Волк и дикий цветок

– Рада, что ты одобрил, но давай-ка ты мне его вернешь, – произнесла я с улыбкой.

Хотя на самом деле я была бы всецело счастлива оставаться в грубом полотенце, пропитанном его запахом.

Губы Тесака изогнулись, когда он поднял голову.

– Даже не знаю. – Он неспешно и с упоением разглядывал все мое тело, начиная от поджатых пальцев ног и поднимаясь все выше и выше, к глазам. – Думаю, мы должны позаботиться, чтобы оно осталось в целости и сохранности.

Я закусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Вижу, ты его починила. – В хриплых словах сквозило любопытство. Волк прошел по алому ковру к столу и аккуратно повесил платье на спинку стула. – Хотя и не очень хорошо.

Это было скорее честное замечание, чем оскорбление.

– Сойдет. – При виде того, как он осторожно расправил ткань, чтобы она не помялась еще больше, у меня затрепетало сердце. – Тесак…

Я не была уверена, почему мне так трудно произнести нужные слова, раньше у меня никогда не возникало сложностей с тем, чтобы сказать, что я чувствую. Может, все дело в том, что сейчас мне нужно было соврать. Я ведь совсем не хотела уходить.

– Я должна…

Тесак переместился в мгновение ока – возник у меня за спиной, положил руки мне на бедра, согрел теплым дыханием плечо. Запечатлел на коже долгий поцелуй, а затем снова исчез, с шипением и тихим смехом, бросив меня обнаженной посреди комнаты.

Волк стащил полотенце, не оставив мне иного выбора, кроме как надеть платье.

Плеснула вода, и мысль о том, как он водит по телу мылом, стирая мои следы, заставила меня замереть перед столом.

– Тронешь платье – и я раздеру его когтями так, что оно упадет с тебя клочьями.

Я изумленно обернулась в сторону купальной. Самого Тесака я, разумеется, разглядеть не могла, но была свято уверена, что на его лице расплывается самодовольная ухмылка.

– Мне больше нечего надеть, чудовище. Белье ты порвал, а потом оно куда-то благополучно подевалось.

– Тогда лучше полезай в постель, – раздался довольный голос волка.

– Ты что, возбуждаешься, когда командуешь?

Впрочем, то, что он командир одного из королевских легионов, само по себе должно было на это намекнуть.

В ответ на вопрос донесся громкий, пусть и, к сожалению, слишком короткий смех. Однако от этого звука у меня потеплело в груди.

– Просто напоминаю, что ты сама этого хочешь, раз уж тебе все еще нужна небольшая помощь, чтобы решиться.

Волк был прав. И это одновременно приводило меня в бешенство и казалось нелепым. И все же, когда я протянула руку к платью, зная, что могу схватить его и переместиться в укромную часть леса возле башен, чтобы там одеться, я замешкалась.

Я колебалась достаточно долго, чтобы все внутри меня заледенело, и когда мои веки сомкнулись, то, что меня ждало, просочилось в мысли.

Цветик, нам нужно поговорить.

Я знала.

Уже много дней я знала: что-то не так. Рорн, сопровождавший переброску большого количества солдат, вернулся еще более встревоженным, чем обычно. Мне сообщили, что путешествие прошло успешно, практически без стычек, если не считать стаи диких гончих.

Но эта недельная история с перемещением отрядов для защиты от очередной волны прорывающихся через границу смертных обернулась трагедией.

Я была уверена, что не переживу, если узнаю, что именно произошло, и поэтому избегала разговоров. Я сторонилась Рорна изо дня в день с тех пор, как, увидев, что я встречаю его на другом берегу реки, он вдруг напрягся. Скованные льдом голубые глаза не улыбались, не смотрели на меня с привычным облегчением, которого я так ждала, когда он возвращался домой.

В них не было ничего, в чем я нуждалась и что я обожала. Лишь то, чего я не желала знать.

Попытки избежать разговора ни к чему не привели. В конце концов вина стала для Рорна слишком тяжелой ношей. Ему нужно было от нее избавиться, и он загнал меня в угол.

Решил уничтожить, чтобы облегчить душу.

И вот я стояла там, принимая каждое его слово как удар в грудь, коими они для меня и являлись. Рорн не понимал, как стремительно я истекаю кровью, как мучительно заставляю себя дышать. Нет… он был слишком занят, извергая извинения, обещания, непростительные истины, и едва замечал, что со мной происходит.

Так продолжалось до тех пор, пока, в стремлении очистить собственную душу, он не переложил на меня собственную вину. Пока не использовал против меня то, что казалось мне нашим общим решением. Вот тогда я отмерла.

«Постоянные разговоры о детях, вечные разочарования, которые мы вынуждены терпеть… мне нужен наследник, цветик. Он нужен Вистензии. Мы любой ценой должны продолжить род».

Эти слова превратились в ножи, которые я так и не смогла выдернуть из сердца.

Но я не ушла сразу. Прежде чем Рорн медленно распахнул глаза шире, я просто растворилась в воздухе.

Я вернулась с наступлением темноты и обнаружила, что он сидит на краю нашей кровати. Под его глазами залегли тени.

«Цветик», – произнес Рорн, мгновенно поднявшись.

Тогда-то я и сказала ему, что мы больше не вместе.

Рорн тут же сбросил маску беспокойства, сменив ее холодным гневом – дабы напомнить мне обо всем, чего я прежде так отчаянно желала. Дабы убедиться, что я прекрасно понимаю, что мне никогда от него не сбежать.

И вот тогда я исчезла окончательно.

Никто из нас прежде не пересекал Ночное море, чтобы попасть в Нодойю.

Место, куда я отправилась, я обнаружила за несколько недель до предательства Рорна, из чистого любопытства листая в библиотеке старинный том об известных городах фейри по всему миру. Вспомнив историю первой войны с Нодойей, которую рассказывал мне отец, я унесла книгу с собой.

Нарисованные моей рукой изображения обрамленного рекой алмазного города и земель, что вздымаются к небу, словно сундук с поднятыми со дна драгоценностями, прятались в стопке других картин.

Так что, если Рорн их не обнаружит и не догадается, он никогда не узнает, где я.

Он меня не найдет.

Я глубоко, прерывисто вздохнула и закрыла глаза. Когда я открыла их вновь, меня развернули к влажной груди.

Тесак мягко приподнял мой подбородок, всмотрелся в лицо почти до смешного пристально.

– Астер, если ты действительно хочешь уйти, я доставлю тебя, куда бы тебе, звезды раздери, ни понадобилось. Доставлю прямиком домой. – Он прикусил нижнюю губу. – Я не имел в виду…

– Дело не в тебе, – поспешно выпалила я. – Дело не в этом. Клянусь.

Волк свел брови, его грудь вздымалась и опускалась уже спокойнее. Он обхватил мою щеку ладонью, смахнул непрошеную слезу большим пальцем.

– Тогда что за дерьмо сейчас творится?

Я накрыла его руку своей, прижалась к крепкому телу.

– Воспоминания.

Тесак нахмурился снова, будто догадываясь, что я скажу дальше.

– Все в порядке, – взяв его за руку, я поцеловала ладонь.

Взгляд волка чуточку смягчился. И тут стала очевидна наша нагота: его ноздри раздулись, и я пискнула от неожиданности, когда он подхватил меня на руки и отнес на кровать. Улегшись посредине, Тесак прижал меня к себе и коснулся губами моего лба.

– От чего, ради всех звезд, ты бежишь, цветочек?

– От всего, – призналась я, укладываясь на его твердый, как камень, бицепс.

– Звучит многообещающе, – проворчал волк, очевидно, раздраженный тем, что я не поделилась подробностями.

Рассмеявшись, я запрокинула голову, чтобы на него посмотреть, и морщинки меж бровей тут же разгладились под подушечками моих ищущих пальцев. Я провела по его лбу, по переносице и небольшой горбинке, по мягким губам. Тесак казался одновременно диким и утонченным, и это противоречие не должно было так сводить с ума. Но как же сводило.

– Ты красивый.

– Так обо мне еще не отзывались, но спасибо. – Волк фыркнул. – Наверное.

– Я серьезно, – настаивала я, уже представляя, как повторю все его черты на пергаменте. Впрочем, я понимала, что воссоздать его целиком невозможно. Когда я дошла до шрама на его веке, Тесак замер. – Даже здесь.

– Лгунья, – прошипел он и, взяв мою ладонь, прикусил кончик пальца.

Я отдернула руку и снова коснулась его лица. Волк беззвучно рассмеялся. Я не стала прикасаться к шраму, но не смогла удержаться и не тронуть уголок сомкнутых век. То, что выглядело сейчас так поразительно, было порождено агонией. Мучительной.

Чем дольше и пристальнее я всматривалась, тем отчетливей понимала: глаз кто-то вырвал.

– Кто это с тобой сделал?

Это ведь не простое ранение. Кто-то совершил его с такой жестокостью, будто хотел убить.

– Не отголоски ли гнева я слышу, цветочек?

– Ты не ответишь. Я уже знаю, что не ответишь.

– Подробности туманны, и даже если бы я захотел, нет смысла ими делиться.

Тесак вздохнул, переплетая пальцы, удерживая руки между наших тел.

– Мне нравится жажда крови в твоих глазах. – Он прикусил губу. – Редкая, грозовая голубизна рассвета, но не растрачивай ее на меня.

Я прижалась сильней, и его единственный глаз загорелся.

– А ты гораздо милее, чем кажешься, волк.

– Настолько далек от милоты, насколько возможно, – лающе хохотнул Тесак, и его улыбка стала по-волчьи хищной.

Он поцеловал костяшки моих пальцев, затем отпустил, чтобы убрать прядь волос с моего лица.

– Это случилось давным-давно. Я был юн, так что справился.

– Просто справился? – переспросила я с легким недоверием, которое не сумела скрыть.

– Не волнуйся, цветочек. – Поглаживая меня по щеке, Тесак признался: – Не то чтобы я когда-нибудь сильно по нему скучал. Если бы можно было выбирать, я предпочел бы вернуть не глаз, а множество других вещей. Но это невозможно, поэтому я научился жить без всего, что имел в прошлом, зато с яростью, которая помогает мне лучше защищать то, что у меня еще осталось.

Я прижалась к волку, желая узнать больше, но зная, что не стоит его принуждать.

– Ты потерял близких.

Он кивнул, но промолчал. Его палец и взгляд скользнули по моей нижней губе, голос зазвучал низким рокотом:

– Остальные чувства обострились – много сильней, чем у тех, кто рос и обучался бок о бок со мной. Чутье никогда меня не подводило, и не думаю, что достиг бы своего положения, если бы не оказался вынужден биться в два раза яростней, чем братья.

Истинный воин.

– А теперь, – произнес волк, и его рука прошлась по моим изгибам, сжала ягодицу. – Расскажи, что привело тебя в ту таверну.

Я не могла. Поэтому решила солгать, гадая, является ли это все еще ложью?

Я поцеловала волка и прошептала:

– Искала тебя.

3

Астер

Проснувшись одна следующим утром, я много часов бродила туда-сюда по жилищу Тесака, будто пленница клетки, в которую сама же себя и заперла.

Осознание, что я хочу узнать об этом волке как можно больше, что я не могу выносить боль одиночества – а еще мысли о возвращении в дом, который больше не был моим, – все это сбивалось в один запутанный клубок. Как и мои длинные, до пояса волосы.

Я провела по ним пальцами, пытаясь распутать узелки, оставшиеся после прошлой ночи, но быстро сдалась. Я одевалась, раздевалась и снова одевалась, и пусть крапива прорастала в груди, а глаза жгло, будто уксусом, я почти уже начала перемещаться домой.

Но замерла, прежде чем тени времени успели меня окутать, и безвольно опустилась на край незаправленной кровати.

Я сидела и смотрела в никуда, пытаясь обо всем забыть.

Сквозь щель в мутном стекле кухонного окна доносилось пение птиц. Я принялась рассматривать вещи, что заполняли дом незнакомца. Книги и скудные пожитки, разбросанные по полкам.

Я задумалась: можно ли вообще называть его незнакомцем теперь, после того, как наши тела столькими способами познали друг друга?

Глядя на толстые корешки с филигранью и выцветшими буквами, на разорванные обложки, я гадала, почему мне казалось, что этот мужчина никогда на самом деле не был для меня чужим.

Тесак вернулся к полудню, со слипшимися от пота волосами. Когда он увидел, как я с книгой в руках сижу за его столом и грызу печенье, он расплылся в такой торжествующей улыбке, что его единственный глаз вспыхнул, а у меня защемило сердце.

Я ожидала, что в его огромной коллекции будут труды, касающиеся в основном битв или даже политики. Но это оказалось истиной лишь наполовину. Выбранная мной наугад книга по счастливой случайности оказалась романом о вымышленных событиях, и он всецело меня захватил.

– Не припомню, почему прекратила читать днем, – произнесла я вместо приветствия. – Процесс приносит куда больше удовольствия, когда знаешь, что впереди еще много свободного времени.

Скорее всего, это увлечение сошло на нет, когда ему на смену пришло рисование. Более подходящее моему статусу времяпровождение.

Тесак протяжно хмыкнул. Спустя мгновение тишины, в которой он так пристально меня изучал, что кожа вспыхнула пятнами, волк бросил короткое:

– Нравится.

Я не удостоила реакцией ни это, ни ту часть себя, которой все происходящее тоже очень нравилось. И заговорила о другом:

– У тебя нет еды. Только орехи, вяленое мясо и… – Я подняла склянку с остатками печенья. – Это.

– Обычно я ем в Цитадели. – Волк выхватил книгу и вскинул брови, прочитав название. – Одна из моих любимых.

– Возможно, я выбрала ее потому, что она мне на это намекнула.

– У тебя неплохой нюх для той, кто не умеет обращаться. – Вернув книгу мне в руки, Тесак присел на корточки и хрипло приказал: – Поцелуй меня.

Я повиновалась, и у меня сразу перехватило дыхание. Пусть волк был мягок, даже нежен, он все равно опьянял. Бросив меня ошеломленной, Тесак сорвал себя кожаный тренировочный доспех и направился в купальную.

– Дай-ка сперва вымоюсь. Хочу тебя кое-куда сводить.

Предполагая, что это «кое-куда» связано с едой, я осталась нетерпеливо ерзать на кровати. Но мне предстояло обнаружить, что мои надежды разбиты вдребезги, а на смену им пришло нечто неожиданное.

Нечто, немного похожее на любовь.

Вдоль реки, ведущей на север, к Цитадели, тянулся густой лес. А в глубине леса, почти в миле от ведущей к городу прибрежной тропы, нас встретил маленький домик.

Среди деревьев поблескивала на солнце его каменная труба.

Мою грудь наполнило радостное тепло, щемящая тоска по тому, что осталось в прошлой жизни. Я не стала ждать. Я подошла ближе, чтобы полюбоваться им целиком. Плющ оплетал дымоход и водосточные трубы, по сводчатым окнам вилась виноградная лоза.

Выкрашенная в красный дверь потускнела. Сад зарос и нуждался в прополке. Мощеная дорожка, что начиналась между двумя чахлыми деревьями, потрескалась и была скользкой от мха.

И все это оказалось лучшим лекарством, хотя я бы никогда не подумала, что могу нуждаться в чем-то подобном.

Несколько пташек пили воду из забытой в саду и заросшей водорослями купальни для птиц.

Тесак приблизился так тихо, что я ничего не услышала, но все же почувствовала, что он стоит у меня за спиной.

– Это…

– Заходи, – мягко подтолкнул он, когда я не сумела подобрать слов, стискивая в пальцах ткань юбки.

Внутри меж трех сводчатых окон обнаружилась большая круглая комната, наполовину занятая книжными полками, сделанными из веток и неровных кусков древесины. Стекла украшали алые розы с изумрудными листьями. У двери ютился кухонный уголок, с фартуком и столешницей, его покрывала узорчатая плитка нежно-лавандового и голубого цветов.

В деревянной миске на круглом покосившемся обеденном столе поблескивали свежие фрукты. Тесак уже заходил сюда чуть раньше. Подтверждение тому – наполовину накрытый стол и сковорода на плите. Чем бы ни было это волшебное место, принадлежало оно волку. Его запах густо обволакивал все вокруг, словно въевшись в трещины каждого камня.

Я оглянулась на полки и воскликнула:

– Еще книги!

– Все не перечитал.

– Откуда б ты взял время, постоянно в разъездах по приказу своего короля…

Я уставилась на книги – и сердце вдруг защемило, когда я вспомнила имена, нацарапанные на титульных страницах и здесь, и в другом жилище волка.

– Они не твои.

Ответом на мое замечание, а может, даже обвинение, была тишина. А когда Тесак наконец заговорил, его тон звучал ровно, буднично:

– Во время набегов некоторые мои собратья ищут каменья и прочие ценности. Я предпочитаю брать книги и выпивку.

Он прошел к раковине с непринужденной легкостью – будто ему было совершенно наплевать на содеянное.

На разбитые сердца. На уничтоженные дома. На бесценные вещи и жизни…

В ушах зазвенели крики, боль тех, кого я оставила позади.

Тяжкий груз тошнотворной вины никогда не отпустит меня, сколько бы я ни напоминала себе, что не способна ничего изменить. Я не представляла и отказывалась понимать, как он мог убивать, лишать всего во имя мести.

Я сглотнула и тихо произнесла, безуспешно пытаясь скрыть отвращение:

– Не могу сказать, что мне нравится, как ты ими завладел, но сочетание все же отличное.

Напоминание, кем он был, что творил с беспомощными душами, пробрало меня до самых костей.

Тесак посмотрел на меня так, словно все понял, но благоразумно промолчал. Он остался неподвижен, с непроницаемым, волчьим выражением лица ожидая моего следующего шага.

Я заставила себя отвести взгляд. Этот мужчина с пронзительным взглядом даже не стремился скрыть, кто он на самом деле.

Хищник, наблюдающий за добычей.

Пытаясь избавиться от неприятного холода и успокоить колотящееся сердце, я принялась бродить по дому. Несколько мгновений спустя, когда мой разум все еще был переполнен ужасом беспомощных и умирающих, волк милосердно разжег плиту, и вскоре до меня донесся запах жарящегося мяса.

Когда боевые действия в нашем королевстве перешли от отдельных покушений к откровенной расправе, отец сказал, что на войне ни одна из сторон не может быть безупречной.

Из всех генералов отец был наиболее приближен к королю, поэтому ему приходилось брать меня с собой на приемы, вместо того чтобы мирно оставлять одну в нашем лесном доме. В те пугающие годы, годы моего взросления, я нашла себе принца.

И согласилась выйти за него замуж за несколько месяцев до отцовской смерти.

Мне оставалось лишь гадать, что бы подумал отец обо всем происходящем сейчас и не предвидел ли такой исход. Кажется, моя помолвка совсем его не радовала. Он выражал облегчение, что обо мне позаботятся, что я буду в безопасности, но не более. С другой стороны, грозный генерал никогда особенно не восторгался ничем, кроме свежей оленины, которую сам добыл на охоте.

Сжатые губы сами собой растянулись в улыбке.

Может, именно поэтому меня так тянуло к волку, носившему странное имя Тесак. Он напоминал мне отца, и не только тем, что тоже был оборотнем, но и искренней верой в то, что нет ничего правильного или неправильного.

Есть лишь долг. Животная преданность, заставляющая делать то, что должно быть сделано.

Никакой лжи, никаких игр.

Рядом с кухней, между окнами, расположились два кожаных кресла. Чайным столиком служил пень, заваленный книгами. На большом овальном ковре под шатким обеденным столом стояла пара здоровенных армейских сапог, только-только начищенных. Стула было всего два, очевидно, воин нечасто принимал гостей.

Я представила, как суровый мужчина угощает оных чаем и пирожными, и эта мысль заставила меня хохотнуть.

Голос Тесака выдернул меня из задумчивости:

– Нашла что-то забавное?

– Что-то определенно нашла, – пробормотала я с невидимой волку улыбкой. – И, похоже, он малость противоречив.

Тесак фыркнул.

– Выпивка остается нетронутой.

– Ты не пьешь?

Порывшись в затуманенном сознании, я и правда не сумела вспомнить, пил ли он что-нибудь в таверне.

– Нет. Сядь.

Не представляю, как он догадался, что я не знала, куда себя девать. Возможно, это было как-то связано с его обостренными чувствами. Так что я сделала как велено, радуясь, что мне вообще есть чем заняться. Волк повернулся с тарелкой в руке – фарфоровая посудина среднего размера казалась в его лапище совсем крошечной.

Я устремила взгляд на стол, на котором меня уже ожидали приборы и стакан с водой.

– Так почему бы от нее не избавиться? – мягко пожурила я его, не в силах сдержаться. – Или, может, вообще не брать.

Тесак скривил губы, поставив передо мной огромный кусок говядины.

– Считаю, что мне полезно держать искушение на расстоянии вытянутой руки.

Я сглотнула, хотя еще ничего не ела, и заморгала, уставившись на широкую спину волка. Насилу оторвав взгляд от его плавных движений, я вонзила нож и вилку в еще кровящее мясо. Стало почти страшно от мысли, что я с удовольствием бы потратила большую часть своей вечной жизни, просто наблюдая за этим мужчиной.

– Так у тебя здесь что-то вроде зимнего убежища?

– Это мой дом. – Тесак шлепнул на сковороду еще кусок мяса, а тарелку из-под него поставил в раковину, уже наполненную мыльной водой. – В городе – тоже, но то место я использую в основном для…

Он умолк и кашлянул в очаровательном смущении.

– Для того, чтобы кого-нибудь туда привести… – Я с ухмылкой поправилась: – Или даже нескольких?

– Для случаев, когда мне нужно остаться в городе.

– Город отсюда не так уж и далеко, – без нужды кольнула я.

– Далеко, если ты ранен или вымотан, и да, – снизошел волк, скрестив руки на груди и прислонившись к раковине, – если просто хочется потрахаться.

Эти мощные руки, мускулы, от которых вот-вот лопнет багровая прострочка туники, чуть не отвлекли меня от его слов. И жаль, что все-таки не отвлекли. Я поморщилась от одной мысли, что то место, ту постель я делила с кем-то еще, пусть даже только с воспоминаниями.

Лицемерка, мысленно обругала я себя. До преступного абсурдное поведение.

– Вот почему я и подумал, что пора привести тебя сюда. – Тесак заговорил более мягким тоном, в котором слышна была уязвимость. Еще до того, как волк сказал об этом вслух, я поняла, что он никогда и ни с кем не делился этим местом. – Немногие знают, что я живу здесь, и пусть оно так и остается.

И все же со мной он захотел поделиться.

Сердце екнуло и затрепетало.

Я принялась за еду, чтобы не задавать лишних вопросов, которые навлекли бы на меня еще больше неприятностей. И так уже вляпалась по уши. Впрочем, я не была уверена, стоит ли мне быть благодарной или беспокоиться.

Я ведь сама поощряла происходящее. Притягивала его к себе с жадностью. Как бы то ни было, я решила ничего не выбирать…

Я поглощала мясо с неудержимой скоростью и с трудом удержалась от того, чтобы облизать тарелку. Но прежде чем я успела это сделать, ее выхватили у меня из-под носа. Я нахмурилась, но заставила себя сказать спасибо.

Мгновение спустя тарелка вернулась со вторым куском. Я уставилась на него, затем на Тесака, для чего пришлось запрокинуть голову так, что шея заныла.

– Мне уже хватит.

– Ешь, Астер, – лишь проворчал он и развернулся к двери.

Чтобы протиснуться в проем, ему пришлось пригнуться, и это отчего-то показалось мне таким забавным, что я едва сдержала смех.

Решив проявить немного запоздалую признательность, я вымыла тарелку, стакан и даже сковороду, которую волк оставил отмокать в воде. Когда я разложила их на столешнице сушиться, снаружи донесся громкий треск. Сдвинув пыльную кружевную занавеску мокрыми пальцами, я увидела лишь лозу и заросшую сорняками тропинку, что вела в лес.

Так что я пошла на звук через сад и обогнула дом. На небольшой поляне в окружении секвой голый по пояс Тесак занес топор и обрушил его на поставленное на пенек полено.

Я попыталась предупредить его о своем присутствии, но во рту так пересохло, что язык прилип к небу.

Впрочем, в этом не было необходимости. Волк понял, что я рядом, и повернулся, вытирая губы.

Пристальный взгляд прошелся по моему телу, остановился на лице.

– Наелась досыта?

Я кивнула, медленно переводя дыхание, и направилась к нагромождению камней, которые окружали место, похожее на бывшее кострище. Тесак проследил, как я села и уперлась руками о гладкий камень, затем начал собирать нарубленные дрова.

Солнце пригревало достаточно, чтобы он вспотел, но отчего-то его кожа оставалась сухой. Волк с легкостью переносил дрова поближе к коттеджу и укладывал в поленницу. Я попыталась поймать это желание узнать его еще лучше, но оно выскользнуло наружу неуверенным порывом:

– А ты наелся?

– Поел в Цитадели, пока ты храпела.

– Я не храплю! – с ужасом воскликнула я на весь лес.

Тесак фыркнул.

– Ладно.

– Не храплю.

Рорн никогда не говорил, что я храплю. А я спрашивала миллион раз, когда просыпалась и видела, что он ухмыляется, будто бы я во сне исполнила ужасную балладу. С другой стороны, если Рорн в чем-то и преуспел, так это в двуличии.

Я могла бы счесть милой попытку спасти меня от позора, но вместо этого почувствовала, как внутри поднимается новая волна гнева.