению, приехал в городок и отец Андрея – Михаил Алексеевич Лисицын. Хотя тут сработал не столько маховик распределительной машины, сколько южный напористый характер молодого инженера. Михаил Алексеевич вырос в одном из совхозов на Ставрополье, но уже с детства, начитавшись советской литературы, мечтал об огромных заводских корпусах, мощных станках и пылающих печах для плавки металла, где выковывается будущее страны.

Окончив с отличием сельскую школу, он отправился в Новочеркасск поступать в Политехнический институт – соседи посоветовали: у некоторых там учились дети. Так Михаил Алексеевич выбрал свой жизненный путь. Или путь выбрал его.

На последнем курсе Михаил Алексеевич со всей своей институтской группой отправился в Ленинград. Гуляя по городу, он встретил свою будущую жену. Зоя Ефремовна, на тот момент студентка биофака педагогического института, выбирала с подружками книги в Доме Зингера на Невском. Девушки что-то обсуждали, а Михаил Алексеевич не мог оторвать от нее взгляд. Красивая, яркая – даже на фоне модных ленинградок она выделялась – Зоя Ефремовна была непохожа ни на кого из тех, с кем он встречался раньше. Пышная юбка в горошек и приталенный жакет выгодно подчеркивали ее стройную фигуру, а громоздкая для такой хрупкой девушки сумка, набитая книгами, вызывала острое желание помочь.

Однако эта внешняя беззащитность оказалась обманчивой.

Зоя Ефремовна, как и большинство детей войны, успела немало пережить к своим двадцати годам. Она родилась в Свердловске, куда ее мать успела эвакуироваться из уже оккупированной Орловской области осенью сорок первого года. Родители Зои Ефремовны не дожили до победы: мать умерла сразу после родов, а отец погиб в украинских лесах, куда ушел партизаном. Зоя Ефремовна попала в детский дом. После войны девочку воспитывала тетка, которая забрала ее обратно в Орловскую область. Тетя постаралась сделать все, чтобы племянница не чувствовала себя сиротой, но из глубины голубых, не по возрасту серьезных глаз Зои Ефремовны даже в самые счастливые моменты ее жизни не исчезала печаль. Возможно, эта грусть, придававшая незнакомке еще больше загадочности, и привлекла Михаила Алексеевича, когда их взгляды встретились. Он тут же подошел познакомиться. Скромная девушка его отшила, но напористый молодой человек все-таки сумел выяснить, где она учится. Найти ее в институте было уже делом техники.

Михаил Алексеевич влюбился с первого взгляда. И, вернувшись в Новочеркасск, сделал все, чтобы выбить себе место поближе к Ленинграду. На работу в самом городе рассчитывать не приходилось, но вот в области, где к тому моменту было уже много заводов и фабрик, можно было устроиться. Так и получилось – Михаила Алексеевича распределили на недавно построенный глиноземный завод.

* * *

Городок, где поселились Лисицыны, больше напоминал типичный рабочий поселок. Молодой семье выделили квартиру в одном из домов, возведенных для «заводских». Здесь у них сначала родился сын Андрей, а тремя годами позже – дочь Валя.

Жизнь в СССР нельзя было назвать легкой и беззаботной, но Лисицыны чувствовали себя вполне счастливыми. Дети, друзья, любимая работа, ощущение сопричастности к чему-то большому и значимому – все это приносило радость, которую не омрачали ни дефицит, ни почти полное отсутствие удобств. Михаил Алексеевич и Зоя Ефремовна выросли в послевоенные годы, когда главной ценностью был наступивший мир, поэтому на бытовые сложности и недостаток комфорта особого внимания они не обращали. И детей воспитывали по тому же принципу.

Сын Лисицыных, Андрей, рос непоседливым, любознательным и впечатлительным мальчиком. Добрый и мягкий от природы, он инстинктивно стремился помогать всем вокруг, особенно девочкам. Носил им конфеты, отдавал свои вещи – от шапок до носков, а однажды даже попросил родителей купить пластмассовые бусы для одной из подружек в детском саду.

Иногда по выходным Лисицыны выбирались в Ленинград. Каждая такая поездка становилась настоящим событием. Правда, приходилось рано вставать, чтобы успеть на первую электричку, а потом бегом пересаживаться на автобус. Зато весь день они гуляли по городу: ходили в музеи, парки, любовались мостами и каналами. Старшие Лисицыны очень любили Ленинград и мечтали однажды перебраться сюда. Поэтому каждый раз, вернувшись домой, они всей семьей до позднего вечера обсуждали, как будут жить в этом прекрасном городе.

Этим их семья отличалась от соседей. Большинство жителей областного городка проводили свободное время в гостях, у телевизора или на даче – тех самых заветных шести сотках, которые для многих советских граждан составляли одновременно и предмет мечтаний, и главное увлечение. Лисицыны этих мечтаний не разделяли.

Когда пришло время отдавать Андрея в первый класс, родители сразу решили, что в школу, где работает Зоя Ефремовна, он не пойдет. Не хотели, чтобы мальчик пользовался каким-то особым отношением как «учительский сынок».

В классе, куда попал Андрей, учились дети разных национальностей: русские, украинцы, татары, белорусы, евреи – и с каждым он легко находил общий язык. Мальчик всегда был готов прийти на помощь одноклассникам. С учебой тоже не возникало сложностей, хотя ему явно не хватало усидчивости и внимания, за что он частенько получал выговоры от своей первой учительницы – Анны Генриховны Рихтер. Впрочем, выговоры эти чаще всего ничем серьезным не заканчивались: Анне Генриховне очень нравился этот бойкий, задиристый, но добродушный мальчишка.

Анна Генриховна была учительницей старой закалки. Седовласая, с несгибаемым характером и благородной осанкой, в строгом темно-сером платье с белоснежным воротником, она как будто сошла со страниц романов русских классиков. Дочь царского чиновника, русская немка Анна Генриховна получила прекрасное воспитание и говорила по-французски. Ее успешное будущее, казалось, было предопределено, но все изменилось с приходом к власти большевиков. После революции ей пришлось скрывать свое непролетарское происхождение. Она много скиталась по стране, пока не осела в городке, среди заводских рабочих и их детей. Анна Генриховна всегда держалась отстраненно. Не то чтобы у нее сохранились какие-то классовые предрассудки, но заводить знакомства она не стремилась. Чувствуя это, ученики сторонились ее, дав обидную кличку Фрицка. А вот Андрей – с горящими глазами, вечно растрепанный – почему-то пришелся ей по душе. Мальчик отвечал учительнице взаимностью.

Из-за своей неусидчивости Андрей вечно недотягивал до отличных оценок, и Анна Генриховна по просьбе Зои Ефремовны занималась с ним дополнительно у себя дома. Анна Генриховна знала, что Андрей способный, и ей хотелось, чтобы он сам в это поверил. Возможно, в нем она видела своего так и не случившегося внука – сын Анны Генриховны умер от воспаления легких во время войны, и она доживала свой век в одиночестве.

Однажды, прибежав на очередное занятие, Андрей заметил в старом серванте Анны Генриховны пожелтевшую от времени фотографию. В размытом фоне он узнал знакомые очертания скульптур Летнего сада и, не удержавшись, полюбопытствовал:

– Анна Генриховна, это же Ленинград?

– Петроград, – грустно улыбнувшись, почти шепотом ответила учительница, снимая очки и задумчиво глядя куда-то вдаль. – Так он тогда назывался.

– А это вы, с зонтиком?

– Нет, это моя мама, – Анна Генриховна взяла фотографию и с нежностью провела кончиком длинного тонкого пальца по изображению нарядной женщины. – Я вот тут, в коляске. А это мои папа и брат.

– Вы жили в Лен… ну, там?

– Да, Андрюша, мы жили в Петрограде, на Вознесенском проспекте. А это Летний сад, ты там бывал?

– Конечно! Мы много раз гуляли там с родителями и Валей. А тогда он выглядел как сейчас или по-другому?

Этих двоих объединила общая тайна. Анна Генриховна часами могла рассказывать Андрею о ее любимом Петрограде-Ленинграде, а он часами мог ее слушать. Она показывала мальчику старые открытки, на которых тот угадывал дворцы и музеи, где уже успел побывать с родителями. Это было похоже на какую-то сказку – знакомые вроде бы здания и пейзажи выглядели непривычно. Они с Анной Генриховной даже придумали игру: искать на фотографии отличия между старым и новым. Вот дворник в смешной шапке и длинном фартуке – сейчас таких не встретить, а вот княжеский герб на фасаде – на его месте теперь звезда.

Учительница с восторгом описывала красоту и блеск имперской столицы, но взяла с Андрея обещание никому об этом не рассказывать.

Мальчик не до конца понимал, почему не стоит распространяться о таких интересных вещах. Но спрашивать не решался. Ему нравилась эта таинственная недосказанность, которая делала их дружбу еще крепче. Сам Андрей немного стеснялся этой дружбы, боялся, что сверстники будут смеяться над ним, и скрывал ее даже от родителей.

Однажды, когда Андрей в очередной раз подрался с одноклассником, который постоянно делал ему пакости, Анна Генриховна строго отчитала Лисицына перед всем классом. Мальчик был потрясен. Ему казалось, что его предали. «Она ведь знает, что я прав! – думал он, спрятавшись в школьной раздевалке и размазывая по щекам слезы. – Как она посмела?! Больше моей ноги у нее не будет».

Потом, спустя много лет, Андрей со стыдом вспоминал этот эпизод. Анна Генриховна не могла поступить по-другому – она должна была казаться беспристрастной, да и он сам повел себя не лучшим образом. Но тогда его захлестнула обида, и, будучи ребенком, он реагировал так, как реагируют дети, – жестоко, не думая о последствиях. На дополнительные занятия к Анне Генриховне он ходить перестал. Она, конечно, переживала, скучала, но не настаивала – старенькая учительница знала, что рано или поздно их пути все равно разойдутся.

Без влияния Анны Генриховны Андрей стал еще задиристее. Постоянно лез на рожон, если считал себя правым. Родители пытались что-то объяснять ему, говорили, что он позорит звездочку октябренка, а мальчик в ответ лишь смотрел исподлобья и шумно сопел.

Зоя Ефремовна пробовала приглашать в гости ребят, с которыми он дрался. Угощала их конфетами, придумывала общие игры. Ей не хотелось, чтобы сын прослыл хулиганом. Андрея же это злило, – он не собирался первым мириться со своими обидчиками. А тут еще мама выставляет его трусом и слабаком. Несколько раз он наотрез отказывался выходить из комнаты к гостям. А мальчишки, съев все конфеты, которые родители доставали с огромным трудом, просто убегали во двор.

В конце концов в дело вмешался отец. Решив, что неуемная энергия сына требует выхода, он отвел его в секцию по боевому самбо. Там ребят учили не только разным приемам, но и основам спортивной этики. Тренировки сделали свое дело: Андрей стал спокойнее, увереннее, уже не лез в драку по пустякам, научился договариваться. У него появились друзья.

Но ничто не радовало его так, как поездки в Ленинград с родителями. Особенно в начале лета, когда можно было гулять до позднего вечера. Пару раз они даже оставались посмотреть, как разводят мосты. Именно тогда, глядя, как в сизой дымке под двумя пролетами-крыльями проходят катера, Андрей пообещал себе, что будет жить здесь, в этом городе – с другими людьми, другими домами и даже под другим небом.

Каждое лето родители отвозили Андрея и Валю на каникулы к бабушке и дедушке на Ставрополье. Андрею нравилось бегать и купаться, но ничего необычного, пожалуй, там не происходило. Если не считать лето, когда ему исполнилось десять. Как раз тогда деду, ветерану войны и труда, по случаю выхода на пенсию совхоз подарил цветной телевизор – первый на весь район, не считая председательского. Телевизор стоял на почетном месте, накрытый кружевной салфеткой, и каждое утро бабушка аккуратно протирала его специальной тряпочкой.

Это был 1974 год, шел чемпионат мира по футболу, который СССР бойкотировал. Тем не менее по телевизору матчи транслировали, и соседи собирались у них в доме перед экраном. Андрей впервые увидел настоящий футбол. Больше всего его поразила игра «летучего голландца» Йохана Кройфа. Да и сама сборная Нидерландов – техничная, молниеносная – впечатлила мальчика. Он очень расстроился, когда голландцы внезапно уступили ФРГ в финале. С тех пор Андрей стал ярым фанатом футбола. Он сколотил команду из местных мальчишек и все лето провел на поле за совхозной школой. А когда вернулся домой, попросил отца записать его в футбольную секцию.

* * *

Случались в жизни Андрея и болезненные переживания. Когда ему было лет восемь, у Вали начались приступы удушья. Оказалось – астма. Мамина подруга, врач местной поликлиники, посоветовала хорошего специалиста, своего однокурсника, который работал в Ленинграде, и Лисицыны стали регулярно ездить в любимый город, но уже не только для прогулок. Девочке выдали ингалятор, подобрали лекарства, но они не всегда помогали.

Как и старший брат, Валя была непоседливой, но нередко в самый разгар игры она вдруг бледнела и начинала судорожно ловить воздух ртом. Глаза ее расширялись от страха, лицо искажалось гримасой боли. В такие моменты паниковал и Андрей. Его трясло, он покрывался холодным потом, и, хотя он знал, что нужно делать, каждый раз ему казалось, что это конец. Врачи советовали сменить климат, увезти девочку на юг, но гарантии, что это поможет, не давали. И родители не решились отправить дочь к бабушке с дедушкой – не хотели отрывать ее от себя, зная, как сильно будет переживать Валя.

Все, что семья могла сделать в той ситуации, – это выбивать в профсоюзе путевки в санаторий. В промежутках между поездками Валя часто лежала в больнице. И тогда Зоя Ефремовна, обычно веселая и ласковая, становилась замкнутой, нервной, постоянно ходила с покрасневшими глазами.

Андрей видел, как переживали родители, и ему очень хотелось как-то помочь сестре. Но он ничего не мог сделать, и только злился на себя. Когда обессиленная Валя лежала дома, он изо всех сил старался порадовать ее, а когда она находилась в больнице и врачи пускали его в отделение, он приносил ей конфеты, читал вслух сказки, корчил смешные рожицы, а один раз, несмотря на все запреты, притащил цветов с городской клумбы. Валя в ответ слабо улыбалась и сжимала его руку своей маленькой мягкой ладошкой.

Глава 2

В четырнадцать лет Андрей впервые испытал чувство к девушке. Алина пришла в их школу год назад и училась в параллельном классе. Они с родителями переехали в Ленинградскую область из Бугульмы. Отец Алины устроился механиком на комбинате, мама работала там же в столовой.

Андрей засматривался на Алину на переменах, порой ловил ее «ответный» взгляд и, когда ему это удавалось, испытывал неимоверное счастье. Алина занимала все его мысли, и от этого, конечно, страдала учеба. Андрей не мог сосредоточиться и спокойно высидеть урок, мечтая поскорее увидеть девушку. Поначалу ему это состояние нравилось, а потом стало мучить – слишком много сил отнимало.

И вот однажды они столкнулись на соревнованиях по мини-футболу. Классу Андрея как раз предстоял матч с классом Алины. Андрей проходил мимо женской раздевалки, там ожидали матч болельщицы, как вдруг дверь резко распахнулась и оттуда с хохотом вылетела Алина, чуть не сбив его с ног. Андрей удержался, но стоял ошарашенный. Никогда в жизни он не видел таких глаз – чуть раскосых и очень больших. «На пол-лица», – пронеслось у него в голове.

– Ау, ты живой? – не прекращая смеяться, спросила девочка и помахала рукой у него перед носом. – Ау-у!

Андрей вздрогнул.

– Что? Я? А, да, живой! – он растерянно улыбнулся.

Алина пожала плечами: «Странный какой-то!» – и, хихикнув, убежала в спортзал.

Андрей ужасно нервничал, но, несмотря на это, матч задался. Первый тайм команда Андрея крушила оборону соперника, присутствие Алины придавало парню сил: он играл для нее, хотя она и болела за команду соперников. Пару раз их взгляды встречались во время матча, Алина бросала неравнодушную улыбку в сторону Андрея, но потом демонстративно отворачивалась. Но во втором тайме команда Андрея выдохлась, и противник перехватил инициативу. Пробегая мимо скамейки, где сидели девчонки, Андрей заметил, что к Алине кто-то подсел, – он уже не раз видел рядом с ней этого красавчика-блондина из выпускного класса. Говорили, что он чемпион района по плаванию, кандидат в мастера спорта. Андрей потерял концентрацию, никак не мог настроиться на игру, и в итоге его команда проиграла. Но парня заботило вовсе не это – он искал глазами Алину. Та стояла среди своих одноклассников и громко поздравляла победителей. Андрей подошел к ней поближе. Мокрый, уставший, он смотрел на нее как загипнотизированный, хотя она была что ни на есть главной причиной его провала. Выразительные глаза Алины не давали ему покоя даже после спортивной неудачи. Блондин тоже стоял неподалеку, снисходительно глядя на Алину.

До сих пор все девчонки казались Андрею какими-то глупыми и капризными. Но Алина была особенной. Ему нравилось смотреть на нее, наблюдать, как она смеется, болтает с подружками на переменах, поправляет свои густые темные волосы, которые постоянно выбивались из хвоста, перехваченного лентой. Ради этого он специально узнавал ее расписание и старался почаще проходить мимо тех кабинетов, где у Алины должен был быть урок. «Случайно» сталкивался с ней, чтобы поймать хотя бы мимолетный взгляд и уйти, не сказав ни слова.

Алина, да и почти все ее подружки, явно догадывались, что происходит. Еще издали увидев Андрея, они начинали переглядываться и громко хихикать, а он краснел, покрывался испариной и под шушуканье девчонок убегал. Так продолжалось целых полгода.

Под конец зимы, когда в школе вовсю шли приготовления к 8 Марта, Андрей решил, что надо действовать. Одноклассники все не могли договориться, кто кому из девочек будет дарить мимозу на праздник, а он в отличие от них точно знал, кого хочет поздравить, хотя Алина и была из другого класса. Но сначала надо было выяснить, как Алина к нему относится.

Подкараулив ее в очередной раз у кабинета, Андрей скороговоркой выпалил:

– Привет! Может, погуляем вечером?

Алина удивленно вскинула брови. Она не ожидала от своего молчаливого поклонника такой смелости.

– Гулять холодно, я замерзну! – девушка сморщила носик. Андрей не знал, что сказать, и растерянно вертел головой по сторонам, теряя остатки решительности. Но в конце концов рубанул:

– Ну тогда давай я тебя провожу до дома! – он постарался сделать максимально равнодушное лицо, но дрожащие губы выдавали его волнение.

Алина вздохнула:

– Хорошо, так и быть. У меня пять уроков сегодня, подходи к раздевалке. Но смотри, я ждать не буду! Не успеешь – уйду одна, даже не догоняй!

Андрей кивнул. Конечно, он будет вовремя!

Они встретились у раздевалки, как и велела Алина. Андрей – настоящий джентльмен, – помог девушке надеть пальто и сразу взял ее портфель. Алина кокетливо улыбнулась, и он воспринял это как хороший знак.

В этот день они учились во вторую смену, поэтому, когда вышли из школы, было уже почти семь вечера, на улице стемнело и горели фонари. Было холодно, дул сильный ветер, но Андрей чувствовал себя на вершине счастья. Еще бы! Он идет с красивой девушкой, провожает ее домой, несет ее портфель. Они почти пара! Через полчаса у него начиналась тренировка по футболу, но он решил ее пропустить. Ведь у него самая что ни на есть уважительная причина. Андрей старался идти как можно медленнее, иногда на полшага отставая от своей спутницы, чтобы продлить чудесное ощущение. Главное, чтобы какой-нибудь шпаны не попалось по пути. В городке в ту пору ее было немного, но все же.

– Может, ускоримся? Я замерзла! – капризно сказала Алина. Она была без шапки и, чтобы хоть как-то согреться, подняла меховой воротник своего пальто и прижала к щекам руки в смешных вязаных варежках. Андрей тряхнул головой, возвращаясь к реальности.

– Это из-за ветра. Давай вот сюда, под арку свернем, тут теплее, – быстро сориентировался он. Ему очень хотелось поцеловать Алину. Некоторые одноклассники хвастались, как вовсю целуются с девчонками: по-настоящему – долго и взасос, просовывая им язык в рот. И Андрей уже миллион раз представлял себе, как это будет у них с Алиной… Темная арка как нельзя лучше подходит.

– Как хочешь, – Алина передернула плечиками. Ей льстило внимание Андрея, но он всю дорогу смущенно молчал, и ей стало скучно. Алина хотела, чтобы ее развлекали. – Тут, кстати, рядом мой дом, – сказала она, когда они вошли под арку.

Андрей воспринял эти слова как угрозу. Сейчас Алина развернется и убежит, а он так и не успеет сделать то, о чем мечтал. Переборов робость, он неловко схватил Алину где-то в области талии и притянул к себе. От страха он зажмурился и ткнулся губами ей в лицо. Вышло как-то неудачно – он попал ей в кончик носа.

– С ума сошел?! – Алина с силой оттолкнула его. – Ты что делаешь?! Дурак!

– Почему? – Андрей отступил на шаг и уперся спиной в стену дома.

– Потому что вообще-то мы учимся в одной школе!

Парни в классе рассказывали, что девчонки ломаются, когда их целуешь, только для виду. Но что делать в таком случае, Андрей не знал. Может, попытаться еще? Он шагнул вперед и быстро чмокнул Алину в щеку. Настойчивость молодого человека лишь разозлила девушку, и она снова оттолкнула его.

На ее щеках проступил румянец, одна бровь насмешливо приподнялась, несколько прядей волос упали на лоб. Андрей в жизни не видел никого красивее.

– И что такого? Если мы нравимся друг другу, – ему показалось, что земля уходит из-под ног. В горле словно застрял ком, во рту пересохло. Андрею стало страшно.

– Я пока не знаю, нравишься ты мне или нет… Ты хороший парень, но этого недостаточно, – сказала Алина и протянула руку за портфелем. – Ладно, уже поздно. Меня мама ждет, она будет ругаться. А еще кучу уроков делать. Пока!

Все это Алина проговорила ледяным тоном, но Андрея он обжег, как кипяток. Девушка скрылась в мрачном сыром дворе. Кажется, Андрей даже не смог ничего выдавить из себя на прощанье.

От растерянности, обиды и стыда его будто парализовало. Что теперь делать? А если Алина расскажет своим одноклассницам и подружкам? Это же позор! А если они встретятся в коридоре или столовой? Как себя вести? Сделать вид, что вообще незнакомы? У Андрея закружилась голова. Он прислонился к стене и прикрыл глаза. Где-то на грани сознания промелькнула мысль, что он опаздывает на тренировку по футболу, – впрочем, какая разница! Все это больше не имело значения. Он стоял один в темноте, потеряв счет времени.

Внезапно Андрею очень захотелось есть, желудок свело от боли, и к горлу подкатила тошнота. Он сделал шаг от холодной стены. Ноги не слушались. Ему хотелось упасть, потерять сознание, только чтобы не думать ни о чем… Но сознание никуда не делось, и Андрей кое-как доплелся до дома. Зоя Ефремовна открыла ему дверь, Андрей вошел в квартиру и, не сказав матери ни слова, начал стягивать с себя пальто. В коридоре ярко горела лампочка, а из большого зеркала на Андрея смотрел какой-то незнакомый парень со скривившимся лицом и покусанными от досады губами.

Мать поняла, что с сыном что-то не так, но не стала ни о чем его расспрашивать, лишь молча поставила на стол тарелку со щами. Андрей с трудом проглотил две ложки, еле слышно пробормотал «спасибо, мам» и ушел в свою комнату. Попытался было заснуть, но ничего не получалось. Он ерзал, вертелся с боку на бок и бесконечно перекладывал подушку. Его сердце колотилось, выбивая барабанную дробь.

«Почему она так поступила? Что со мной не так? Может, ей что-то обо мне наплели подружки? Эти чертовы курицы!» – Андрей злился на весь мир, но больше всего на себя. Ему даже не приходило в голову, что Алина просто не разделяет его чувств или ей нравится кто-то другой. Несколько месяцев он смотрел на нее как на идеал, почти боготворил, и то, что произошло сегодня, было неправильным и несправедливым. Впервые он чувствовал себя настолько униженным.