Инструмент Творца

– Хорошая шумоизоляция, – похвалил астроном лабораторию, понимая о бесперспективности сейчас продолжать прежнюю тему.

– Да, спроектировали и исполнили отлично, – поддержал инженер, мысленно соглашаясь отложить обсуждение сложного вопроса мироздания. – Трудиться удовольствие. До ремонта тут шум стоял – скорей бежать хотелось. Одни вентиляторы охлаждения и трансформаторы чего стоили. Пожалуй, начнем.

Инженер встал и направился к компьютеру. За ним последовал астроном.

– Думаю, пора.

Через несколько минут инженер с астрономом сидели за рабочим столом и видели на мониторе компьютера появившееся оповещение о положительном результате испытаний. Сигнал был отправлен и получен в точности с расчетными данными.

– Ваши дальнейшие действия? – поинтересовался астроном, но успех, вопреки ожиданием ранее, не обрадовал.

– Продолжить! Моя теория о способности Поля возвращать события к исходному моменту набирает силу. Информация управляет материей: исчезнет всё материальное – информация продолжит существовать, но исчезнет «память» Вселенной – исчезнет и материя!

Инженер поднялся со стула и подошел к двери блока со «Сферой». Свет от пульсирующей красной лампы отражался в стекле и предупреждал об опасности входа. Он остановился, сдерживая себя: появилось какое-то дикое желание немедленно войти туда, чтобы узнать всё, всё и сразу, наверняка, без различных как и почему, и больше не мучится.

– Вы уверены? – громкий голос астронома вернул сознание инженера обратно к реальности.

– Зачем?.., – тихо произнес он, обращаясь к самому себе.

– Вы в порядке? – окрикнул снова астроном.

– Да, спасибо, – последовал ответ. – Нашло что-то. Знаете, я одно не объясню: почему я помню наш первый удачный эксперимент, а вы нет? Никто не помнит! У нас разное прошлое в воспоминаниях… Не совсем согласуется с моей теорией, но, в целом, большинство сходится. Я думаю, Поле определило удачный опыт с сигналом, как серьезную угрозу нарушения стабильности процессов эволюции. Оно, предполагаю, зная, что произойдет, возвращало время, давая нам шанс не повторять ошибок. Но зачем Поле сохранило в моей голове знания о «неправильном», в ее понимании, прошлом? Зачем?!

– Вас мучает этот вопрос? – тревога астронома переросла в страх. – Подумайте: вероятно, кто-то другой предпочел сохранить вам память? Или случайность?

– Нет! Только оно – Поле! Никаких других! Я чувствую, интуитивно чувствую! Необходимо выполнить вторую часть!!!

– Вы уверены?! Подумайте о последствиях и вашей безопасности, – астроном готов был вот-вот закричать на инженера, но пересилил себя и сдержался.

– Без второй части эксперимента наши доказательства не убедительны. Успешное отключение от Поля человеческого мозга – здесь сомнений ни у кого не возникнет! Я сам стану первым испытуемым!

– Вы безумец! Ваша игра в Бога плохо закончится. Передумайте!

– Поможете?! – совершенно не прислушиваясь к словам астронома, попросил инженер.

– Нет! Совсем не слышите! Не понимаете, кем и чем вы рискуете; я уже пожалел о своем звонке. Очень пожалел!.. Даже не думайте!

– Жаль, – в голосе инженера послышался более рассудительный тон. – Соглашусь, закончим. Потом…

– Никогда!!! – громко оборвал астроном.

– Допустим, и никогда? Делаем перерыв: соберем группу и решим завтра вместе.

– Нечего решать! Чистое безумие, заканчиваем!

– Заканчиваем, – повторил инженер, после чего, как и в первый раз, когда им удалось достичь успеха, достал бутылку шампанского и поставил на стол.

Глава 6. Предупреждение.

Домой инженер возвращался поздно вечером. Запоздавшие красные лучи скрывшегося солнца скользили по облакам за горизонт и вот-вот должны были исчезнуть. Наступала ночь. На смену дневному свету пришел свет от множества искусственных огней. Освещение от встречных автомобилей слепило глаза.

«Наставят фар: самим хорошо видно, а встречным мучайся. Куда гаишники смотрят? Ладно, черт с ними… Астроном просто боится и меня отговаривает: ничего не должно произойти. Тем более Поле всегда способно «откатится» назад. Чего боятся?.. Нет, обязательно полностью закончить эксперимент!»

Инженер повернул с проспекта на улицу, в конце которой находился его дом, и тут же резко затормозил.

– Твою…., – не выдержал он, выругавшись.

Прямо перед машиной, справа, выскочил пес – рыжая финская лайка с надетым черным ошейником. От неожиданной встречи с автомобилем собака на несколько секунд замешкалась на дороге, а затем быстро скрылась на противоположной стороне.

– Дурень!.. Где хозяин? Не умней своей собаки, поди? Отпустить пса ночью гулять рядом с дорогой! Даже не понял, как затормозил: повезло рыжему…

Сзади послышались гудки выстроившихся в повороте машин. Инженер нажал на педаль газа и поехал дальше.

«Если Поле вернуло время, то почему наступил следующий день для всех? Почему не случилось по сценарию известного фильма с постоянно повторяющимся «днем сурка»? Поле перестроило материю, процессы, информацию, всё, кроме моих воспоминаний. В чем-то астроном прав – Поле вполне может оказаться лишь посредником при формировании материи».

Оставив машину на парковке и подходя к крыльцу, инженер обратил внимание на отсутствие света в домашних окнах.

– Странно? Нынче рано что-то спать легли?

Поднявшись, он позвонил в дверной звонок, и, немного подождав, позвонил повторно.

– Забастовку устроили, не иначе.

На последующие звонки и стуки в дверь так никто и не открыл. Не вытерпев, инженер полез в карманы искать ключи. Наконец, он попал домой, приготовившись объявить свое недовольство, но вдруг обнаружил отсутствие семьи и небольшой беспорядок в комнатах и коридоре, складывающийся в общее впечатление поспешных сборов.

– Да где они?! – громко в недоумении сам себя вслух спросил он, закончив осмотр квартиры спальней.

Рука машинально достала телефон: на экране светились уведомления многих пропущенных звонков и сообщений. От первого же сообщения, отправленного женой, сердце сильно заколотилось, он стал быстро ходить по квартире, брать различные вещи, бросать их, находить следующие, и, избавившись и от них, поднимать с пола прежние. Через некоторое время организм выплеснул первую волну эмоций, захлестнувшую разум. Осознанность действий частично вернулась. Инженер зашел в ванную, открыл кран с холодной водой и умылся. Стало немного легче. Долго не думая, он быстро оделся и выбежал на улицу, даже не сообразив закрыть входную дверь на ключ.

В тумане сознания он гнал автомобиль по Ленинскому проспекту в сторону центра города. Ему представлялось, как Оля лежит на холодном льду с окровавленной головой; она не дышит, но глаза ее открыты. Он спешит к ней, поскальзывается, падает, встает, снова бежит, но опять падает. Наконец, он рядом; стеклянный взгляд дочери останавливает его: что-то дикое, противное и отталкивающее зреет, изнутри подбираясь тошнотой к горлу. Вблизи он не узнает ее; нет – это не она!… Кто-то из также торопящихся помочь, толкает его и кричит. Крик подхватывают следующие подбегающие на помощь, за ними следующие, и следующие, пока он, инженер, не оказывается вместе с телом дочери внутри живого кольца орущих «Помоги ей!!!» обезумевших людей. Яркий свет вдруг заливает каток и резко гаснет: сваливается темнота…

Через открытое окно двери ворвался и резанул по ушам звук впивающихся в железо рельс трамвайных колес. Инженер рефлекторно прижал педаль тормоза, бросив взгляд в левое зеркало: в одном с ним направлении по проспекту к площади подползал старый, еще до революционных годов, трамвай.

– С ума сойдешь! Два дня назад проезжал – ни намека, что трамвайную линию бросят.

Инженер напряженно всматривался при бледном свете дорожных столбов и фар редких машин в поравнявшийся с ним и начинающий опережать на подъезде к светофору гремящий раритет.

– А с освещением что? – осмотрелся он по сторонам, остановившись на перекрестке, чтобы пропустить первым странного попутчика, так как рельсы пересекали путь инженеру.

Трамвай освободил перекресток, и инженер медленно тронулся дальше, поворачивая направо за изгибом путей, но выехав на центр пересечения улиц, заметил по встречной стороне дороги белое двухэтажное здание с вывеской «Д. М. Ушаковъ» на карнизе. Сразу же за зданием возвышался белоснежный храм византийской архитектуры со стройной и не менее белоснежной колокольней. В общем плане представлялось, что совсем недавно аккуратные руки с трепетом распаковали рождественский подарок – древний золотоглавый собор, и выставили его для обозрения и любования, бросив недалеко пустую высвободившуюся коробку современного в виде здания МВД.

– Это как же?!.. В исторических масштабах восстановить, да так быстро… Просто невероятно!..

Преобразившаяся площадь осталась позади, и инженер, быстро вернувшись к мыслям о дочери, прибавил скорость…

– У вас экстренно? – автоматически, не убирая телефон от уха, спросила дежурная медсестра у влетевшего в приемный покой мужчины.

– К… к вам дочь… мою дочь привезли. Во второй половине дня, – с трудом выдавил инженер.

– Да, именно по этому адресу. Подозрение на перелом, – медсестра отложила телефон и обратилась к инженеру, – Фамилия, имя?

– Гамов, Александр.

– Оля?

– Да, Оля!

– Поступила с тяжелой черепно-мозговой. Прооперировали, находится в реанимации… Вам плохо?!

Инженер хотел ответить, и не смог – внутри всё сжалось.

– Садитесь сюда, на кушетку. Вот, выпейте, – медсестра подала стакан воды и пару желтых таблеток. – О результатах рано, но, думаю, справится. Да и врачи у нас первоклассные… Постарайтесь успокоиться.

– Как же так?.. Как так?!.. – вырвались тихие слова.

– Вы посидите немного. Скоро успокоительное подействует. У вас один ребенок?

– Да, одна Оля.

– Крепкая девушка. Чудо, что осталась жива! Сейчас молитесь о ее выздоровлении и думайте о хорошем. Есть мнение, что наши мысли материализуются. Правда, или нет, не знаю, но, несомненно, оказывают на самочувствие человека самое непосредственное влияние.

– Спасибо вам, вы привели меня в чувства… С Олей была женщина, моя жена, она написала мне из больницы. Она у дочери? – инженер тяжело поднялся с кушетки.

– Вам бы посидеть… В реанимацию вас не пустят, а в комнату ожидания, где должна находиться ваша жена, пройдете по коридору, направо. Настройтесь на лучшее!.. Сюда… Да, и спросите разрешение у дежурного врача, а то мне попадет.

Медсестра указала направление в комнату ожидания и быстро вернулась за рабочее место, куда ее уже зазывали новые телефонные звонки.

Из приоткрытой двери комнаты ожидания на пол полутемного коридора падала бледно-желтая полоска света. Больница притихла. Лишь откуда-то из глубин здания временами долетали приглушенные звуки кашля вперемешку с хрипотой. Дверь скрипнула; инженер сделал несколько шагов и остановился. Около окна, противоположного входу, стояла Маша. Она смотрела на ночной город, не обращая внимания на появление мужа.

– Маша, – позвал негромко инженер, но не получив ответа, замер, не доходя до нее пары шагов.

– Маша, ты как? – на прощение жены он не рассчитывал – лишь бы не молчала.

– Убирайся, – последовал дрожащим голосом отсроченный, но давно подготовленный ответ.

– Прости меня. Я… Прости. Как Оля? Что с ней?

– Иди вон, – тихие холодные слова измученной переживаниями матери с бесконечно любящим родного ребенка сердцем, звучали и как заклинание, и как мольба пощадить и не добавлять боли.

– Я виноват… я сильно виноват… Телефон… Он на беззвучном стоял: сообщения я поздно увидел и прочитал, – попробовал хоть сколько-то оправдаться инженер.

– Тебе никогда не было дела до своей семьи. Наша дочь в реанимации по твоей вине. Слышишь, по твоей… Не прощу! – последние слова ножом впились инженеру в сердце.

– Но… Не понимаю? Ты мне даже не объяснила.

– Не понимаешь? Зачем тебе вообще что-то понимать – у тебя есть твоя работа! Ты должен был быть дома, с нами. Просто быть. Ей очень хотелось. У нее трудный период. Ты же знаешь, как она старается хорошо сдать экзамены и поступить в университет; она хочет доказать, что она не хуже, равняется на тебя.

– Проклятые эксперименты!.. – инженер закрыл глаза и нервно, трясущейся левой рукой, взялся за затылок и с силой сжал. – Сегодня же, как приеду на работу, напишу заявление! Я сильно вас люблю, очень сильно! Я исправлюсь, обязательно исправлюсь!

– Ты поздно задумался, слишком поздно: наша дочь лежит в коме на грани жизни и смерти.

Слезы потекли из глаз: она замолчала. Инженер хотел обнять ее, но жена оттолкнула, и, отвернувшись обратно к окну, закрыла лицо руками.

– Уходи… Прошу тебя – не мучай… Уезжай домой – утром вернешься.

– Я вас не оставлю.

– Карантин: визиты ограничены. Врач только мне разрешил… Пожалел.

– Где он сидит?

– В ординаторской, дальше по коридору… Уезжай… Так лучше…

– Маша…, – хотел что-то самое важное, томившееся в сердце, отпустить инженер, но не смог. – Я попробую…

Указатели вели в бледном свете по лабиринтам коридоров, переходов, мимо закрытых дверей и входов в отделения стационара многоэтажного здания хирургического отделения. Иногда встречались кабинеты принимающих по времени специалистов, рядом с которыми обязательно стояли мягкие скамейки, либо строгие невысокие практичные кресла, для ожидающих. Повернув в отделение хирургии, специализирующегося лечением черепно-мозговых травм, инженер заметил человека, сидящего на одном из таких кресел. Он медленно покачивался телом вперед и назад, прижав левую руку к груди, а указательный палец правой к губам, как бы делая знак «Тихо!», при этом что-то очень сосредоточенно изучая на противоположной стене.