Лунные девочки

– Представляешь, – Рита зашла на кухню, и я резко свернула на телефоне приложение с картой, пока она не заметила, – я писала на днях нашему лендлорду, но она не ответила. Сегодня написал ее сын, сказал, что Людмила Васильевна заболела и уже четыре дня лежит в коме.

Меня всегда забавляло, что Рита называет преподшу, да еще и славяниста (или как эти славянские мифологи называются?), лендлордом. Сразу представлялся уставший от жизни аристократ с проседью в волосах и счетом в британском банке, доставшимся в наследство от троюродного прадедушки, а не русская тетя Люся в колготах телесного цвета, шерстяном костюме и туфлях на устойчивом каблуке.

– Тогда нам можно не платить за квартиру?

– Удивительная черствость, – фыркнула Рита и поставила греться чайник. – Ее сын прислал мне номер своей карты.

– И после этого черствой ты называешь меня?

Наступил полдень, и Бублик выл уже без пауз. Вася с ним так и не гулял. Меня это напрягло, но я боялась намекнуть о подозрениях Рите. Если Вася заболел, то я, а значит и она, в зоне риска. Могу сто раз повторить, что чувствую себя хорошо, Рита не поверит. Она будет говорить только об этом и уже к вечеру я выйду в окно – лишь бы больше ее не слушать.

– Думаю, в какой-то момент нам все же придется уехать, – сказала я, пытаясь прощупать почву. Черт дернул.

Рита мельком посмотрела меня, приподняв брови.

– В смысле? Мы же с тобой утром обсудили и пришли к выводу, что ехать куда-либо опасно и бесполезно.

– Это сейчас, а дальше?

Не вдаваясь в подробности, я поделилась с ней своими предположениями. Рита слушала молча, скрестив руки на груди. По одной позе я поняла, что она со мной не согласна категорически.

– Юля, ты моя близкая подруга, – как можно спокойнее ответила она. – Я тебя очень люблю и ценю. Но скажу честно: ты нагнетаешь, и мне с каждым днем сложнее это слушать. Я и без того в последние дни тревожна: родители не выходят на связь, я не знаю, где они и что с ними. Поэтому прошу тебя как друг – давай перестанем обсуждать тему побегов, мародерств, ограблений. Это деструктивно и негативно влияет на наши отношения и общий психологический фон. Спасибо.

Рита быстро налила себе чай и вышла из кухни. А я осталась «обтекать» – приложила она меня знатно. Зачем вообще пытаться ее спасти? Я уже свыклась с мыслью, что общаться мы в дальнейшем не будем. Но все равно бесит этот тон – будто я ребенок, которому взрослая умная тетя объясняет, что гадить в штаны в его возрасте позорно.

Я пошла в свою комнату и с такой силой хлопнула дверью, что хрустальная люстра задребезжала. И бабкин интерьер меня тоже достал!

Настало время продумывать план на случай, если Рита так и не решится уезжать из Москвы.

Мне нужен водитель и машина. Я могу опубликовать объявление в интернете о поисках, но есть две проблемы: первая – я не смогу проверить, здоров ли человек, вторая – интернета через неделю может не быть.

Сколько бы я об этом ни думала, все равно возвращалась к мыслям о Рите. Упрямая, недальновидная, правильная до тошноты, она же с первого дня общения смотрела на меня с жалостью. Куда мне до нее? До профессорской дочки, говорящей на трех языках и никогда не расстраивающей семью.

Я плюхнулась на кровать и накрылась с головой одеялом.

«Олег, – мысленно позвала я. – Ты меня слышишь? Поговори со мной».

Тишина.

Наверное, я все-таки схожу с ума – еще бы, столько дней с Ритой под одной крышей. Но в любом случае, как можно слышать голос того, кого никогда не видел?

С раннего детства мне казалось, что он тенью стоит за спиной и ждет момента, чтобы заговорить. В первый раз я услышала его в пять лет. Я сильно заболела, несколько дней пролежала с высокой температурой. Врач приказал каждые шесть часов давать мне жаропонижающее, но оно помогало на короткий срок. Временами я выныривала из черноты, и комната перед глазами кружилась и расползалась, как бензиновые пятна в луже.

На четвертый день внутри моей головы раздался голос, он пообещал, что я скоро поправлюсь. Это был Олег. Я действительно пошла на поправку.

С бабушкой мы обсуждали голос только раз, но она была непреклонна: «Во всем виновата только твоя мать. Любить надо живых, а не мертвых». Я хотела спросить, в чем именно виновата мама, но так и не решилась. Хотелось быть для бабушки хорошей, а не расстраивать ее неудобными вопросами.

«Олег, поговори со мной».

Опять тишина.

Неужели я так и умру в этой квартире? У меня не было больших планов на жизнь, я мечтала лишь о нормальности. Даже с этим минимумом не справилась. Я потуже закрутилась в одеяло и попыталась поплакать, но фиг там. Когда слезы нужны, их никогда не выжать.

Рита постучала в дверь. «Ну!» – крикнула я в ответ.

– Ты слышишь, как пищит Бублик?

Он так давно скулил, что я уже перестала обращать на него внимание: звук стал фоновым, как шелест дождя за окном. Но прислушавшись, поняла, что пес не просто воет, а уже гавкает и кидается на дверь.

– Да, видимо, Вася забыл с ним погулять. Может, его дома нет, – ответила я.

Рита в комнату так и не зашла, она говорила сквозь небольшую щель. Думает, что я заразилась?

– Ерунда. Куда он мог деться? Мне хорошо слышно, когда он выходит, и сегодня дверь точно не открывалась.

Я не сдавалась:

– Ночью мы спим, он мог куда-то пойти в темноте, чтобы проскользнуть мимо камер.

– Это Вася, а не Бэтмен или Человек-Паук. Никуда он не ходил, посмотри правде в глаза: он заболел, – с этими словами Рита чуть прикрыла дверь.

– Ты просила меня не нагнетать, я не нагнетаю.

Она хмыкнула, но не ушла.

– Давай заберем собаку, – предложила Рита наконец.

Тут уже я не знала, что ответить. Лежала и разевала рот – карп на прилавке в рыбном магазине.

– Ты как себе это представляешь? Мы взломаем входную дверь в квартиру Васи? Не знала, что ты умеешь.

– Если бы я заболела, а у меня в квартире находились животные, то я не стала бы запирать входную дверь, чтобы их могли спасти соседи.

– Если бы я заболела, то времени и сил на мысли о спасении зверей у меня не было бы. Но если ты так думаешь, то сходи и проверь. Только осторожно: если Вася заболел, то вирус там, наверное, повсюду!

Я знала, что она никуда не пойдет. Но непоследовательность Риты часто сбивала с толку. Еще вчера она выгоняла меня на улицу за предложение прогуляться, а сегодня хочет зайти в квартиру к зараженному, чтобы спасти собачку. Мне тоже жалко Бублика, но вряд ли мы можем ему помочь.

Рита все еще стояла с той стороны двери, я слышала ее дыхание.

– Я думаю, что тебе нужно сходить, – выдала она, и я хрюкнула в ответ.

– С чего вдруг? Я расходный материал что ли, меня не жалко?

– Нет-нет, просто ты не так давно говорила с Васей. Лучше, если с ним будет контактировать один человек. Так меньше шансов заразиться.

Как не пыталась, логики я не поняла. Но, видимо, Рита действительно считала, что я заболела, поэтому держалась от меня подальше.

– Рита, иди сама. Если я заразилась, то ты тоже. Шансы равны. И закрой уже дверь в мою комнату, я планирую вздремнуть.

Сна не было. Я слышала, как Рита что-то печатает в своей комнате – с силой бьет пальцами по клавишам, и слушает музыку, похожую на индийские мантры. Но спать не давал вой Бублика. Пес страдал, он хотел гулять, есть, бегать, я могла ему помочь, но не захотела. Чего мне стоит выйти в коридор и просто дернуть за дверную ручку? Вдруг она правда открыта?

С другой стороны – а почему Рита не может этого сделать? Если я заразилась, то и она тоже, мы провели достаточно времени вместе для этого. Но Рите всегда проще дать парочку указаний мне.

Бублик с криком, похожим на всхлип ребенка, ударился о дверь – как и о мое сердце. Ладно, я спрыгнула с кровати, натянула на лицо несколько медицинских масок, перчатки и пошла в сторону двери. Риту предупреждать не буду. Обойдусь без зрителей. Однако она услышала шаги, и сама выскочила в коридор.

– Ты идешь? – спросила она.

– Нет, маску примеряю.

– Хамить необязательно, я тебе ничего не сделала.

– Рита, а что ты вообще сделала? В этом вопрос, понимаешь? Единственное, что у тебя получается в эти дни, – натужно делать вид, что все по-старому, мы живем привычную жизнь и строим планы на отпуск.

Я обещала не лезть на рожон, нам еще неизвестно сколько времени сосуществовать в одной квартире. Но сейчас все равно: если она позволяет себе читать нотации, то почему я должна молча их слушать.

Прятала глаза, стараясь не смотреть в сторону Риты, а она мне ничего так и не ответила. Натянув уличную обувь, я вышла в коридор и встала напротив двери в квартиру Васи. Услышав движение, Бублик залаял и несколько раз ударил лапой о дверь.

– Тише-тише, – попыталась я его успокоить, но, кажется, лаял он не по-доброму. Решительность, с которой я пять минут назад поднималась с кровати, исчезла. Сейчас у меня заныл живот и захотелось в туалет: было тревожно. Почему в нервных ситуациях меня первым подводит ЖКТ?

– Думаю, он радуется, – шепнула за моей спиной Рита. Из квартиры она не вышла, стояла в проеме, чтобы, видимо, вовремя закрыть дверь.

Я медленно подошла к Васиной квартире и легонько дотронулась до дверной ручки так, будто она раскалилась, и отдернула руку. Бублик молчал, а у меня затряслись ноги. Рита, кажется, тоже задержала дыхание. Дотронулась снова, уже решительнее, и опустила ручку до конца, потянула за нее и дверь… поддалась! Остальное за меня сделал пес. Когда я приоткрыла дверь, он ударился всем телом о нее (и меня заодно), я не удержала равновесия и осела на пол, а он вырвался в коридор и, скуля, рванул к лестнице.

Выругалась, кое-как поднялась на ноги, трижды поблагодарив себя за то, что не поленилась надеть перчатки, и побежала за собакой. На мгновение я забыла о существовании вируса – и бегом спустилась на первый этаж. Дверь подъезда открыта, и мне оставалось только наблюдать, как Бублик скрывается за углом дома. Я пару раз позвала его по кличке, но он не вернулся.

И стоило рисковать своим здоровьем ради этого неблагодарного животного, думала я, поднимаясь в квартиру. Повезло, что хоть соседей не встретила, иначе Рита бы точно выгнала меня из дома.

– Ну, что? – спросила она, высунувшись из-за двери, когда я вернулась. – Убежал?

– Ага.

Рита вздохнула и удалилась. Я на секунду задержалась, чтобы закрыть дверь в квартиру Васи – и черт меня дернул заглянуть внутрь. Из черноты в глубине, пульсируя, расплывались упругие волны тишины – такой, что волосы на руках вставали. Но она не пугала, а была как кристально чистое озеро, в воды которого ты погружаешься знойным июльским днем. Нечто звало тебя на ту глубину, где нет места ни рыбам, ни водорослям.

– Юля, ты что делаешь? – вскрикнула Рита и потянула меня за капюшон толстовки.

Я вынырнула, и мир снова обрел четкость. Однако я обнаружила, что уже стою одной ногой на паркете в квартире Васи.

– Ты с ума сошла! Там наверняка вирус, ты посмотри, какая тишина и темнота.

Рита все еще держала меня за капюшон, для этого ей приходилось вытягиваться всем телом – из нашей квартиры она так и не вышла. Я подвигала спиной, давая ей знак, что все в порядке и можно отпускать.

– Точно?

Кивнула.

– Я просто… – судорожно пыталась найти причину, по которой сунулась в квартиру Васи, но ничего дельного в голову не приходило. – На всякий случай хотела послушать, не зовет ли Василий на помощь. Он мог, например, упасть, поскользнувшись в душе и разбить голову.

Что за бред я несу?

– Что за ерунду ты говоришь? – удивилась Рита. – Ладно, не хочу ничего знать.

Она хлопнула себя руками по бедрам и ушла на кухню. Я за ней не пошла, так и стояла у входа в соседскую квартиру. Вася точно подхватил вирус – видела, как он без движения лежит на диване, на его ноги падала полоска света. Жена Васи, видимо, тоже заболела, лежит в коме у себя в больничке в инфекционном отделении. Иначе почему мы ее столько дней не видели и не слышали?

Не переступая порога, я мельком изучила обстановку в коридоре. Мне всегда нравилось заглядывать в чужие окна во время прогулок: рассматривать интерьеры и следить за сценами чьих-то жизней. А тут я будто зашла в квартиру прямо через окно и осталась никем не замеченной. Опасно, но эйфория такой силы, что я забыла о страхе и тревоге.

На тумбочке блестели ключи от автомобиля с брелоком сигнализации. Я хихикнула: в моих глазах на них словно упал луч света – как на артефакт в компьютерной игре. Мне захотелось захлопать в ладоши, но лучше не тревожить Васю, если он жив – а проверять этого не хотелось.

От ключей меня отделяли три больших шага. И, возможно, невидимая стена, выстроенная вирусом. Времени на сомнения точно нет, еще десять секунд и Рита вернется спросить, где я застряла. Я сделала глубокий вдох, задержала дыхание, как перед прыжком в воду, метнулась в квартиру, схватила ключи и, вернувшись в коридор, прикрыла дверь. Это заняло от силы пять секунд.

– Я только одолжу, – пообещала призракам мужчины, женщины и их собаки. Их образы уже растворились во времени, но пока еще отбрасывали тень. Ключи лежали у меня на ладони, металл кое-где поела ржавчина, но брелок автосигнализации новеньки . Я запихнула их в карман и вернулась в нашу квартиру.

Теперь надо очень быстро утилизировать маски с перчатками, выстирать одежду и для большего спокойствия сходить в горячий душ. Я начала стягивать с себя вещи, на которых мог осесть вирус, прямо в коридоре. Не знаю, как и почему, но про ключи в тот самый момент я забыла – видимо, именно это называется состоянием аффекта.

– Ты где опять застряла? – спросила Рита, выглянув из кухни, и добавила, удивившись. – И зачем ты раздеваешься?

Я стояла уже в нижнем белье. Неудобно, конечно, перед Ритой, но мы столько лет знакомы, что вряд ли ее смутит вид моих голых ягодиц.

– Мне надо срочно в душ и постирать все это! Мало ли, что я могла подхватить, открыв дверь в квартиру Васи, – сказала я, указав пальцев на гору одежды на полу.

– Подожди, – понимающе сказала Рита и, отлучившись на пару секунд, вернулась с антисептиком-аэрозолем. – Давай я сначала по тебе им пройдусь.

Она встряхнула баллон и обдала меня раствором – обработала сначала волосы, затем лицо, спину, грудь и ноги. На одежду она тоже на всякий случай попшикала. Антисептик приторно пах, и меня замутило. Пожалуй, этот запах сможет вытравить лишь горячая ванна с солью и пеной.

– Представляешь, – Рита замерла, подняв баллон на уровень моих глаз (я зажмурилась), – в нашем отделе осталось всего два сотрудника – я и младший менеджер Стас.

Она снова потрясла баллоном у меня перед лицом и пшикнула в районе шеи, хотя там уже брызгала.

– Мы делаем вид, что ничего не произошло, выполняем требования высшего начальства работать в прежнем режиме, но…

И снова рукой – вверх-вниз, я слышала, как в баллончике трясется металлический шарик. П-ш-ш-ш, Рита направила приторную струю мне в живот, и я неосознанно его втянула.

– Сегодня я составила отчет, который больше некому отправить. Моя начальница не выходит на связь, ее зам – тоже, старший аналитик – туда же.

Рита хотела еще раз обдать меня антисептиком, но я остановила ее, взяв за запястье. Аккуратно достала из ее ладони баллончик и вложила вместо него ключи от машины, после чего быстро зашла в ванную комнату, щелкнула шпингалетом и вывернула на максимум вентиль – кран дернулся, когда из него хлынула струя воды.

Так я не услышу Риту, даже если она будет кричать и биться о дверь в ванную головой.

Глава 5

Я лежала в ванне до тех пор, пока не остыла вода. Затем медленно вытерла тело (даже полотенце взяла поменьше), расчесала волосы, посидела на бортике, оделась, еще раз причесалась, намазала лицо кремом, покрутилась перед зеркалом, еще чуть-чуть посидела и вспомнила, что не почистила зубы. Сколько минут стоматологи рекомендуют чистить зубы? Я делала это в три раза дольше – чуть эмаль не стерла.

– Сколько веревочке не виться, – сказала себе, бросила прощальный взгляд в зеркало и, раскрасневшаяся и распарившаяся, вышла из ванной комнаты. Отопление еще не отключили после зимы, поэтому в квартире было тепло, но после горячего душа все равно зябко – я поежилась, по рукам побежали мурашки.

Оглянулась – коридор свободен.

Я, конечно, не думала, что Рита все это время сидела под дверью, но все равно выдохнула. Забежав в свою комнату, я выпрыгнула из банного хлопчатобумажного халата и поскорее натянула шерстяную кофту, штаны до пят и носки из верблюжьей шерсти, чтобы согреться. Волосы высушить не успела, и на спине сразу же образовалось мокрое пятно. Вода стекала по шее.

Надо идти на кухню.

Опять посидела – уже на кровати. Полежала. Посмотрела в потолок.

Встала и пошла.

Рита сидела за столом, склонившись над книгой. Ключи от машины лежали рядом. Я зашла, на ходу вытирая волосы полотенцем, – так я пыталась сделать вид, что ничего не произошло, быть естественной и непринужденной. Мне казалось, что это неплохая тактика.

– Ты можешь вытирать волосы в ванной комнате? – процедила Рита. – С тебя вода капает. Мне опять придется мыть пол в коридоре.

Ничего не ответив, я села на табурет рядом с ней и потянулась, чтобы включить чайник.

– Теперь и на кухне пол мыть, – добавила она, не открывая рта.

Она развернулась на табурете в мою сторону: руки скрещены на груди, брови сведены так сильно, что превратились в полоску, и даже ее хвостик, скрепленный резинкой высоко на затылке, казалось, трясся от негодования. Мне конец.

– Ну, и откуда у тебя ключи от машины?

Я улыбнулась – будь естественной и непринужденной!

– Одолжила у Васи. Ему они уже не пригодятся, а нам – могут.

Рита нахмурилась сильнее, ее брови уже практически стали точкой на переносице.

– Хватит меня отчитывать, – буркнула я, не ожидая от себя такой смелости. – Да, я взяла у него ключи. Он болен, его жена, вероятно, тоже. Да, и я могла заразиться, но я была предельно осторожна и не ходила дальше коридора – ключи валялись у двери. Да, воровать нехорошо, но это и не воровство. Я их верну, если Вася, его жена или их наследники попросят.

Рита подняла руку, призывая меня остановиться.

– Я не хочу это слушать, извини. Я понимаю, что в новых условиях действуют новые правила, но нужно установить границы, иначе мы превратимся в животных. Мародерство – это одна из красных линий.

– Рита, это не мародерство! Это вопрос выживания! Нам нужно свалить из Москвы как можно скорее, машина – единственный способ это сделать! За что ты так отчаянно хватаешься? У тебя даже работы почти нет! Все заболели!

Рита подскочила на табуретке, но, подумав, плюхнулась обратно и закрыла лицо руками. Пока она думала о чем-то своем, я вскипятила чайник и заварила нам обеим «извиняющийся» чай.

Вечерело, свет в доме напротив горел лишь в двух окнах. Машинально я включила его и у нас. Это как огонек маяка, опознавательный знак, мне хотелось подарить соседям надежду – они не одни, мы тоже здоровы и не капитулируем перед вирусом.

– Да уж, дела, – сказала Рита скорее себе, чем мне. Голос ее показался усталым.

– Забыла рассказать, – продолжила она совсем другим тоном, бесцветным и глухим, – Стас сегодня написал пресс-релиз, прислал на согласование, мы вместе его подправили и отправили клиенту, но тот тоже не отвечает. Я и в мессенджер писала, и звонила нашему персональному менеджеру и его коллегам. Бесполезно. Так что да, ты права, работы у меня уже, считай, нет.

Я поставила перед ней чашку, захотелось сделать какой-то примирительный жест. Нужно ее приобнять, но как же я не люблю все эти прикосновения!

Наклонилась, тело стало деревянным, развела руки – два необтесанных бревна – в стороны, свела их возле плеч Риты и три раза хлопнула ее ладонями – шмяк-шмяк-шмяк. От напряжения защемило позвоночник. Рита повернулась и посмотрела на меня, приподняв бровь.

Улыбнулась ей (уже не столь естественно и непринужденно). Все, я сделала все, что смогла.

– Ну, может завтра ответят? Скорее всего у них там тоже многие болеют, а оставшиеся просто не справляются с количеством работы.

Рита пожала плечами.

Пили чай молча. Она продолжила читать книгу, правда, страницу так и не перевернула.

– Что читаешь?

Нужно вернуться к обсуждению нашего отъезда, но начать лучше издалека и с безопасной темы.

– А? – Взгляд Рита расфокусирован, она посмотрела на книгу, будто увидела ее впервые. – Да нашла какую-то в библиотеке лендлорда. Похоронные обряды язычников Древней Руси.

– Интересно?

Она пожала плечами. Разговор не клеился.

Посидели, помолчали. Рита снова читала, я махала ногой и ерзала на табурете.

– Знаешь, что думаю: а зачем? – неожиданно сказала она, оторвавшись от книги, и я вздрогнула от звука ее голоса. – Кому нужны эти пресс-релизы, отчеты. Мир умирает. Сколько еще мы продержимся? Неделю? Месяц?

– Ну, тут как? Мы попытаемся продержаться подольше. Именно поэтому я забрала ключи у Васи. Спасение утопающих, сама понимаешь. Альтернатив у нас немного: лечь на диван и ждать заражения.

И снова – книга, молчание, табурет. Я оглянулась на окно, в еще одной соседской квартире загорелся свет.

– Ох, – подытожила этот вечер Рита. – Возможно, ты права. Нужно что-то делать. Я, кстати, порылась в интернете, нашла в американской газете информацию о туристах. Многих перевели в центры временного размещения за чертой города, якобы это безопаснее. Пишут, что их регулярно осматривают врачи. Но почему тогда родители не отвечают?

Потому что они заразились, Рита!

Вслух я этого не сказала.

Не хочу быть тем человеком, который заберет у нее последнюю надежду.

В глубине души я завидовала Рите и ее отношениям с родителями: они заботились друг о друге даже в мелочах. Когда мы ходили в городскую оранжерею и после прогулки заглянули в магазин при ней, то обнаружили в продаже несколько сортов фиалок. Рита купила кустик для мамы и прервала прогулку, чтобы поскорее отвезти его ей.

Подарки родителям она начинала выбирать за несколько месяцев до даты. Именно с ней я впервые поняла, что подарок должен просто радовать.

Мне на дни рождения дарили полезные вещи и часто приурочивали к этому дню, например, поездку на рынок за новой одеждой. Выбирала ее мать, и моего мнения не спрашивала – пара трусов, носки, колготы, штаны на размер больше (на вырост). Меня с собой она брала только для того, чтобы померить брюки или обувь. Все делалось молча. Она редко отвечала на вопросы и не реагировала на жалобы. «На», «меряй», «вот это», «ничего, походишь», вот и все, что она говорила.

– Возможно, что-то со связью, – наконец сказала я Рите. – Сеть по России ловит, а за ее пределами уже нет. Симки-то у них российские.

– Хм, возможно, конечно. Я не знаю, как это работает, поищу в интернете, наверняка в блогах об этом писали. Но они могли бы взять у соседей телефон и набрать смс.

– Их соседи тоже туристы с неместными симками, да и они по-прежнему могут быть изолированы.

Рита кивнула, удовлетворенная ответом. Как хорошо, что ей сейчас есть, о чем подумать, кроме меня и ключей от Васиной машины. Она продолжила рассуждать о родителях и их жизни в Нью-Йорке. Я поддакивала, но старалась не смотреть ей в глаза, чтобы себя не выдать.

Надеюсь, завтра всем отключат интернет, и она никогда не узнает правды о судьбе мамы с папой. Пусть верит в лучшее – в то, что они живут в пригороде Нью-Йорка, ежедневно гуляют на природе, наслаждаются пением птиц и ароматами дикорастущих цветов и трав, пока пчелы порхают над бутонами и пыльца парит в солнечном свете. Пусть самые сложные дни будут у нас, а у них – свобода, тишина и безопасность. В сознании Риты. Это поможет выжить обеим.

– Кстати, я тебе не говорила, когда мы в последний раз беседовали с родителями, они тоже сказали, что при возможности лучше уехать из Москвы.

Святые люди! И она молчала! Скажи Рита это раньше, мы бы уже мчались по дорогам моего родного города.

– Они правы, – спокойно и с чувством собственном достоинства ответила я. – Нам действительно лучше продумать пути отхода.

– Как мы выйдем, если город окончательно закроют?

– Будем искать обходные пути. Да и вряд ли его закроют для всех. У меня в конце концов прописка не московская, обязаны выпустить.

– У меня московская.

– Мы вдвоем поедем, выпустят, не парься.

– Я посмотрела в интернете, в Минеральных Водах, да и во всем Ставрополье, по-прежнему не так много заболевших.

То есть она все это время думала о том же, но себя не выдавала. Хитро!

– У нас там вода целебная, любые вирусы убивает.

Ситуация с работой Риту очевидно отрезвила. Я настроила себя на путешествие в одиночку, но компания человека с автомобильными правами повеселее.

– Если поедем, то в любом случае в Минеральных Водах оставаться не будем, – продолжила я. – Поедем в бабушкин дом, там безопаснее всего. Мать за ним все эти годы присматривала, поэтому он, хоть и старенький, годный для житья. Да и места красивые, горы, все дела.