Клава и Александр

– Клава, не выходи замуж за нелюбимого. Кто бы что тебе не говорил, каким бы богатым он не был, что бы он тебе не обещал. С милым рай в шалаше. Кто-то смеется над этой поговоркой. Но народ – не дурак, Клава. Я это по себе поняла. Доченька! – Она порывисто обняла дочь, ее плечи задрожали – как я не хочу, чтобы ты повторила мою судьбу.

– Мамочка успокойся – Клава гладила ее по спине.

– Да, да – мать отлепилась от нее, промокнула глаза салфеткой – да, да, прости. Я сейчас.

– Давай я принесу воды.

– Нет, нет, не надо. Я уже все.. Сейчас пойду, умоюсь и нормально.

Из коридора послышались шаркающие шаги. На пороге появилась фигура отца. Он смотрел вниз.

– Мы ужинать сегодня будем? – твердо, но как-то вяло спросил он.

Мать засуетилась – да, да, я сейчас – и запорхала в сторону ванной.

Клава сидела на краю родительской кровати и смотрела на все происходящее непонимающим и одновременно привыкшим ко многому взглядом. Мы взрослые часто не осознаем, насколько непонятным и странным может показаться ребенку наше поведение, которое мы считаем бесспорным и правильным. Как, например, понять то, что человек, которого только что унизили готов угождать с усердием тому, кто унизил. Да и вообще, зачем это нужно, чтобы один человек унижал другого? Неужели нельзя иначе? Почему человек получает удовольствие от процесса подавления более слабого? Откуда это? Не от братьев ли наших меньших, от животных? Невольно приходит на ум такой термин, как естественный отбор из теории Дарвина. Более сильные уничтожают более слабых, тем самым укрепляя породу и стремясь к совершенству, развитию, эволюции. Но, для животных это естественно. Да, они убивают более слабых, но для них это вопрос выживания, сохранения рода, вида, равновесия в природе. Сложно представить себе зверя, который ради прихоти, для того лишь, чтобы самолюбие свое потешить начинает охоту за более слабым противником. Человек же часто стремится обидеть более слабого именно для того, чтобы удовольствие получить, возвыситься, сильным себя почувствовать. Не признак ли это слабости? Не достоин ли такой человек сам жалости? Нет, далеко, далеко еще человеку до совершенства.

Вот вам очередной парадокс мироздания. Никто ведь не будет отрицать, что навряд ли найдется человек, которому бы нравились конфликты, ссоры, насилие, причинение вреда здоровью. Или человек, который считал бы эти явления положительными или такими, к которым нужно и можно стремиться. Мы, конечно, рассуждаем о психически здоровых людях. Никто не хочет войны, разрушений, голода, боли. И, конечно, всем бы хотелось, чтобы на земле царили мир и благоденствие, нас окружали добрые и открытые люди, готовые понять, простить и оказать любую помощь. И мы хотим измениться, стать лучше, честнее и чище, но все-таки, продолжаем оставаться просто людьми со своими слабостями и недостатками. И все же продолжаем ссориться, скандалить, кричать на подчиненных, потом переживать, вину чувствовать, каяться, хотя бы перед собой. Не волен человек в действиях своих, когда эмоции захлестнули. Хочет, а не может себя изменить или плохо работает над собой или не знает, что нужно делать, не знаю. Но, в итоге, несмотря на благие помыслы, из века в век, человек остается человеком, рабом своих эмоций, разрушителем. В короткий срок человечество сделало резкий скачок в техническом смысле, а в отношении себя отстало. Более того, отмечается страшная тенденция к деградации человечества в интеллектуальном, нравственном и физическом плане. Куда бежать, кого винить, что делать? Этими вопросами задаются литераторы и философы испокон веку. Кто-то обвиняет во всем деньги, в том смысле, что если бы не они, не было бы социального неравенства, бедных и богатых. Не возникало бы у человека соблазна обманывать, воровать, отбирать их у других. Не формировалось бы идеи о том, что деньги в жизни главное. И не жили бы люди с единственной мыслью, как бы этих денег добыть побольше. Не искали бы наиболее легких способов получения денежных средств. Другие во всем обвиняют власть, которой выгодно управлять неразвитым обществом, готовым думать и действовать так, как им сверху скажут. Следующие считают решение вопроса о причине несовершенства человеческой натуры и жизни неподвластным для человека. И ничего другого ему не остается, как смириться с установленным порядком вещей и уповать на благосклонность высших сил, или проведения. Мы не ставим себе целью наконец-то открыть глаза людям и ответить на вопросы: кто виноват? и что делать? Мы лишь питаем слабую надежду на то, что человек способен, приложив какие-то усилия, стать лучше, стать совершеннее. Какими должны быть эти усилия пусть каждый решит сам, пусть в этом ему подскажет сердце. А до тех пор, пока все живут, не задумываясь о своем несовершенстве, погруженные в единственную мысль о хлебе насущном, все будет так как есть, суетой сует и томлением духа. Сильный будет обижать слабого, а слабый будет бежать на кухню, чтобы сильному угодить.

Ужин был приготовлен быстро, на скорую руку. Все были голодны. Ели быстро и тихо. Каждый боялся что-то произнести или спросить или посмотреть на сотрапезника. Отец Клавы смотрел перед собой и имел задумчивое выражение лица, дочка ела, опустив голову, мать беспокойно переходила взглядом с одного предмета на другой, как будто что-то искала. Она боялась не угодить, упустить что-нибудь и вызвать этим новую вспышку гнева у мужа. Что и говорить, не самая приятная картина семейного ужина. Семья за одним столом, как это должно быть душевно! В идеале, это несомненно выглядит красиво. В реальности же бывает по-разному. Первой из-за стола ушла Клавдия, сказав тихое спасибо. Вторым кухню покинул Алексей, небрежно бросив недоеденный кусок хлеба на тарелку. Через минуту из зала донесся звук включенного телевизора. Елена вздохнула облегченно, вроде бы все успокоилось. Она, не спеша, убрала со стола, помыла посуду. Вышла в коридор, заглянула в зал, дочь готовила уроки, муж сидел в кресле и смотрел футбол. Некоторое время она стояла и любовалась этой картиной. Голова болела сильно, и от перенесенного скандала на душе было тяжело. Елена прошла в спальню, нашла в ящичке прикроватной тумбочки анальгин, прошла на кухню, налила в стеклянный стакан холодной воды из-под крана и запила таблетку. Неприятно заломило нижние коренные зубы слева, но всего на секунду. Она вернулась в спальню, прилегла на кровать, закрыла глаза и через пять минут провалилась в сон.

Темнота, окружавшая ее, была густой и практически ощущалась кожей. Собственное тело казалось ей необъяснимо легким. Она ощущала себя маленькой щепочкой, качающейся на волнах безбрежного океана, только вместо воды это был густой, спрессованный воздух или не воздух, но что-то похожее. Сквозь полудремотное состояние ей сложно было определить. Она расслаблена, все естество было наполнено редким ощущением комфорта и спокойствия. Волны густого воздуха медленно качали ее на своих руках. Ей было тепло и приятно. Она лежала, мыслей в голове никаких не было. Испытывала единственное желание, чтобы эта сказка длилась вечно и никогда не заканчивалась. Со временем пришло новое ощущение. Она не просто качалась на волнах, но и медленно опускалась вниз, как тополиная пушинка поддерживаемая легкими порывами теплого, летнего ветерка. Сколько она так падала было неясно, там где она оказалась, времени не было.

В какое-то время тьма начала постепенно рассеиваться, а тело начало принимать вертикальное положение. Она мягко ткнулась ногами в твердую поверхность. Оглянулась, стало еще светлей. Легкое дуновение холодного воздуха заставило поёжиться. Она осмотрела себя – одета в длинный, черный плащ с отложным воротником, расстегнутый спереди. Под плащом черная, облегающая водолазка с горловиной под подбородок, на ногах темно-синие, обтягивающие брюки из странной ткани. Боже! – сказала она себе – это же джинсы. Страшный дефицит. Вещь, которую можно купить только у фарцовщиков и за такие деньги, которые ей никогда не выделить на себя из бюджета, строго контролируемого мужем. Взгляд перешел от себя на пространство вокруг, и внезапное чувство радости сменилось странной тревогой. Она стояла на земляной дорожке, проходящей между металлическими оградками, внутри которых содержались памятники, обелиски и плиты различной формы и конфигурации. Она находилась посреди кладбища, растянувшегося далеко в разные стороны. Взявшись за полы плаща, укрылась. Подул холодный ветер и растрепал ее волосы. Небо было затянуто, сумерки не собирались светлеть, казалось, что в этом месте такая яркость предельна. Вероятно, так бывает за полярным кругом. Посмотрела себе под ноги: редкие участки пожелтевшей травы, мелкие веточки, бурые листья украшали черный фон земли. Осень.

Она стояла некоторое время, как будто чего-то ждала, как будто что-то вот-вот должно было произойти. Она знала и ждала этот голос. И он прозвучал:

– Сегодня хороший день – принесло ветром.

Елена обернулась, позади нее метрах в двух стоял мужчина. Достаточно высокий, не особенно худой. На голове короткие, темные волосы, на щеках – легкая небритость. Одет он был в серое, длинное пальто то ли из шерсти, то ли из драпа. Руки держал в карманах. Горло его обвивал большой темно-серый шарф грубой вязки. Во взгляде его темных глаз читалась легкая радость, уверенность и заинтересованность. Он посмотрел себе под ноги, попинал узким носком ботинка землю, посмотрел в лицо женщине, загадочно улыбнулся и медленно пошел к ней.

– Прогуляемся? – предложил он без обиняков и, не дождавшись ответа, развернулся и медленно пошел вперед.

Елена поспешила за ним и почувствовала неудобство при ходьбе, она была в туфлях пусть и на низких, но все-же каблуках, а в жизни на каблуках ходила редко. И тело, как ей казалось, двигалось как-то непривычно. Догнала мужчину и пошла в стороне от него, чуть позади.

– По поводу кладбища у людей мнение неоднозначное – неожиданно начал мужчина. – Но, как правило, они боятся этого места, не особо желают сюда приходить, особенно в темное время суток. С одной стороны это правильно, ночью здесь действительно бывает неспокойно, но это редко. С другой стороны, днем…ну, я не знаю. Как-то тихо здесь, умиротворяющая обстановка.

Он остановился, потянул носом воздух:

– Воздух свежий.

Они продолжили прогулку. На их пути оказалась неглубокая канавка. Мужчина перепрыгнул через нее, обернулся, подал руку даме и помог ей перепрыгнуть. Елена внимательно посмотрела в его глаза, но ничего кроме спокойствия в них не увидела. Они пошли дальше, и некоторое время двигались в молчании. Хотя мужчина и не представился, она была уверена, что они знают друг друга.

– Более того – продолжил попутчик – здесь весьма и весьма интересно. Люди живут, умирают, у каждого свой срок, свой способ ухода. Посмотри, у кого-то памятник побольше, у кого-то поменьше, где-то скульптура, а где-то просто холмик и дощечка с номером. По датам жизни и смерти, по фотографиям, по надписям, эпитафиям можно определить какую-то часть судьбы. Какое разнообразие! Такое вряд ли можно встретить в скучной и монотонной жизни.

Елена почувствовала легкий дискомфорт, ей стало как-то не по себе, как-то нехорошо. Не то, чтобы ей стало страшно или сильно забилось сердце или бросило в холодный пот или потемнело в глазах, но как-то слегка начало подташнивать. Мужчина остановился и внимательно посмотрел на нее. Положил ей руку на плечо, стало легче.

– Извини, что-то я увлекся. Я забыл, что с непривычки…извини.

Он снял руку с плеча. Они пошли дальше.

– Но ведь ты здесь именно за этим, так что придется потерпеть. Не волнуйся, нам уже осталось недолго.

Часть пути прошли в молчании. Мужчина остановился у оградки, внутри которой торчал плоский, черный обелиск с портретом молодого мужчины со светлыми волосами средней длины, небрежно зачесанными на бок. Человек на портрете улыбался. Золотистые цифры обозначали даты рождения и смерти: 1964-1982.

– В шестьдесят четвертом рождались хорошие мальчики. Чистые, открытые, душевные, готовые объять собой весь мир и изменить его своей любовью. Истинные идеалисты. Елена опять почувствовала холодок под ложечкой, но вожатый взял ее за руку и ей полегчало.

– Хорошие мальчики – повторил он. – Такие долго не живут.

Прошло некоторое время.

– Ты был для нас светом, мы помним об этом – патетично прочитал он надпись на обелиске – какая душевная эпитафия. Альпинист, наверное, или скалолаз, таких вечно в горы тянет.

Он с сожалением повздыхал, и они продолжили путь.

– А вот красивая, молодая женщина – Остановился он у очередной оградки. – Всего тридцать лет, жить бы ей да жить. А вот не судьба. Напали, небось, какие-нибудь ублюдки, изнасиловали и убили. А может, любовник какой, из ревности погубил. Эх, не родись красивой.

Путь продолжился. Экскурсовод начал напевать себе тихонечко под нос популярную песню: «Как прекрасен этот мир, посмотри..»

– А вот – Остановился он в очередной раз. – Глеб Иванович Вешняков. Что характерно, год рождения и год смерти один и тот же, но и это не все, дата рождения и дата смерти тоже совпадают. Да, недолго же ты пожил Глеб Иванович.

Он повернул к ней свое лицо с опущенными уголками губ и покивал им, как бы в подтверждение своих слов, ожидая утвердительной реакции с ее стороны. Отвернулся и продолжил:

– Невольно вспоминается Бродский, его «Бабочка». Сказать что ты мертва? Но ты жила лишь сутки, как много грусти в шутке творца.. Н-да. Печально, печально.

Он посмотрел на нее и увидел в глазах навернувшиеся слезы.

– Ну, ну – успокоил он ее, поглаживая по руке. – Пойдем, пойдем, мы уже почти пришли.

Они дошли до выхода с кладбища. Неподалеку от него на низенькой, деревянной скамеечке сидели две грязные, оборванные женщины с одутловатыми лицами.

– Это бичи? – спросила Елена.

– Это бомжи – ответил он.

– Бомжи?

– Неважно.

У ног одной из женщин лежала белая, небольшая, эмалированная миска. Края были черными, облупленными. Вторая держала в руках алюминиевую кружку. Обе тяжело вздыхали и причмокивали губами.

– Подойди, дай им мелочи.

– А ты?

– А мне дальше нельзя.

– Почему?

Молчание.

Она порылась в карманах, в руках зазвякали монеты. Она подошла, как завороженная к нищим. Лицо одной из женщин показалось ей смутно знакомым. Та тоже пристально смотрела на нее. Елена торопливо высыпала деньги в миску и кружку и собралась быстро уйти.

– Мама? – послышался грубый, шершавый голос одной из нищенок.

Елена удивилась и повернулась обратно к ней.

– Мама? – повторила та уже уверенней и стала приподниматься и приближаться.

Ей стало страшно от того, что тело перестало ее слушаться, она стояла как вкопанная и не могла пошевелиться, а страшная, грязная женщина все приближалась и приближалась, вот ее лицо приблизилось к ней максимально, Елена вдохнула страшный смрад, и не в силах терпеть дальше закрыла глаза и полетела куда-то.

– Мама, мама – голос из грубого стал переходить в мягкий, потом тонкий.

Она открыла глаза и обнаружила себя в спальне. Рядом с ней, на краю кровати сидела Клава. Она положила руку на грудь матери и смотрела тревожно.

– Мама, мама, что с тобой? Я проходила мимо спальни, услышала, что ты стонешь.

– Нет, нет, ничего, просто дурной сон – успокоила она дочь. – Уже, наверное, поздно, что-то я задремала, был сложный день.

Клава смотрела куда-то в сторону и молчала.

– Ты уже сделала уроки?

Та покивала головой.

– Ну, иди, попей чайку, скоро будем ложиться.

Клава начала привставать с кровати. Внезапный порыв неопределенного чувства захватил Елену. Она приподнялась, спустила с кровати ноги и остановила уходящую дочь словами:

– Подожди. Иди сюда.

Дочь послушно подошла к матери. Та жадно и жарко обняла ее:

– У меня странное чувство, что мы скоро расстанемся. Доченька, как я тебя люблю – она крепко прижала ее к себе – мне так жаль, что мы далеки друг от друга. Может быть в этом есть и моя вина. Мне так хочется, чтобы мы были ближе, чтобы любили, понимали друг друга. – Она взяла дочь за плечи, немного отстранила от себя и внимательно заглянула в глаза.– А ты хочешь этого?

– Да, мамочка – она неловко обняла мать – все будет хорошо, я пойду.

– Да, да, конечно – Елена опустила своего ребенка и стала какой-то растерянной – иди, поставь чайник, я сейчас тоже подойду.

Отношения между людьми штука интересная, как в общем смысле, так и в частностях. Клава сидела на кухне, прихлебывала горячий чай из кружки и не могла избавиться от чувства удивления, непонимания и необычности происходящего. Она давно не ощущала такого интереса к своей персоне со стороны матери. Может быть в раннем детстве. Клава сидела и гадала, что же могло стать причиной изменения в поведении мамы. Откуда такое необычное внимание? Раньше такого не наблюдалось. Клава не испытывала особой радости по этому поводу, она уже привыкла к нейтральному, несколько отстраненному отношению. Это ее устраивало. Она не знала, как отнестись к нынешней перемене. Вот сейчас мама придет чай пить. Раньше она, как правило, спрашивала – все ли нормально в школе, Клава отвечала – все нормально, на том беседа и заканчивалась. А теперь чего ожидать? Она пила чай и испытывала легкое нервное напряжение, как будто предчувствуя, долгий, откровенный разговор. Ей очень хотелось побыстрее допить и уйти отсюда. Елена пришла на кухню, налила в кружку заварку и кипяток. Насыпала ложечкой сахар и стала долго размешивать его, стукая металлом о внутреннюю поверхность керамики. Клава с тревогой ждала.

– У тебя как, все в порядке? – спросила мама, закончив размешивать сахар.

– Да – ответила дочь, и небольшой груз покинул ее душу.

Они пили чай в молчании, каждый думал о чем-то своем.

– У тебя к школе готово?

– Ой, пойду, туфли помою – обрадовалась она возможности уйти из кухни. Наскоро вымыла кружку и вышла.

Утро вечера мудренее. Пришла ночь, неся за собой обязательное успокоение, необходимое человеку, чтобы освободиться от дневного эмоционального груза и подготовиться к новому дню, полному массы неожиданных впечатлений и событий.

Квартира погрузилась в сон. За окном лил сильный дождь, прохладный осенний воздух проникал через открытую форточку в комнату. Клаве не спалось. Осенняя прохлада периодически касалась ее лица и девочка ежилась, сильнее укутываясь в одеяло. Как она ни старалась, сон не шел. Старый диван, к которому она давно привыкла, сегодня казался необычно жестким. Она ворочалась из стороны в сторону, но долго в одном положении пролежать не могла и перекладывалась с одного бока на другой, то ложилась на спину, то на живот. Плюшевый, коричневый мишка с которым хозяйка не расставалась по ночам с детства, беспрерывно путешествовал в ее руке по территории постели. Черный, пуговичный глаз его раскололся от давности, но при этом медведь не потерял своей привлекательности и был незаменим. В какой-то момент девочка, на сравнительно долгое время легла на правый бок, а мишка оказался лежащим рядом на спине. Тусклый свет уличного фонаря падал на его мордочку. Если представить себе, что игрушка может содержать какое-то живительное, духовное начало, то можно было бы прочитать в выражении плюшевого лица усталость, недовольство и тихую радость от того, что перемещения закончились. Дождь за окном вдруг резко усилился. Так, что Клава от неожиданности вздрогнула. Ей очень не хотелось вставать, но она нашла в себе силы подняться с постели, чтобы закрыть форточку.

Она мелено подошла к окну, внезапно вспыхнула молния, свет ее на секунду осветил сонное лицо. Порыв ветра раскачал волосы. Клава закрыла форточку, и в тот же момент раскатисто грянул гром. Он окончательно напугал девочку и та, стремглав бросилась к дивану и чуть не упала, запутавшись в длинной ночнушке. Она зарылась в одеяло, крепко-крепко прижала к себе мишку и сильно зажмурила глаза. Прошло некоторое время. Ей начало казаться, что в комнате кто-то есть. Что этот кто-то ходит сзади и смотрит на нее и вот-вот, еще через секунду дотронется до нее, и тогда она так испугается, что у нее сердце порвется. Она боялась и просила внутри себя неизвестно кого, чтобы до нее не дотрагивались. Так, в страхе пролежала некоторое время. Неожиданно дождь прекратился, все успокоилось. Через несколько минут страх ушел, и Клаве стало казаться, что и гром и молния и боязнь были ничем другим, как дурным наваждением. Сон, тем не менее, не шел. Измученное сознание пыталось и не могло найти выход из ситуации.

«Вот бы заснуть и увидеть красивый сон, – говорила она себе – чтобы большое озеро, и большие белые лебеди плавают и кувшинки. А вода голубая-голубая и чистая-чистая, так, что на дне камушки видать. А ты сидишь на бережке, руками коленки обхватила и любуешься. Солнышко ярко светит, от воды отражается и в глаза, даже больно и закрывать приходиться. Ветерок прохладный дует, освежает. И принц в белой короне и накидке, в золотой лодочке плывет, волны плещут – шлеп, шлеп. А принц такой подплывает и руку ко мне протягивает, и я такая встаю, босиком в воду захожу, а вода холодная-холодная и я быстро-быстро к лодке подбегаю. А он такой встает, меня берет за талию и в лодку садит. А я смеюсь такая вся глупая, а он улыбается и говорит: «Здравствуй, принцесса я уже давно тебя жду», а глаза у него такие голубые-голубые, как вода в озере. И мы плывем, долго плывем. Я на воду смотрю, а под водой рыбки золотые стайками плавают туда-сюда, туда-сюда. А на небе облака белые, пушистые, небо голубое, чистое. И тут принц говорит: «Принцесса, ты такая красивая», а я прямо таю вся. И вот так бы плыла, плыла бы всю жизнь, так хорошо. А потом смотрю вперед и вижу берег, а вдалеке царский дворец. Мы подплываем, Слуги разные в резиновых сапогах в воду прыгают и лодку на берег тащат. Принц выходит и мне ручку подает, и я встаю медленно, ножкой из лодки выхожу и носочек вытягиваю как балеринка, принц меня поддерживает. А когда я на берег выхожу, он мне хрустальные башмачки одевает. Мы в карету садимся и две белые лошади и едем ко дворцу. А принц в карете меня берет за ручку и с такой любовью в глаза мне смотрит и спрашивает: «Будешь моей женой? А я отвечаю – да». И мы едем во дворец жениться. А там все такое красивое, из золота. Король с королевой нас встречают, все радуются, музыка играет, оркестр я уже в красивом бальном платье, и мы танцуем с принцем. Он в белых перчатках и сабелька на боку. А все на нас смотрят и завидуют, такие мы самые красивые. Потом ночью салюты разные. Потом у нас дети родятся, я их буду в колыбельке качать и песенки разные петь – баю бай, баю бай».

– А-ах – Клава зевнула, уже пребывая в полудреме. Эта детская фантазия подействовала сильнее снотворного. Но, она продолжала мечтать, правда образы пошли вразнобой, мысли потеряли свою стройность, все заволокло каким-то туманом, и наша героиня погрузилась в глубокий, долгожданный, приносящий отдохновение сон.

Утро пришло неожиданно, как всегда это бывает в будни. Клаве очень не хотелось расставаться с сонным состоянием, но обязанности, обязанности, которые являются неизбежной составляющей жизни, пренебрегать которыми не в нашей власти, заставляли пересиливать себя и подниматься из райского оазиса постели. Тем более, что строгий голос отца уже прозвучал: «Клавдия вставай!», и ей не хотелось ждать продолжения, так как в противном случае доля раздражения и громкость могли повыситься до сложнотерпимых уровней. Серость осеннего утра вполне соответствовала серости и обыденности утренних дел. Отец, как обычно, выпив наспех чашку дорогого и дефицитного кофе, убежал на работу. Клавдия позавтракала яичницей, собрала сумку и ушла в школу. Последней квартиру покинула мать. Жизнь продолжалась, следуя, кем-то давно заведенному распорядку. Люди уходили на работу и возвращались с работы, дети ходили в школу и возвращались из нее. Взрослые получали зарплату и занимались распределением семейных бюджетов. Дети росли. Каждый, вольно или невольно пытался отвлечься от однообразного конвейера жизни своими мечтами и фантазиями. Чьим-то мечтам было суждено сбыться, чьим-то нет. Бывало и так, что мечты одного человека сбывались у другого. Да и желания у всех разные. Кто-то хочет в люди выбиться, кто-то богатым стать, кто-то профессию по душе выбрать, кто-то замуж выйти. У кого-то мечты еще более высокого порядка – в космос полететь, например или мир изменить и все человечество счастливым сделать. Интересно, есть ли такие люди, которые вообще без мечты живут? Есть, наверное. Только не завидую я таким людям. Жизнь у них пресная, невкусная, как вареный картофель без соли. По мне, так пусть несбыточная, а какая-никакая мечта должна быть.

В жизненной суете мы часто не обращаем внимания на маленькие чудеса, которые, как ни странно происходят вокруг нас с завидным постоянством. Вернее, замечаем, но не относимся к этим событиям как к чуду, считая их заурядными или обыденными, либо даже не задумываемся о них. И напрасно. Если бы человек умел находить в самых, казалось бы простых и обычных вещах нечто таинственное и волшебное, его жизнь не была бы такой скучной, и он не стал бы пускаться во все тяжкие, отыскивая чудеса в тоталитарных сектах, у экстрасенсов или в наркотиках. Я так думаю. Вот, к примеру, не виделись мы давно со своими старинными знакомыми, а у них дочь растет. Смотрим мы на эту дочь и ничего понять не можем. Ведь вот же: всего год назад девчонка сопливая была, в куклы играла, а сейчас вытянулась, уже не девочка, но девушка, осанку строго держит, величава, такую и с женихом увидеть не стыдно. Говорят, чужие дети растут быстро, ну а здесь метаморфоза просто поразительна. И мы, конечно, подходим, киваем одобрительно, видом своим и словом давая понять, как мы рады, и как мы не ожидали, и надо же, как быстро время бежит и какая красавица и хоть сейчас под венец. Девушка нам улыбается приветливо, хотя надоели ей все уже и мы в том числе со своими однообразными ахами и вздохами и этими намеками дурацкими, и вообще, чего это вдруг родители надумали столько гостей назвать, с роду такого не бывало. Но, приличия надо соблюдать, и она улыбается, подает ручку, смущенно наклоняет головку. Проза жизни. Не будем уподобляться Теккерею и опошлять приведенную выше, несомненно красивую картину фразой следующего содержания: вы думаете, что родители взрослых дочерей прелестниц тратят деньги, устраивая званные вечера, для того только, чтобы повеселиться и прослушать пару бородатых анекдотов? Черта с два! Они хотят поскорее сбыть своих дочурок под опеку мужа. А скажем так: угловатая маленькая девочка в короткий срок превратилась в стройную молодую девушку, свежая бархатистая кожа которой нежна и очаровательна и это чудо. Нечто подобное произошло и с нашей героиней. Прошел год или чуть больше и перед нами развитая девушка подросток, вполне способная вызвать у взрослого мужчины мысли определенного направления. Да она и сама начинает чувствовать это, когда проходит по школьному коридору и ловит на себе взгляды сверстников и ребят, которые учатся постарше. Весьма нескромные взгляды, следует признаться. Но, что поделать? Жизнь есть жизнь. И в этом нет ничего противоестественного. Более того, она начинает замечать в себе перемену в отношении к этим взглядам. Если раньше они ее пугали, и она не знала как себя повести, чувствовала себя растеряно и неловко, то теперь ловила на себе ощущение, что ей приятно и даже желательно, чтобы на нее так смотрели. Все течет, все изменяется, река становится морем, маленький росток превращается в розу, гадкий утенок вырастает в лебедя.