Верная Богу, Царю и Отечеству

«Семён Эзрович Дуван по праву считается одним из самых ярких представителей самоуправления Таврической губернии». «Крымские караи, или караимы – маленький осколок большого тюркского племени хазар, давшего начало народу, который впоследствии законом Российской Империи бьп зафиксирован как «караимы». В паспортах писалось «вероисповедания караимского». В 1914 году в России было 14 тысяч караимов, в Крыму – 5 тысяч. Действовало 20 храмов – кенас, из них 11 в Крыму; 40 караимских общин, 9 – в Крыму; учебных заведений в Крыму было 13, включая Александровское караимское духовное училище, названное в честь царя и с его согласия».

«С. Э. Дуван дважды представал перед Императорской четой в составе депутаций органов управления Таврической губернии 5 сентября и 1 ноября 1909 года. В последний из обозначенных посещений он был всемилостивейше пожалован портретом Наследника Царевича и Великого князя Алексея Николаевича. Во время приема в Ливадии 5 ноября 1913 года Николай II находился в необычайно благоприятном расположении духа, что было вызвано благотворным воздействием Сакских грязевых ванн на здоровье наследника. Поскольку же Саки располагались в пределах Евпаторийского уезда, который как председатель Земской управы и представлял С. Э. Дуван, то Император был особенно любезен с ним. Дуван обратил внимание монарха и на целебные свойства Евпаторийских грязей, морского купания и песчаного пляжа, а также на необходимость прокладки к городу железной дороги. По всей видимости, он упомянул о занимаемой им прежде должности и кратко обрисовал основные результаты свой предыдущей деятельности.

16 апреля 1915 года С. Э. Дуван – в должности председателя Земской управы вновь был представлен Императрице и преподнес ей альбом с видами Евпатории. Его появление в Царском Селе было вызвано тем, что Александра Федоровна для организации военного лазарета остановила свой выбор на Евпатории. В тот же день она отписала супругу в Севастополь:

«Там есть грязи, солнце, море, песочные ванны, Цандеровский институт, электричество, водяное лечение, сад и пляж поблизости. 170 человек, а зимой 75 – это великолепно. Я хочу попросить Дувана, который там выстроил театр, улицы и т.д. быть зав. хоз. Княжевич думает, что он может помогать материально».

После назначения Дувана заведующим Приморским санаторием, превращенным в госпиталь имени Александры Федоровны для раненых воинов, он еще несколько раз посетил Царское Село; по крайней мере Государыня вспоминает о нем в пяти своих письмах. Вероятно, именно с содержанием лазарета связана продажа им одного из своих имений. Вскоре, 26 августа 1915 года, за труды по мобилизации С.Э. Дуван был награжден орденом Св. Владимира 4 степени.

Являясь одним из самых состоятельных граждан в уезде, представителем одной из самых знаменитых караимских фамилий, С. Э. Дуван находился на службе не ради жалованья, а по призванию, с желанием принести как можно больше пользы родному городу. Свое кредо он изложил следующими словами: «Я люблю Евпаторию, люблю так горячо, как только можно любить родину. Я верю в светлое будущее Евпатории и твердо уповаю, что будущее это не за горами, ибо зерна, брошенные на евпаторийскую почву, попадают на почву благоприятную».

С. Э. Дуван оставил о себе добрую память среди современников чрезвычайно широкой (и нередко анонимной) благотворительностью, в общей сумме составившей около 150 тысяч рублей. Он жертвовал средства на строительство мужской и женской гимназий, на Кирилло-Мефодиевскую церковь при первой из них, на Свято-Николаевский православный собор и многое другое. Своим духовным завещанием он оставил Евпатории 25 тысяч рублей благотворительного капитала и на такую же стоимость два магазина, проценты и доход с которых должны были расходоваться на материальную помощь беднейшему населению города. Не обойдены были вниманием в завещании и Александровское караимское духовное и городское начальное училища, обе гимназии, синагоги, служащие магазинов и т.д. Кроме того, мужской гимназии он оставил личную библиотеку, а также выделил 8,5 тысяч рублей на стипендию в высшем учебном заведении для детей малосостоятельных граждан».

По поводу революции С. Э. Дуван не питал никаких иллюзий. При первой возможности в 1917 году он вместе с семьей покидает Евпаторию и перебирается в Германию. Предчувствия не обманули его. С приходом новой власти большевиков для Крыма началась кровавая полоса террора и мести. «Действовавший в Крыму известный венгерский коммунист Бэла Кун и его секретарь – небезызвестная Землячка разослали на места телеграмму с приказанием немедленно расстрелять всех зарегистрированных офицеров и военных чиновников. Первая же ночь расстрелов в Крыму дала тысячи жертв: в Симферополе – 1800 чел., Феодосии – 420, Керчи – 1300 и т.д (нельзя не вспомнить Ялту, где в это же время было расстреляно несколько тысяч офицеров – сост.). Расстреливали не только военных, но и врачей и служащих Красного креста, сестер милосердия, земских деятелей, журналистов и пр. и пр. Всего в течение 1920-1921 годов в Крыму было расстреляно несколько десятков тысяч человек. В Евпатории красные войска появились 14 января 1918 г. Начались массовые аресты офицеров, лиц зажиточного класса и тех, на кого указывали, как на контрреволюционеров. За 3 дня 15, 16 и 17 января в маленьком городе было арестовано свыше 800 человек, на транспорте «Трувор» и гидрокрейсере «Румыния» было убито и утоплено не менее 300 человек… Все арестованные офицеры (всего 46) со связанными руками были выстроены на борту транспорта, один из матросов ногой сбрасывал их в море, где они утонули. Эта зверская расправа была видна с берега, там стояли родственники, дети, жены… все это плакало, кричало, молило, но матросы только смеялись».

Жизнь Дувана за границей не была легкой. По довоенному свидетельству, приведенному в книге, бывший городской глава Евпатории нуждался в жилище и питании. Но главной его заботой становится вопрос о сохранении караимов как народа, избавление его от полного уничтожения. «В связи с новым, дискриминационным по отношению к евреям законодательством фашистской Германии С.Э. Дуван в сентябре 1938 года предпринял поездку в Берлин, где обратился с двумя письмами – от 5 сентября и 10 октября – к министру внутренних дел. В данном вопросе ему оказали всемерное содействие Русское Доверенное эмигрантское Бюро и епископ Берлинский и Германский Серафим. 5 января 1939 года на имя Дувана из Государственного Расового Бюро пришло разъяснение, в соответствии с которым караимский этнос не отождествлялся с евреями ни по вероисповеданию, ни по расе. Таким образом, еще до начала второй мировой войны было отрегулировано юридическое положение караимов в Германии. Поскольку же основные места расселения караимов, в том числе и караимской эмиграции, оказались в зоне нацистской оккупации (Польша, Франция, СССР), эта малочисленная народность, насчитывающая всего несколько тысяч человек, была спасена от полного физического уничтожения по национальному признаку».

«С. Э. Дуван скончался 5 февраля 1957 года в Болье-сюр-Мер (Приморские Альпы) во Франции; погребен по православному обряду. В знак особого уважения панихида об усопшем была отслужена по православному, мусульманскому и караимскому религиозным обрядам»121.

Письмо из Ставки к Ф. С. Войно

В воспоминаниях Анны Александровны находим рассказ о неоднократном пребывании Ее Величества вместе с Августейшими Детьми в Ставке в период с лета по ноябрь 1916 года, когда вступивший в управление Русской Армией Государь вынужден был подолгу находиться в расположении своих войск, причем всякий раз в сопровождении своего сына – Наследника-Цесаревича Алексия. Императрица, тяжело переживая разлуку с мужем и сыном, сама вместе с дочерями навещала Государя в Ставке. В составе ее свиты непременно была и Анна Александровна. По ее свидетельству, последняя такая поездка в Ставку состоялась в ноябре 1916 года и происходила на фоне все более и более сгущающейся атмосферы открытой неприязни и враждебности к Государыне со стороны не только высшего петербургского света, но, к глубокой скорби Их Величеств, со стороны родственников – Великих князей, а также высшего командного и офицерского состава, которому Государь по-прежнему доверял. Как пишет Анна Александровна, «клевету на Государыню систематически вели в армии, в высшем командном составе, а более всего союзом земств и городов». Фактически подрывной деятельностью занимались «многие именитые иностранцы, проживающие в Ставке… Их было множество: генерал Вильямс со штабом от Англии, генерал Жанен от Франции, генерал Риккель – бельгиец, а также итальянские, сербские и японские генералы и офицеры, а также наши генералы и офицеры штаба». Об атмосфере, царящей в Ставке, Анна Александровна пишет, что она «глубоко сознавала и чувствовала во всех окружающих озлобление к тем, кого боготворила, и чувствовала, что озлобление это принимает ужасающие размеры». Пребывая в Ставке, Государыня вместе с дочерьми и Анной Александровной находились «среди неправды, интриг и злобы».

К этому периоду относится письмо, написанное Анной Александровной из Ставки во время последнего пребывания там Государыни со свитой в ноябре 1916 года. Письмо адресовано сотруднице Серафимовского лазарета-убежища – Феодосье Степановне Войно, которую Анна Александровна очень любила и относилась к ней как к своему другу, ближайшему помощнику и доверенному лицу. В своих воспоминаниях Анна Александровна лишь однажды с большой теплотой и благодарностью упоминает о ней в связи с тем трагическим моментом в ее жизни, когда она, больная корью, ожидала ареста в Царском Селе, «Фельдшерица из моего лазарета, которая одна при мне осталась, худенькая и бледная Федосья Степановна кинулась перед Их Величествами на колени, умоляя их взять меня в комнату их детей и не отдавать. «Теперь, – говорила она сквозь слезы, – минута показать вашу любовь к Анне Александровне»«. Вот этой самоотверженной женщине пишет Анна Александровна из Ставки:

«17 ноября 1916 г.

Феодосья Степановна, милая и дорогая! Я очень была обрадована Вашим маленьким письмом, хорошо, что у нас ремонт, только берегите все вещи.

Думаю, вернемся в Воскресенье. Всего было и веселого, и грустного; настроение, когда мы приехали, было такое плохое, теперь мы поправились; не люблю и страдаю от окружающих, столько злых и почти никого добрых! Погода сегодня морозная и светло. Живем в поезде; ездили завтракать в ставку. Вчера ездили в моторе в лес; было солнечно и чудно. Наследник устроил костер и пек картошки.

Горячо Вас, дорогая, обнимаю и целую, храни Вас Господь –

Ваша А.А. Вырубова.

Кланяюсь очень милому Сергею Петр. Нарывы совсем прошли, но еще смазываю иодом и залепляю пластырем.

Всем в лазарете кланяюсь.

Я очень соскучилась!»122.

Оценка нравственного облика русского общества накануне революции

«Столько злых и никого добрых…». Ни тогда в Ставке, ни в казематах Петропавловской крепости, ни в период написания своих воспоминаний Анна Александровна не испытывала ответного чувства злобы или ненависти. Ее слова, как и чувства, исполнены сокрушения, боли, непонимания и растерянности от осознания того, что произошло с русскими людьми. Она недоумевает, что среди тех, кто окружал Их Величества и ее саму, так мало было людей, обладавших благородством, искренностью, движимых в своих поступках честными, бескорыстными мотивами. Слова ее исполнены горького упрека и боли в адрес членов Императорской Фамилии и высшего общества, знавших ее с детства, танцевавших с нею на балах и тем не менее так подло поступивших с нею, бесчестно ее оклеветав. Анна Александровна выделяет лишь одного из этой среды русской интеллигенции и аристократии – следователя Владимира Михайловича Руднева, порядочного русского человека, честного и беспристрастного судью, который «единственный имел гражданское мужество ради истины встать на точку зрения здравомыслящего человека, не заразившись стадным мнением русского общества в 1917 году». Относительно русского общества Анна Александровна делает также выводы, что оно было «психически расстроено, так что мало кто судил здраво и хладнокровно». «Моральное состояние русского общества этой эпохи, вполне ненормальное и доходившее до истеричности». «Я поняла, что для России теперь все кончено, Армия разложилась, народ нравственно совсем упал»123.

В своей попытке анализа того, что произошло, Анна Александровна проявляет удивительную глубину проникновения в истинные причины русской трагедии. Считаем уместным привести здесь полностью выдержку из ее воспоминаний, где поставлен точный диагноз всего произошедшего. Достичь того видения, того откровения о свершившихся судьбах России возможно только на удивительной высоте духа. Глубина и точность ее оценок произошедшего поражают и ставят ее на одну ступень с великими русскими мыслителями двадцатого столетия. Вот ее слова, исполненные болью глубоко верующего и пророчески озаренного русского человека:

«Россия, как и Франция XVIII столетия, прошла через период полного сумасшествия, и только теперь через страдания и слезы начинает поправляться от своего тяжелого заболевания. Плачут и проклинают большевиков. Большевики – большевиками, но рука Господня страшна. На людях можно казаться добрым и благочестивым и легко обижать и клеветать на невинных, но есть Бог. И если кто теперь потерял близких или родных, или голодает, или томится на чужбине, и мы видим, что погибает дорогая Родина и миллионы наших соотечественников от голода и террора, то не надо забывать, что Богу не было трудно сохранить их жизнь и дать все потребное, так как у Бога невозможного нет. Но чем скорее каждый пороется в своей совести и сознает свою вину перед Богом, Царем и Россией, тем скорее Господь прострет свою крепкую руку и избавит нас от тяжких испытаний. «Аз есмь Бог отмщения и Аз воздам»124 (выделено составителем).

Выделенные слова звучат, как призыв к деятельному покаянию и обращены к нам, современным русским людям. От осознания смысла этих слов, прежде всего православными русскими людьми зависит судьба нашего Отечества – России.

Как пример безумия русских людей, напомним, что Государю были посланы телеграммы от членов Императорской Фамилии, от Великого князя Николая Николаевича, от русских генералов, где все просили Государя коленопреклонно ради спасения России отречься от Престола!? Что это как не полное помешательство, умопомрачение? Можно только догадываться, что же совершили эти люди и иже с ними, что Господь лишил их разума…

Это безумие постигло значительную часть русского народа. Многие, слишком многие не поняли, что случилось. Осознание того, что произошло, находим в словах Государыни Императрицы Александры Феодоровны:

«С отречением Государя все кончено для России, но мы не должны винить ни русский народ, ни солдат: они не виноваты…». «Слишком хорошо знала Государыня, кто совершил злодеяние»125. Как пишет Анна Александровна, эти люди «рубили сук, на котором сидели»126. Когда Государь – самый великодушный и честный из всей семьи Романовых, свидетельствует А.А. Вырубова, показывал ей эти телеграммы и говорил о своих друзьях и родных – «слезы звучали в его голосе»127.

Все сказанное касается каждого из нас, кто сегодня считает себя русским. Поэтому к нам обращены слова Анны Александровны Танеевой (Вырубовой) – слова, исполненные горечи и в то же время, великой Правды и надежды:

«К сожалению, мы, русские, слишком часто виним в нашем несчастии других, не желая понять, что положение наше – дела наших же рук, мы все виноваты, особенно же виноваты высшие классы. Мало, кто исполняет свой долг во имя долга и России. Чувство долга не внушалось с детства; в семьях дети не воспитывались в любви к Родине, и только величайшее страдание и кровь невинных жертв могут омыть наши грехи и грех целых поколений. Да поможет Господь нам всем русским – томящимся на далекой чужбине и страждущим в многострадальной, но бесконечно нам всем дорогой Родине – соединиться в любви и мире друг с другом, принося наши слезы и горячее покаяние милосердному Богу за бесчисленные согрешения наши, содеянные перед Господом и Богом венчанным Государем нашим и нашей Родиной.

И тогда только встанет великая и могучая Россия, на радость нам и страх врагам нашим»128.

Паломничество в Новгород

Буквально накануне разразившейся революции Господь даровал Анне Александровне великое утешение – возможность сопровождать Императрицу в паломнической поездке к святыням Новгорода. Надо сказать, что большинство поездок, за редким исключением, Государыня совершала в сопровождении своей любимой подруги, с которой практически не разлучалась. Анна Александровна была крепко привязана к Ней и ко всей Царской Семье. Поэтому и поездка в Тобольск была тяжела для нее не только физически, но и по причине разлуки с Государыней и со всем Августейшим Семейством.

Поездка в Новгород явилась последним ярким событием в жизни Государыни Императрицы Александры Феодоровны. Государыня встретила там искреннее, торжественное проявление всенародной любви к своей Царице-Матушке. Анна Александровна по этому поводу пишет: «В Новгороде огромная толпа народа восторженно встречала ее». А причиной этого дивного события – единения русского народа со своей Царицей – послужило горячее желание Императрицы укрепить свой дух в молитве ко Господу Сил перед святынями Новгорода, что и было осуществлено при посещении Государыней Юрьевского и Десятинного монастырей, а также молитвой на литургии в Софийском соборе Новгорода. Случилось чудное явление торжества русского духа, когда благодать Божия осенила православный русский народ, охваченный неизъяснимым чувством горячей любви к своей благочестивой Царице-молитвеннице. Ее же доброе сердце в это чудное мгновение было исполнено умилительным чувством материнской любви к своему по-детски преданному ей народу и горячей благодарности Милостивому Богу, даровавшему ее измученной душе столько утешительных мгновений подлинной духовной радости и счастья.

Здесь же при посещении Десятинного монастыря произошло знаменательное событие. Столетняя, прозорливая старица Мария Михайловна, увидев входящую к ней Государыню, произнесла: «Вот идет мученица Царица Александра!».

«Через несколько дней старица почила», – пишет Анна Александровна в своем повествовании. Документальным подтверждением посещения Государыней старицы является телеграмма, находящаяся среди прочих в архиве Вырубовой:

«30 января 1917

Новгород

Губернатору Иславину

Ея Величество благодарит извещение глубоко сожалеет рада что пришлось повидать блаженную старицу до кончины искренний привет А Вырубова»129.

Вскоре по возвращении из Новгорода в Петроград произошли роковые события.

Глава 12. Убийство

На грозовом, предреволюционном фоне предпринятые Анной Александровной меры предосторожности, о которых уже было рассказано, вовсе не были напрасными, а ее подозрения о готовящемся на нее покушении не являлись пустыми страхами, так как за предупреждениями не замедлили последовать роковые события.

Злодейским планам суждено было осуществиться, правда, на этот раз не в отношении Анны Вырубовой. От руки подлых убийц пал русский крестьянин, народный праведник, беззаветно любивший своих Государей, Друг Царской Семьи, как его называла Государыня Александра Феодоровна, Божий странник, как называл он себя сам, – Григорий Ефимович Новый (Распутин). Он знал о готовившемся убийстве, знал и убийцу своего – князя Феликса Юсупова, знал и то, зачем Феликс вошел в его окружение. Григорий Ефимович терпел и привечал этого подонка в княжеском обличии, надеясь исцелить его от кипевших в нем грязных страстей, надеялся своей любовью растопить его злодейское сердце, подобно Господу нашему Иисусу Христу, Который не отталкивал от Себя предателя Иуду Искариотского, до последнего мгновения своего земного бытия надеясь на его раскаяние. Но погрязший в гнусных пороках великосветский мерзавец презрел протягиваемую ему через Григория Ефимовича руку Спасителя, попрал святую любовь праведника, а через то и любовь Божию. Ничего не было в его душе, кроме слепой, иступленной ненависти, даже вид молящегося перед Распятием Григория не остановил руку убийцы. Забрызганного кровью, обезумевшего Юсупова едва оттащили от бездыханного тела праведника, которому он продолжал в исступлении наносить удары.

Князь Феликс Юсупов, всеобщий любимец, благовоспитанный, внешне очаровательный, как и его мать – Зинаида Юсупова, всеми ими превозносимый и защищаемый, а на самом деле – гроб повапленный, князь Содома, как назвала его дочь Григория Ефимовича Нового-Распутина, символ выродившейся аристократии – некогда русской, а ныне ничего русского ни в душе, ни в делах своих не имеющей, восставшей на Богопомазанника-Царя, предавшей его, отрекшейся от него, тем самым засвидетельствовавшей, по существу, свое отречение от Бога, отречение делами фарисейскими, жизнью лукавой и лицемерной… Этот человек «увенчал» свою гнусную жизнь убийством русского крестьянина, который, напротив, являлся и является символом России исконной, православной, России кающейся, ищущей Бога, правды Божией, России падающей, но всякий раз вновь восстающей из греха, всеми силами жаждущей святости. В лице сибирского крестьянина Григория, мученика за Веру, Царя и Отечество, аристократами была убита отвергаемая ими Россия. В этом вся суть. Убийство Распутина и предательское отстранение Государя от власти слились в один «патриотический акт», когда в убийстве праведника и отречении Богопомазанника видели спасение России. И всякий, кто ныне становится в один ряд с клеветниками Г.Е. Нового-Распутина, продолжают черное дело Юсупова, продолжают клеветать и на Святых Божиих Помазанников, продолжают убивать и мучить Россию, продолжают предавать и Бога, т.к. нельзя быть верным Богу – и оставаться неверным Русскому Царю и России.

Убийцы Григория Нового, преследуя цель покончить с ненавистным им человеком, забыли о том, что «в память вечную будет праведник, от слуха зла не убоится». Не истребима память народная о русском крестьянине-праведнике, отдавшем свою жизнь за Бога, Царя и Отечество. Сегодня, наперекор духу злобы, убиенного Григория Нового (Распутина) все шире почитают как праведника, как молитвенника и чудотворца, как верного Царского слугу, достойно несшего возложенный на него Богом крест пророческого служения, наконец, как человека, претерпевшего при жизни гонения и злохуления, клевету и поругание, который после изуверных истязаний принял мученическую кончину от злодейских рук предателей Бога, Царя и России. Вера в святость мученика Григория неотделима для многих православных христиан от веры в святость всей Царской Семьи, неотделима также от веры в Россию, как Святую Русь, в Русский Народ, в его святость и его исповедническое служение как народа-Богоносца. Многие уже сегодня молитвенно обращаются к Григорию Новому как к святому, написаны иконы, составлен акафист.

Однако почитание убиенного Григория встречает все более растущее раздражение и противодействие в противоположном стане, в стане противников почитания, а тем более прославления Григория Нового. Эти люди, наоборот, пытаются разрушить связь между Святыми Царственными Мучениками и их Другом и молитвенником Григорием. Они, подобно его убийцам, по-прежнему желают видеть в Распутине причину всех бедствий, обрушившихся на Россию, фактически ставят ему в вину падение самодержавной монархии, продолжают обвинять его во многих страшных преступлениях.

Попутно возводится хула и на тех людей, кто активно выступает за его прославление, кто рассматривает Григория Нового как доброго ангела-хранителя Семьи Русского Самодержца, посланного Богом в самый тяжкий и судьбоносный период царствования святого Царя Николая II для того, чтобы укрепить дух Русских Венценосцев помочь им нести крест Царского служения, не дать им оступиться на их подвижническом, царском пути, по которому шли Они сами и вели за собой весь русский народ.

Причина этого явления в том, что на самом деле нет подлинного понимания и Царского служения, и личности нашего последнего святого Царя Николая II, а потому нет и подлинной любви к нашему Государю, нет и подлинного понимания его подвига. Возможно, многие любят в Царе самого себя. Например, некоторые современные потомки дворянских и великокняжеских родов. Они принимают подвиг и святость Государя только в связи с тем, что он был представителем их сословия, аристократ, дворянин, вышел из их среды. Это льстит их самолюбию. Многие и сейчас с восторгом готовы принять внешнюю сторону царского служения: офицеры, войска, блестящие эполеты, великолепие дворцовых зал, искусство, манеры, этикеты, блеск ума, эпитафии, эпиграммы, смех, радость красивой жизни… Действительно, красиво, но это – фасад, величественные и мертвые теперь уже монументы, которые воздвигла человеческая история.

Но не каждый способен увидеть в Государе простого, живого человека, родного отца, любящего каждого своего подданного, как сына, даже простого крестьянина, от которого его отделяла сословная пропасть аристократического происхождения, все тот же этикет, воспитание, образование, манеры. Вопреки этому наш Царь был готов протянуть крестьянину руку, как брату, искренне и с любовью, потому что сам был прост, замешан из того же теста, что и простой русский человек. Он был ему родным, а по долгу своего Царского положения и служения – родным отцом. Готов был принять каждого таким, каков он есть, не гнушаясь простым происхождением. Не пугался крестьянского армяка и рабочих мозолей. Он был одно со своим народом и в крестьянине Григории Распутине смог увидеть брата, понять его глубокую веру в Бога, смог оценить его дарования, не отвергнуть его искреннего чувства любви к своему Царю, приблизить его к себе.