Катастрофа в Академии темной магии

Я медленно закрыла дверь.

Первое, что попалось под руку – чёрная рубашка, три пуговицы сверху так и остались незастёгнутыми в знак протеста. Белые лосины. Ботфорты. Пояс с мечом – само собой, без него я себя чувствую, как без конечности. Волосы? Два раза пыталась собрать их в хвост, дважды проиграла. Разозлилась. Встряхнула и пошла так – в стиле «взорванная, но гордая».

Вылетела из комнаты – буквально. Девушки, попадавшиеся на пути, шарахались, с ужасом провожая меня взглядом. Кто-то шептал проклятия, кто-то просто отскакивал к стене. Мне было всё равно. Я – как комета в бешеном полёте. Сбить кого-то? Запросто. Извиняться? Никогда.

У главного входа собралась вся моя команда, во главе – Вель. Он выпрямился, как только увидел меня, будто хотел этим предотвратить неминуемое землетрясение.

– Мира… – начал он, но я подняла руку – резко, коротко. Он замолчал.

– Сколько времени до игр? – спросила я тихо, но с такой силой, что даже воздух будто притих.

– Пять часов, – отозвался Норт.

– Отлично. Основной состав – на тренировку. Остальные – на учёбу. Я подойду через час. Вель, проследите, чтобы никто не филонил, – бросила я и уже собиралась уходить, как вдруг путь преградил Дэм.

– Мира, ты куда?

Я посмотрела на него с усмешкой, холодной и острой, как лезвие кинжала.

– К ректору, – коротко бросила я.

– Он ведь этого… ждёт, – осторожно проговорил он, будто проверяя, не взорвусь ли от одного упоминания.

– О, разумеется, ждёт, – прошипела я, откидывая прядь волос назад. – Не сомневайся, этот змей надеется, что я явлюсь. Так пусть порадуется. Я не хочу заставлять его волноваться. А то, гляди, ещё сам приползёт – чего доброго!

Дэм протянул руку, пытаясь меня приобнять. Его ладонь легла на моё плечо – осторожно, как будто он пытался укротить дикого зверя.

Но я выскользнула из-под его прикосновения, обошла с другой стороны и оказалась у него за спиной.

– Сегодня объятия не помогут. Сегодня – день, когда я лично выбью из этого напыщенного павлина всё его высокомерие. До последнего перышка.

Сегодня ректору Юрдану предстоит встреча с катастрофой. И катастрофа носила имя Мира Аллен.

И я пошла. Быстро, уверенно, не оборачиваясь. Воздух дрожал от напряжения, ветер играл в моих распущенных волосах, а в груди уже кипел огонь.

День выдался на редкость прекрасный – небо сияло безоблачной лазурью, воздух был напоён ароматами весны, а солнце, казалось, пригревало с особым умыслом. Всё вокруг цвело, жужжало, звенело от жизни – как будто сама природа решила устроить пир перед бурей. Академия гудела: адепты делали ставки, тренировались, смеялись и готовились к грядущей битве. В этом общем шуме моя решительная поступь казалась особенно чуждой.

Несколько старшекурсников пытались было меня остановить – кто-то хотел пожелать удачи, кто-то подбодрить, но стоило им поймать мой взгляд – холодный, сосредоточенный, как натянутая тетива, – желание влезать в дела самой младшей команды таяло на глазах. Они спешно отходили в сторону, делая вид, будто забыли что-то срочное.

До ректорского корпуса я добралась тихо – насколько позволяли обстоятельства. Всего пара кустов, одна испорченная причёска и ни одной серьёзной жертвы. Учитывая, куда я направлялась, это почти достижение.

На пороге, как и следовало ожидать, меня встретила леди Эйра – хладнокровная и неподвижная, словно статуя изо льда. Она властно подняла руку:

– С оружием вход запрещён.

– Без оружия туда идти – куда глупее, – ответила я и, не меняя выражения лица, чуть приподняла меч. Его холодное лезвие оказалось пугающе близко к её шее.

Эйра молча отступила в сторону. Мне даже не пришлось настаивать.

По винтовой лестнице я поднималась, словно взбираясь не на этаж, а на вершину приговора. Шаг за шагом, с каждым витком в груди становилось теснее. За дверью – Юрдан. За этой дверью – неведомое. И, пожалуй, самое страшное: правда. О нём. О ночи. О том, кем он стал – или всегда был.

Я остановилась перед дубовыми створками. Картины, которые я выстраивала в голове по пути – сцена прощения, искренние слова, возможно, театральный пафос – внезапно поблекли. Чудилось, что мне предстоит не разговор, а допрос. Или… приговор.

Что сказать? Как начать?

Ответа не находилось. И потому – как всегда – вперёд, без колебаний. Взгляд прямо, спина ровная, рука на эфесе. Будь, что будет.

Я постучалась. И, не дождавшись ответа, вошла.

Ректор сидел за столом, окружённый кипой бумаг, которые он перелистывал с усталым видом. Его пальцы потирали виски – будто он пытался стереть наваждение или боль, поселившуюся в голове. Вид у него был измождённый, взъерошенный, совсем не тот величественный и опасный магистр, каким я запомнила его вчера. Он казался… человеком. И это пугало сильнее, чем если бы он встретил меня с клыками и когтями.

– Я ждал тебя с самого утра, – произнёс он, не поднимая взгляда.

– Это уже ясно, – отозвалась я, стараясь говорить спокойно, но голос звучал на грани. – А запреты и барьеры… это у вас новые методы дисциплины?

Уголки губ дёрнулись – от стыда? Сарказма? – даже я не поняла.

– Они существовали всегда, – он откинулся на спинку кресла и устало посмотрел на меня. – Просто я редко бываю в Академии, и без меня о них забывают.

– Так вы внезапно решили стать хорошим ректором? – спросила я, прищурившись. – Признаться, выходит у вас не особенно.

– Я понял это утром. Когда очнулся в клетке, – слабо усмехнулся он.

Я вздрогнула.

– Кто вы?

Он вскинул бровь.

– Разве Темнокрыльский тебя не просветил?

– Он решил, что будет… забавно, если я додумаюсь сама, – процедила я, чувствуя, как между лопаток ползёт ледяной ком.

– Он вылил на меня всё, что думал. Не щадя выражений, – сухо сказал ректор. – Честно признаться, я почти отчислил его. Но, увы, его монолог помог мне частично восстановить… ту ночь.

В горле пересохло. Я провела языком по нёбу – будто в надежде найти остатки влаги.

– Вы собираетесь отчислить меня?

Сказала спокойно. Даже слишком спокойно.

– Темнокрыльский ведь на месте.

– Я не про него.

И тут же почувствовала, как изнутри что-то вспыхнуло – жар, пульсация, нестерпимая жажда. Будто пыльная жара пустыни внезапно окутала всё тело.

Развернулась. Посмотрела прямо в его глаза.

– Нет, – ответил он. – Даже если бы захотел. Не смог бы.

Я моргнула.

– Почему?

– Есть вопросы. – Он чуть напрягся, пристально глядя мне в лицо. – У меня вчера светились глаза?

– Да.

– Когти… были чёрными?

Я кивнула.

– Я обвивал тебя хвостом?

– Не помню. Но в лесу вы меня едва не задушили.

Он резко нахмурился.

– Я тебя ранил?

– Нет, – соврала я. Но рука сама собой коснулась шеи, где до сих пор жгло, словно в коже поселилось клеймо.

Он резко поднялся, и я инстинктивно отступила к двери.

– Я тебя не трону, – сказал он ровно. – Но покажи. Убери волосы с шеи.

Я подчинилась. Осторожно откинула пряди, открывая участок кожи. Он посмотрел – и пробормотал что-то на древнем, неведомом языке. Слова – как шепот пламени. Как голос самой магии.

Он опустился в кресло, сдерживая нечто в голосе, и с тихой усталостью велел:

– Сядь.

– Я предпочту остаться стоя.

– Как хочешь, – пожал он плечами и с еле заметной горечью улыбнулся. – Поздравляю. Я тебя пометил.

Мир на миг остановился.

– Что?

– Не кричи, – поморщился он. – У тебя голос, как колокольный звон в полночь. Прекрасен – и в уши больно.

– Поясните! – потребовала я, наконец опускаясь на стул. – Что это значит? Что вы со мной сделали? Кто вы, в конце концов?!

Он встретился со мной взглядом. В его глазах вспыхнуло что-то древнее. Мрачное. Живое.

Вопросы срывались с моих губ, как капли с острых листьев после дождя: быстро, неостановимо, настойчиво. А вот ответы… те текли с ленивой грацией старого вина – медленно, с густым привкусом тревоги.

– Ты слышала о демонах рода Пронай? – осведомился Юрдан, спокойно, почти рассеянно.

– Вы про хвостатых чертей из Адского измерения? – уточнила я с иронией, пытаясь скрыть зарождающееся беспокойство.

– Именно. Демоны среднего ранга, – подтвердил он, откидываясь на спинку кресла. Уголки его губ дёрнулись в небрежной ухмылке, и я заметила, как подрагивает кадык.

Почему я вообще смотрю на его кадык? Что за нелепость! У всех мужчин он есть. Или… просто я смотрю слишком пристально? Чёрт. Всё это начинало раздражать.

– Я бы поспорила, – парировала я, стараясь держать голос ровным. – Они скорее низшие. Но, раз вы настаиваете… уступаю. Пронайев я не видела, но слышала: пока не найдут пару – они безвредны. Но стоит выбрать… обвивают хвостом, светятся всем телом и обмениваются кровью. Ах да, и читают мысли.

И вот тут всё покатилось.

Жар ударил в лицо. Я резко вскинула голову, а по спине, как ледяной ручей, прокатилась догадка.

Нет. Стоп. Не может быть. Нет-нет-нет! Он не может быть полукровкой. Его облик – василиск. Змеиные черты, хищная пластика, ядовитый взгляд. Но… если мать – демон Пронай, то…

Я сглотнула. Воздух стал вязким, как мёд, только совсем не сладким.

Ректор, чёртов змееныш, явно наслаждался моей агонией. Его улыбка расползалась, как пятно чернил на бумаге.

– Вы же не… – начала я, но слова предательски задохнулись. Паника уже кричала внутри, громче здравого смысла.

– Да, – подтвердил он с тем самым выражением, которое мужчины обычно носят, когда признаются, что приручили дракона… или сделали предложение судьбе. – Мой отец – василиск. Мать – демон Пронай. Внешность унаследовал от отца. Силы… вперемешку. От матери досталась одна очень… специфическая способность. Помечать партнёра.

У меня закружилась голова.

Помечать. Партнёра. Партнёра?!

Я сделала глубокий вдох.

Нет. Нет, я не позволю себе в это поверить.

– Но обмена крови не было! – воскликнула я, уцепившись за последнюю надежду, как утопающий за ветку.

– У Пронай кровь – в когтях, – объяснил он. – Маленькая царапина у тебя на шее – не просто так. Это след. Метка. И если она жжёт…

Да она не просто жжёт – там пожар. Боже, да я же буквально вчера жаловалась на зуд и думала, что это укусы комаров!

– И как узнать наверняка? – спросила я, осторожно. Внутри всё сжалось, как перед прыжком в бездну.

Он мечтательно закатил глаза, будто я предложила ему ванну с лепестками и шампанским.

– Один поцелуй, – произнёс с неприличной мягкостью.

Я отпрянула.

– Ни за что! – выкрикнула резко. – Есть… симптомы?

Пожалуйста, пусть будет альтернатива. Пусть будет хоть что-то, кроме поцелуя.

– Сонливость, перепады настроения, неутолимая жажда, скачущая температура… и влечение к курку.

– К кому?! – я даже переспросила неосознанно.

– К тому, кто пометил, – невозмутимо пояснил он. – Мира, ты разве не изучала демонологию?

– Даже учебник не открывала, – честно призналась я. А что теперь? Надо было! Чёрт возьми, надо было!

– Касур мири, – прошептал он на том странном языке, и эти два слова, словно капли тёмного меда, растеклись по воздуху.

– Попрошу не насмехаться, – я скрестила руки под грудью, словно так могла защититься. – Переведите.

– Я предложил изменить условия нашего пари, – его голос стал ниже, задумчивее. Он смотрел в окно, будто видел там не пейзаж, а предначертанное.

– Почему? – шепнула я, чувствуя, как гулкое напряжение сжимает грудную клетку.

– Потому что старое больше не имеет смысла. Все твои чувства всё равно обернутся ко мне.

У меня в голове словно гремел оркестр. И каждый инструмент играл на своей волне. Что, прости? Чувства? Ко… кому?

– Вы чересчур в себе уверены, – отозвалась я, саркастично.

Он лишь усмехнулся.

– Я знаю, на что способен.

– И что теперь?

– Найди любовь. Переживи влечение ко мне. И победи в Играх Смерти.

Игры Смерти. Название звучало как приговор. Тот самый ужас, что пугал, но не оставлял выбора. После Игры Стихий они приходили, как тень, готовая поглотить всё живое. Это были не просто сражения. Это было мясо. Варвары, убийцы, преступники – те, кто не стоит в центре внимания. Лишь мясо для палачей. А те, кто шёл туда по своей воле, делали это только ради одного – самого желанного приза: Император обещал исполнить любое желание победителя. Но цена была велика. Очень велика. Игры Смерти – это не просто бой на жизнь и смерть, это невероятная мясорубка, в которой чудом остаются живыми единицы. Даже если ты выжил, если не принес победу, смерть всё равно будет твоей участью. И ведь это не было просто испытанием силы, это был выбор – или ты победишь, или умрёшь. Единственное спасение – это победить, а не выжить.

Ректор продолжал, как будто говорил о том, как сегодня будет погода. Он не воспринимал всю эту жестокость. Он говорил спокойно, и от его спокойствия мне становилось только страшнее.

– Да Вы с ума сошли! – мои слова вырвались, я села на край стула, потрясённая. – Моя команда всего на третьем курсе! Мы даже на Игры Стихий не попали, а Вы хотите нас отправить на Игры Смерти! Это безумие!

Он сделал шаг ко мне, я инстинктивно отступила. Ректор чуть поморщился, но продолжал:

– У тебя в команде некромант, демон, вампир-маг и потрошитель. Не думаешь, что такой состав больше подходит для Игр Смерти, чем для Стихий?

Меня передёрнуло. Все мы – сильные. Я точно знала, что мои друзья смогут справиться с любыми трудностями. Мы точно могли бы выиграть Игры Стихий. Это было бы жестоко, но возможно. А вот Игры Смерти… Это было что-то совершенно другое. Это был уровень, с которым мы все не встречались.

– Мы можем справиться! – ответила я, стараясь скрыть страх. Но внутренний голос подсказывал, что мне не нужно верить в эту уверенность.

– Вас всё равно переведут на Игры Смерти, – сказал он, словно бы знал, что я думаю. Он продолжал, не обращая внимания на моё возмущение. – Так что готовься.

Мои мысли бешено забегали в разные стороны. Игры Смерти… Я пыталась понять, что мне делать. Как мне бороться? Как мне выжить, если мне даже не хочется думать о том, что будет происходить на этих играх? И если проиграю – смерть. Просто смерть. Жёсткая и беспощадная.

Ректор не обращал внимания на мои эмоции, продолжая с тем же безразличием.

– Но если ты выиграешь, то не только избавишься от своего «женишка», – он сказал это, словно бы это был пустяк, – но и получишь всё, что ты захочешь. Завершишь Академию экстерном, а я исчезну из твоей жизни.

Его слова оставили в душе странное послевкусие. Он знал, что я хочу избавиться от своей «судьбы». Но что такое «женишек»? Разве это важнее всего? Может, я действительно хочу всего лишь избежать этого замужества. Но что мне нужно для этого? За что я готова бороться? Я не могла ответить себе на этот вопрос.

– А если я проиграю? – я всё-таки решилась спросить, хоть это и было страшно. Я знала, что ответ будет не менее жестоким.

– Тогда либо замужество, либо смерть. Выбирай, – его лицо оставалось невозмутимым. Он говорил это, как если бы от его решения зависела чья-то судьба. А, может, и зависела.

Я замолчала. Слова ректора эхом прокатились по моей голове, терзая её. Проиграть. Просто проиграть. Это означало не только смерть, но и конец всему. Но как я могла согласиться на такой жестокий выбор? Согласиться на замужество, которое лишало меня свободы?

– Ладно, я согласна, – тихо выдохнула я, протягивая руку. Я была не уверена в своём решении. Но что ещё я могла сделать? Если выиграю, то всё изменится. Я смогу выбрать свою судьбу. И, возможно, смогу жить так, как захочу.

Дамир улыбнулся, его взгляд стал несколько мягче, но в нём всё равно не было ничего человеческого. Он крепко сжал мою руку, и в тот момент я почувствовала, как тепло от его прикосновения пробежало по всему телу. Это было странно. Очень странно. Я старалась не думать об этом, но всё внутри меня протестовало. Я не могла позволить себе быть под его влиянием.

Он подошёл ближе, и, несмотря на моё сопротивление, поцеловал мне руку. Слабый, почти невидимый поцелуй, но я почувствовала, как моё тело отреагировало на это. Всё внутри меня напряглось, как струна, готовая оборваться.

– Ты ещё не передумала? – спросил он с лёгкой насмешкой в голосе.

– Нет, – я резко отдёрнула руку и встала. В голове всё пульсировало, эмоции метались, не зная, куда деться. – Но не целуйте меня больше.

Он, казалось, не удивился моему решению, но что-то в его взгляде сказало, что он уже привык к моим странным реакциям.

– А если я всё-таки попробую? – ректор прошептал, потянув меня к себе.

Моё сердце заколотилось, и я почувствовала, как жар захлестнул меня. Неужели я сдамся?

– НЕТ! – крикнула я, отскочив назад. Это было как буря, что поднималась в груди. Я быстро встала на цыпочки, едва коснувшись его шеи, и в тот момент поняла, что мне нужно бежать. Бежать. Я не могла позволить себе падать. Нет. Я просто не могла.

Мои ноги понесли меня в сторону фонтана. Вода. Холодная вода. Она обрушилась на меня, как удар, заставив тело дрожать. Я поняла, что только вода может вернуть мне рассудок. Я нырнула ещё раз, поглощая её, как спасение, как единственное средство.

Вода отрезвила меня. Но мысли не отпускали. Убить его? Или любить его? Это был вопрос, на который я не могла найти ответа. Но, похоже, вопрос не в том, что делать. Вопрос в том, как выжить в этом безумии.

Глава 12

Вернувшись в комнату, я на автомате прошла в душ. Горячая вода смывала с кожи не только грязь и пыль, но и остатки страха, чужих прикосновений, воспоминаний, от которых хотелось сбежать. Я вытерлась насухо, натянула чистую, мягкую рубашку, залезла под одеяло… и уставилась в потолок. Он был пустой. Беззвёздное небо, нарисованное известкой. И всё равно – я в нём тонула.

Избавиться от ректора? Ха. Легче укротить вулкан или договориться с ураганом. Он – не просто ректор, он – сила. Тот, кто умеет смотреть сквозь кожу, в самую суть. С ним мне страшно и… невыносимо живо. А этот след – метка, оставленная на моей шее – будто раскалённое клеймо. С каждой мыслью о нём сердце билось быстрее. Это не любовь. Это… что-то первобытное.

А Дэм? Сумеречный. Надёжный. Мягкий, как вечерний ветер, и такой же – неуловимый. Он прекрасен, да. Но он – как утренний туман: нежный, но не оставляющий следов. Я не могу влюбиться в него. Не так. Не всем телом. Не всей душой.

Димон… Боги, если бы можно было его вернуть. Но после разговора с ректором он стал другим. Молчит, смотрит сквозь людей, как будто его душу завернули в саван.

Остальные?.. Нет. Утешение – не для меня. Я хочу того, кто заставит меня гореть.

Плевать. Один раз живём. Если только некроманты не вмешаются.

Я резко села, будто что-то внутри меня щёлкнуло, схватила меч – и вышла в сад. Воздух был влажным, с привкусом грозы. Над академией сгущались вечерние тени, а тишина стелилась по дорожкам, как вуаль. Пусто. Странно пусто.

И вдруг – из-за кустов раздалось фырканье:

– Ну кто так роет?! – возмутился до боли знакомый голос, полный царственного недовольства. – Вы псы или бурундуки? Даже бобры лучше роют! У них хотя бы лапы не растут из… хвоста!

– Кифа, ты если такая умная, рой сама, – прорычал кто-то глухо в ответ.

Я осторожно раздвинула ветви и… не удержалась от улыбки.

Моя кошка – сама грация и наглость, сидела на валуне, как королева, командующая взводом лохматых солдат. Вокруг неё суетилась свора сторожевых псов, с важным видом закапывая что-то (или кого-то) в рыхлую землю. Хвосты торчком, носы в грязи – а она, вся из себя важная, критикует их технику копки, как будто речь о строительстве магической башни.

– Я? Рыть? – Кифа чуть не задохнулась от возмущения. – Я – благородного происхождения! Мои лапки – для паркетов и бархатных подушек!

– А трупы таскать в зубах – это что, королевская обязанность? – буркнул Фоня, старый пёс, копавший с видом обречённого рыцаря.

– Это было по приказу ректора! – гордо вскинула подбородок Кифа. – Я действую в интересах безопасности Академии.

– Тогда объясни, почему копаем мы, а сидишь ты? – вставил Клик, молодой щенок, вымазавшийся до ушей.

Кошка вздохнула трагически, как актриса перед смертью в третьем акте:

– Потому что моя хозяйка не должна знать, что на территорию проникли отступники. Она будет винить себя… Ведь это она снесла барьер. Со страху.

Мир застыл.

Я застыла вместе с ним.

Отступники?.. Здесь?..

Нет. Это невозможно. Это же… Это же шесть лет пути до леса Кормин. Шесть лет по болотам, через мёртвые земли, через магические штормы… Как?!

Кровь шумела в ушах. Сердце колотилось, как пойманная птица. Я развернулась и побежала. Прочь из сада. К стадиону. К первому попавшемуся магу. К кому угодно.

Я знаю об отступниках больше, чем кто-либо. Я знаю, как они действуют. Что несут за собой.

Если они здесь – то всё, что было раньше, было только шёпотом перед бурей.

Четыре года назад…

Этот день врезался в мою память, как раскалённый клинок в живую плоть.

Солнце тогда встало обычным – золотым, лениво скользящим по черепичным крышам столицы. А к закату небо было уже багровым – не от захода, а от пламени и крови.

Отступники. Трое.

Их было всего трое, но на их пути рушились дома, сгорали люди, а земля кричала от боли. Два первых круга города снесли за сутки – как будто кто-то стёр их с карты одним жестом.

Мне было восемнадцать. Я стояла рядом с отцом – он был крепостью, моей гордостью, последним, кого я могла назвать «домом». Его отправили в самую гущу битвы. А меня… отправили в Императорский дворец. Спасать. Прятать. Изолировать.

Величественные мраморные залы, где зеркала отражали пустоту, и перламутровые колонны дрожали от отдалённой канонады. Я оказалась среди фрейлин – хрупких кукол в кружеве и жемчуге, их дрожащие руки цеплялись за амулеты, будто те могли защитить. Дочери знати шептали молитвы, бледнели, плакали… А я держала в руках меч. Мой единственный настоящий спутник.

Только Милори и сама императрица Кариль были спокойны. Императрица… Она была как глыба льда в пылающем городе. Статная, величественная, с безупречной осанкой и вечно спокойной улыбкой. Ямочки на её щеках казались нарисованными, а карие глаза – бездной, в которую хотелось шагнуть, чтобы забыть, что снаружи умирают.

Она заставляла меня чувствовать… не то чтобы безопасность – это было бы слишком. Скорее… веру. Что я справлюсь. Что я – не просто ребёнок.

На шестой день – день без новостей, без писем, без надежды – императрица вдруг предложила… вышивать. Я помню, как глупо дрожали мои пальцы, сжимая пяльцы вместо эфеса. Как игла дрожала в руке, отказываясь подчиняться.

– Мира, твои крестики – как надгробные, – усмехнулась Милори. – Ты уже начала нас хоронить?

Я вздрогнула. Покраснела. И только пролепетала:

– Простите… С мечом я дружу с детства. А с иглой – нет.

– Игла – это тот же меч, – произнесла Кариль, не отрывая взгляда от ткани. – Точность, сосредоточенность, намерение. Всё то же самое. Только ставки – разные.

– А если не получится? – я опустила пяльцы, и губы задрожали.

– Тогда ты испортишь узор. А с мечом… – она подняла взгляд, и её голос стал вдруг ледяным. – Ты можешь потерять жизнь.

Эти слова больно резанули, но я молча кивнула и попыталась продолжить.

Тишина хрустела, как лёд. А потом… Раздался топот. Тяжёлый. Чужой.

– Это не похоже на стражу… – сказала Кариль, напрягаясь. – Мира. Меч.

Я вскочила. Схватилась за сталь, как за спасение. Сердце билось в груди, как взбесившийся барабан.

– Слишком много шагов, – прошептала я. – Слишком тяжёлые. Это… это не люди.

– Что происходит?! Нас оставили без охраны?! – завизжала одна из леди, подскочив, словно птица из клетки.

– Молчите, – сжала зубы сера Милори. – И не дёргайтесь.

И замерла.Я подошла к двери. Приложила ухо.

Крики. Животное… и нечто большее. Треск костей. Рык. Звериное, тягучее дыхание…

– Уходите… – выдохнула я, одними губами, глядя в глаза императрице. Но не успела…

ГРОХОТ.

Дверь разлетелась в щепки, как будто её не было вовсе. Рука – чёрная, когтистая, изломанная – сомкнулась на моём горле.

Я взлетела в воздух. Он поднял меня, как тряпичную куклу. Я задыхалась. Воздуха не было. Только боль. И ужас. А на губах – кровь. Свежая. Он был выше трёх метров. Лицо – перекошенное, с гнилыми зубами. Волосы – как клочья грязи. Глаза… безумные. Жадные. Голодные.

За его спиной – коридор, усыпанный телами. Мясо. Пепел. Кости.