Психолога вызывали?

–Кира, какого черта ты меня так быстро потащила? Вон, видишь – мужчине ногу оттоптала из-за тебя.

– Принцу, – едва слышно прошептала позеленевшая служанка.

Я обернулась:

–Да ладно? Вот этот доходяга с хрупкими костями – принц-дракон? Слабак.

И я гордо поплыла вперед, как фрегат по волнам, вцепившись в руку служанки.

– А расскажи- ка мне, почему ты так окаменела, когда слугу того симпатичного встретила? Он тебе нравится?

Кира сжалась и жалобно сказала:

– Нет. Мне никто не нравится.

–Ты же не замужем?

– Нет. И не судьба, наверное. Меня и к бабкам водили – бесполезно. Я, как женихов видела, в статую превращалась. Девушка вжала голову в плечи и опять прибавила скорость.

Нет, так дело не пойдет, стоило мне завести разговор про мужчин – служанка, как зашоренная лошадь, мчится вперед. Я сейчас всем встречным мужикам ноги оттопчу. Слягут болезные с больничным, а из кого мужа выбирать-то бедной девушке?

– Пойдем в беседку, отдохнём.

– Нет, там пауки. Я боюсь их! Пожалуйста,– взвизгнула Кира.

Я остановилась и внимательно вгляделась в перепуганное лицо служанки. Да, с девочкой работать и работать.

– Хорошо, пойдем на скамейке посидим. И расскажи мне про свою семью. Мужчины в ней есть?

– Нет, госпожа, – она сникла,– только дядя. В гости приезжал.

Дядя, говоришь.

Я мыском туфли разровняла слой пыли:

– Возьми палочку и нарисуй мне ребенка-паучка.

Кира взглянула на меня удивленно, но послушалась. Она рисовала паучка-мальчика, паучка-девочку, паучиху, а потом как то незаметно и самого паука. Мы опять пошли гулять, и я, заметив свисающую с веток паутину, отвлекла пустым вопросом внимание служанки и подвела прямо под неё. Когда Кира уже хотела испугаться и заорать, вдруг какое-то осмысление появилось в ее глазах, она заворожено подняла руку и дотронулась до паутины. Паучок на длинной ниточке закачался и улетел, подхваченный ветром.

– Кира, – спросила я её – что происходило, когда приезжал дядя?

Она повернулась ко мне, её губы искривились:

– Он меня щупал, – выдавила Кира из себя, – и никто не знал.

У служанки градом полились слезы, и она вываливала на меня ворох грязного белья. Как все похоже и в нашем мире, и в этом: все наши детские травмы приводят к проблемам во взрослом возрасте. Сейчас занырнём поглубже и начнем с техники «Горячего стула». Вначале выжжем лишние эмоции, а дальше посмотрим. Главное – убрать чувство вины.

.А на следующее утро ни свет ни заря меня разбудил радостный крик :

– Госпожа Никафондора у вас получилось! Вы настоящей магичкой стали!

– В каком смысле? спросила я, продирая глаза. – Что получилось?

– Я перестала бояться мужчин, представляете? Я даже смогла с ним поговорить… Ну, с тем парнем, который мне глазки все время строил

– Очень рада за тебя, а теперь дай мне поспать, пожалуйста. И не вздумай кому рассказывать про магию.

Может, меня за это в темный подвал посадят. Лучше помолчим.

– Ой, конечно, госпожа. Я же для вас теперь на всё готова. Я же теперь могу и замуж, я же теперь их не боюсь. Спасибо вам большое, госпожа, вы с меня, наверное, проклятие сняли.

С того памятного вечера мою служанку как подменили. Вечно пререкающаяся, ленивая деваха, недовольная жизнью, превратилась в преданную хранительницу моего тела.

Я стала для неё небожительницей, на непонятные действия которой и странные словечки стали смотреть снисходительно. У магов свои причуды.

Когда через несколько часов после выплеска эмоций она заглянула ко мне в спальню, то на её лице не дрогнул ни один мускул – госпожа Никафондора теперь вне порицаний и осуждений.

А госпожа Никафондора, пыхтя как паровоз, лежа в кровати, задирала ноги. Их тренировать надо всегда: убежать можно, догнать кого надо и пинка дать если нужно. Незаменимая часть туловища. Лучше только попа, откуда они растут.

– Раз, два, три, четыре!

Кто прекрасней всех в этом мире.

– Кира!

– Я здесь, госпожа.

– На кровать прыгай и садись мне на ноги.

Служанка беспрекословно вскочила и села мне на ноги.

И я, помогая себе руками, десять несчастных раз приподняла торс.

На лбу выступила испарина.

– Слезай. Госпожа вставать будет.

А теперь приседания. Ой, ну этих пять хватит – итак ноги задрожали мелкой дрожью. Тело сопротивлялось, не хотело тренироваться и просилось в постельку. Так, ещё наклончики вперед, правда то, что я демонстрировала, наклончиками трудно было назвать. И вбок – здесь мы будем делать талию.

Через полчаса мучений, мокрая, на дрожащих нога, я отправилась в купальню.

Встала в пустой бассейн, набралась духом и нажала на синюю кнопку. УУУУУУ! – на меня полилась ледяная вода. Теперь красную – ААААА!

Кира с ужасом слушала мои музыкальные завывания, но не бросалась остановить это самоистязание. Минут через десять, когда я приняла душ уже нормальной температуры и, закутавшись в простыню с тюрбаном на голове, села за стол – меня там что только не ожидало!

Я тяжело вздохнула, подпёрла пухлую щёчку рукой и сказала Кире:

– С этого дня на завтрак хочу чай, один, слышишь, Кира, один бутерброд с сыром, фрукт и маленькую тарелку с творогом.

Служанка молча, без тени недовольства, собрала все лишнее и унесла из комнаты.

А я принялась вкушать маленькими кусочками, делая промежутки я медленно поглощала завтрак, хотя держать себя в узде было не легко. Хотелось вскочить и запихнуть в рот всё, находящееся на столе.

Вернулась Кира, и я долго боролась с желанием отправить ее за добавкой, но, взглянув в зеркало, быстро передумала. Как говорила Раневская: “Хочешь похудеть – ешь голая перед зеркалом”. Помогает на сто процентов.

Заценила свою тушку в простыне. Надо что-то придумать вроде тренировочного костюма. Пеньюар – штука для спорта ну очень неудобная. Посчитала свои подбородки, вроде на один уменьшился.

– Госпожа, по дворцовому этикету через час надо явиться с остальными фрейлинами к императрице и поздороваться.

Надо так надо. Времени вагон. Тогда займемся гардеробом.

– Кира, показывай, что у меня там с платьями.

– Ох, мать моя женщина, – с тоской оглядела я наряды. Красное знакомо. В принципе, более- менее.

Малиновое – выходное парадное, в декольте пупок можно увидеть, но потертое местами – хоть заплатки пришивай.

Белое в рюшах – тоже парадное. Н-да. Я представила, как белым облаком вплываю в зал.

– Поверти его, – скомандовала Кире.– Ооо. Оно еще и со шлейфом.

Зеленое – простенькое, на каждый день. Ну, в принципе , почему нет? Вау, к нему еще и плащик из такой же ткани полагается. Чудесно. Мы сделаем из него платье с завышенной талией, а подол нарастим. Надо бы еще пояс придумать. Кожаный, широкий. Где взять кожу – это другой вопрос. С этим решили.

– Следующее давай.

Красивое, насыщенного синего цвета платье было сплошь обшито белыми кружевами. Я бы такого дизайнера удавила. Поднялась и внимательно осмотрела с изнанки.

– Хмм. Кира, ищи ножницы. Сейчас красоту творить будем.

Девушка метнулась к шкатулке, и через несколько минут я уже бодро отпарывала белые кружева. Через полчаса, вытащив лишние нитки, я облачилась в измененное платье, и взглянула в зеркало. Кира восхищенно-удивлённо не сводила с меня глаз:

– Госпожа, как вам это удалось? Вы прям постройнели в нём.

– То ли ещё будет, Кира. Помоги мне косу заплести, да вокруг головы оберни.

Вот что – что, а волосы у Никафондоры были очень даже ничего. Светлые, густые, вьющиеся, длиной до попы, они волной окутывали плечи. Пусть пока убраны будут в прическе. Таким козырем мы зайдём потом, через годик, если правда дракон не съест.

– Ну что, мой верный Санчо, указывай мне путь к императрице.

– А кто такой Санчо? – поинтересовалась Кира.

– Оруженосец такой был в давние времена. Мы же сейчас с тобой как на войне. Так что и жить будем по законам военного времени. Только пленных будем брать, точнее одного, чтоб потом женить под дулом волшебной палочки.

Пока шла, я искала в памяти дворцовый этикет.

Ага, понятно.

– Никуда не уходи – жди меня здесь, а то еще ненароком заблужусь.

– Госпожа,– уверила меня служанка, – с места не сдвинусь.

– Ну, поехали!

И слуги с поклоном открыли мне дверь в комнату матери императрицы.

– Баронесса О’ Лог, – объявил лакей, и я вплыла в комнату. Народу здесь и без меня уже было достаточно. Матерь обступили со всех сторон такие же фрейлины, как и я. В разноцветных платьях они, что-то щебеча, развлекали императрицу. Я пристроилась к этой кучке и украдкой стала осматриваться.

До Эрмитажа, конечно, далеко, но миленько. Стены были обтянуты шелком приятного бежевого оттенка, с мелкими темно-синими цветочками и птичками. Диванчики по стенкам небесно-голубого цвета с муаровым эффектом гармонировали с бирюзовым позументом и кистями тяжелых штор. Вот в упор не помню, что значило “муаровый” и “позумент”, но подруга-дизайнер так это красиво говорила, с придыханием, что я решила заучить выражение и использовать при случае и без. А там что? Неприметная дверь в стене вела, скорее всего, в кабинет.

– Баронесса,– раздался властный женский голос.

Все затихли и расступились. В кресле-троне сидела маленькая женщина. Черноволосая, с немного восточным типом лица, на коленях которой вольготно расположилась мелкая псина.

– Слуги сообщили мне о вашей болезни.

– Благодарю за заботу,– присела я в поклоне,– сейчас уже все хорошо.

– Вы похудели, – констатировала она.

– Мне это совсем не повредит, Ваше Величество.

Императрица уже потеряла ко мне интерес и о чем-то спросила стоявшую рядом грудастую брюнетку, как собачонка породы типа чихуахуа спрыгнула с колен и на тоненьких косолапых лапках зацокала ко мне. С детства не любила таких уродцев, с тех самых пор как меня, маленькую, укусила питомица соседки.

– Люси, ты куда?– растерялась императрица.

Фрейлины хотели подхватить сбежавшую тваринку, но она злобно, огрызаясь и цапая мелкими зубками особо рукастых, двигалась ко мне.

– Что тебе надо, тварь из дикого леса?– спросила я мысленно, сама приподняла одну бровь и вопросительно посмотрела на собачонку. Та долго обнюхивала мое платье. Вот только пометь меня прилюдно – удавлю. Но псинка встала на задние лапки и стала проситься ко мне на руки.

Да ни за что. Я демонстративно убрала их за спину. Люси стала требовательно тявкать.

– Удивительно,– медленно проговорила императрица. – Это второй человек, к которому Люси захотела на руки, кроме меня, конечно.

– Его Высочество принц Джарлетт.

Широким шагом в залу вошел Чингачгук.

– Как я рад, матушка, ви…– споткнулся он об меня взглядом и недоуменно взглянул на собачонку .

– Что здесь происходит?

– Представляешь, Джарлетт, Люси вдруг полюбила Никафондору. Кстати, дорогой, леди Клара, – кивнула она на грудастую, – уверяла меня, что ты собираешься улететь охотиться на границу. А как же прием?

– Леди Клара, я же вас правильно поняла?

Брюнетка стала оправдываться, что-то лопоча, а я воспользовавшись тем, что на меня никто не смотрит, отпихнула приставучую тварюшку ногой. Сбоку раздался мужской смешок. Все- таки на меня смотрели. Я сделала каменное выражение и скосила глаза, только когда сбоку донеслось:

– Пошла вон, Люси. Мама, скажите ей, чтобы она ко мне не лезла. Иди вон к толстухе своей.

Услышав это, я боком-боком зашла в толпу фрейлин и скорчила ему козью морду. Да, это было по-детски, но как он меня достал своим выпендрежом. Толстые девочки ему не нравятся. Вот пусть с собачонкой сам и мучается. А я рядом посмотрю.

Глава 3

– Мама, я вообще по делу. Уделишь мне время?– расслабленно спросил принц, не забывая пробежаться масляным взглядом по девушкам. Меня просто перелистнули.

– Конечно.

Императрица поднялась с трона, забрала наконец на руки свою крыску и с принцем удалилась в кабинет. Мелкая, она до плеча ему даже не доставала, но чувствовалась в ней такая сила, и я была уверена, что такая женщина твердо держит в своих цепких ручках и гарем, и двор, и мужа. Ну, удачи вам, Ваше Величество.

Стоило двери в кабинете захлопнуться, как оранжерея превратилась в серпентарий. Резко сменив ангельский взгляд на презрительный, ко мне двинулась брюнеточка. Дамочки отскочили от меня, как от прокаженной, и я оказалась в середине круга. Брюнетка медленно обошла меня и спросила:

– Платьице новое прикупила? С каких грошей? На паперти постояла? Только такой свинке вряд ли бы кто подал, – она победно оглянулась. Группа поддержки дружно захихикала.

Я стояла молча, спокойно рассматривая главную обидчицу Никафондоры. Эта стервь – здесь дирижер. Человек пять подпевал, остальным просто наплевать, судя по равнодушным лицам, но есть и те, кто её боится.

Дверь в кабинет императрицы резко открылась, и оттуда выскочил раздраженный принц, шепча что-то себе под нос.

– Ваше сиятельство, – захлопала глазками у него на пути брюнетка, – так вы не уедете сегодня и будете присутствовать на приеме?

Тот злобно на неё посмотрел:

– Учитесь, леди, язык за зубами держать.

Та опешила от такой отповеди и решила идти ва-банк:

– А правда, вы скоро будете участвовать в скачках? Тогда я поставлю на вас своё сердце.

Принц заглянул туда, где оно может находиться. Настроение, судя по сальной ухмылочке, у него резко поползло вверх. Кобель он, а не дракон! Что-то шепнул ей на ухо и быстрым шагом вышел из покоев.

А Клара эта, зарумянившаяся, смотрю, главная претендентка на его драконий хвост. Вперед с песней! Забирай Повелителя себе. Вот кем-кем, а Хюррем становиться не хочу – не мое это.

Но бесправной баронессой оставаться не собираюсь. Мне нужна информация. А кто ее может предоставить? Кира,– единственный человек, со вчерашнего дня преданный мне до мозга костей.

Императрица вышла тоже недовольная на весь мир, и когда Клара, хлопая карими глазками, подкатила к ней с вопросами:

– Ваше величество, что омрачило вас?

Матерь дракона зыркнула на нее и процедила:

– Не надо лезть не в свои дела, милочка. И вообще, девушки, вы можете меня покинуть. Я буду рада видеть вас после обеда в парке.

Выдохнув, я первая понеслась к дверям, расталкивая попадавшихся на пути хлипких фрейлин. Что-то есть в этом лишнем весе. Никто не встанет на твоем пути. Это как у носорога, при его весе плохое зрение не его проблема.

Верная Кира болтала о чем-то с другой служанкой.

– Кира, – свистнула я и показала глазами на место рядом с собой.

– Смотри, дорогуша. Мне понадобится вся информация об этих девушках, – кивнула я на брюнетку Клару и её свиту. – Всё, что узнаешь. Да и вообще, все сплетни собери, будем искать среди них золотые вкрапления.

Кира, сощурив глаза, проводила взглядом вереницу девушек.

– Справишься?

Кира, казалось, вытянулась в струнку, жадно пожирая меня глазами:

– В лепёшку расшибусь, но сделаю.

– Вольно, —милостиво улыбнулась я. —Пойдём. Пора десять тысяч шагов нам добирать.

– А чего это “вольно”? Вы, госпожа, так путано иногда говорите, что ничего не понятно мне, —пожаловалась служанка.

– Расслабься, говорю. Мы с тобой, Кира, на самый верх этой пищевой цепочки, конечно, не попадём, но неплохо всё равно устроимся. Это тебе я, госпожа Никафондора, говорю. А теперь пойдем по парку погуляем. Погода чудесная.

Я начала получать удовольствие от этого мира. Есть, правда, хотелось, но этот момент мы переборем. Желудок болеть перестал, солнышко светило, птички пели, ну что ещё надо для полного счастья? —Лишние килограммы скинуть для свободы движений и …Денег.

– Кира, а кто занимается моим поместьем.

– Ну как, кто? Управляющий.

– И как он тебе? – взглянула я на девушку.

– Вот если как на духу – дурак, думаю. Он вам постоянно письма жалостливые пишет, что фейхоа не продается, коровы не телятся – в общем, денег нет. А вы, бедненькая, второй год в одних и тех же платьях гуляете – все смеются.

Я сорвала веточку и стала помахивать ею как хлыстиком.

– Письма сохранились?

– Ну да. В шкатулочке, ленточкой розовенькой перевязаны.

– Придем, покажешь. А это что за помещение? – показала я веточкой.

– Конюшня королевская.

– Да ты что!

Коней я любила. Очень. Ходила и на ипподромы, когда в другие страны выбиралась, и в конюшни покататься. Да и держалась в седле прилично. Что может быть прекраснее, чем скакать на коне, волосы развиваются! Ну, это я слукавила, конечно. Стрижка в Москве у меня была – каре. Нечему там было развеваться.

С седлом в руках вышел рослый черноглазый парень лет двадцати пяти, поздоровался с Кирой, и вопросительно приподняв брови, показал на меня глазами. Та замялась.

– Кира, ничего не хочешь мне сказать?

– Ну, в общем, так, – начала Кира от сотворения вселенной, – моя хорошая знакомая рассказала про родного брата. А он и красивый, и видный, влюбился в здешнюю девушку и страдает себе, дальше поцелуев не складывается. А про меня она знала, что я парней боюсь, а тут увидела меня с одним – удивилась.

– И? —я склонила голову.

– Ну, сказала я ей, что вы магичить чуток после болезни стали и сняли с меня сглаз. Так она в ноги бросилась, просила поговорить с вами – брата излечить, то ли от проклятия, то ли от сглаза.

– Этот, что ли, проклятый?

– Он… – вздохнула девушка.

Я оглядела молодца, и в самом деле видного.

– Есть здесь место в парке, где народ не ходит? Беседка какая? Мне с ним поговорить надо будет один на один. Ты же понимаешь, что в комнату нам его не стоит приглашать.

Кира задумалась, её нежный лоб морщился, не находя решения.

– Может, проклятый ведает о таком укромном уголочке?

Кира подошла к парню, они пошушукались, и, вернувшись, она объявила:

– Есть такая, в дальнем уголке, за кустами. О ней даже мало кто знает.

– Чудесно. Мы через час туда придем. Пусть ожидает. А ты на шухере постоишь.

– Где я постою? – растерялась Кира.

Да, надо мне с иномирными словечками завязывать.

– На страже постоишь, а то невесть что подумают, застав меня с конюхом.

– Ааа, да, конечно, постою и на страже, и на шухере этом.

Когда мы вдоволь нагулялись по парку, накрутив желанных шесть километров, и подошли к спрятанной в кустах миленькой беленькой беседке, конюх вовсю наворачивал вокруг неё круги. Припекло, видать, сердешного сильно.

– Кира, ты здесь, – оставила я служанку перед кустами.

– Как зовут тебя, сглаженный ты мой?

– Витир, госпожа магиня.

Магиня, так магиня. Мы прошли в беседку. Я с удовольствием вытянула ноги, конечно, лучше было бы их вообще задрать, да полежать чуть, но не сейчас, неправильно поймут.

– С чем пришёл Витир?

– Госпожа Никафондора, тут такое дело… у меня… —замялся парень.

– Ты же знаешь, что я магиня – поэтому не ври, когда спрашивать буду. Что у тебя с девушкой?

– Люблю её – выдохнул парень, – целовались уже, а дальше… – он потупил глаза, – она не против, а у меня как ступор. Выдумывать начинаю, что дела какие, и убегаю.

– Понятно. А раньше у тебя «дальше» с девушками вообще было?

Парень сник и стал нервно тереть руку о руку.

– Чо? Прям все рассказывать? Вы же девушка!

– Я прежде всего магиня! Не стесняйся. Все сказанное тобой уйдет со мной в могилу.

Парень уважительно взглянул на меня и начал:

–Была у меня зазноба в деревне. Любофф у нас была. Тоже целовались. Потом это…, в первый раз на сеновал пошли полюбовничать, ну уж и юбку ей задрал, и с себя штаны стянул, а тут папаша ейный в сарай зашел на минутку, козам сена бросить. Так я так испугался, что он сейчас к нам залезет, что он, – показал глазами на пах, – маленьким опять стал, и никак больше не рос.

– А второй раз?

Парень чуть не плакал:

– А второй раз, ну все хорошо поначалу было, пообнимались, покрутились, и тут соломинка в заду застряла, хоть чо делай, чешется. И он опять маленький стал и никак.

– А зазноба?

Парень прямо сдулся:

– Бросила меня, нашла себе другого, еще и с подружками своими посмеиваться стали. Я даже из деревни сюды переехал. А здесь влюбился, а дальше поцелуев ничего не могу.

– Понятно, все с тобой, жертва сеновала. Ложись на скамейку.

Парень испугался, даже вскочил, оглядывая мои телеса:

– Зачем это, госпожа?

Я вздохнула, сдерживая смех.

– Не бойся, приставать не буду. Ложись, говорю, проклятье снимать буду.

Тот, подозрительно на меня посматривая, все-таки послушался и лег на скамейку.

Я, кряхтя, поднялась. Как же у меня все мышцы заболели. Ой, не могу. Поприседать что ли? Скажу, что колдую так. Не, – не при конюхе.

Подошла к нему и стала снимать с себя цепочку с подвеской. Кстати, за украшения я пока только эту безделицу наблюдала. Не забыть у Киры поинтересоваться, что у меня из лучших друзей девушек имеется.

– Ну, приступим. – Я стала раскачивать над лицом подвеску и замогильным голосом вещать: – Ты идешь по лесу. Птички поют, колокольчики звенят. Ты в безопасности, и тут тебе на встречу выскакивает табун лошадей. Ты в безопасности. Вдруг самый крутой конь, вожак, подходит к тебе и смотрит тебе в глаза. Его глаза – это твои глаза. Его тело – твое тело. Его писюн – твой писюн. Огромный такой и, прикинь, – твой! И стоит как железный! Вставай! Эй, проклятый! Заснул что ли?

Тот резко открыл глаза.

– Вставай, говорю. Иди к своей кобылице. Тот поднялся и зигзагом пошел по дорожке.

Подошла Кира и задумчиво проводила его взглядом:

– Что это он так странно идет? Как будто ему что-то мешает в штанах.

Я хмыкнула. Судя по походке – помогло сглаженному нашему.

Вдалеке раздались два удара колокола.

– Кира, бегом! Мне ж на работу надо, – и затрусила по дорожке, приподняв юбку. Бедные мои мышцы. Бедные мои ноги.

– Какая работа, госпожа? – пристроилась Кира к бегущей мне.

– Императрицу-мать выгуливать. Прогуливать такие мероприятия нам нельзя, иначе за старого козла выдадут.

– Ой, такое нам не надо. Витиру-то помогли?

– А это ты завтра узнаешь у него с утреца, – и я подмигнула ей заговорщицки.– Новости не забудь собрать. Да и про принца тоже. Кто владеет информацией – правит миром.

Кира хохотнула. Мы успели. Правда, я думала, что сейчас рухну прямо здесь же. Такие физические нагрузки мне явно пока противопоказаны. За женихами пока рано на охоту выходить.

Засунув готовое выскочить из груди сердце обратно, как и почти выскочившие от забега объемные сиси в платье, я склонилась в поклоне.

Матерь только сошла с крыльца. Ее крыска радостно металась между юбок, принюхиваясь то к одной, то к другой. Народа прибавилось. Кавалеры разных мастей крутились тут же. Правда, принцу они были не соперники, со своей брутальной индейской красотой Чингачгук был на сто шагов впереди. Но и ничего себе тоже встречались.

У Никафондоры пухленькая губа была не дура, когда она глаз на принца положила. Но сегодня пока не до отбора. Я плелась тихо за толпой, думая, может, как-то затеряться среди кустиков и дома покопаться в шкатулке с письмами. Стоило мне об этом только подумать, как ко мне подбежала виляющая задом Люси. О, нет, только не это.

Императрица, заметив исчезновение питомицы, замедлила шаг и стала оглядываться. Посмотрела на подползающую ко мне в пылу любви собачонку, подняла на меня ревниво прищуренные глаза.

Ну что мне оставалось делать? Тень старого козла нависла надо мной как дамоклов меч. Со слащавой улыбкой, кряхтя, я кое-как нагнулась и подхватила крыску на руки. Что тут началось! Она, встав передними лапами на мои груди, стала лизать мне щеки и губы. Меня сейчас вытошнит. “Люська, фу.”– прошептала я, тихонько хлопнув ей по заднице. Та тут же прекратила и, устроившись у меня на руках, заснула, свесив язык набок.

Я молча попробовала протянуть собачонку императрице, но та качнула головой, и мне пришлось таскать ее всю нашу прогулку. Один раз Клара, сюсюкая, хотела ее забрать, но как только протянула свои руки, Люси, открыв один глаз, оскалилась и зарычала. Вопрос был закрыт.

Когда наша прогулка закончилась и матушка взяла Люську на руки, собака с такой грустью посмотрела на мои мягкие руки и живот, что мне показалось – одинокая слеза скользнула из ее глаза и исчезла в собачьей шерсти. Я не поняла, она меня как ходячую перину выбрала?

Кира уже ждала меня неподалеку. Судя по кислому выражению лица —,не особо- то много и узнала. Мы дошли с ней до комнаты.

Одинокая миска с бульоном и кусочек хлеба жалобно смотрели на меня с огромного пустого стола. Я взяла маленькую ложку, оторвала крошку хлеба и скомандовала:

– Вещай, Алконост.

– Кто это? – напряглась Кира.

– Птичка такая, счастье приносит.

– А, ну ладно. Фрейлина Клара – вредина, замуж за принца хочет. Шансы, в отличие от вас, у неё большие. Всё- таки графиня и богатая к тому же.