Роман с продолжением

Потому, что это вы потеряете голову, а не я, – пояснила она.

Лицо начальника залилось лиловой краской по самую шею, бледный тонкогубый рот оскалился. Он издал тихий зловещий смех и отошел, ничего не произнеся.

В тот же день Галь написала заявление об уходе.

Между нею и матерью разгорелся жуткий спор. Шимрит Лахав пришла в ярость от спонтанного и безответственного решения Галь уволиться с высокооплачиваемой работы из-за неуживчивости с коллективом и с начальством. Она не могла понять ее мотивов. В ее представлении, Галь не сделала всего, что могла, для улаживания конфликтов, и повела себя как глупая, импульсивная девчонка.

Но Галь разошлась. Ее голубые глаза метали искры, губы пересохли. Она кричала:

Ты с ума сошла, мама? Какое улаживание конфликтов, какая, к черту, неуживчивость? Да я подверглась сексуальному домогательству! Самому отвратительному! А это – статья! Ты, действительно, хочешь, чтобы я судилась с этим подонком?

А вдруг он оказался прав? – упорствовала Шимрит. – Может, ты вызывала огонь на себя? Приходила в коротких платьях, вела себя развязно. И, после того, как тебе дали намек на твое поведение, встала и ушла. Так поступают только те, кому наплевать на свое будущее.

Намек? Мама, разве я похожа на дуру? – взревела Галь. – Сразу видно: у тебя никогда не происходило ничего подобного. Ты всю свою жизнь была синим чулком и занимала всего одну, классическую, должность. Ты – покорная, правильная исполнительница чужой воли. Увы, тебе не повезло: я не такая, как ты, в этом плане. И, несмотря на мой молодой возраст, жизненного опыта у меня намного больше, чем у тебя. Намного больше! Мне надоело терпеть издевательства! Никакая зарплата и никакие условия работы не стоят того, что я пережила в этой фирме! Я приняла правильное решение и не обсуждаю его с тобой!

И чем же ты будешь теперь заниматься? – вызывающе спросила негодующая Шимрит. – Снова станешь продавать свои поделки и вести ночной образ жизни?

Да! Лучше так, чем ходить на ненавистную работу и тратить свое личное время! И вообще, я хочу быть свободным художником. Я училась с отличием не для того, чтобы отбивать пропуск. И ты не смеешь меня ограничивать!

Шимрит Лахав, уже полностью седая и в морщинах, но по-прежнему в фартуке и с мокрыми от мытья посуды руками села на диван в гостиной и посмотрела на свою дочь широко раскрытыми от потрясения глазами.

Ее Галь совсем недавно была девочкой. Очень красивой и сексапильной девочкой. Незаметно для нее, матери, эта девочка стала женщиной. Женщиной с большой буквы. Настоящей тигрицей. И настоящим специалистом в своей, кажущейся несерьезной, профессии. Рожденная для того, чтоб блистать, а не соблюдать рутину. Вся в отца. Того гляди, еще уйдет из дома!

Если ты знаешь, что говоришь и что делаешь, то поступай, как хочешь, – констатировала она с бессилием в голосе. – Только на меня не расчитывай. Становись на ноги сама, как знаешь.

Снова – «становись на ноги»! В понимании ее матери, это выражение имело совершенно другую концепцию. До сих пор она старалась соответствовать этой концепции. Хватит! Она встанет на ноги тем способом, о котором давно мечтала, но которого боялась. Теперь у нее этот страх прошел.

Первым поступком Галь на пути к независимости был перерасчет ее финансовых средств. Часть депозитов она перевела на банковский счет, а часть перезакрыла под более выгодный процент. Затем, она отправилась в налоговую и записала свое дело под собственным именем и по своему адресу. Купила пачку квитанций. Переоборудовала свою комнату, которую давно уже ни с кем не делила, под рабочий кабинет.

Венцом всех этих приготовлений был тщательно продуманный деловой шаг. Галь договорилась с владельцем кафе, в котором часто проводила досуг будучи студенткой, о выставке своих работ на продажу. Кафе не взяло с нее денег за аренду помещения, но потребовало небольшой процент с продаж и за рекламу. Галь не торговалась. Она еще не находилась в положении, при котором могла диктовать условия.

Оригинальные работы, выставленные ею на обозрение широкой публике, были, в основном, ее студенческими проектами, которые получили самые высокие оценки в мастер-классах. Фотографии, коллажи, распечатанные на глянцевой бумаге графические композиции. Под каждым – описание и цена. На стенде у входа – краткая биография дизайнера и ее самодельные визитки.

Выставка должна была продлиться месяц. В первые же дни ее посмотрело немало посетителей заведения, в частности – такие же студенты Академии Искусств. Все выражали восхищение, но, увы, никто ничего не купил. Обеспокоенная Галь попыталась привлечь к своей выставке знакомых из мира рекламы и дизайна, с которыми в прошлом сотрудничала. Кое-кто откликнулся на ее зов, но чаще у людей находились отговорки. Реклама «из уст в уста», о которой попросила их Галь, тоже мало что дала. А время шло.

Ничем не показывающей своего стыда и своей досады Галь Лахав вспоминались слова Йорама об искусстве. Да, искусство – это не хлеб, а вишенка на торте. Это кафе зарабатывало на «хлебе», в то время как ее работы были той самой вишенкой, которую никто не собирался попробовать за деньги. В то же время, она думала о словах своего – уже бывшего – любовника, что успех в бизнесе – это всегда результат упорной работы и многих убытков, и, что, чем раньше она начнет, тем у нее больше шансов. Оказавшись на практике между этих двух огней, она снова подумывала о поисках наемной работы, параллельно с которой будет развивать свой «бизнес».

Уже истекал срок ее договора с кафе, когда тихо наблюдающая за происходящим из-за дальнего столика молодая женщина увидела благообразного пожилого господина, который с интересом рассматривал выставку. Закончив просмотр, этот господин подошел к барной стойке и, видимо, спросил, чьи это работы, поскольку ему сразу указали на нее. Галь воспряла духом и приготовилась.

Приблизившись к ней, пожилой человек попросил разрешения сесть за ее столик.

Мое имя Эйтан, – представился он. – Эйтан Товали. Очень рад познакомиться.

Чем могу быть полезна? – вежливо спросила заинтригованная Галь.

Тот положил перед ней свою визитную карточку и произнес:

Я хотел бы узнать побольше о тебе и твоих работах.

Вы меценат? – полюбопытствовала Галь, мельком глядя на его визитку.

Нет, я не меценат, – засмеялся мужчина, – хотя знаю толк в искусстве.

Так кто же вы? – насторожилась Галь.

Я архитектор, – ответил Эйтан. – Президент компании «Товали и партнеры», которой уже сорок лет. Ты когда-нибудь слышала о нас?

Галь отрицательно покачала головой.

Я работаю с состоятельными частными клиентами по всему миру, – продолжал объяснять Эйтан. – Речь идет о людях очень высокого уровня жизни. Они строят частные дома, виллы, офисы, отели. И предпочитают заказывать комплексные услуги моей конторы, включающие не только постройку зданий, но и их оформление.

Вы хотите предложить мне продать мои работы вашим клиентам? – догадалась Галь.

Нет. Мое предложение намного более выгодное и долгосрочное. Но сперва расскажи о себе!

Молодая женщина глубоко вздохнула. Она уже ощутила, что в ее двери стучится сама судьба, и что ей нельзя ни в коем случае отталкивать протягиваемую ей руку. Она быстро приняла позу как на рабочем собеседовании, широко улыбнулась и выдала своему новому неожиданному знакомому всю необходимую информацию о себе и своем опыте работы. Упомянула она так же и о стипендии, которую получала за отличную учебу.

Господин Эйтан Товали внимательно выслушал ее, не перебивая. Когда Галь закончила, он задал ей еще несколько наводящих вопросов, касающихся, в основном, ее еще неоперившегося бизнеса, и изрек:

Если ты смелый и независимый творческий человек, способный работать самостоятельно на заказы и преодолевать большие расстояния, то могла бы присоединиться к моей команде. Как свободный художник, но под моей эгидой и за щедрое вознаграждение.

Каким образом? – еле выговорила обалдевшая Галь.

Как я уже говорил, моим клиентам выгоднее оплачивать комплексные услуги моей конторы, чем нанимать оформителей на стороне. Например, кто-то строит себе дом и хочет, чтобы в

гостиной были фотообои, а в комнатах – настенная роспись. Для этих отделок я пошлю тебя. Ты установишь цену заказа, выполнишь его и предоставишь мне счет. Я же, с этого счета, возьму свой процент, а остальное – твое. Могу тебя заверить, что каждый такой заказ – это очень приличные суммы.

Не проще ли вам просто взять меня на работу? – возразила Галь Лахав, которой послышался подвох в предложении Эйтана.

Тот добродушно рассмеялся.

Ты мечтаешь летать, но при этом все еще опасаешься оторваться от земли. Сколько тебе лет, девочка?

Двадцать пять.

А какова была твоя последняя зарплата?

Немного недовольная его расспросом, Галь написала на салфетке сумму. Эйтан посмотрел на нее и взвешенно произнес:

Я могу со всей ответственностью сказать тебе, что до сих пор твой труд использовали, но, невзирая на это, ты боялась потерять свое место. Я советую тебе перевернуть эту страницу. То, что предлагаю я, даст тебе не просто хорошую прибыль, но и выход на очень серьезную публику, которая понимает и ценит искусство. Если захочешь параллельно создавать и продавать свое, я буду только рад этому. Ибо твои успехи – это моя реклама и мой престиж. И я тебе не босс, а компаньон.

Галь призадумалась.

Предложение этого человека было ошеломляющим, и совершенно непривычным для нее. Она, действительно, никогда раньше не работала так, и даже не помышляла о такой вероятности. В этом, безусловном, шансе вырваться вперед был не только большой соблазн, но и громадный вызов. На мгновение она испугалась, что не справится с этим вызовом. Потом поняла, что терять ей нечего. Господин Товали распологал к себе, а его визитная карточка не давала усомниться в том, что он не мошенник. К тому же, информацию о его компании не составляло труда раздобыть. Раз так, то она должна была попробовать.

Может быть, тебя что-нибудь держит здесь? – бережно спросил ее собеседник, от которого не ускользала ее внутренняя борьба. – Ты замужем?

Нет, еще не замужем, – улыбнулась молодая женщина.

У тебя есть друг, жених?

Нет, и не в этом дело.

Тогда в чем же?

Галь откровенно посмотрела ему в глаза и ответила:

Я живу с одинокой мамой. Моя мама дала мне все. И, хотя я – свободная птица, я не могу ее оставлять… надолго. Вот, пожалуй, все.

Эти слова вырвались из нее без размышлений. Навряд ли сама Галь отдавала себе отчет в том, насколько мощным было ее чувство долга перед матерью, и насколько этот долг определял до сих пор все ее действия, не давая вкусить настоящей свободы, к которой она стремилась. Наверняка те же самые парадоксальные чувства испытывал ее отец, перед тем, как оставил их.

Теперь настала очередь господина Товали поражаться услышанному. Эта красивая девушка, чья выставка свидетельствовала о ее великом и необычном таланте, зачеркнула все его представления о современной молодежи. Забота Галь о матери заставила его зауважать ее еще больше. А косвенно она вызвала у него интерес и к ее матери.

Если ты примешь мое предложение, то я буду рад познакомиться с твоей мамой, чтоб лично заверить ее в том, что работа со мной для тебя – это лучшее из возможного, – сказал он.

Галь была очарована любезностью и галантностью Эйтана. Так еще никто из ее потенциальных работодателей не разговаривал с ней. А его готовность пообщаться с ее мамой вообще подкупила ее. Как же можно было отказать такому человеку?

Ими было решено встретиться в этом же кафе через несколько дней для подписания договора о сотрудничестве. Для вящей ненавязчивости, Галь намеревалась привести с собой Шимрит, якобы просто чтоб хорошо провести вместе вечер, а на самом деле – чтобы познакомить ее с Эйтаном.

Однако даже в своих самых смелых фантазиях молодая женщина не могла бы себе представить, чем эта встреча обернется. Шимрит Лахав и господин Эйтан Товали очень понравились друг другу.

Так понравились, что в следующий раз встретились уже вдвоем. На третье свидание Эйтан принес для Шимрит цветы. Очень скоро между этими двумя вспыхнуло то самое нежное чувство, которое называют поздней любовью. Со всеми вытекающими последствиями.

Эйтан Товали оказался шестидесятипятилетним вдовцом, человеком старой школы, почитаемым и известным, чьи оба сына, Мени и Идан, давно свили свои гнезда и управляли вместе с ним его компанией. Он жил один в большом и красивом дуплексе, верхний этаж которого когда-то являлся апартаментами его младшего сына Идана. Поскольку, как он сам говорил, в его возрасте уже не переезжают, то пригласил Шимрит с дочерью перебраться к нему, а их трехкомнатную квартирку порекомендовал сдать в аренду.

Так они и поступили. Эйтан и Шимрит Лахав зажили на нижнем этаже дуплекса, а в верхнем расположились студия Галь и ее новая комната с отдельным санузлом. В то же время, на их счет теперь каждый месяц исправно поступала плата за их прежнюю квартиру, в которой было столько всего пережито. Галь Лахав начала сотрудничать с компанией Эйтана, в то время, как Шимрит, на склоне лет, обрела долгожданное женское счастье.

После долгого перерыва, у последней, наконец, появилась своя личная жизнь. Она почувствовала себя уверенной в себе и желанной. Ее неустанные хлопотливость, семейственность и постоянство были оценены по-достоинству. Более того: они оказались необходимы. Ибо господин Эйтан Товали, у которого, казалось, было все, очень нуждался в простой женской ласке и помощи. Шимрит Лахав идеально закрыла собой вакуум, который образовался после безвременной кончины его супруги. Ее стряпней и выпечкой наслаждались теперь не только уважаемые знакомые Эйтана, но и его сыновья и внуки, которые часто приходили к ним в гости, и с которыми она и Галь очень поладили. От услуг домработницы тот отказался, так как Шимрит настояла все делать по дому сама. К годовщинам и семейным событиям семейства Товали она относилась как к своим собственным, и готовилась к ним соответственно. Такова была, в ее глазах, ее скромная плата за отношение к ней и к Галь этого благородного человека.

Эйтан и сам не подозревал, что его визит в то кафе и беседа с Галь так круто обернутся. Он, готовившийся встретить старость в одиночестве, был теперь спокоен. В его большом дуплексе была первоклассная и верная хозяйка, а в его компании – столь же первоклассный и верный дизайнер, к которой он успел привязаться, как к собственной дочери.

Уже в самом начале он «сосватал» Галь нескольким своим выгодным клиентам, за выполнение заказов которых она заработала столько, что ей сразу хватило на покупку своей машины. Правда, вторая рука, зато в шикарном состоянии и с небольшим пробегом, а главное – «Инфинити»! Эта машина стала гордостью молодой женщины. Постепенно ее имя приобретало известность. Она оформляла готовые здания, которые строила компания «Товали», и параллельно развивала свою частную практику. Открыла свой интернет-сайт. Начала принимать и международные проекты. Ее душа была уже спокойна за Шимрит, которой больше не грозило одиночество. Поэтому Галь могла неделями работать за границей, проживая там в квартирах, оплаченных «Товали и партнерами», и сотрудничая с самыми передовыми дизайнерскими командами. Вскоре дошло и до персональных выставок, которые, в отличие от той ее первой, дилетантской, выставки, имели коммерческий успех.

Вместе с тем, она заботилась и о себе. Начала делать фен и гель-лак, так как ее волосы немного отрасли, а ногти ломались. Пристрастилась к зумбе, которая только приобретала популярность. Стала частью богемного кружка, время от времени собиравшегося в разных кафе для показа своего творчества и обмена опытом, в который входили интересные, талантливые люди.

Часто молодая женщина думала, что было бы, если бы она так и не рискнула устроить себе ту выставку. Совершенно очевидно: тогда она бы так и не познакомилась с Эйтаном. Таким образом, ее мать так и осталась бы одной, как перст, а она перебивалась бы с заказа на заказ, как выразился Йорам, и так и не вырвалась бы вперед. Тем не менее, она отдавала себе отчет в том, что такой бизнесмен, как Эйтан Товали, никогда не взял бы ее под свое крыло «за красивые глаза». Успех пришел к ней, в основном, благодаря ее собственным силам и таланту. Эйтан всего лишь протянул ей ниточку, за которую она зацепилась. Ту ниточку, которую, увы, не смог протянуть ей ее первый начальник и сексуальный партнер.

У нее не было никакого представления о том, чем занимаются ее бывшие однокурсники. Даже ее дружок Йорам. Если раньше Галь кое-как делилась с ними своими поисками работы, то сейчас она совершенно не хотела хвастаться перед ними своим успехом. Как говорила ее мама, у каждого своя жизнь. Особенно при их новых обстоятельствах, о которых можно было сказать, что Бог, буквально, поцеловал их.

Несмотря на все свои профессиональные успехи и динамичную социальную жизнь, на личном фронте молодой женщины было без перемен. Конечно, ею увлекались многие достойные мужчины, особенно члены богемного кружка, в который она вписалась. Иногда у нее возникали с ними яркие романтические связи. Но эти связи зиждились, в основном, на физическом влечении, и потому были поверхностными.

Возможно, Галь, неосознанно, все еще сравнивала каждого своего ухажера с Шахаром. С другой стороны, она ощущала, что стоит на ее горизонте появиться тому, кто затронет глубинные струны ее души, как стрелка ее весов сразу же качнется в его сторону. Галь и жаждала, и боялась этого. Боялась из страха обжечься, как тогда. Жаждала – потому, что была уже почти готова к новой любовной странице своей биографии. Такой же, какую удалось открыть ее матери вопреки времени и старой памяти о ее первом, безумно любимом, муже.

* * * *

Настоящая, новая, продолжительная влюбленность пришла к Галь только в двадцать девять лет. У нее появился Шай.

С этим очень высоким, крупного телосложения, но не полным, и с приятным лицом парнем, она познакомилась во время визита в клинику альтернативной медицины. Руки и плечи ее онемели от постоянного напряжения в работе, и ей потребовался расслабляющий массаж. Этот массаж сделал ей Шай.

Шай был медиком, который разочаровался в системе конвенциональной медицины, и занимался массажами, аккупунктурой и рефлексологией. Да, он зарабатывал на этом меньше, зато ощущал себя «в своей тарелке». Еще он изучал эзотерику, и даже мог гадать по руке. В первую их встречу, усердно работая над Галь, он то и дело касался ее раскрытых ладоней и, в итоге, произнес:

У тебя очень красивые руки. Тонкие, но, в то же время, совсем не слабые. Пальцы длинные, крепкие и чувствительные, как у человека искусства. Ты, наверное, пианистка.

Нет, я не пианистка, – рассмеялась Галь, которую позабавил анализ этого человека.

Тогда, ты… скульптор!

Это уже ближе, но нет, я не скульптор! – продолжала смеяться и заигрывать с ним Галь.

У меня есть третья попытка?

Валяй!

Ты – художница!

Почти, – хихикнула Галь и, сжалившись над ним, сказала: – Я – дизайнер и фотохудожник.

Вот как! – воскликнул Шай. – Как же я не попал в яблочко!

Чуть-чуть промазал, – поддержала его Галь. – В главном ты оказался прав: я, действительно, выпускница Академии Искусств и работаю в этой области.

Видимо, твоя работа очень напряженная, – взвешенно предположил Шай. – Ты либо много времени проводишь на ногах, либо в сидячем положении. Тебе необходимо расслабляться.

Я хожу на зумбу, – сообщила Галь.

Зумба – это хорошо, но ее недостаточно. Как часто ты не нее ходишь?

Как получается. Моя работа связана с поездками за границу, и я много времени провожу в самолете.

Тем более, хоть растяжки себе делай. Встань, без стеснения, в проходе в самолете и сделай несколько растяжек. Я покажу тебе потом, какие именно.

Обычно я в полетах сплю, – заметила пациентка, вошедшая во вкус их спонтанной беседы.

Тогда не удивляйся, почему у тебя так болят плечи, – пожурил ее Шай. – В самолетах ведь не приляжешь. И вообще, такому эфирному созданию, как ты, пристало не работать, чтобы жить, а жить, занимаясь любимым делом. – Тут он перешел с верхней части туловища к ее ногам и снова ахнул: – Нет, все-таки, ты не совсем эфирное создание! Бедра у тебя мощные, ступни широкие. Ты любишь ощущать твердую почву под ногами. Парадоксальная ты девушка!

Кажется, ты знаешь меня лучше, чем я – саму себя, – снова расхохоталась Галь.

Такая профессия, – скромно улыбнулся Шай. – Ежедневно через меня проходят десятки людей, и к каждому я ищу индивидуальный подход. А что может рассказать мне о человеке лучше, чем его тело?

И ты рассказываешь каждому о том, чем он занимается, судя по его телосложению?

Нет, не каждому. Просто ты очень заинтриговала меня, – чистосердечно заявил Шай.

Если честно, и ты меня интригуешь, – не удержалась от признания женщина.

Так они познакомились. Шай был очарован своей «парадоксальной» пациенткой, и в конце сеанса попросил у нее разрешения позвонить ей. Галь с радостью дала ему свой номер смартфона.

Ее тоже очаровал этот непохожий на других мужчина, ее сверстник. Особенно ее подкупило то, как он мягко и ненавязчиво раскрыл ее сущность. Это во многом поспособствовало их сближению. Как будто бы Галь ожидала, чтоб в ее жизни появился тот, кому не придется ничего объяснять, тот, кто поймет ее с полуслова, тот, кто достучится до самых потаенных уголков ее души, и при этом не причинит ей зла. Шай выглядел именно таким мужчиной.

Однако этот мужчина оказался не просто хорошим психологом, внимательным собеседником и нежным любовником, но и преданным семьянином и отличным кулинаром. Его семейная история очень напоминала историю Галь. Он жил со своей матерью и отчимом, которым во многом помогал по домашнему хозяйству. Еще у него была замужняя старшая сестра и холостой двоюродный брат, с которыми он постоянно поддерживал связь. Его родственники относились к Галь хорошо.

В общем и целом, в представлении Галь, Шай являл собой золотую середину между Шахаром и Одедом. Духовность и романтичность в нем сочетались со здоровым прагматизмом и житейской мудростью. Он много и целеустремленно работал, вел скрупулезный счет своим доходам, но при этом не рвался на части ради достижений, а, наоборот, предпочитал наслаждаться сегодняшним днем. К тому же, он старался жить в гармонии с природой и беззаветно любил животных.

Он «подсадил» Галь на здоровое питание, состоящее из сбалансированных количеств мяса, рыбы, фруктов и овощей, и заставил ее сменить газировки на натуральные соки. Еще он научил ее гадать на масле. Гадание это заключалось в следующем: нужно было налить в какую-то ёмкость простой воды и добавить в нее немного растительного масла. Если масло сворачивалось и тонуло, значит, на человеке был сглаз. Если плавало на поверхности, то все было чисто. Так же, он привил ей основы хиромантии.

Не было выходных, которые они с Галь не провели бы где-то вне дома. Если выдавалась плохая погода, то коротали вечера в кафе или на заднем сидении машины одного из них, слушая музыку, обсуждая случаи из своих жизней и жизней их знакомых, и занимаясь другими приятными делами. Однако, чаще выезжали на природу.

Я поступил в медицинский колледж сразу же после армии, – рассказывал о себе Шай, когда они однажды сидели в обнимку на лугу возле пруда и любовались закатом. – В армии я был фельдшером. Тогда-то во мне и шевельнулось мое призвание – помогать людям. Но, к сожалению, медицинская система заботится только о том, чтобы сохранить себя самое.

Как и любая система, – подхватила Галь, чувствовавшая себя полностью расслабленной рядом с ним, и прижимаясь к его телу, как зарываются в удобное кресло.

Верно, – кивнул Шай и продолжил: – Когда я это понял, то сразу же переквалифицировался. Я решил, что, раз мне так или иначе предстоит работать в этой области, то пусть это будет та работа, в которую я верю, и в которой смогу раскрыться.

Тебе, наверно, все советовали не совершать этой глупости, – предположила Галь.

В один голос! – подтвердил Шай. – Особенно мой отчим. Но я настоял на своем.

Не могу сказать, что конвенциональная медицина настолько плоха, – возразила Галь, давно поведавшая ему свою историю, и, к своему изумлению и удовольствию, встретившая с его стороны понимание и сочувствие. – Возьми, например, интенсивную терапию. Меня лишь она и спасла. Не знаю, правда, для чего я выжила, – вздохнула она, мысленно возвращаясь в прошлое.

Ты выжила для того, чтоб творить, – горячо воскликнул Шай. – Ты – создатель.

Создатель? Ого! Раньше меня величали более скромным титулом. Принцессой, – прыснула Галь с иронией в голосе.

А какой тебе больше нравится? – лукаво спросил Шай.

Никакой. Ну, разве можно влюбиться в эфирное существо – создателя? Или в недосягаемую принцессу?

Шай крепко поцеловал ее в губы и с жаром ответил: