Темное сердце леса

Чтобы не смотреть в глаза волку, я сама прикрываю и пытаюсь выровнять дыхание. Время тянется бесконечно. Я стою, прижавшись к незнакомцу спиной, чувствуя, как его сердце колотится с такой же бешеной скоростью, как и мое.

Рычание волка стихает, слышится шорох шагов по тропинке. Звук раздается все дальше, и тогда наконец незнакомец меня отпускает, а я раскрываю глаза.

– Он ушел, – говорит он, и его голос звучит уже спокойнее.

Я оглядываюсь. Волка и правда нигде нет.

Остались только темный лес, я… и он. Незнакомец стоит рядом, его лицо все так же скрыто тенью. Я не могу разглядеть его черты, но кажется, будто поверх его лица что-то есть. Ткань? Маска? Сложно разобрать.

Сейчас я в такой заднице, что по сути плевать, какое у него лицо. Мне нужно поскорее свалить отсюда и найти Питера.

Сердце замирает, когда я делаю осторожный шаг назад, наблюдая за реакцией мужчины напротив, нависшем надо мной высокой темной фигурой. Пытаюсь сделать еще шаг, но он в мгновение хватает меня своими сильными руками так, что сопротивляться бессмысленно – он крупнее меня раза в два! Незнакомец легким движением закидывает меня себе на плечо, и в следующий миг я уже вишу вниз головой. Мир перевернулся, буквально. Деревья кружатся в бешеном танце, а голова идет кругом.

– Нет! Отпусти! – кричу я, колотя кулаками по его спине. Она твердая, будто бетонная стена, а мои удары, кажется, нисколько не волнуют его.

– Замолчи, – ровным тоном приказывает он. Его руки крепко обхватывают мои бедра.

– Что тебе нужно от меня?! – кричу, ударяя его по спине.

Но незнакомец продолжает невозмутимо идти вперед, словно не замечая моих попыток вырваться. Его шаги уверенные и быстрые, как будто мой вес нисколько не затрудняет шаг.

– Пусти! – снова требую я.

– Еще одно слово, – холодно произносит он, сильно сжав рукой мое бедро, – и я свяжу тебя и потащу за собой.

Его голос звучит так угрожающе, что я мгновенно замолкаю. Страх сковывает меня, парализуя волю. Я замираю, боясь даже дышать. Мои руки и ноги обмякли, свисая вниз.

Он продолжает нести меня куда-то, углубляясь в лес. Тропинка давно исчезла, мы идем по густым зарослям, цепляясь за ветки и кустарники. Я вижу лишь землю под ногами и его широкую, сильную спину.

– Пожалуйста… – шепчу я, собравшись с духом. – Отпусти, прошу. Я… заплачу деньги. Что тебе нужно?

Он не отвечает, будто не слышит, продолжая нести меня и пробираться сквозь густой лес. Черт возьми, куда он меня несет? Чем дальше мы идем, тем холоднее ощущается воздух. Темнота застилает глаза, а мысли путаются.

– Или… или я могу… – мой голос дрожит, – я могу сделать все, что ты хочешь. Только, пожалуйста, не причиняй мне вреда.

Он останавливается. Страх сковывает мне горло, и я жду, что он вот-вот ответит. На мгновение мне кажется, что он задумался о моих словах. Но затем он снова идет вперед, еще быстрее, чем прежде.

Черт!

Самые безумные мысли разрывают сейчас мою голову. Что он сделает со мной? Я не знаю, кто он и как он здесь оказался. Может, он такой же искатель приключений на задницу, как Питер? Может, вообще какой-то маньяк и сейчас ведет меня в свое логово, где будет держать в рабстве и насиловать, пока я не умру?

О, Боже. Только не это.

А что если он потерялся в этом лесу и живет здесь? Может, он одичал от голода и собирается меня съесть?

Так. Стоп. Хватит сходить с ума. Я наслушалась достаточно идиотских страшных историй от Питера про маньяков и каннибалов, и просто накручиваю себя зря.

Наверняка он какой-нибудь сотрудник заповедника или рейнджер и спасает меня.

Да, мне хочется так думать, несмотря на все красные флажки, которые кричат о том, что этот человек здесь не для того, чтобы помочь мне.

Рейнджер бы так и сказал, чтобы я не боялась, верно?

А он не говорит. Держит меня крепко, так, что не вырваться, и только молчит в ответ.

– Я… я никому не скажу про тебя, – продолжаю я, цепляясь за последнюю надежду. – Просто отпусти меня, прошу тебя.

Но в ответ – молчание. Только шум ветра в кронах деревьев и хруст веток под его ногами.

Отчаяние захлестывает, слезы наворачиваются на глаза, а в сердце разгорается злость. Какого черта происходит? Если он собрался убить меня, то пусть хотя бы имеет смелость сказать мне это!

Лес вокруг становится все темнее и гуще. Я уже не вижу отблеска света луны и звезд, не вижу неба, даже если постараться поднять голову, а это сложно в таком положении.

– Не бойся, – вдруг произносит незнакомец, и я чувствую, как мое тело сразу же расслабляется. Странно, ведь в это же время мой мозг все еще сопротивляется. Разве я могу доверять этому мужчине?

Глава 4

Чувствую тепло прикосновения на щеке прежде, чем раскрываю глаза. Лишь проморгавшись, я понимаю, что передо мной не человеческое лицо. Пытаюсь сдержать крик, но он все же вырывается из моего горла, когда я вижу перед собой жуткую маску.

– Не ори, – велит мужской голос.

Тот незнакомец, лицо которого я не могла разглядеть в лесу, сейчас возвышается надо мной, выпрямившись во весь свой внушительный рост. И странно – я слушаюсь. Замолкаю и таращусь на него в ужасе. Его лицо скрыто белой маской. Полностью. Только блестящие черные глаза сверлят меня взглядом сквозь отверстия в маске.

Оглядевшись вокруг, за мгновения оцениваю обстановку: я лежу на кровати в какой-то просторной комнате, обставленной довольно старомодно. Свет тусклый, а окна закрыты тяжелыми портьерами, не пропускающими свет. Я не знаю: сейчас день или ночь? Воздух пропитан запахом старого дерева и гнили, как в очень старых домах. Здесь старинная мебель и картины на стенах. Похоже на какой-то заброшенный особняк, место, где время остановилось много лет назад.

Отползаю к резному изголовью кровати, притянув ноги к себе, чтобы быть подальше от этого пугающего незнакомца.

– Ч-что тебе нужно? – выдавливаю сквозь сковавший меня страх. Мой голос звучит жалко, но я и не скрываю ужаса.

Мужчина молчит. Слегка склоняет голову набок, будто рассматривая меня, и продолжает прожигать взглядом.

И я позволяю себе рассмотреть его в ответ. Он выглядит… угрожающе. Весь в черном: брюки со спущенными подтяжками немного потерты на коленях, водолазка облегает его мускулистое тело, широкие плечи и рельефный торс. Вся его фигура источает опасность, и у меня пересыхает в горле, когда я снова поднимаю взгляд на его глаза. Их хищный блеск пугает меня до усрачки.

– Прошу… можно я уйду?

– Ты остаешься здесь, – резко отвечает он, и я чувствую, как по спине пробегает холодок, а глаза наполняются слезами.

– Зачем? – жалобно всхлипываю. – Ты собираешься меня съесть?

В голову приходит именно это, потому что он нашел меня в дремучем лесу, зачем-то забрал и притащил сюда. Если бы хотел изнасиловать, то мог бы сделать это там, в лесу? Питер рассказывал про какие-то безумные теории о каннибалах в лесах Аппалачи.

– Съесть? – переспрашивает мужчина, усмехнувшись. От его низкого голоса и шумного дыхания, приглушенного маской, по коже бегут мурашки. – Зачем мне тебя есть?

Хоть и не вижу его рта, но в вопросе слышится нескрываемая насмешка.

Гребаный псих. Я тут гадаю, сколько мне осталось жить, а ему смешно!

– Я не знаю! Потому что ты долбанутый! – выпаливаю я, вскочив с кровати по другую ее сторону.

Мужчина выпрямляется, расправив широкие плечи, и выжидающе на меня смотрит. Для него это игра? Наблюдать, какой шаг я сделаю следующим? Побегу мимо него к двери, которая за его спиной, или же попробую выйти через окно, которое за мной?

Я решаю попробовать второе. Глядя ему в глаза, медленно отступаю на пару шагов. Он не двигается. Будто уже наперед знает, что у меня нет шансов.

Я оборачиваюсь и резким движением отдергиваю тяжелую штору. Но вместо выхода, который я ожидала увидеть, там лишь заколоченное снаружи окно. Мое сердце падает куда-то вниз и замирает там.

Нехотя разворачиваюсь и вижу, как мой похититель стоит все на том же месте, в той же позе. Спокойно, беспристрастно наблюдая за тем, как меня охватывает ужас и отчаяние. И это отчаяние толкает меня к действиями.

Со всех ног я резко бросаюсь в сторону двери. Пытаюсь оббежать незнакомца и даже почти достигаю выхода, но вдруг чувствую, как сильные руки тянут меня назад.

Он хватает меня сзади и, приподняв, несет обратно к центру комнаты.

– Нет! Отпусти меня! Ублюдок! – кричу изо всех сил, пытаясь вырваться, отбиваясь ногами и руками, но его хватка железная.

– Успокойся, – требовательно шипит он, вдавливая мою спину в свою твердую грудь.

Мне тяжело дышать от того, как крепко он меня держит. По физическим данным мы с ним явно не на равных. Он удерживает меня с такой же легкостью, с какой я удерживала бы йоркширского терьера.

Выброс адреналина подталкивает меня к последней отчаянной попытке. Наклонившись, я резко и со всех сил кусаю его за руку, удерживающую меня под шеей.

– Черт! – рычит он, ослабев на мгновение.

И я пользуюсь этим мгновением, чтобы вырваться из его рук и, чтобы нанести больший урон, наношу удар коленом в прямо пах.

Он в ярости. Хватается за свои причиндалы и что-то орет мне вслед, но я уже выбегаю из комнаты. Несусь со всех ног вниз по широкой деревянной лестнице. Кажется, будто его тяжелое дыхание, приглушенное маской, где-то за моей спиной. Но это лишь страх и мое воображение.

Преодолев первый лестничный пролет, я на мгновение запрокидываю голову и вижу, как похититель выходит из комнаты, опираясь на дверной проем, и направляется ко мне.

– Не уходи! – требует он.

От испуга, я не гляжу под ноги и оступаюсь. Я качусь вниз с лестницы, больно ударяясь руками, ногами и головой. Кажется, все мое тело станет одним большим синяком, но особенно сильно ноет лодыжка и чертово колено.

В глазах темнеет. Мой собственный крик звучит приглушенно, а голова пульсирует от боли. Прежде чем тьма полностью поглотит мое сознание, я успеваю увидеть прямо перед собой белую маску и черный пронзительный взгляд похитителя. Он меня догнал.

Глава 5

Я прихожу в сознание от резкой боли. Левую ногу охватило жжение. Раскрыв глаза, понимаю, что я снова в той же тускло освещенной комнате, лежу на той же кровати.

Господи Боже! Мои джинсы расстегнуты и спущены, а между моих ног сидит психопат в маске.

– Отпусти! – кричу я, дернувшись.

Но тщетно – мои руки привязаны к изголовью кровати, а ноги намертво прижаты к кровати его ногами. Под тяжестью его огромного тела мне не удается сдвинуться ни на дюйм. Меня охватывает ужас и отчаянное желание прикрыть обнаженные бедра.

Из моего горла вырываются испуганные крики вперемешку с ругательствами, а сердце будто готовится вот выпрыгнуть из груди.

– Т-ш-ш… успокойся, – раздраженно шипит незнакомец, даже не взглянув на меня.

Я задыхаюсь от возмущения, когда мужская рука больно сжимает мое бедро, удерживая на месте и пресекая любые мои попытки вырваться или чем-то прикрыться. Руки по-прежнему связаны и, будто приняв беспомощное положение, в котором оказался, мой охваченный паникой разум наконец оценивает обстановку: мое белье все еще на месте, а психопат между моих ног все это время был занят ранами от падения на моих ногах, а не изнасилованием.

Да, как только я очнулась со спущенными джинсами и увидела незнакомца над собой, в голову сразу пришло именно это. А чего еще ожидать от неизвестного стремного мужика в маске, который привязал меня к кровати?

Странно, но с осознанием, что он не навредил мне, дышать становится легче и я действительно на мгновение успокаиваюсь. Но все же решаюсь спросить:

– Что ты делаешь? И какого черта я связана?!

Незнакомец все еще в этой идиотской маске, и я не способна увидеть выражение его лица под ней. Все, что могу – лишь оценить взгляд. Он внимательно осматривает содранную кожу на моем колене.

Черт, рана выглядит ужасно. И очень больно. Неудивительно, что я очнулась из-за этой боли.

– Эй! Я с тобой говорю! – все еще пытаюсь докричаться до незнакомца, который сидит надо мной и протирает саднящую кожу влажной тряпкой.

Наконец он реагирует. Мужская рука замирает над моей разодранной коленкой, когда он поднимает голову и устремляет в меня свой темный, мрачный взгляд, контрастирующий с белой маской. И, черт, это была бы обычная фарфоровая маска, испещренная тонкими полосками трещин, но в сочетании с его дьявольским взглядом и пугающе внушительной физической силой, она скорее напоминает часть жуткого хэллоуинского наряда или костюма маньяка, который убивает героев одного за другим в глупом фильме-слэшере. Этот незнакомец источает опасность, на что мое тело неосознанно реагирует – холодок пробегает по спине, мурашки покрывают кожу, а живот сводит.

– Я же говорил не уходить. Ты не послушалась, – отвечает низкий голос.

– С чего бы мне тебя слушаться? – с горькой усмешкой выдаю я.

Мое тело сковано страхом, но сознание все еще противится происходящему. Я не должна сейчас лежать связанная в каком-то жутком доме в компании маньяка в маске. Я должна быть с друзьями и Питером.

– Ты не знаешь эту местность, Корделия, – вдруг произносит мужчина, и у меня пересыхает в горле.

Что? Откуда он знает мое имя?

– Но как ты…

Мужчина кивает в сторону, указывая на кресло в углу комнаты, где я замечаю свой этюдник.

– Ты обронила, когда убегала. Полагаю, это твое имя. Корделия М.

Верно. Еще на первом курсе я пометила этюдник, нацарапав на нем свое имя, чтобы не спутать с чужим на занятиях по живописи.

Незнакомец продолжает невозмутимо обрабатывать мои ссадины на ноге, а я морщусь от боли, хотя его прикосновения и достаточно осторожные. Желая отвлечься от неприятных ощущений и, возможно, разговорить незнакомца и понять, что же ему нужно, я продолжаю тему:

– Обычно меня называют просто Дел. А тебя как зовут?

– Корделия мне нравится больше, – произносит мужчина, игнорируя мой вопрос.

Не торопясь, он наносит какую-то жижу, пахнущую травами, на мой ушиб на колене, а затем обматывает его лоскутом ткани. Меня разрывает от количества вопросов в голове. Зачем он это делает? Зачем вообще притащил меня сюда? Что ему нужно, если он до сих пор меня не убил, не изнасиловал и не сожрал?

Мысли в моей голове останавливаются, когда я чувствую теплое прикосновение на бедре. Мужская ладонь поднимается выше колена, и я вся сжимаюсь от этого ощущения. Испуганно гляжу вниз и замечаю, что он не заходит дальше. Он остановился и, склонив голову, рассматривает полосы старых шрамов на моем бедре.

– Какой зверь сделал это? – спрашивает незнакомец.

Из меня вырывается горький смешок. Но, когда я смотрю в его темные глаза, то улыбка стирается с моего лица. Он серьезно спрашивает? Думает, какое-то животное нанесло мне эти раны?

Мужская рука вдруг требовательно сжимает мое бедро, а темный взгляд прожигает меня в ожидании ответа.

– Я… – выдыхаю наконец, зажмурившись. – Это сделала я.

Большим пальцем он проводит по одному из шрамов, и я дергаюсь в попытке свести бедра, но не от боли. Скорее, от неуместности такого интимного прикосновения.

– Больно? – неожиданно искренне, судя по тону голоса, интересуется незнакомец.

– Уже нет, – я кривлю губы в болезненной улыбке и смотрю в потолок. Перед глазами плывет от нелепо заполнивших глаза слез.

Мужчина ничего не говорит. Слышу только его тяжелое дыхание из-под маски, а его взгляд давит. А вернее давит понимание, что кто-то внимательно изучает мои шрамы, словно пытаясь разгадать скрытую за ними историю, которую я не собираюсь никому открывать.

Чувствую, как мое сердце начинает биться быстрее, а дыхание становится прерывистым. Мне нужно прикрыться чем-то. Я бы скорее предпочла, чтобы маньяк пялился на мое обнаженное тело, но не на шрамы. Это слишком… личное.

Подняв голову, я смотрю в его таинственные темные глаза. Не могу понять, что вижу во взгляде, но точно знаю, чего в нем нет. Осуждения, к которому я привыкла.

– Пожалуйста, развяжи мои руки, – осмеливаюсь попросить.

– Но тогда ты уйдешь.

Блядь, да, именно этого я и хочу – свалить отсюда.

– Почему ты не даешь мне уйти? – в отчаянии спрашиваю я.

– Лес опасен ночью, – спокойно произносит он. – Тебе лучше быть здесь.

Черт.

Устало вздыхаю, не понимая, что ему от меня нужно. Я не собираюсь всю ночь лежать связанная в таком положении!

– Эти веревки больно давят. Прошу, развяжи…

Он смотрит на меня с сомнением, а я пытаюсь сделать щенячий взгляд – вдруг удастся надавить на жалость?

Вижу, что он замешкался, и пользуюсь этим. Скрестив указательный и средний пальцы, даю обещание:

– Я не уйду.

Незнакомец вдруг выпрямляется, все также сидя у моих бедер, и я вновь поражаюсь тому, насколько крупным он выглядит. Если бы я встретила его при других обстоятельствах, то решила бы, что он какой-то профессиональный спортсмен, вроде пловца или баскетболиста, судя по угловатым широким плечам и слишком высокому росту.

Его грудная клетка поднимается и опускается с каждым рваным вдохом и выдохом. Мне вдруг становится интересно, как выглядит его лицо под маской? Под ней виднеется острая линия подбородка, покрытого щетиной и блестящие, почти черные глаза, которые неотрывно смотрят в мои.

Выступающий кадык на его мускулистой шее дергается, и он вдруг подается вперед. Склоняется надо мной, оказываясь ближе. Напряжение в воздухе между нами натягивает до предела. Чувствую, как учащается мое дыхание, сердце бешено колотится в груди. Его почти черный взгляд пронизывает меня насквозь, заставляя трепетать от волнения и страха.

Что он делает?

Быстрым движением незнакомец достает из кармана брюк нож. Его лезвие сверкает в тусклом свете, и я не могу скрыть охвативший меня ужас. Мои мысли мечутся, страх парализует все тело.

Зачем ему нож, черт возьми?! Он убьет меня? Перережет мне горло? Или сначала помучает?

Я пытаюсь вымолвить хоть что-то, но слова застревают в пересохшем горле.

Большой темной фигурой он медленно приближается, наклоняясь надо мной, и я всем телом вжимаюсь в матрас.

Но вместо ожидаемой боли я вдруг чувствую… освобождение. Незнакомец разрезает веревки, связывающие мои руки.

Волна облегчения мгновенно проносится по моему телу. Кровь приливает к рукам, возвращая чувствительность. Я потираю саднящие запястья, пытаясь унять болезненные ощущения.

Сев в кровати, я собираюсь поблагодарить его за этот жест, как он вдруг встает с кровати.

Черт, в нем, должно быть, не меньше семи футов роста.

Все так же молча незнакомец собирает тряпки, которыми промывал мои раны, поднимает с пола блюдце с водой и, обогнув кровать, идет к выходу из комнаты. Его фигура вот-вот скроется в дверном проеме.

– С-спасибо… – наконец выдавливаю из себя, и он останавливается.

Но не разворачивается телом. Лишь слегка поворачивает голову и делает шумный вдох, словно собирается что-то сказать.

И после долгого молчания произносит приглушенным голосом:

– Хантер. Мое имя Хантер.

Глава 6

Оставшись в одиночестве, я все еще слышу в голове его низкий голос.

“Хантер”.

И я по-прежнему ощущаю его присутствие… его запах, его близость. И напряжение в своем теле от всего этого.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем с меня спадает оцепенение. Вскочив с кровати, я натягиваю обратно свои джинсы. Боль в ноге дает о себе знать, но не останавливает меня.

Подойдя к двери, я хватаюсь за ручку.

Тщетно.

Он… Хантер все же запер меня.

Я снова дергаю за ручку. Отчаяние и злость накрывают.

– Черт! – раздраженно рычу и пинаю гребаную деревянную дверь.

Но тут же жалею об этом, потому что ударяюсь больной ногой и падаю на твердый пол.

– Да чтоб тебя! – шиплю, потирая ушибленную задницу.

Так и остаюсь устало лежать на дощатом полу. Но неприятные ощущения в ноге и пояснице от всех падений сегодня не являются единственной проблемой, терзающей мое истощенное сознание.

Состояние беспомощности убивает. В груди нарастает напряжение от осознания того, что я здесь не по своей воле. А Питер с друзьям все еще где-то там…

Да, он бросил меня одну в лесу, и мне следует послать его ко всем чертям после такого. Но я не могу просто забыть и не переживать.

Что имел в виду Хантер, когда сказал, что ночью в лесу опасно?

Я поднимаюсь на ноги, морщась от боли в лодыжке. Не могу просто лежать. Уснуть этой ночью я не рассчитываю. Меряю шагами комнату, нервно расхаживая взад и вперед. Ощущаю, как тревога колючим комом встает где-то между горлом и грудной клеткой и не дает глубоко дышать.

Мысли о Хантере, о Питере, о всем этом гребаном лесе не дают мне покоя.

Несмотря на то, что дверь заперта, а окно заколочено, меня не покидает ощущение чьего-то взгляда. Словно за мной наблюдают из темноты.

Черт, это все этот гребаный лес. Это старый жуткий особняк. Все это наводит страха, заставляя ощущать себя героиней тупого хоррор фильма.

И не факт, что я доживу до финала.

Я схожу с ума.

Мне нужно чем-то занять руки.

Обычно я рисую, чтобы не сойти с ума. Вспоминаю про этюдник. Там должны быть листы бумаги и необходимые принадлежности.

Подойдя к креслу, я открываю этюдник. Бинго. Бумага и карандаши на месте. Двигаю лампу на прикроватной тумбе поближе для лучшего освещения.

Дрожащими пальцами я беру карандаш. Делаю глубокий вдох, затем такой же глубокий выдох. И наконец отключаю голову, отдавая управление своим рукам и душе.

Это мой любимый вид рисования. Когда передо мной не стоит определенная задача или заказ, когда я глушу все мысли и рисую спонтанно. Не головой, а чувствами.

Я полностью отдаюсь процессу, стараясь забыть о том, что это лишь временное отвлечение.

Линии на бумаге становятся грубыми и резкими, отражая мое внутреннее состояние. Я рисую образ, который не покидает меня.

Чем больше я рисую, тем отчетливее вырисовывается образ.

Сердце замирает, когда я ловлю гипнотический взгляд черных глаз, смотрящих на меня с листа бумаги. Карандаш выпадает из моих рук и катится куда-то по полу, но я так и смотрю на получившийся портрет.

На нем изображен Хантер в его треснутой маске, а глаза пронзительно блестят чем-то зловещим. Опасным.

Понятия не имею, как это вышло, но я не могу оторвать взгляд. Он пугает и… по-странному завораживает.

Откладываю рисунок и тут же берусь за чистый лист. А затем снова. И снова.

В глазах плывет, линии теряют свою четкость, а руки дрожат от напряжения, потому что я рисую уже несколько часов подряд.

Под давлением моих пальцев, штрихующих тени, грифель с треском надламывается.

– Черт! – я злюсь, швырнув сломанный карандаш на пол.

Нет, я могу взять канцелярский нож и заточить его, но тогда я упущу вдохновение и ту искру, которая заставляет меня сейчас беспрерывно творить, позволяя на время очистить разум от гнетущих мыслей.

Я хватаюсь за очередной огрызок карандаша, завалявшийся в этюднике, но на полпути останавливаюсь. Меня пронзает осознание. У меня есть канцелярский нож!

Конечно, как художница, обычно я воспринимаю его как средство первой необходимости, а не самозащиты, но все же…

Взяв нож, я прячу его в карман. Вдруг пригодится. Я в гребаном лесу и с психопатом в маске за стенкой. Конечно, пригодится.

С меня будто спадают остатки наваждения, под действием которого я исписала портретами уйму листов.

Оглядываюсь и с ужасом понимаю, что на всех них изображен Хантер. Хантер в фас. Хантер в профиль. Хантер стоя во весь свой внушительный рост. Хантер в тени. Лицо Хантера в маске. Глаза Хантера с пронизывающим насквозь взглядом.

Все рисунки выглядят пугающе, и не только из-за самого Хантера, а из-за того, как он нарисован. Какие резкие и жесткие штрихи, линии, какие темные тона.

Чувствую, как пульс все еще бешено стучит в ушах, будто я еще под действием помутнения. Наверное, подобным образом себя ощущают люди под действием запрещенных веществ.

В этом вся суть художника, живущего внутри меня. Как человек, я могу быть до усрачки напугана, но как творец… я вижу в этом мраке нечто завораживающее. То, что хочется запечатлеть, выразить, показать.

Пускай я и выгляжу как одержимая, сидя в окружении этих портретов, разбросанных по всей комнате. Но теперь я чувствую облегчение и разрядку. Меня накрывает расслабленность и эмоциональное освобождение, как если бы я хорошенько помастурбировала.

Ох, черт. От неуместной мысли о мастурбации я рассмеялась. И тут же зажимаю рот ладонью, когда понимаю, что сделала это слишком громко, ведь Хантер может услышать и…

И что?

Почему я вообще об этом думаю? Почему застряла здесь и каждое действие обдумываю с учетом мнения какого-то придурка в маске?

Да, этот придурок помог мне, но в то же время он запер меня. Он наверняка чокнутый. Нормальный человек не жил бы здесь. А я не собираюсь и дальше вести себя так, как он скажет.