Твой друг Бафомет

И я почти уже закричал, когда вдруг понял, что есть и другие. Такие как Кайл, как топ-менеджеры, или даже вон тот неприметный охранник. Те, кто всё прекрасно видит. И чем сильнее моё лицо перекошено от ужаса, тем более странными взглядами они меня награждают. В тот миг я впервые почувствовал на себе их взгляды, и чувствую до сих пор. Нельзя себя выдать. Нельзя, или следующим диваном, следующим бассейном, следующей оторванной головой, фаршированной демоническими хуями, буду я. Так что каким-то чудом, позеленев и затолкав собственное дыхание обратно в окаменевшую глотку, я сдержался и поспешил прочь, в поисках выхода.

Но сперва я нашёл Элисон. Случайно – мой унаследованный от первобытной обезьяны автопилот не мог думать о других. Но все дороги вели в этот огромный зал со сценой, где уже почти не осталось свободных столиков. Двое ведущих, мужчина и женщина, облачённые в золото, задорно шутили на фоне адского пламени. Я пропустил начало шутки, и не понял соль, но лоснящиеся гады за столиками в зале уссывались от хохота. И гадами я их зову не из классовой ненависти, потому что это не другой класс, это другое царство, и географически оно точно где-то внизу. С распятых тел под потолком кровь капала дождём, но никто здесь не возражал, даже Элисон, с которой ведущие сдёрнули покрывало, будто с главного экспоната на открытии выставки.

– Помолимся, братья и сёстры! – воскликнула ведущая с наигранной кротостью, и весь зал покатился со смеху. А потом… встал на колени. Каждая мерзкая рептилия, каждая гротескная пародия на человека поднялась из-за своего стола и склонилась перед бездумно улыбающейся Элисон. Ведущие возложили ей на голову золотую корону, облили золотом плечи и грудь, и я готов был поклясться, что плоть девушки дымится от расплавленного металла, но Элисон даже не вздрогнула. Они взяли её под руки и повели в толпу. Коленопреклонённые ублюдки припадали к её ногам, целовали ступни, осыпали её долларами, выкрикивая со смехом:

– Славься, королева! Пречистая дева!

Элисон механически ловила зелёные бумажки, пока не набрала целую охапку. Не знаю, зачем я продолжал смотреть. Мерзкое зрелище необъяснимо завораживало, и даже когда Элисон завершила круг почёта и начала подниматься на сцену, мой оцепеневший мозг прикинулся дураком, в упор не понимающим, к чему всё идёт.

Всё шло к ножу. Даже увидев, как золотой клинок медленно вспарывает горло Элисон под экстатическое пение толпы, я не смог сдвинуться с места. Чьё-то присутствие, незримое, но огромное и давящее, не давало вдохнуть.

– Королева мертва! – возгласил ведущий, когда золото стало алым.

– Да здравствует королева! – подхватила ведущая звонко. – Поздравляю всех нас с успешным завершением финансового года!

Агонизирующую Элисон аккуратно уложили на сцене, пока итоги года плыли в огне. Они наняли её не для меня. Они с самого начала готовили её на убой. Её – и всех этих людей, капающих на меня с потолка, и каждого, от чьей крови стали скользкими полы каждого зала. У меня не было даже сил сказать себе, что всего этого просто не может быть. Спасибо, кэп. Они не отмоют это место до завтрашнего утра. Не избавятся от такой горы трупов. Не скроют пропажу целой армии стажёров, ассистентов и уборщиков.

А, ну и демонов не существует.

Несуществующие демоны бросились свежевать Элисон, пока не остыла. Принялись набивать пасти сырой кровавой плотью. Ведущие нанизали по кусочку на золотые шпажки и опустили в свои бокалы с шампанским.

Я вышел спиной вперёд и не останавливался, пока безудержная рвота не вывернула меня наизнанку – сначала на парковке, потом в машине, потом в каких-то кустах.

– Девять-один-один, пожалуйста, назовите точный адрес места происшествия.

Почему я не назвал? Наверное, потому, что проветрил голову достаточно, чтобы уяснить – не важно, верю ли я в то, что видел. Не важно, что я скажу копам – что там сатанинский шабаш с жертвоприношениями, что там насилуют и убивают, или что я видел, как в туалете торгуют наркотой, ничего не будет. Ни хрена там не найдут. Я в Бафомета больше верю, чем в правосудие. И если это всё мой глюк, мне дорога в дурку, как раз Пит сбежал, место освободилось. А если это всё реально, они упрячут меня в дурку, как когда-то Пита.

В общем, я зассал, и выдумал себе хуеву тучу оправданий. Пит умолял не доверять системе, клялся, что у них, у нихвсе в кармане – политики, копы, сам Папа Римский. И вот хрен знает, ониэто сейчас были, или не они. В прошлый раз я всё-таки решил, что Пит шиз. Что же изменилось? Теперь я тоже шиз? А если он был прав, это ещё хуже. Получается, я бросил его в беде. Я был его единственной надеждой, единственным другом, и я его предал. В мире, в котором есть такое, нельзя бросать друзей, даже чокнутых. Потому что в этом мире безумно страшно остаться одному.

– Вот это история, сынок, – пробасил Фёрби, вырывая меня из размышлений. – Хоть мемуары пиши. А от меня тебе хули надо?!

Я перехватил пару часов сна в лесу, дольше не выдержал – просыпался от каждого шороха, несмотря на усталость. Как убить меня во сне, Фёрби не придумал, но чёрный лес за окном машины казался неприятно живым. Каждый шорох был словно те оглушительные звуки из детства. Может, в кустах копошились мыши, но мне казалось, что кто-то ходит совсем рядом, наворачивая круги, кто-то большой, кто-то разумный, замирающий каждый раз, когда я вглядываюсь во мрак. Только начнёшь клевать носом – шаги. Сперва далеко, но всё ближе и ближе, быстрее и быстрее, а стоит вскочить – никого. Тишина. В какой-то момент я не выдержал, подождал, пока шаги снова приблизятся, и выскочил с воплями, размахивая фонарём. Никого. Несколько кругов вокруг машины, и никого, только чьи-то следы, может, мои, заканчивающиеся у водительской двери. Я поискал везде, проверил салон, только под машину не стал заглядывать – ну его нахер. Вместо этого выехал на трассу.

Теперь, когда пригревает утреннее солнце, меня рубит ещё сильнее.

– Я и рассказываю. Короче, я решил подождать до понедельника…

Именно так я и решил. Чёртов гений. Потому что смотреть в зеркало и видеть там фрика в шапочке из фольги тоже страшно. Может, если просто игнорировать это, меня попустит? Может, мне приснилось? Повсюду жизнь продолжалась как ни в чём не бывало. У моих соседей, на улице за окном, в телевизоре всё у всех нормально, в смысле, дерьмово, но как обычно. Что вероятнее – что Вселенная меня газлайтит, вот лично меня, случайного обмудка, или что я очень плохо трипанул при невыясненных обстоятельствах? Будь я детективом, поставил бы на второе.

Но я всё ещё колебался между детективом и тренером косаток, так что набрал Элисон. Номер не существует. Поискал её в соцсетях – не нашёл. Её сообщения в моих мессенджерах пропали. Словно…

Словно её и не было. Они, твердило плохое предчувствие. Это всё они. Они реальны. И кровь Элисон на их оскаленных мордах тоже совершенно реальна.

– И в понедельник ты припёрся на работу? Чёртов гений! – мелкий гадёныш или смирился со своей участью, или старательно делал вид, усыпляя мою бдительность. Это хорошо. Это тимбилдинг.

Да, в понедельник я припёрся на работу, как ни в чём не бывало. Я притворялся, улыбался, шутил о том, как ненавижу понедельники. Многие обсуждали вечеринку. Они отлично провели время, чувак. Ни слова об оторванных головах. Ни слова о змеях. Ни слова об Элисон. Спросить о ней я тоже решил как ни в чём не бывало. Элисон ещё не пришла? Боже, неужели у неё до сих пор похмелье? Но никто понятия не имел, о чём я говорю. Ассистентка? Чувак, мне тоже снилось, что мне наняли ассистентку. С вот такими буферами.

Потом за меня принялись они. Тоже осторожно, как бы невзначай. Ни слова о том, что я странно вёл себя на корпоративе. Нет, они действовали хитрее, они подослали Венди из отдела кадров. Эта девица всегда могла вить из меня верёвки. Такая обаятельная и такая свойская, всё понимающая, сама от всего этого не в восторге, но у неё нет выбора, а лучше меня ведь с этой не моей работойникто не справится. И вовсе у неё не вертикальные зрачки…

Венди обрабатывала меня качественно. За флиртом и отвлечённой болтовнёй я почти согласился пробежаться с ней по кое-каким бумагам. Кое-какими бумагами оказался мой договор о неразглашении. Нужно было зачем-то подписать ещё одну физическую копию. Она понимает, какой это тупизм, и у неё тоже есть дела получше, но…

Потом зашёл шеф. Спрашивал про Элисон, тоже будто бы невзначай. Я переспросил, но вряд ли достаточно убедительно. Шеф хмыкнул и ушёл, и вот тогда я понял…

– Да, да, бей или беги, – Фёрби закатил глаза. – Ты сраный педик, поэтому ты сбежал. Хули ты рукой машешь? Жопу себе перекрести!

– Пит сказал, – мы притормозили возле закусочной, – что в детстве я продал тебе душу. Что ты демон, заточённый в игрушке, и после моей смерти душа достанется тебе.

– Никаких возвратов, сучка!

– Да и насрать, – я только отмахнулся. – Получается, ты пытался меня убить, чтобы поскорее обналичить чек, да?

– Ну, поплачь.

– А плана Б у тебя не было, – я гнул своё.

– А у тебя, блядь, есть?

Туше. Но я продолжил:

– И после этого фэйла ты за двадцать с лишним лет не выбрался из ящика в нашем гараже. То есть, если то, что Пит рассказывал про всякую нечисть, правда, в Аду ты был пидарасом у клоунов. И вот наконец-то тебе, ничтожному говнососу, доверили миссию. У тебя была одна задача – наебать восьмилетку, и ты облажался. Не получил повышение, не обрёл силу, не научился превращаться в огненный шар, в ведьминского ёбаря, да хоть в чёрного пуделя – и тебя победила коробка. Твои боссы тебя бросили, потому что нахуй ты им всрался, лузер. Теперь они кутят в человеческих телах, купаются в душах, правят миром, а ты ом-ном-ном-ном-ном сам знаешь что.

Фёрби пару раз моргнул, выразительно пошевелил розовым ухом. Кряхтя, развернулся так, чтобы смотреть прямо на меня.

– У-у ньё-о-о ми-и ми-и да да уэй, – пропел он. – Я сейчас расплачусь электролитом. Или обоссусь. Перед зеркалом репетировал?

– Мы с Венди и правда пробежались по тому договору. Знаешь, там есть мелкий шрифт на латыни, которого я раньше не видел. Или видел, но забыл, потому что в «Блэкстоун» я устраивался как во сне. Думаю, мой договор недействителен. Как я мог продать им душу, если я ей уже не владею? Поэтому и другие пункты не имеют силы. Те, где я обязуюсь принимать их версию реальности. Не видеть и не слышать лишнего, пока не докажу свою лояльность. Да? Такое что-нибудь?

Фёрби не ответил, моргая с механическим звуком. Наконец, проскрипел:

– Так ты это имел в виду? Такой тимбилдинг? Хочешь, чтобы я помог тебе их вздрючить?

– Ну, нет, – я развеселился. – Даже не начинай. Ишь как оживился! Почуял шанс убить меня об копов, или об «Блэкстоун», или ещё обо что-нибудь? Да и как ты мне поможешь, ты ж не умеешь нихера!

– Помогу советом, – не особо убедительно предложил демон.

– Один раз уже помог, спасибо, – из окна закусочной потянуло свежей выпечкой, и мой желудок вклинился в разговор. – Не, братан. Знаешь басню про лягушку и скорпиона? Ты блядский скорпион. Не важно, как сильно ты ненавидишь своё начальство. Не важно, что моя душа тебе уже не поможет. Поезд ушёл в двухтысячном, да? Не важно даже, что ты, угробив меня, скорее всего останешься пылиться в вещдоках или гнить в лесу. Ты просто не сможешь сдержаться и не затолкать своё жало мне в сраку при первой возможности, даже если мы оба после этого очень плохо проведём время.

– Лучше верни меня в коробку, говное-ед! – завопил Фёрби так громко, что на мою машину начали коситься прохожие. – Я не подписывался на твой мандёж!

– О, но ты подписался, – я не смог заставить своё лицо улыбнуться, усмехнуться, ухмыльнуться или что-то в таком духе, но хотя бы зевоту задавил. – В этом-то всё и дело. Мы с тобой заключили договор, и сейчас заключим ещё один.

– Чё, вторая душа отросла? – недоверчиво скрипнул демон.

– Нет. Но дядя Пит научил меня, как быть с такими как ты.

Я, конечно, приукрасил. Я в последнее время только и делаю, что приукрашиваю, иначе впору повеситься. Если бы я внимательнее слушал Пита все те разы, когда из вежливости брал трубку, я бы наверняка многому научился. Но Пит не звучал как кладезь знаний, скорее как фонтан параноидального бреда. Мужика было по-человечески жалко, это ж просто одинокий ветеран и довольно талантливый художник, застрявший в дурдоме, запутавшийся в своих фантазиях о мировых заговорах, тайных обществах и колдовстве. Наверняка он в жизни видел некоторое дерьмо. Отец после Войны в заливе вернулся домой, а Пит, кажется, успел побывать где-то в Африке. Пит никогда не был женат, приёмная дочь его не навещала, если она вообще существует, а не плод его воображения. Даже если беды с головой у него начались позже, кто бы нахрен позволил одинокому ветерану из нищего загибающегося шахтёрского городка в Аппалачах кого-то легально удочерить? В общем, чувствовалось, что Питу не хватает человеческого общения, и что он прекрасно понимает, почему никак не может застать моего отца дома. Я старался его как-то подбодрить, не особо вникая в довольно бессвязные рассказы. Это было как подкаст по лору «Наруто» – местами даже интересно, но ещё не хватало это запоминать.

Теперь, конечно, впору кусать локти. Не был бы я таким дебилом, мог бы уже целую диссертацию по демонологии написать. Но кое-что я запомнил. Кое-что из того, что мне объяснял Пит в нашу первую и последнюю встречу. Бедняга, он видел во мне своего ученика, продолжателя своего дела, а я же просто поддакивал из жалости! А он, сбежав из дурки, проехал много миль – не домой, не к дочери этой воображаемой, не к канадской границе, а ко мне. Чтобы помочь мне справиться с моим демоном, про которого я и рассказал-то нехотя, чтобы поддержать разговор. Показать, что я родственная душа, которую правительство накормило таблетками, чтобы скрыть правду. И он поверил. Чёрт, он подарил мне все картины, которые написал в сумасшедшем доме. Принимать было неловко, но отказаться ещё хуже. Нельзя было его бросать, игнорить, не отвечать на звонки, но я испугался. Я уже был не подростком, а унылым взрослым дядькой, которому некогда слушать подкасты по лору «Наруто». Только что устроился в «Блэкстоун». Последнее, что мне было нужно в моей жизни – шизоид на угнанной тачке, с краденым стволом, который хочет сделать меня своим подмастерьем. Который учит меня шантажировать детские игрушки.

– Я с тобой поступлю, как средневековый оккультист, – я усадил опешившего Фёрби себе на колени. – Как католик.

– Только попробуй, я тебе хер откушу!

– Ведь продавать демону душу – это грех, – продолжил я невозмутимо. – Но вот подчинить его силой к вящей славе Господней, заставить трудиться во благо… многие видные еретики утверждали, что это подвиг. В конце концов, сам Иисус являл власть над такими как ты, и передал науку своим ученикам.

– Но злой дух сказал им в ответ: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто, нахуй? – проскрежетал демон. – Деяния, сука, апостолов, глава девятнадцать, стих пятнадцать. Поумничай мне тут!

– Ладно, ладно, я правда не Иисус, не Павел, даже не дядя Пит. Я не царь Соломон и не розенкрейцер. Я не знаю твоего тайного имени, не подготовил печати, сука, да у меня даже на бензин и на пожрать денег нет. Но знаешь, на что я найду деньги? На то, чтобы отправить твою мохнатую задницу Федэксом в головной офис «Блэкстоун».

– Чего?! – Фёрби аж на спину повалился.

– Или в ад. Я ещё не решил. Ты сам что выберешь – экзорцизм или встречу выпускников?

Силы низших демонов, меньших духов, составляющих когорты и легионы, объяснял мне Пит, не достаются им просто так. У них на Земле нет ни капли собственной власти. Если придерживаться христианского нарратива, а его трудно не придерживаться, когда демон тебе Писание цитирует, то до своего падения эти духи получали власть от Господа. Теперь эти привилегии аннулированы, и единственные, у кого можно стрельнуть немного полномочий – это мы, люди, унаследовавшие планету и ближний космос, и вроде как законные хозяева каждого атома по эту сторону реальности. Заключая сделки, мы разрешаем адским нелегалам немножко пошалить. А у них в Аду тем временем процветает Рейганомика – все сливки собирают большие хайповые демоны, которых мы знаем по именам. А мелкие сучата вроде моего напарника изо всех сил стараются выслужиться на ниве сетевого маркетинга и рекламы, прославляя боссов и заключая контракты от их имени, чтобы получить повышение и немного власти над реальностью с барского плеча. Чисто эффект просачивания вниз, только всё это говно спит и видит просочиться вверх.

– Это чё, реверсивная психология? – задёргался Фёрби.

– Не придуривайся. Ты заточён в этой штуке производителем, и ты бессилен. Беспомощен. Думаешь, твари из «Блэкстоун» тебя пожалеют? Мы оба знаем, что нет. Думаю, довольно хреново навсегда застрять внутри детской игрушки, но попасть в руки к тем, кто реально захочет поиграть…

Судя по молчанию мохнатого паршивца, я попал в яблочко. Ребята с моей прошлой работы выглядели как те, в чьей власти ты не захочешь оказаться, будь ты трижды демон. Наверное, с себе подобными они гораздо более жестоки, прямо как люди. В конце концов, если нас в Аду истязают черти, кто истязает чертей?..

Из всей вселенной Пита я лучше всего запомнил самый абсурдный факт, который вот уже несколько дней не кажется мне таким уж абсурдным. Пит утверждал, что в двухтысячном наступил конец света. Мне он это затирал уже в две тысячи восьмом, так что я вовсю веселился. А вот Пит был невероятно серьёзен. Он говорил, что тёмные времена для рода людского наступали и прежде, но это прям труба. Антихрист воцарился в мире, Князья Ада ступают по земле, и всех нас ждёт сплошная Великая скорбь. Для всякой нечисти, по его словам, наоборот наступило раздолье. Законы мироздания хрупки как никогда, границы между мирами неприлично тонки, у всех чародеев мира скидки на чародейство. А мой одержимый Фёрби – не более чем пережиток подготовки к большому дню. Рядовой пехотинец незримой войны, которую выиграли без него. Старшим братьям он больше не нужен, они теперь покупают души оптом, за золото и крипту.

– Ты бесполезен, – припечатал я. – Для своих, по крайней мере. Мне ты ещё мог бы пригодиться. Судя по нашему маленькому эксперименту в гараже, ты здорово шаришь в естественных науках. А как насчёт неестественных?

– Я же сразу предложил помощь советом! – встрепенулся Фёрби.

– Но хотел меня наебать и убить, и до сих пор хочешь. Поэтому мы с тобой заключим договор – как тогда, в детстве. Ты будешь говорить мне правду и только правду…

– Да легко, – демон закатил глаза. – Ты лох. Ты псих. Ты бо-о-омж.

– Если откажешься, отправишься к своим. Но пока ты здесь… у тебя есть шанс, – я поднял Фёрби за вылинявшую гриву. – Вдруг тебе повезёт. Обретёшь свободу, или даже, чем чёрт не шутит, ещё какого-нибудь бедолагу разведёшь на душу. Да и я наверняка угроблюсь, учитывая, чем мы с тобой займёмся.

– Это чем это мы займёмся, извращуга? – проверещал демон.

Слова застряли у меня в глотке. За последние сутки я произнёс много нелепой херни, но этот простой и наивный ответ почему-то казался совершенно неуместным. И всё-таки, вспомнив лицо Пита, вспомнив агонию Элисон, я выдавил:

– Борьбой со злом.

Демон не рассмеялся. Просто висел и смотрел на меня, пристально и молча, как будто наваждение спало, и я остался один на один с реальностью, где это просто игрушка, а у меня просто проблемы с башкой, звеняще очевидные в душной тишине салона. Игра в гляделки затянулась, и я затылком чувствовал, как к ней подключаются новые участники где-то снаружи.

– Хорошо, – вдруг проговорил Фёрби очень спокойным низким голосом. – Давай обсудим условия.

– Контракт в письменном виде, на английском языке, – затараторил я, не рискуя опускать игрушку, чтобы не спугнуть, но прекрасно понимая, как мы выглядим со стороны. – Ты обязуешься говорить мне правду и только правду, и предупреждать, если задумаешь мне навредить. Я обязуюсь вместо слова «фалафель» говорить «Индокитай».

Пит подсказал мне этот маленький трюк, чтобы убедиться, что магический контракт действует. Если контракт настоящий, для обеих сторон он превращается в закон мироздания. И если один пункт работает, работают и остальные. Как бы демону ни хотелось меня нагреть, слово имеет власть. Главное аккуратно выбирать слова. Ну, так говорил Пит, так что пятьдесят на пятьдесят.

– Доставай бумагу, ручку, зажигалку и что-нибудь острое, – проворчал Фёрби. – Что? Высру я тебе письменный контракт, что ли? Ну или гони душу, тогда высру.

Возможно, подала голос очередная часть меня, я сейчас совершаю офигенно большую ошибку. Ад кишит юристами, а мировая литература и фольклор – поучительными историями. Правда, учат они разному. То Дьявол губит гениальных учёных и философов, то получает пизды от очередного бухого ирландца. И что-то мне подсказывает, что на философа я не тяну, так что была не была.

– Подпись кровью, – проскрипел Фёрби. Свою подпись, похожую на египетский иероглиф, он вывел кое-как, зажав ручку в клюве. – Теперь поднеси огонь…

Как только бумага занялась, голос демона произнёс короткую инкантацию на латыни, и пламя взвилось под крышу салона. Я обжёгся, выронил зажигалку, уронил на себя горящий лист, и кое-как вытряхнул его за дверь, визжа и матерясь. И так было ясно, что моё время на этой парковке подходит к концу.

– Какого хрена?! – тут я почувствовал, что руку жжёт, но совсем не там, где я держал горящий договор. Закатав рукав, я увидел тот же маленький иероглиф, выжженный клеймом на моей воспалённой коже.

– Ведьмина метка, – невозмутимо ответил Фёрби. – Ты теперь ведьма. И всё ещё бомж.

– Это не… – я осёкся. – Индокитай? Индокитай! Индокитай, сука!

– И псих, – подытожил демон. Что же, получается, это