Дживс и Голубой экспресс

Юлия Устюгова

Дживс и Голубой экспресс

Дживс и «Голубой экспресс».

По мотивам

произведений

П.Г. Вудхауза

о Дживсе и Вустере.

Глава 1.

–Вещи назавтра уложены, Дживс? – спросил я, прекрасно зная, что уложены, но, просто не желая верить такому несчастью. Бертрам Вустер, поднятый ни свет, ни заря, сидел в Париже, в комнате отеля «Георг V». Вернее – лежал в кресле. Причём, сто к одному было, что Бертрам не поднимется с колен. Да и из кресла – тоже, не будет подниматься. А будет поднят, как вещь. Как мятый, забытый, старый носовой платок.

–Конечно Ваши вещи уложены, сэр. – с достоинством ответил Дживс. Впрочем, он всегда говорит с достоинством. И ни малейшей надежды понять, что он притом думает.

–И нет вероятности, что вещи НЕ уложены, Дживс?

–Разумеется, нет, сэр.

Вот так всегда! Знает прекрасно, как мне не хочется ехать, а сейчас даже и одеваться, а – никакого сочувствия!

Самое главное несчастье, даже сам не знаю, как это получилось – но две недели назад я обнаружил себя вновь помолвленным с дочерью старого Уорплесдона. С этой писательницей, Флоренс Крей. (Которую, по-моему, совершенно зря выпускают из дому и позволяют бродить по улицам, где она может помолвиться с ни в чём не повинными людьми!)

Но, обо всём по порядку! Не буду отрекаться, было дело – я грезил поездкой во Францию.

–Пусть всё в мире рушится, – думал я, – Париж останется Парижем.

Но Дживс меня разубедил. Не буду говорить – как, но – разубедил. Если каждое утро вам сыплют изречениями, вроде «завтрака на вулкане», и сообщают сводку последних политических событий – волей-неволей призадумаешься… Наверное, у политиков потому такие лица – что их постоянно, с утра, пичкают подобным.

В общем, лоб Бертрам избороздили морщины, и он склонился к мысли, что ничего нет лучше дома в бушующих волнах современной истории. Как вдруг – мнение Дживса резко изменилось.

Не знаю, чем я прогневил судьбу в Дживсовом лице. Может, купил замшевые ботинки, или синий фрак? Но только в один прекрасный день, я увидел у него в руках проспекты с видами Cote d’Azur’а. И это в то время, когда хозяин бьётся и прячется под ковёр при малейшем намёке на поездку куда-либо! Тем более во Францию. Там веками людей хлебом не корми – дай оттяпать кому-нибудь голову!

Словом, Бертрам Вустер решил быть несгибаемым, и прямо сказал, что: скорее даст себя уговорить прыгнуть с крыши – чем станет разъезжать в такое время. Но, потом, не знаю каким образом, я дал Дживсу себя уговорить. Я прыгнул с крыши и, даже, с разбега. Потому что не только поехал во Францию, но и поехал помолвленным с Флоренс Крей. А это всё равно, что прыгнуть с крыши, держа наковальню в руках.

Кошмар продолжился, когда выяснилось, что с нами едет моя тётя Агата. Как она выразилась – «присматривать за мной, чтобы никто не наделал глупостей». Видите ли, она, с недавних пор, заделалась супругой старого Уорплесдона, en secondes noces, и кем-то вроде мачехи Флоренс – поделом им всем. И теперь считала себя вдвойне ответственной.

В принципе – одной Флоренс мне бы хватило. Но вместе с тётей они – являли незабываемый дуэт. Всю неделю в Париже эти женщины сходились только в одном: в том, что меня надо перевоспитывать и перевоспитывать. А когда они в этом сходились – бедный Бертрам трещал по швам.

А этот провокатор Дживс опять делал вид, будто всё идёт как надо, и его хозяин не гибнет между этими… м-м-м, как их там… Сцибдой и Харибллой. И смотреть на спокойную, отрешённую улыбку Дживса в этой ситуации – было самое горькое. Эта улыбка будто говорила вам: «подсчитано, взвешено, измерено и найдено очень лёгким». Вроде жуткой улыбки дамы, которую мы видели в Лувре – Джоконды. И это была не та улыбка, которую вы хотели бы видеть на лице преданного камердинера. Проще говоря – Дживсу было на меня наплевать! И я тоже держал себя так, будто – мне на него наплевать! Но, сегодня утром, я решился воззвать к его феодальной верности в последний раз.

–Дживс!

–Да, сэр?

–Дживс, какого ты мнения о Флоренс Крей?

–Вы, кажется, владеете исчерпывающими сведениями по данному вопросу, сэр. Однако, она весьма красивая девушка, сэр. Пепельные волосы сэр, точёный профиль…

–По-моему, ты издеваешься! Этот профиль (и он не точёный, а рубленный!) – сегодня ясно дал понять, что на последней станции нас ждёт рис в волосах. То есть – что мы сядем в Париже на train bleu, и утро нас встретит свадебными колоколами. В каком-то памятнике архитектуры, который она присмотрела заранее, как охотник заранее присматривает капкан на крупную дичь.

–Крупную, сэр?

–А что, есть сомнения?

–Нет, сэр. Точно так, сэр.

–Я понятно выразился, Дживс?

–Исключительно понятно, сэр.

–И нет по данному поводу каких-нибудь соображений?

–Совершенно никаких, сэр.

–Никакого крепкого боксёра, почитывающего на досуге книги Флоренс, способного тюкнуть её по темечку, закатать в ковёр, умчать в блистающую даль и обвенчаться там с нею?

–Полагаю сэр, что помолвка с леди Флоренс лучшее, что могло произойти с вами на текущем этапе.

–Вот как!

–Действительно, сэр.

Тут уж ничего не попишешь, против троих я бессилен. Горько сознавать измену, но я осознал. Но ни за что не покажу Дживсу своих подлинных чувств. Бертрам умеет держать удар! Просто я, наконец, понял, что чувствует скаковая лошадь нарезая круг за кругом по одному маршруту. С одним и тем же свадебным колокольчиком. Им вовсе не весело, скаковым лошадям!

–Жаль, что к чаю в отеле не подают стрихнин вместо сахара, Дживс!

–Действительно, сэр, непростительное упущение со стороны дирекции. Разрешите вам напомнить, что билеты вы будете вынуждены купить сами, сэр.

–Билеты, какие билеты?

–На завтрашний поезд, сэр, на «Голубой экспресс». Или, говоря иначе, сэр, на train bleu. Леди Флоренс находит, что вы слишком зависимы от меня, и вам пора привыкать к самостоятельности, сэр.

–Наступили тяжёлые времена, Дживс! – вздохнул я, поднимая из кресла свои останки.

–Исключительно тонко подмечено, сэр! – и мне показалось, вероятно, показалось, что мой камердинер, не то чтобы вздохнул, но слегка задумался.

–А ведь ты не можешь не страдать, Дживс, видя положение, в которое попал твой хозяин?

–Позвольте предложить вам, сэр, ваш пиджак и шляпу. Вызвать вам такси, сэр? – Дживс, как мне показалось, скорбно склонился, подавая одежду.

–Тронут, Дживс! – сказал я, в ответ, принимая шляпу. – Никогда не забуду!

Я надеялся, что говорю с тонкой иронией и горьким сарказмом. Но, в действительности, был рад даже такому проявлению сочувствия с его стороны.

Однако, такси ехало необычайно медленно. И у меня было время, как следует, пораскинуть мозгами насчёт положения вещей.

–В конце концов! Что Дживс о себе возомнил?! Даже Флоренс права – я слишком от него завишу! Я советуюсь с ним во всём. И чем он платит? Тётя Агата вообще считает его кем-то вроде санитара, который выпускает Бертрама, время от времени, из смирительной рубашки. И следит, чтобы он не кусал гостей в приличном обществе! Пора показать, кто хозяин в доме! Неужели у меня ума не хватит – купить самому билеты на этот дурацкий синий поезд? Хоть бы он сошёл с рельс, не дойдя до алтаря!

_____

С такими мыслями я очутился под огромными стеклянными часами Gare de Lion. Можно было бы сказать, что солнечное летнее утро пыталось своими лучами разогнать мою печаль. Но, вместо лучей – мне в ноги разогнался пекинес, через которого я успешно переступил. А, вслед за пекинесом – и девушка, через которую я уже не мог перешагнуть. И, поколебавшись вдвоём, мы упали, изобразив финал выступления воздушных акробатов. Пекинес восторженно носился вокруг.

Я был до такой степени взвинчен, что слова, чуть было, не сорвались. Они даже начали срываться… Но тут я увидел, что эта девушка – горничная. Признаться, и не такие слова срывались у меня в отношении некоторых девушек. Но, во-первых: оно было без свидетелей. Во-вторых: они не были горничными. Горничных и так – слишком часто шпыняют все, кому не лень, чтобы Бертрам мог быть с ними грубым. Горничные по обе стороны пролива знают Бертрама, как preux chevalier, и невозможно было, чтобы одна из них рассказывала потом своим подругам: – Ах! Боже мой! Он совсем не такой, как мы себе представляли! Он упрекнул меня!

То есть – я, практически, промолчал. Девушка рассмеялась, глядя, как я молчу. И я нашёл в себе силы, скрипнув зубами, улыбнуться в ответ.

–Так вы не сердитесь? – спросила она.

–Да на кого?

–На пеки. Это он во всём виноват! Помогите мне подняться – я его поймаю.

–Когда жизнь летит в тартарары, – сказал я, помогая и горько усмехаясь, – что значит какой-то там пекинес!

–Не скажите. Мне нужно срочно доставить его в отель. Иначе – будет буря! Но как точно вы сейчас выразились… Не шевелитесь!!!

–Нет-нет, я не выражался. Не успел… по-моему! – покраснел я. – И почему не шеве…

–Иначе вы снова упадёте! У вас на ноге его поводок! А вы точно выразились – что всё летит в тартарары. Разве это не тартарары, что меня сегодня будут ругать?! И смотрите – какое столпотворение!

Я посмотрел. Действительно, парижане и вообще говоря – не знают, зачем созданы тротуары, когда есть дорога. Но сейчас прохожих на площади было уж слишком много. Наверно, что-то подобное видел Наполеон, когда его армия отступала из Москвы с вещами.

–Ну, вас же не будут ругать за столпотворение у Лионского вокзала! Ведь это не вы же его устроили? Правда, нет? Не вы?

–Конечно, нет, вы шутите? Ах, с сорванцом пеки так трудно в метро! Но где я сейчас возьму такси? А даже если и возьму – как доеду? Я опоздаю, и меня будут ругать! И это сегодня!

Обстоятельства требовали благородства.

–Знаете, что… за углом меня ждёт такси. Садитесь в него! А таксист подтвердит, что опоздал из-за столпотворения!

–Ах, вы не знаете моей хозяйки, сэр! Это – она понизила голос так, что пекинес заскулил, – страшная мегера! Она не будет никого слушать! Она устроит разнос и это именно сегодня…

–А что сегодня случилось?

–Пока ничего – но сегодня мой День Рожденья!

–Сегодня…

Я задумался. Надо было сделать бедной девочке какой-нибудь подарок. Конечно, странно было бы подносить горничной – букет роз, или что там ещё? Да он ей был и не к чему – обстановка требовала другого подхода. Когда надо, мы, Вустеры, чертовски сообразительны и дьявольски галантны. Словом, я предложил поехать с ней и засвидетельствовать хозяйке … ну, не знаю, чего там!

Горничная сказала, что я мог бы сказать, что перепутал её пекинеса со своим. Увёл его из вагона по ошибке, и оттого она опоздала. Я сказал, что у меня нет пекинеса. Она сказала, что её хозяйка этого не знает, и что идея сработает. И хотя хозяйка всё равно будет ругаться в её День Рождения, сегодня ей попадёт меньше, чем могло бы. Я, как рыцарь, только щёлкнул каблуками, и нырнул за ней в такси.

И я чуть было не уехал с вокзала, не купив билеты на завтра.

Бертрам оставил, уже опоздавшую, горничную в таксомоторе ждать. Вернулся к вокзалу. Костеря всё на свете добежал до касс, отстоял очередь, добежал обратно. И перевёл дух только на сиденье авто.

Всю дорогу, горничная-у-которой-именно-сегодня-был-День-Рожденья безмятежно играла с пекинесом. А я, по мере сил, старался подготовиться к встрече с её мегерой. Меня утешали только два обстоятельства. Первое – то, что какой бы не была её хозяйка, ей, конечно, далеко до тёти Агаты. И второе – то, что знакомство наше будет максимально коротким и ни к чему не обязывающим. Я – растворюсь на горизонте, мегера – растворится на горизонте. Хозяйка пекинеса никогда не скажет себе – «Как там поживает случайный похититель моего пеки?» И даже если скажет – где она меня будет искать?

Так я храбрился, но, хотя повода не было, становилось не по себе. Впрочем, хуже, чем с утра, мир сделаться не мог, а девушка – уже назвала Бертрама рыцарем, так что – noblesse oblige! Тут я обнаружил, что пекинес залез мне на колени и смотрит мне в глаза. Оба они смотрят мне в глаза. Я имею в виду и девушку. И, наверно, давно.

–Если вам страшно, так сразу и скажите! – прошептала горничная.

–Я просто обдумывал стратегический план! – холодно заметил я.

–И что же вы надумали, сэр?

–Ну-у…

–Знаете что – давайте вы просто подождёте в холле. Я пойду – и расскажу обо всём хозяйке. Расскажу, что вы хотите принести свои извинения, но не решаетесь войти. И пока хозяйка будет спускаться – она немножко остынет. Хорошо, сэр?

Поразительно живая девушка для горничной. Кого-то она мне напоминает. Я бы даже сказал – кого-то тоже рыжего, и тоже озорного. Странно, что пекинес смог от такой девушки удрать… Но сама идея её мне нравилась. Первый раз кто-то заботиться о нервах бедного Бертрама. Потому я закивал в ответ.

–А каков был ваш стратегический план, сэр? – горничная решила вернуться к допросам.

–Да, вообще-то, примерно такой же… Кгхм-кхм-м-м… Знаете, для начала я пытался прочитать надпись на ошейнике у пеки. Такой красивый ошейник!

–Какой вы забавный! – засмеялась она, – Кого-то вы мне напоминаете! – и глянула вдруг в лицо так задумчиво, что не будь она горничной, я бы насторожился. – А пекинес – подарок! Видите золотистый ошейник? Там написано – «Флоренс»!

Пекинес с визгом шлёпнулся с моих коленей под сиденье.

Девушка посмотрела на меня с ещё большим сомнением.

Что за проклятье! Стоит мне с кем-то немного пообщаться, даже с самым безобидным созданием, вроде этой горничной – на меня начинают смотреть, как на психа. Следовало что-то предпринять.

–Извините-извините-извините! – сказал я. – Просто у меня была такая невеста – Флоренс! Неприятно слышать это имя!

–Вашей невесты, сэр? Флоренс? – спросила девушка так настороженно, будто только прочла в газетах, как некто убил невесту по имени Флоренс, скрывшись с места преступления.

–Да! Она… Она… сгорела! Дотла. Вместе с отелем.

–Жаль. Правда, мне очень жаль вас, сэр! У вас было такое выражение на лице, когда вы об этом сказали, сэр!

–Жаль – это не то слово… Как вас зовут?

–Тина.

–Как Тина-Тина, та, из песенки? Знаете, а я ведь когда-то хотел поехать во Францию из-за этой песни! Слышал её в каком-то фильме, и мне показалось она французская. «La Tina-Tina twa-a-a!…» Нет, жаль, это не то слово, милая Тина. У меня на голове иглы становятся, как на взбешённом дикобразе, как подумаю…

Тут я заметил в окно, что мы подъехали к моему отелю «Георг V». Видимо, я забыл сказать шофёру, чтобы он подвёз, сперва, девушку.

–Вот и наш отель! – воскликнула горничная с видимым облегчением. – Значит так – вы ждёте в холле, я с пекинесом поднимаюсь на лифте! Есть возражения, сэр? Нет возражений! Спасибо, сэр! А всё-таки – вы рыцарь, сэр! Удачи! – и она упорхнула.

Тесен мир и тесен отель «Георг V» – меня вовсе не обрадовал тот факт, что мы с её мегерой живём по соседству. Но, пришпоривая себя мыслью о билетах назавтра в кармане – я поспешил на битву. В конце концов, один день презрения соседки по отелю – я перенесу. Тётя Агата, например, презирает меня всю жизнь. Что, в сравнении с этим, сутки презрения чьей-то чужой тётки? Пятнышко на луне! Мне, конечно, хотелось скрыться в свой номер, но горничные по обе стороны пролива не должны разочароваться. Чтобы успокоится, я достал билеты.

Некоторое время я не мог толком прочитать, что на них написано. Когда затемнение прошло, и Бертрам Вустер стал различать предметы – он увидел, что сидит в холле «Георга V» с билетами в руках. Бертрам действительно купил билеты на train bleu, верно. Но это были билеты на сегодня, а не на завтра. Видимо, эта горничная, Тина-Тина, столько раз повторила в моём присутствии, что у неё «именно СЕГОДНЯ День Рожденья», что это слово «сегодня» – застряло у Бертрама в голове, и всплыло, когда он, в спешке, покупал билеты у касс.

Я ещё раз перечитал билеты. То, что сделает Флоренс – если тоже их прочитает и увидит мою оплошность – было непредставимо. Только слышались, заранее, в ушах, какие-то глухие хлопки, вроде артиллерийских залпов. Я поискал глазами часы – и заметил стрелку лифта – она медленно ползла вниз. И тут я вспомнил зачем жду здесь… Выяснять отношения с чужой мегерой, когда свои собственные на подходе – показалось выше человеческих сил. И первым движением было подняться и убежать. Но тут дверцы распахнулись, и я увидел тётю Агату с пекинесом на руках. За нею еле поспевала Тина-Тина, в чём-то уверяя тётку и показывая на меня…

_____

–Дживс! – сказал Бертрам, спустя четверть часа, за которую у него вся жизнь промелькнула перед глазами. Я сидел у себя в номере, со стаканом укрепляющего в руках и бровями, запутавшимися в волосах. – Дживс, что мне теперь делать? Моя тетка уверена, что я пытался украсть её пекинеса. Более того! Что я опасный психопат, который считает, что у него тоже есть пекинес – хотя никакого пекинеса нет. И что его невеста сгорела, а он помолвлен с призраком! Дживс – это чересчур! Я всего этого не говорил!

–В отношении Её Светлости к вам произошли какие-то изменения, сэр?

–Что ты, Дживс, конечно нет! Просто ни разу она не высказывала своё отношение при свидетелях, вслух и в таком объёме. Плохо же, что теперь она и Флоренс сошлись на том, что после свадьбы, мне самое то – лечь в лечебницу для психов.

–У вас есть прекрасный знакомый психиатр, мистер Глоссоп, сэр.

–Да, Дживс, знаю, во всём можно найти свои хорошие стороны, Дживс! Но иногда – я устаю их искать! Откуда я мог знать, Дживс, что эту девушку с пекинесом, Тина-Тину, недавно выписала тётя Агата? Да, конечно, я знаю, Дживс, горничная была англичанка и заговорила по-английски. Но, в конце концов, оно естественно, когда с тобой заговаривают на твоём родном языке, а не обращаются на каком-то ещё! Да, Дживс, да! Даже учитывая то, что я шёл по улицам Парижа.

–Бедная девушка очень сожалеет обо всём, сэр! Она сообщила мне по секрету, что первой насторожившей её деталью стало то, как вы уронили пекинеса, сэр. Видите ли, миссис Грегсон много рассказывала ей о своём племяннике, и у неё сложилось отчётливое представление…

–К чёрту, Дживс!

–Разумеется, сэр! Но вас, сэр, не насторожил тот факт, что у пекинеса на ошейнике надпись: «Флоренс»?

–Дурацкая идея, Дживс, подарить Флоренс Крей пекинеса названного её именем. Очень в духе тёти Агаты! Но не думаю, что Флоренс оценит.

–Возможно, сэр, заказывая на ошейнике надпись «Флоренс» – миссис Грегсон подразумевала, что это имя будущей хозяйки её подарка, сэр?

–Не важно, Дживс – я уже сказал Флоренс, что подарок тёти Агаты зовут так же, как её. И пока она выясняет так ли это – мы можем отдохнуть и от пекинеса, и от другой Флоренс и от тёток!… Она так говорила про мою тётю, как будто сто лет её знает!

–Кто, «она», сэр?

–Не важно, Дживс, важно будет… Важно то, что будет, когда тётя и Флоренс (та, с которой я помолвлен, а не собака) – узнают, что я купил билеты не на то число!

–Вы позволите, сэр?

–Они в кармане пиджака, Дживс!

Дживс вышел, с ним вышли билеты. А я отхлебнул ещё укрепляющего напитка и подошёл к окну.

Перспектива провести недельку-другую в обществе людей считающих себя хрустальными вазами и канарейками – светившая мне теперь – не особенно прельщала. Но была лучше, чем перспектива провести эти недели рядом с Флоренс. Весь вопрос – наступит ли день, когда старушка Флоренс и тётя готовы будут признать Бертрама достаточно нормальным, чтобы забрать на поруки? Напрашивался ответ – что я никогда не буду настолько нормален, насколько им хочется. И неделька-другая растянется на годы и годы. Конечно, оставшуюся жизнь в клинике, куда они только что звонили, я редко буду их видеть. Но больше ничего хорошего сказать мне нечего!

На этом месте я понял, что вижу нечто странное. Дело не в столпотворении за окном – количество прохожих к тому времени основательно уменьшилось. Зато явно увеличилось – количество кошек и собак, и даже тех же канареек. Они бегали, прыгали, летали по Парижу, в огромных количествах, без всякого присмотра. Одна даже села на окно передо мною. Она была ярко-жёлтая, и, в первую минуту, я подумал, что тётя Агата не так уж не права – мне, действительно, уже, мерещится. Но потом – сообразил, что канарейка настоящая. А потом – увидел и пекинеса. Он стоял посреди площади совсем один. И как будто ждал, пока мысль Бертрама заработает. И она заработала.

Некогда было думать, откуда пёс там взялся. Хотя очевидно, даже для Бертрама, что странная толпа разбрелась куда-то с площади, побросав часть вещей, включая животных. Но – это было неважно. Зато, когда Дживс вернётся в номер – мне будет что ему предъявить!

Выскочить на улицу, забрать пеки, и вернуться в номер – для Бертрама пара пустяков. Оставалось ждать моего человека.

-А, это ты, Дживс? Пока тебя не было, у меня созрел план, как нейтрализовать мою тётку. По-крайней мере – в области пекинеса, которого у меня якобы нет! Voila!

Я подошёл к кровати и, широким жестом откинув одеяло – показал Дживсу спящую собачку.

–Теперь он у меня есть!

Готов поклясться, Дживс был просто потрясён моей находчивостью. Он даже кашлянул. Так, слегка.

–Видите ли, сэр, – сказал он, – если вы не возражаете – я только что подтвердил вашей тёте и вашей невесте, сэр, что вы действительно не в себе! Что вам, действительно, сэр, начал являться пекинес!

–Но… Но… Дживс!… Что значит – «начал являться»?!?!

–Полагаю, что теперь, леди Флоренс – задумается над целесообразностью помолвки с вами, сэр. И соответственно, сэр, материализация пекинеса – была бы сейчас крайне некстати, вы не находите?

–Я вообще ничего не нахожу в том, что ты говоришь, Дживс. – замотал я головой.

–В настоящее время, сэр, я убедил леди Флоренс, что вы сумасшедший, воображающий себя владельцем собаки. Такое случается, сэр! Мне показалось, ваша невеста начала сомневаться, насчёт свадебных колоколов с вами, сэр. Леди Флоренс недолюбливает меня, сэр, но считается с моим мнением. А я ей сказал – что вы безнадёжны, сэр. И если она узнает, что это не так, что вы не сумасшедший, и действительно владеете какой-то собакой…

Я смотрел на человека, в преданности которого так сомневался с утра. И его присутствие начинало благотворно воздействовать мне на нервы. Морщины на лбу разгладились, но не совсем.

–В осуществлении твоего плана – я вижу только один изъян, Дживс. Теперь мы должны вернуть владельцу второго пекинеса, который спит у меня в кровати.

–Смею заметить, сэр, наличия второго пекинеса в вашей кровати – я не предусмотрел. И потом – это невозможно, сэр!

–Но было бы нечестно бросить пса на улице, где его подобрали! Он, видимо, потерялся, Дживс?

–Думаю, его бросили навсегда, на произвол судьбы, сэр.

–Не может такого быть! В смысле, конечно – да, его бросили. Но не навсегда же!

–Видите ли, сэр. Дело в том, что в городе начинается паника, сэр.

–Ты хочешь сказать – столпотворение, Дживс?

–Если вам угодно, называйте это так, сэр. Если вы навострите слух, то различите отдалённую канонаду, сэр.

–Ты имеешь в виду шум в ушах? А я думал это от Флоренс!

–Нет, леди Флоренс тут не при чём, сэр. Кроме того, сэр, у нас нет времени. Я только что сказал вашей тёте и вашей невесте, что, из-за паники, это я посоветовал купить билеты на сегодня, сэр. Поезд скоро отходит, сэр. Целесообразно было бы – покинуть Париж немедля, сэр!

–Ты хочешь сказать, что всякое бла-бла-бла, которое ты раньше говорил о «завтраке на вулкане», и тому подобное начинает сбываться, Дживс?

–Именно, сэр! Живность, которую вы подобрали, была брошена беженцами из восточных областей Франции, сэр. И нам придётся поспешить, если мы хотим доехать до Ниццы с максимальным комфортом. Вынужден с горечью констатировать: война началась по-настоящему, сэр.

–О, Господи, Дживс!

–Именно, сэр!

–А-а… собака?

–Предоставьте второго пекинеса мне, сэр!

–Конечно! О, Господи, Дживс!

–Не забудьте, сэр, вашу шляпу, сэр!

Глава 2.

Я не буду описывать, как мы сели на поезд – это не для бедного, старого Бертрама. Скажу лишь, что когда поезд, наконец, качнулся и поплыл – я почувствовал, что тоже плыву. И когда поезд, тут же – резко остановился (кто-то дёрнул стоп-кран) – сердце у меня тоже дёрнулось. В коридоре послышался чей-то неприятный, грубый голос – и мы с Дживсом переглянулись. Голос казался очень знакомым.

–Хайль! – гаркнул голос, и от неожиданности я стукнулся затылком об стенку. – Полагаю, именно это приветствие уместно в данных обстоятельствах?! – продолжил непринуждённо начатую беседу, обладатель голоса.

–Возможно, вы и правы, сэр! – ответил знакомому голосу Дживс. (Поразительно умение этого человека находится в любых обстоятельствах!)