Лунные девочки

Рита смотрела на меня с улыбкой. А я не могла остановиться: рассказывала ей о летних каникулах, что проводила у бабушки в горах, о том, как мы собирали травы, чтобы засушить на зиму. Начало мая – чабрец, почки березы – весной, а листья – летом. У бабушки на участке стоял специальный навес для сушки трав – стол, крыша и две стенки. Нужен воздух, говорила она, чтобы у них сохранялся аромат.

– Если мы с тобой туда доедем, то обязательно пособираем травы, это успокаивает покруче медитаций, – подытожила я.

– Звучит, конечно, неплохо, но ты подумала о простых радостях жизни? Магазины, душ, работа. Нам надо будет на что-то жить, чем-то питаться, покупать лекарства от банальной простуды. Изоляция в нашей ситуации – хорошо, но даже сейчас она невозможна на сто процентов. Есть ли там интернет и телевизор, чтобы следить за новостями? А то мы рискуем пропустить победу над вирусом.

Интернет отключат со дня на день, вещание прекратится, потому что работать будет некому. Тут главное продержаться хотя бы несколько месяцев, подумала я.

– Сейчас лучше жить одним днем, – сказала вслух.

Это испытание для Риты похлеще пандемии: она человек, у которого есть план, и от заранее продуманного до мелочей сценария отойти ей сложно.

– Сегодня среда. Давай дождемся воскресенья, и примем окончательное решение, – сказала она. – Я пока не готова бросить все, вдруг что-то изменится.

Маленькая, но победа. Она не только допустила мысль об отъезде, но и обозначила дату, когда мы примем окончательное решение. Уверена, что в воскресенье Рита потребует еще неделю на раздумья, но я готова подождать. А теперь контрольный выстрел.

– Окей, давай заранее составим план. Думаю, нам будет легче. Я установила на телефон офлайн-карты и сделала на всякий случай кучу скриншотов со съездами и поворотами. Сейчас главное понять, где и как можно покинуть город.

– Надо поискать в блогах и социальных сетях, думаю, не мы одни задаемся этим вопросом. Я пока еще составлю список вещей, которые потребуются нам в дороге и в первое время на месте.

Ха, Рита проглотила наживку. Она сбегала за ноутбуком, а я взяла телефон – мы собирали информацию по крупицам, но к концу дня у нас появился более или менее четкий план действий. Я сохранила в записной книжке в телефоне несколько постов блогеров, где они по пунктам перечисляли, как можно покинуть Москву и что говорить, если машину тормозят на блокпосте.

Рита изучала форумы туристов с обсуждением дороги на Кавказ: где переночевать, где заправить машину, опасные участки. Отдельные фрагменты она выписывала в карманный блокнотик, у нее таких было несколько десятков. Рита не доверяла гаджетам и предпочитала хранить важную информацию на бумаге. Она единственный знакомый мне человек, у которого еще сохранилась мозоль на среднем пальце, появляющаяся, когда много пишешь от руки. Моя «сошла» вскоре после окончания университета.

Дни до воскресенья пролетели незаметно. Мы не спорили, не ругались, но и почти не говорили. Каждая занималась своим делом. Я собирала вещи в дорожную сумку – в ту самую, с которой много лет назад приехала из Минеральных Вод в Москву. Не знаю, почему хранила ее все эти годы. Наверное, потому что эта сумка – единственное, что связывало меня с местом, которое я должна считать домом.

В пятницу написала матери сообщение, что, возможно, скоро приеду. Она не ответила, но прочитала – в мессенджере появились двойные галочки. Значит, жива и здорова.

В одну из ночей мне приснился Олег, мы катались на велосипедах в бабушкином селе. Он рассказывал какие-то истории, но я не смогла вспомнить ни одной, когда проснулась. Все то утро я проплакала. Но оплакивала я не его – сколько можно, а себя – ту, которой могла бы стать, не случись того, что случилось. Хотя понимала, мы с Олегом никогда бы не встретились – я бы просто не родилась.

Еще мне снилась бабушка, мы собирали одуванчики в предгорье. И только мать никогда не приходила во снах, спасибо ей за это большое.

В субботу Рита вышла из своей комнаты дважды. Не знаю, чем она занималась в остальное время, но с ее стороны не доносилось ни звука. Интернет у меня на телефоне работал медленно, страницы грузились по несколько минут, да и новостей появлялось все меньше. Сомневаюсь, что дело было в их недостатке, скорее писать их больше некому.

По телевизору крутили повторы старых репортажей. Чиновники выходили по видеосвязи из своих квартир, чтобы сказать несколько общих слов и отключиться – часто навсегда.

Ежедневную статистику по заболевшим обнародовать перестали: возможно, чтобы не усиливать панику. Последние сводки, опубликованные за несколько дней до этого, для нас с Ритой были утешительными: в Ставрополье по-прежнему не так много заболевших, людей там жило меньше, чем в Москве. В Минеральных Водах, например, всего 74 тысячи жителей – против 12 миллионов в столице.

В воскресенье я встала пораньше и сварила кофе. Рита из комнаты не выходила, но торопить ее не надо. Пусть примет решение самостоятельно, чтобы потом, если все пойдет наперекосяк, обвиняла себя, а не меня.

Я разлила кофе по чашкам, поставила их на стол и принялась ждать. Давай же, Рита! Это единственный наш шанс на выживание. Хотя я сама уже начала сомневаться: у нас есть еда, мы живем в изолированной квартире и не контактируем с людьми. В поездке может произойти что угодно, на нас в конце концов могут напасть.

Нужно выдохнуть. Напомнила себе, что за меня сейчас говорит тревога. Нам все равно когда-нибудь придется выйти на улицу – хотя бы за едой, а там мы точно пересечемся с людьми. Если к тому времени останется хотя бы один здоровый человек.

– Я тут подумала, – Рита вошла на кухню бесшумно, хотя, возможно, это я слишком погрузилась в мысли. – А давай возьмем с собой Стаса?

Она села за стол и взяла чашку. Я же своей так грохнула о стол, что расплескала кофе. Приехали!

– Нет.

– Почему? Он хороший парень.

– Нет.

– Назови причину.

– Ты серьезно? Сама не понимаешь?

Рита упрямо мотнула головой, одна из прядей выбилась из пучка. Резким, даже злым, движением она убрала ее за ухо.

– Не понимаю. Он живет один, ни с кем не контактирует. Именно поэтому он так долго продержался.

– Ты не можешь быть уверена в этом! Чем больше людей в группе, тем меньше контроля и выше шанс заразиться.

– Ты перегибаешь, – скрестила она руки на груди. – В любых обстоятельствах нужно быть людьми. Иначе что останется после нас?

– Извини, я человек простой и философскими вопросами не занимаюсь. Просто хочу выжить – и чтобы ты выжила.

Я видела, как Рита отключилась – взгляд у нее стал стеклянным, она съежилась, будто бы даже высохла. Она теребила ту самую прядь, с которой воевала всего секунду назад.

Кажется, сегодня мы снова никуда не уедем.

Интересно, как ей пришла в голову идея взять с собой этого Стаса? Я не знала, что они приятельствуют. Рита считала, что отношения на работе должны оставаться деловыми, не любила панибратства и ходила только на официальную часть корпоративов. За все годы работы, я знала, она не сблизилась ни с кем из коллег, не обсуждала в столовой личную жизнь и соблюдала нейтралитет во всех спорах. В отличие от меня. А тут она готова доверить свою жизнь какому-то Стасу. Я – нет.

Рита одним движением отодвинула от себя кружку с кофе, поднялась и быстро ушла в комнату, где провела остаток дня. Чем она там питается? Небось припрятала в хлебные времена батончики и шоколад.

Я провела весь день, перебирая вещи и проверяя, все ли нужное с собой взяла, отбирала книги, которые возьму в дорогу – хотя зачем, славянство у меня уже в горле комом стоит.

Одежды у меня было немного, видимо, поэтому я прикипела к ней. Я раскладывала на кровати джинсы, свитера, водолазки, платья и вспоминала, как их покупала. Не выдержав, все же добавила к дорожной сумке пару пакетов и рюкзак. Все платья пришлось вернуть в шкаф – в деревне они точно не понадобятся.

Я слышала, как Рита ходит по комнате, открывает и закрывает ящики в комоде (они тугие и приходилось вытягивать их с силой), громыхает дверцами шкафа.

Последним я упаковала ноутбук – в рюкзак. Интернета в бабушкином доме нет, вряд ли он будет мне нужен ежедневно, но вдруг я захочу написать текст или поиграть во что-нибудь. Да и оставить его в квартире – значит, потерять. Сюда мы больше не вернемся.

Рита не выходила даже в туалет. Или я не слышала? Она же топает, как бегемот.

Надеюсь, не передумает. Не хочу обрекать себя на медленную смерть. Даже если нас не подкосит вирус, завтра могут начаться беспорядки и мародерство. Бабушкин дом для меня сейчас, как заколдованный оазис, где время остановилось и нет болезней. Даже если к жильцам приехали родственники, население села точно не превысит пару десятков человек. А с ними, когда живешь в доме на своем участке, легко не пересекаться.

Есть еще кое-что – то, в чем сложно признаться самой себе. Я встала у окна, день был пасмурным, с низко висящим бесцветным небом и ветром, гоняющим прошлогодние иссохшие листья. Я хочу увидеть маму.

Действительно хочу – так, как ни разу не хотела за эти годы. Раньше было проще: жить и знать, что у вас есть будущее. Я не общалась с ней и не мучилась чувством вины – мы могли встретиться в любой момент. Для этого было достаточно вернуться в родной город.

Сейчас же есть только настоящее, и я боялась, что больше никогда в жизни ее не увижу.

Хотела ли я попросить прощения? Нет, я хотела дать ей шанс извиниться и избавиться от чувства вины передо мной. Возможно, после этого мы смогли бы общаться, близости, конечно, не будет, но говорить по телефону раз в неделю сможем.

Если у нас будут эти недели, вечера и телефоны.

Я переставила вещи к двери и еще раз – в двенадцатый, наверное, – осмотрела комнату. На подоконнике стоял маленький горшочек с кактусом. Его я выставлю к окну на лестничной площадке, чтобы соседи, если они еще у нас есть, могли забрать себе.

Теперь точно: я готова.

Осталось дождаться Риту. У меня свело живот от предвкушения поездки, хотя вряд ли ее можно назвать увеселительным предприятием. Путешествие будет не из легких, это понятно, но зачем заранее готовить себя к неприятностям. Сейчас все слишком быстро меняется.

В понедельник я проснулась рано и услышала, как Рита гремит посудой на кухне. Полежав немного в кровати, встала, переоделась в одежду, в которой не стыдно выйти на улицу (я все еще надеялась уехать), и вышла к ней. Риту я застала застрявшей в холодильнике. На ней были пижамные шорты и майка, она стояла за распахнутой дверью – только ноги видны, и выставляла продукты на стол.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Ну, мы с тобой собирались уезжать. Смотрю, какие продукты нам пригодятся, а что лучше выбросить. Ехать до Минеральных Вод нам около двух суток, думаю, даже йогурты не успеют испортиться, можно их взять. Продукты еще есть в морозилке, но их, наверное, забрать не получится. Те же пельмени растают и слипнутся.

– Наверное, – ответила я. Человек в пижаме рассуждает о том, брать ли пельмени с собой в дорогу.

– Я предупредила Стаса, чтобы завтра с утра был у нашего дома с вещами. Сказала, что мы выезжаем в восемь, – как бы невзначай сказала Рита, в одной руке она держала стаканчик с йогуртом, в другой – банку с горчицей, и сверяла на них сроки годности.

– Э, мы вроде уже обсуждали…

Договорить мне Рита не дала. Она подняла руку и остановила меня.

– У Стаса тоже есть водительские права. Он сможет меня подменять за рулем, мы быстрее доедем. Это во-первых.

– Разумно, окей. Во-вторых?

– Во-вторых, я подробнее расспросила его, выходил ли он куда-нибудь. Нет. Последние полторы недели он сидит в квартире, живет один, как я уже говорила. Насморка, кашля, температуры и других симптомов у него нет.

– Такую историю и я могу придумать. Как мы проверим?

– А мы не будем проверять. В-третьих, прав у тебя нет, а у меня – есть. Без Стаса я не поеду. Если ты хочешь уехать, то придется согласиться с моими условиями.

Ультиматумов от Риты я не ожидала. Она намекает, что решение сейчас лежит на мне? Хочу уехать – соглашаюсь со Стасом?

– А если я не поеду? – спросила я.

– То мы со Стасом уедем без тебя, – пожала плечами Рита. – Половину продуктов я заберу с собой.

Дерзко. От возмущения я даже не нашлась, что ответить. Стояла, щелкая суставами пальцев и сжав челюсть. Еще вчера мне казалось, что я смогла расслабиться. Ничто меня не тревожило, я была уверена в Рите и нашем плане. А сегодня думаю о том, как бы разгромить свою комнату, Ритину комнату, кухню и всю эту чертову квартиру. Сил мне сейчас точно хватит.

– Этот шантаж мерзок, – ответила я Рите и не узнала своего голоса. Меня как будто душили, но я успела прохрипеть три слова.

Она снова пожала плечами. Я представила, как отрываю Рите руки и избиваю ее ими. Посмеялась бы над этим образом, но злость не дает.

Просить себя успокоиться бесполезно, поэтому я ушла в свою комнату, открыла окно и высунула голову. Лицо обдал мокрый ветер. Моросил дождь, под окнами рядом с желтыми шапочками мать-и-мачехи взошли первоцветы. Пахло асфальтом и талым снегом.

Раз.

Два.

Три.

Дыши: вдох-выдох-вдох-выдох.

Просто доехать до бабкиного участка. Я мысленно представила, как с той же невозмутимостью предложу Рите катиться на все четыре стороны из моего дома. Пусть снимает себе номер в отеле. Вместе со Стасом. Нафантазировав еще несколько сцен мести, я наконец успокоилась – и решила согласиться.

У меня есть цель, и с этих пор – она не общая, а принадлежит только мне. Судьба остальных членов нашей команды меня не волнует. Если мне оставят условия, то и я буду.

На кухне Рита уже разбирала шкафы – доставала крупы и систематизировала запасы. Увидев меня в дверях, она расслабила лицо и заискивающим тоном сказала:

– Извини, я, кажется, перегнула палку. Не хотела тебя обидеть.

– Я не обиделась, все в порядке, – выдавила я. – Ты действительно права, мы должны помочь человеку.

– Ты так думаешь? – просияла она.

Конечно, нет.

– Да.

– Это здорово! Я рада, что мы смогла прийти к консенсусу. Стас тебе понравится, он очень хороший парень, студент, учится сейчас на последнем курсе и, несмотря на пандемию, продолжает писать диплом.

– Как он до нас доберется?

Биография коллеги Риты меня не интересовала. Я даже говорить в машине с ним не планирую.

– Он живет в соседнем районе, у него есть самокат. Я попросила его не подниматься в квартиру, чтобы не рисковать – вдруг встретит кого-то из соседей. Будет ждать у подъезда.

Кивнула.

– Давай устроим прощальный пир? Приготовим всю ту еду, что не сможем с собой взять, и объедимся!

Рита кинула мне пачку пельменей, я рефлекторно поймала. Хотелось запереться в своей комнате и больше никогда ее не видеть, но нужно подыгрывать. Я снова кивнула.

Она принялась что-то щебетать и ставить кастрюлю с кипятком на плиту, смеяться своим же шуткам. А я сидела на табурете и думала о том, как она живет с полным отсутствием эмпатии. Действительно не понимает, что обидела меня? Или старается сделать вид, что все в порядке – авось само рассосется?

– Я, кстати, попыталась оформить пропуск на завтра, но получила отказ. Придется нарушить правила, – добавила Рита.

– Да уж, придется.

Меня зазнобило.