Девочка на лето

– Спасибо, сынуля. Я у тебя в долгу. Да, и следи, когда явится мужчина по имени Альфред. Или Альберт? Не могу вспомнить. В любом случае он придет около девяти, чтобы посмотреть на пятидесятифутовую «Бенето»[7], которую только что привез Сэм Пауэлл.

– Что? Сэм продает «Бенето»? – спрашиваю я в смятении.

– Уже продал. Мы заключили сделку в пятницу.

– Черт, правда? Разве он не сделал ремонт в 2019 году? И потратил кучу денег на ту новую палубу из тикового дерева, нет?

– Вот почему он продает сейчас – ремонт повысил стоимость. Сейчас самое время продавать.

– Но Сэм любит эту лодку.

– Своего ребенка любит больше. И она поступила в Гарвард. Надо же как-то оплачивать обучение в Лиге плюща, верно?

– Жесть.

Мы болтаем еще несколько минут, а затем я вешаю трубку. Когда я поворачиваю налево на главную дорогу, ведущую в центр города, мои мысли все еще о Сэме Пауэлле, расстающемся со своей любимой парусной лодкой. Чувак, я никогда не хотел бы оказаться в положении, когда мне придется выбирать между ребенком и яхтой. Не то чтобы у меня на данный момент есть хоть что-то из этого, но моя цель состоит в том, чтобы, по крайней мере, начать работать над обеспечением последнего. Вероятно, я мог бы купить подержанную сорокафутовую «Бристоль», может, даже «Бенето Оушенис» в ближайшие пару лет, если мне удастся сэкономить больше денег.

После этого, что ж, в идеале я бы отправился на ней в кругосветное плавание, хотя это скорее мечта, чем цель. Причем несбыточная мечта, ведь я ни за что не смогу просто так сваливать на месяцы. Папа уже все распланировал: он хочет пораньше уйти на пенсию, и, как только он это сделает, я возглавлю «Пристани Бартлетта», буду продавать другим людям лодки их мечты, а не плавать на своей собственной. И хотя я не могу отрицать, что дилерский центр приносит серьезную прибыль, управлять им не было мечтой всей моей жизни.

Главная улица уже забита машинами, свободного места не найти. В конце концов мне приходится заехать на одну из гравийных парковок, прилегающих к пляжу, и проехать полмили до Rip Tide, где я нахожу своих друзей, собравшихся вокруг высокого столика рядом со сценой. Наш приятель Джорди и его регги-группа играют здесь почти все выходные, но сегодня их нет. На их месте – металл-группа с вокалистом, который пронзительно воет неразборчивые тексты, пока я бочком подхожу к парням.

Купер, одетый в черную футболку и рваные джинсы, потягивает пиво и морщится от жутких звуков, доносящихся со сцены. Его вторую половину нигде не видно, и под этим я подразумеваю его близнеца. Маккензи – его лучшая половина, девушка, которая за последний год заставила Купера улыбнуться больше раз, чем за все годы, что я его знаю, вместе взятые. И улыбнуться искренне, а не выдать самодовольную усмешку, которыми он обычно сверкал, после чего мы непременно оказывались в заднице.

Чейз стоит рядом с Купом, поглощенный своим телефоном, в то время как Дэнни слушает группу со страдальческим выражением лица.

– Эти ребята ужасны, – говорю я, гадая, кто, черт возьми, решил их нанять. Теперь певец издает странные дыхательные звуки, в то время как два гитариста шепчут что-то в свои микрофоны. – Чего они там шепчут?

– Он что, говорит: «У меня череп рыдает»? – требовательно спрашивает Купер, наморщив лоб.

– Нет. «Моя душа страдает», – говорит ему Дэнни.

– И то, и другое, – говорит Чейз, не отрываясь от телефона. – «Мой череп рыдает» или «моя душа страдает» – это тексты песен.

– Глубоко, – сухо говорю я, и мой собственный череп чуть не плачет от облегчения, когда песня – если ее можно так назвать – заканчивается, и певец – если его можно так назвать – объявляет десятиминутный перерыв.

– Ох, черт, слава богу, – выдыхает Дэнни.

Боковым зрением я замечаю размытую фигуру официантки и оборачиваюсь, чтобы подать ей знак, прежде чем она успеет исчезнуть.

– Бекка, – зову я, потому что в этом городе все друг друга знают.

– Тейт! Привет! Что я могу тебе предложить?

– Могу я заказать «Хорошего мальчика»? – спрашиваю я, называя одно из наших местных сортов пива.

– Поняла. «Хороший мальчик» для хорошего мальчика. – Она подмигивает и поспешно уходит.

Купер вздыхает.

– Кажется, в этом городе не найдется официантки, которая не видела бы ваши с Эваном члены.

– И? – возражаю я, ухмыляясь. – Официантки теперь под запретом?

– Только если ты разобьешь им сердца. Не хочу, чтобы кто-то плевал в наши напитки.

– Ха, тогда поговори со своим братом. У меня никогда не было отношений, которые заканчивались бы чем-то плохим. Не могу сказать того же самого об Эване. И кстати об Эване – где он? Разве это не была его идея прийти сюда сегодня вечером?

– Ага. – Купер закатывает глаза. – Но потом ему пришла в голову идея получше – запереться с Женевьевой в их спальне после работы. С тех пор его никто не видел.

Я не могу не рассмеяться. Эвану не терпелось снова сойтись с Женевьевой Уэст с тех пор, как она вернулась в Бэй после годичного отсутствия. Он не только вернул ее, но теперь они еще и помолвлены. Рад за Эвана. Черт возьми, он любил эту девчонку с восьмого класса. Он заслуживает победы.

– Не могу поверить, что они реально женятся, – говорит Чейз, качая головой.

– Дикость какая-то, – соглашаюсь я.

– Я слышал, ты следующий, – подает голос Дэнни, толкая меня локтем в плечо. – Когда планируешь сделать предложение Алане?

Я притворяюсь, будто обдумываю это.

– Как насчет… никогда? Не думаю, что встречал кого-то, кто был бы менее заинтересован в браке, чем Алана. Кроме того, у нас все.

Куп заинтригованно оглядывается.

– Все?

– Больше никаких друзей с привилегиями, – говорю я ему, пожимая плечами. – Мы снова стали обычными старыми друзьями.

Дэнни ухает.

– Она тебя кинула?

– Это означало бы наличие отношений, а у нас определенно их не было.

– Ты уже сообщил новость Стеф? – усмехается Купер. – Наверняка девочки поспорили, что ты влюбишься в Алану. Почти уверен, что Стеф поставила все свои сбережения на «да».

– Любовь? – Я приподнимаю бровь. – Чувак, я не могу нести ответственность за Стеф и ее безответственный выбор в азартных играх. Она вообще знакома со мной?

И вообще, что, черт возьми, такое любовь? Одно из тех слов, которыми люди бессистемно разбрасываются, как зернышками риса на свадьбе. Я люблю это. Люблю то. Люблю тебя. Я тоже тебя люблю. Конечно, я испытывал платоническую любовь. Я люблю свою семью, своих друзей. Но романтическая любовь? Та любовь, которая проникает так глубоко, что ты чувствуешь другого человека в своей душе? Мои единственные настоящие отношения были с девушкой, с которой я встречался в старших классах в течение года. Мы хорошо проводили время вместе. Секс был феноменальным. Но был ли я влюблен в нее?

Когда думаю об этом, мне кажется, что это была просто похоть. Такая же, как и в остальных моих встречах с противоположным полом. Череда знакомств, интрижек… Любовь не играла роли ни в одной из них, и это включает в себя мою договоренность с Аланой.

– Йоу. Тейт. – Подставка вонзается мне в лоб.

Я моргаю, возвращаясь к реальности, и слышу, как ржут парни.

– Что, мать твою, это было? – рычу я, потирая лоб.

– Ты буквально отключился на десять минут, – сообщает мне Дэнни.

– Десять минут?

– Ладно, может, на десять секунд, но все же. Бекка принесла тебе пиво, а ты даже спасибо не сказал.

Вот дерьмо. Я оглядываюсь через плечо, но Бекка уже обслуживает другой столик. Я тянусь к своему «Хорошему мальчику» и делаю глоток как раз в тот момент, когда визг микрофонной обратной связи наполняет бар и заставляет вздрогнуть.

– Нет, – выпаливает Дэнни. – Черт, нет. Они вернулись.

Безо всякого энтузиазма мы вчетвером поворачиваемся к сцене, куда действительно возвращается группа. Они, не теряя времени, врываются с песней, которая начинается с необъяснимого серф-риффа, совершенно не сочетающегося с жалобными воплями, вырывающимися изо рта солиста.

– Да уж, ни за что, – говорит Купер. Он со стуком ставит свою бутылку на стол и смотрит на меня. – Допивай это, чтобы мы могли убраться отсюда к чертовой матери. Я не могу слушать это всю ночь.

– У Джо сегодня шоты за полцены, – говорит Чейз, уже соскальзывая со стула. – Я голосую за то, чтобы мы отправились туда.

Дэнни хмурится, когда замечает, что я не пью.

– Ты что, не слышал босса? Пей, – приказывает он, указывая на мою бутылку. – Мои уши в шоке, братан.

– Ладно. – Я гримасничаю, затем запрокидываю голову и осушаю примерно две трети своего «Хорошего мальчика», прежде чем уйти.

Пока группа продолжает терзать барабанные перепонки посетителей Rip Tide, мы с друзьями спасаемся бегством, поспешно поднимаясь по узкой лестнице на улицу. Мгновение спустя мы выходим в ночь, благоухающее тепло согревает мое лицо. Здесь, на главной улице, так же шумно, но я предпочитаю громкие голоса, хриплый смех и слабые звуки карнавала камере пыток, которую мы оставили позади.

Мы делаем примерно три шага по тротуару, когда в поле моего зрения появляется знакомое лицо.

Что ж, посмотрите-ка. Моя новая временная соседушка. Она с подругой, высокой цыпочкой с гладко зачесанными волосами и безупречной кожей. Обе девушки в коротких платьях, хотя платье подруги гораздо более облегающее, чем у Кэсси.

– Серьезно, рыжик? – окликаю я ее, ухмыляясь. – Ты в городе сколько, меньше недели, а я каким-то образом сталкиваюсь с тобой уже восемьдесят девятый раз? Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты меня преследуешь.

У Кэсси отвисает челюсть.

– Это не так. И перестань называть меня рыжиком. Я же говорила тебе, что я не рыжая, а медная. – Она скрещивает руки на груди, как бы выражая свое возмущение, но все, что она на самом деле делает, – это подчеркивает сиськи, очень привлекательно сжимая их вместе.

Черт. Эти сиськи. Я просто не могу. Вся эта ситуация не остается незамеченной и остальными парнями. Даже Купер, у которого есть девушка, в которую он до тошноты влюблен, бросает короткий взгляд своих темных глаз на грудь Кэсси. Она замечает всеобщее внимание – ее лицо тут же краснеет, а руки опускаются по бокам.

Подруга выглядит весьма удовлетворенной.

– Не отрицай, Кэсс. – Она подмигивает мне. – Мы сто процентов преследовали тебя.

– Мы этого не делали, – настаивает Кэсси, тыча подругу в бок. Затем она указывает на дверь Rip Tide. – Мы здесь, чтобы увидеть группу.

– О, лучше не надо, – предупреждаю я. – Поверь. Они полное дерьмо.

– О, нет, правда? – На ее лице разочарование. – Это одно из немногих мест, где сегодня вечером играет живая группа. Почему они дерьмовые? Что за музыку они играют?

Купер фыркает.

– Будь я проклят, если знаю.

Дэнни размышляет секунду.

– Окей. Если бы мне пришлось определить жанр, я бы сказал, что это что-то вроде… рокабилли[8], серф-эмо-металла[9].

Мой взгляд обращается к нему.

– Чувак. На самом деле это чертовски точно.

Кэсси и ее подруга корчат одинаковые рожицы, морща носы.

– Звучит ужасно, – жалуется Кэсси.

– Думаю, у Шарки сегодня вечером играет группа, – услужливо подсказывает Чейз.

Подруга качает головой.

– Да, но мы не можем туда пойти, – отвечает она, надувшись. – Это единственное место, где нас всегда проверяют.

Купер поворачивается ко мне.

– Братан, мы теперь заводим дружбу с несовершеннолетними девочками? – вздыхает он.

– Эй! Мне двадцать один, – протестует подруга. Она тычет в Кэсси накрашенным ногтем. – Это она нас сдерживает.

– Ну и дела, спасибо, – говорит Кэсси сухим голосом.

– Но ты не волнуйся, – заверяет Купера подруга, явно нацелившись на него. – День рождения Кэсси в следующем месяце, так что мы с ней будем рады встретиться с вами двумя, – этот властный ноготь рассекает воздух между мной и Купом, – у Шарки, как только моя девочка станет полностью совершеннолетней. Как тебе такое? Через месяц. В восемь часов. У Шарки. Это свидание.

– Джой, – упрекает Кэсси. Затем оглядывается на меня. – Она просто шутит.

Я приподнимаю бровь.

– Значит, в следующем месяце у тебя не день рождения?

– Нет, все так. Она не про это шутит. Мы не пойдем на двойное свидание, обещаю.

– Я бы согласился на двойное свидание, – заявляет Дэнни с печальным стоном, притворяясь уязвленным. – Но меня не приглашали.

– Не заинтересован, – говорит Чейз девушкам.

Купер снова фыркает.

– В любом случае было приятно снова тебя увидеть, – говорит мне Кэсси, уже отходя в сторону. Она бросает взгляд на моих друзей. – Кстати, я Кэсси. Это Джой. И я не преследовательница, что бы ни говорил ваш глупый друг. Я никогда в жизни никого не преследовала. Ну, если не считать той недели в старшей школе, когда я постоянно обновляла страницу того парня в Facebook[10], надеясь, что его статус в отношениях изменится, ведь я слышала, что у него и его девушки были проблемы, но это больше похоже на киберпреступление, я думаю, не уверена, что это считается… – Она резко замолкает, когда понимает, что тараторит.

Открыто ухмыляясь, Джой не приходит на помощь своей подруге. Я подозреваю, что она привыкла к болтовне Кэсси, и мне даже нравится, что она не бросается спасать ее. Просто позволяет ей вырыть яму поглубже.

– Тейт, – представляюсь я Джой, и она ухмыляется, будто со знанием дела. Она явно знает, кто я такой. Наверное, репутация меня опережает. Я представляю остальных, заканчивая Купером, и оказывается, что обе девушки точно знают, кто и он такой.

– Ты один из близнецов-плохишей, – говорит Джой с едва скрываемым ликованием.

Он слабо улыбается.

– Все, что вы слышали о нас, – ложь.

– Отлично, – говорит она, сверкая нахальной улыбкой. – Потому что я слышала, что у тебя есть девушка. Теперь, когда я знаю, что ее нет…

Я сдерживаю смех. Она подловила его.

– Ладно, это правда, – поправляет он, тихо смеясь.

– Он стопроцентно занят, – подтверждаю я. – Живет долго и счастливо и строит гостиничную империю со своей девушкой.

– О, точно, – восклицает Джой. – Я слышала об этом. – Она смотрит на Кэсси. – Его девушка – новая владелица «Маяка».

Это заинтересовывает Кэсси. Она мгновенно сосредотачивается на Купере.

– Твоя девушка купила «Маяк»?

Он кивает.

– Мы потратили прошлый год на восстановление этого места. Торжественное открытие состоится в сентябре.

– Знаю. Я поэтому и здесь. Моя бабушка продала его. «Маяк» принадлежал моей семье более пятидесяти лет, прежде чем его продали.

Куп поражен.

– Без шуток? Лидия Таннер – твоя бабушка?

– Ага, – подтверждает Кэсси. – Я остаюсь с ней на лето. Мы продали и ее дом тоже. Сделка закрывается в октябре, и тогда она переезжает на север, чтобы быть поближе к семье. Все мои родственники приедут на повторное открытие. Бабушка очень взволнована этим событием.

– Черт, не говори это моей девушке, – ухмыляется Куп. – Мак так сильно переживает из-за этого. Она не хочет подводить твою бабушку.

– Уверена, что не подведет. Честно говоря, бабуля просто счастлива, так как новая владелица стремится сохранить первозданный облик отеля.

– Мы старались, – искренне говорит он. И теперь, когда он понял, что эти цыпочки – нечто большее, чем просто жаждущие перепихнуться туристки с набережной, он гораздо мягче относится к их положению. – Сходите в «Большую Молли» вместо «Шарки», – советует он. – У них сегодня вечером тоже будет группа, и я знаю из достоверных источников, что местный бармен не откажется угостить двадцатилетнюю девчонку одним-двумя коктейлями. – Он подмигивает. – Передай Джесси, что Куп передает привет.

– Спасибо за подсказку, – говорит Кэсси, сверкая благодарной улыбкой.

Вмешивается Дэнни, которому явно надоела вся эта болтовня.

– Ладно, дамы. Приятно было с вами познакомиться, но нам пора поглощать алкоголь, парни.

Мы прощаемся и расходимся, двигаясь в противоположных направлениях. Из-за спины я слышу, как Кэсси говорит Джой, что ей нужно в туалет, прежде чем они поедут в «Большую Молли».

– Я подожду здесь, – еле слышно отвечает Джой, и мы с ребятами уже почти в квартале отсюда, когда я слышу стук высоких каблуков по тротуару.

– Тейт, – шипит чей-то голос. – Подожди.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, как Джой несется в нашу сторону, цокая каблуками, а облегающее красное платье крутится вокруг ее подтянутых бедер.

– Интересно, – бормочет Купер, явно забавляясь.

– Один момент, – говорю я парням.

Я отделяюсь от группы и встречаю Джой примерно в десяти футах от них. Она задыхается от бега на каблуках.

– Мне нужно поторопиться, – выпаливает она. – До того как Кэсс выйдет.

Дерьмо. Она что, клеится ко мне? Надеюсь, что нет, ведь это как-то не очень – поступать так за спиной Кэсси.

Но она удивляет меня, спрашивая:

– Что ты думаешь о Кэсси?

Я морщу лоб.

– В каком смысле?

– Во всех. Думаешь, она симпатичная?

– Потрясающе горячая, – поправляю я, расплываясь в улыбке.

Джой светится.

– Ой. Идеально. Это было легко. И ты не против всей этой нервной болтовни?

– В каком смысле? – повторяю я. – Что ты подразумеваешь под «не против»? Что происходит?

Я чувствую себя глупо. Иногда мне кажется, что женщины говорят на совершенно другом языке.

Мама постоянно так делает, продолжая разговор, который она, должно быть, начала у себя в голове, ведь я понятия не имею, о чем она болтает, и мы с папой вечно переглядываемся поверх ее головы, типа какого хрена?

– Слушай, – говорит Джой серьезным тоном. – Мы с Кэсс хотим чего-то легкого.

– Прости, что?

– Ну, легкого, без обязательств. Я могу снова сойтись или не сойтись со своим эгоистичным бывшим Исайей, но это совсем другая история, – машет она наманикюренной рукой. – Короче, Кэсси ищет летнее увлечение, и я думаю, ты стал бы идеальным кандидатом.

Я с трудом сдерживаю свое веселье, прикусываю губу, чтобы не рассмеяться.

– Вот как?

– О да. Но она никогда не пригласит тебя на свидание, так что я взяла на себя смелость вмешаться. Особенно после того, как увидела, как вы двое общаетесь. Я подумала, что, ну не знаю, был некий флирт? С того места, где я стояла, мне показалось, будто тебя может заинтересовать…

– Могло бы, – протягиваю я. – То есть я всегда за…

Она лучезарно улыбается мне.

– Превосходно. Тогда я даю тебе ее номер.

Я одариваю ее самодовольным взглядом.

– Уже есть.

У нее отвисает челюсть.

– Серьезно? Вот же маленькая… – Она качает головой. – Ну, тогда ладно. Предполагалось, что такова будет моя роль во всей этой сделке. Знаешь, зародить идею, что если ты запал на нее, то и она может запасть на тебя тоже. Я специалист по сексуальным коммуникациям.

– Ну да. Ведь это реальная работа. – Я наклоняю голову. – Мы подошли к той части, где ты вручаешь мне записку, в которой значится вопрос: «Нравится ли тебе Кэсси?», а я должен поставить галочку в поле «да» или «нет»?

– О, милый, мы живем в эпоху дикпиков и простых сообщений, – отвечает она, закатывая глаза. – Сам дальше разберешься.

Глава 6

Кэсси

В четверг утром мы с бабушкой наконец-то отправляемся на экскурсию по отелю «Маяк», которая парадоксальным образом напоминает погружение в капсулу времени и в то же время путешествие на машине времени в будущее. Маккензи Кэбот выбрала эстетику, которая каким-то образом позволила сохранить первоначальный вид отеля при его модернизации. Это удивительно наблюдать. Она снесла стены, которые я никогда бы не подумала снести, наполнила главное здание естественным освещением и добавила еще дюжину комнат с видом на океан.

Даже несмотря на все перемены, меня по-прежнему одолевает ностальгия. Все, что я вижу, вызывает новые воспоминания. В вестибюле, когда мы поднимаемся по парадной лестнице, я провожу кончиками пальцев по перилам с замысловатой резьбой и вспоминаю, как дедушка Уолли хвастался: «Видишь эти перила, малышка? Я отшлифовал все это сам. А твоя бабушка помогла мне с покраской».

Когда Маккензи показывает нам, как ей удалось реплицировать многие старые латунные светильники в ванных комнатах, в моей голове звучит взволнованный голос дедушки Уолли, объясняющего: «Видишь эти изящные крючки для полотенец? Они были специально разработаны для пассажирских судов. Океанских лайнеров. Бабушка увидела их в морском журнале и сказала: „Уоллес, они нужны нам для Маяка!“»

Его память была такой острой, каждая деталь запечатлевалась в его сознании.

Вероятно, именно поэтому было так тяжело, когда в более поздние годы он начал все забывать. Смотреть на это было невыносимо. Сначала он забыл наши имена, внуков. Потом собственных детей – маму, ее сестру и братьев. Даже дядя Уилл, бывший дедушкиным первенцем и любимцем, в конце концов затерялся в бурлящем море, в которое превратился дедушкин мозг. А после он больше не узнавал и бабушку, когда та приходила навестить его, и тогда мы поняли, что все кончено. Мысленно он исчез. Физически его организму потребовался еще год, чтобы наверстать упущенное. Иногда я думаю, что слабоумие было хуже, чем его смерть.

Маккензи излучает гордость, пока водит нас по зданию, указывая на различные усовершенствования. Они переделали электропроводку. Сантехника тоже вся новая. Установлены два лифта. Возвели пристройку сзади, переместив ресторан так, что половина его теперь представляла собой открытый внутренний дворик с видом на обширную территорию у бассейна. Мы посещаем спа-центр, который отныне находится не на третьем этаже, а в недавно построенном соседнем здании, соединенном с отелем извилистыми тропками, обсаженными пальмами, с великолепным фонтаном из белого камня в центре главной дорожки.

Вау. Эта девушка вложила в реновацию кучу денег. И она такая молоденькая. Маккензи не старше двадцати двух или двадцати трех лет, но каким-то образом уже владеет отелем на берегу моря в Южной Каролине. Мне кажется, я знаю, кем хочу стать, когда вырасту.

– Вы проделали потрясающую работу, – говорит бабушка Лидия девушке. – Просто восхитительно.

Мою бабушку бывает трудно понять, когда она на публике, но прямо сейчас в ее глазах безошибочно читается радость, глубокое одобрение.

Маккензи тяжело вздыхает от облегчения.

– Вы даже не представляете, как я рада это слышать. Клянусь, при каждом изменении дизайна, которое вносилось, я осознанно старалась оставаться верной вашему первоначальному видению.

– Ты сделала это, дорогая. Это… – Бабушка оглядывается по сторонам. Мы заканчиваем нашу экскурсию в маленьком кафе рядом с вестибюлем. Раньше здесь был сувенирный магазин, но Маккензи перенесла его в другое крыло. – Все идеально.

На лице Маккензи расплывается широкая улыбка.

– Спасибо. Я так рада, что вам нравится. – Она показывает куда-то за наши спины. – Могу я предложить вам двоим кофе или что-нибудь еще? – говорит девушка.

Технически отель еще не открыт, но Мак сказала нам, что последние несколько недель кафе работало, чтобы обслуживать работников, которые все еще вносят последние штрихи в интерьер здания.

– Было бы замечательно выпить чаю, – говорит ей бабушка.

– А мне кофе, – вставляю я. – Со сливками, без сахара. Спасибо.

Маккензи кивает и подходит к стойке, где обменивается парой слов с бариста, мужчиной в темно-синем поло с вышитым золотой нитью логотипом «МАЯК» на левой стороне груди.

– Это потрясающе, – шепчу я бабушке, ведя ее к столику на улице.

В кафе имеется внутренний дворик с небольшим количеством столиков. Справа от нас находится выкрашенная в белый цвет лестница, ведущая вниз на широкую веранду с креслами-качалками ручной работы – уютное местечко, где можно посидеть и понаблюдать за волнами.

Бабуля поправляет свою солнцезащитную шляпу, чтобы лучше закрепить ее на голове. Она всегда невероятно бережно относилась к своей коже. «Повреждение солнцем – это не шутка, Кассандра», – я выросла, постоянно слушая эту фразу. Это единственное, в чем они с моей мамой согласны. Мама тоже всегда твердит о солнцезащитном креме и шляпах. Хотя в ее случае речь идет не столько о заболевании раком, сколько о поддержании молодости кожи. В мире моей матери внешность превыше всего.

– Маккензи классная, – признаю я, садясь. – О, и я встретила ее парня на набережной в эти выходные.

– Неужели?

– Да. Мы с Джой наткнулись на Тейта. Парня, который живет по соседству. Он был с несколькими своими друзьями, и одним из них был парень Маккензи, Купер.

Бабушка выглядит довольной.

– Это замечательно, что у тебя появляются друзья.

– Ну, я бы не сказала, что у меня появляются друзья. Я поговорила с нашим соседом и, следовательно, познакомилась с его друзьями. Как-то так. – Я посмеиваюсь над ней. – Перестань пытаться навязать мне дружбу. Я в порядке. У меня есть Джой.