Сказание о Радонии. Книга 2. Два князя

– Но укрывшись за стенами… – начал было мальчик.

– Не сможет он укрыться! – отец резко перебил его. – Зима только началась. В городе мало еды! Однажды она кончится, и дальше – голод! Если за нашими стенами окажется ещё три тысячи мужчин с лошадьми – мы не продержимся и двух недель! У твоего княжича есть припасы?

– Что-то есть… – пробормотал Святослав.

– Ты хоть слышишь себя? Что-то? Этого недостаточно! – Наклонившись к сыну, Иван Фёдорович взял его за руки. – Пойми, сейчас ему кажется, что Змежд поможет в противостоянии с дядей. Но очень скоро он поймёт, что спастись здесь не удастся! Ему неоткуда ждать помощи, а Роговолд ведёт большое войско и, если понадобится, подтянет подкрепления с севера. Открыть ворота Владимиру – это самоубийство. Агония, которая лишь отсрочит его конец и вместе с ним погубит и нас.

В комнате повисло молчание.

– Зря он не подчинился дяде. В конце концов, он его родич, не чужой человек, – задумчиво сказал посадник, выдохнув.

– Владимир считает, что Роговолд мог обманом погубить его брата. Он не подчинится ему. Этому не бывать.

– Погубил брата? – переспросил Иван Фёдорович, но тут же махнул рукой. – Хотя, какая разница… Это ничего не меняет. Нужно беречь то, что есть, а не лить слёзы о том, чего не вернуть.

Оба снова замолчали. Какое-то время лишь треск поленьев в очаге нарушал тишину. Святослав не сводил глаз с отца, устало сгорбившегося на стуле.

– Папа… – тихо позвал он.

– Да, сынок?

– Может, всё-таки поступишь так, как велит закон? Откроешь ворота…

– Нет, не могу, – твёрдо ответил посадник. – Мой долг – служить городу. Если я соглашусь, он будет обречён. Пойми, идти против хана и князя – безумие!

Он положил руку на плечо парня.

– Не возвращайся в стан Владимира. Там тебя не ждёт ничего, кроме позора и гибели. Будь здесь, со мной! Скоро всё это закончится.

Святослав всмотрелся в лицо отца. Ничего в мире ему сейчас не хотелось больше, чем остаться тут, с ним. Бесконечно сидеть у огня и беседовать обо всём на свете. Слишком долго он был вдали от дома.

От внутренней борьбы на глаза снова навернулись слёзы. Но, усилием воли взяв себя в руки, он встал. Разговор был окончен.

– Ты куда? – приподнял брови Иван Фёдорович.

– Прости, отец. У тебя свой долг, а у меня – свой. Мне нужно идти.

Рында знал: останься он ещё хоть на минуту, и уже не сможет уйти. Поэтому отвернулся и молча направился к двери. Но, уже открыв её, обернулся. Отец всё так же сидел в кресле, печально глядя ему вслед.

– А ты думал, что будет, если Владимир всё же возьмёт город? Если ты не продержишься до прихода Роговолда? – спросил Святослав неожиданно жёстким, совсем не детским тоном. – Что будет с тобой и Змеждом? Вы станете изменниками, пошедшими против закона божьего и людского. Он не простит. Отец, прошу, открой ворота… Спаси себя.

Посадник сокрушённо покачал головой.

– Прости, мой мальчик. Не могу.

И добавил:

– Не уходи… Останься, умоляю тебя.

Ничего не ответив, оруженосец поджал губы и вышел в тёмный коридор, аккуратно закрыв за собой дверь.

***

Под ногами хрустнула сухая ветка.

– А ну стой! Кто идёт? – прокричал в темноту дозорный, услышав шум.

Щурясь, он пытался разглядеть того, кто прятался в плотной тени деревьев.

– Святослав, рында княжича Владимира! – последовал ответ.

Дозорный на мгновение опешил. Оруженосец командующего – мальчишка двенадцати лет. Что ему делать одному в зимнем лесу, ночью, за пределами лагеря?

– А ну выйди на свет! – Он поднял над головой факел, пламя которого ярко вспыхнуло в морозном воздухе. – Поглядеть хочу!

Святослав шагнул вперёд. Вооружённый мужчина окинул его недоверчивым взглядом.

– И правда рында… – пробормотал он. – Ты чего шатаешься ночью без дела? Давай выкладывай, куда ходил?

– Задание княжича, – угрюмо ответил Святослав. – Больше тебе знать не надо. Если у тебя всё, я пройду.

Дозорный выпучил глаза от такой дерзости. Но парень не стал ждать, пока тот придёт в себя, и, быстрым шагом обойдя его, направился в центр лагеря – туда, где находился шатёр Владимира.

Несмотря на скорое приближение рассвета, княжич ещё не ложился спать. В его походном жилище, на грубом, наскоро сбитом деревянном столе, была разложена карта Змежда и его окрестностей. Над ней, в тусклом свете почти догоревших свечей, склонились трое тысячников.

Когда Святослав вошёл, все разом обернулись. Его ждали, надеясь на добрые вести. Но, увидев выражение лица мальчика, Владимир разочарованно спросил, догадавшись:

– Не согласился?

Рында потупил взгляд и сокрушённо покачал головой.

– Что ж, очень жаль, – сухо отозвался княжич и, потеряв к нему интерес, вновь склонился над картой.

– Как я и говорил, метательные орудия нужно поставить тут. – Он ткнул пальцем в нарисованный на бумаге холм. – Это самая высокая точка. Отсюда ядра долетят прямо до амбаров с зерном. Я бывал в Змежде несколько раз – хранилища располагаются примерно здесь. А неподалёку от них дружинные избы, тоже важная цель.

Тысячники внимательно слушали распоряжения своего командующего. Святослав продолжал стоять у входа, не решаясь поднять глаз. Его будто не замечали. Никто не бросил даже мимолётного взгляда, все были поглощены подготовкой осады.

Внутри рынды нарастало смятение. Руки дрожали. Он чувствовал, будто подвел всех, присутствующих здесь.

– Никита, завтра отправь толкового сотника с людьми в лес, – продолжал Владимир. – Из жердей нужно сбить большие деревянные щиты. Под ними понесём к воротам таран. В городе вряд ли много людей и стрел, но на первых порах они могут проредить наши ряды. Остальные пусть точат колья. Я хочу, чтобы весь лагерь был обнесён частоколом с двух сторон – на случай удара в тыл…

– Что будет с моим отцом? – внезапно громко спросил Святослав.

Все разом повернулись, будто только сейчас заметили его присутствие.

– Ты что-то сказал? – Владимир взглянул на мальчика. – Прости, я не расслышал.

– Я хочу знать: что будет с моим отцом? – повторил парень, сделав шаг вперёд.

Княжич поднял брови, словно не сразу понял, чего от него хотят.

– Что будет с твоим отцом? – медленно повторил он. – Он изменник. Ты знаешь, что ждёт предателей.

Святослав боялся этого ответа больше всего. Боялся – и всё же знал, что услышит именно его. Княжич не мог сказать ничего другого.

Мальчик сжал кулаки так, что побелели костяшки. Внутри него разгорались два чувства – обида на упрямого отца и жгучий страх его потерять.

– Если я помогу взять город без осады, ты пообещаешь пощадить его? – слова сорвались с губ прежде, чем юный оруженосец успел их осознать.

Владимир и тысячники переглянулись.

– Взять укрепления без осады? Не знал, что княжеский рында владеет силой зверодлаки! – усмехнулся один из тысячников.

– Погоди, Илья, – осёк его княжич и внимательно посмотрел на мальчика. – Ты знаешь способ?

Святослав, дрожа всем телом, нерешительно кивнул.

– Тогда говори.

– Пообещай, что пощадишь отца, – повторил он, сжав кулаки.

Владимир оставил карту, медленно подошёл и, опустившись на одно колено, взял юного оруженосца за плечи. Внимательно заглянул в испуганные, подёрнутые влагой голубые глаза.

– Если ты поможешь взять город без осады, я обещаю пощадить посадника.

– Ты клянёшься?

– Клянусь! – твёрдо ответил княжич.

Глава 9. Мягкость и сила.

– Осторожно, – прошептал мальчик. – Идём вдоль стены, один за другим.

Илья, двигавшийся следом, молча кивнул. Дружинники, два десятка воинов, бесшумной вереницей последовали за Святославом, стараясь не издавать ни малейшего звука. Словно призраки, они скользили в ночном мраке к месту, где находился разведанный рындой тайный лаз за стену.

Весь день Илья, выбранный Владимиром для выполнения особой задачи, тщательно подбирал людей, в итоге остановившись на лучших из лучших, самых искусных и опытных бойцах дружины.

Не раскрывая никому заранее, что именно предстоит совершить, – княжич опасался предательства, так как среди воинов встречались мужики родом из Змежда, – отобранных ратников созвали на окраину лагеря вечером того же дня и лишь затем посвятили в замысел.

Решено было не медлить, действовать сразу – погода благоприятствовала: тяжёлые облака затянули небо непроницаемой пеленой, мрак стоял кромешный.

– Аккуратно, не поднимайте всплесков, – остановившись у самой реки, тихо сказал мальчик. – Иначе привлечёте к себе внимание дозорных на стенах. Проход там, под стеной.

Илья благодарно потрепал его по русым волосам.

– Спасибо, Святослав. Дальше мы сами. С нами не ходи, незачем тебе туда лезть. Возвращайся лучше в лагерь.

Рында кивнул, почему-то виновато опустив глаза. Тысячник шагнул в холодную речную воду и, махнув рукой, позвал за собой остальных.

Юный оруженосец молча смотрел, как беззвучно, словно бесплотные духи, дружинники по очереди спускались в воду и, пройдя несколько шагов, исчезали в промыве под стеной. Наконец, проводив взглядом последнего бойца, Святослав развернулся и уже знакомой тропой направился обратно в лагерь.

***

– Увидим знак – несёмся к воротам. Никто не кричит. Делаем всё тихо и быстро. Всем понятно?

В темноте, ёжась от холода, укрытые под сенью деревьев от взглядов стражи на стенах, нетерпеливо перебирали копытами несколько сотен лошадей. Перед выстроенными в шеренгу всадниками на гнедом жеребце медленно разъезжал Ярослав, отдавая короткие, отрывистые указания. Из его рта в морозный воздух поднималось густое облако сизого пара.

– Первая сотня – сразу налево от ворот. Захватываете ближайшие улицы и избы городской стражи. Вторая – без остановки, на полном скаку через весь посад к воротам детинца. Ваша задача – не дать их закрыть. Самое важное – скорость! Третья сотня входит в город последней, я двинусь с вами. Держим открытыми ворота посада, пока пешая дружина не займёт стены.

Сотники согласно кивнули. План действий довели до них заранее, каждый знал свою задачу. Сейчас Ярослав лишь уточнил последовательность движения отрядов.

– Хорошо. Отправляйтесь к своим людям. Начинаем по сигналу.

Командиры поспешили к подчинённым. Тысячник, натянув поводья, прищурился. Там, в покрытой ночным мраком дали, едва виднелись городские ворота Змежда. Оттуда должен был поступить сигнал, и Ярослав не имел права его пропустить.

– Если всё пройдёт гладко, возьмём город без крови, – раздался позади него спокойный голос подъехавшего княжича.

– Почти без крови, – отозвался тысячник, не сводя глаз с обитых металлом створок. – Вряд ли стражники на стенах встретят Илью пирогами и с улыбкой позволят распахнуть перед нами въезд.

Владимир усмехнулся.

– Ты прав. Почти без крови. Но это лучше сотен и тысяч погибших.

– С этим не поспоришь, княжич. Никита готов?

– Да. Пешее войско ждёт у шатров в полном снаряжении. Изображают сон. По команде выскочат и вслед за вами побегут к городу.

– Как бы друг друга не подавили в потёмках.

– Не подавят, – снова улыбнулся княжич. – Никита назначил им порядок, в котором следует покидать лагерь.

– Разумно, – одобрил тысячник.

Все приготовления были завершены, оставалось лишь ждать. Ярослав и Владимир погрузились в напряжённое молчание. Время тянулось мучительно долго: минута сменяла минуту, час следовал за часом, но ничего не происходило.

Тысячник потирал ладонями глаза, боясь из-за усталости проглядеть поданный знак.

На востоке небо начало светлеть. Звёзды одна за другой растворялись в разгорающейся заре.

– Почему так долго? – забеспокоился Ярослав, заёрзав в седле. – Не случилось ли чего?

Внезапно на стене Змежда, прямо над воротами, вспыхнула искра. Кто-то несколько раз взмахнул факелом над головой и бросил его вниз со стены. Несколько мгновений красный огонёк летел вниз, освещая каменную кладку, и, коснувшись земли, погас.

– Ну, Илья, молодец! – радостно выдохнул тысячник и, развернувшись к всадникам, скомандовал: – Первая сотня – вперёд, к воротам!

С улыбкой княжич наблюдал, как конники, поднимая копытами комья мёрзлой земли, во весь опор помчались к медленно открывающимся створкам.

Змежд, безмятежно спящий в предрассветном сумраке, даже не подозревал, что уже был взят.

***

В полдень, под приветственные возгласы дружины, в сопровождении Святослава в город въехал Владимир.

С наступлением рассвета ветер разогнал тяжёлые облака, что ночью закрывали собой небо, и теперь над головой княжича ослепительно сияло солнце.

Облачённый в яркий плащ, он миновал городские ворота. Вокруг развевались многочисленные стяги Радонского княжества с серебряной чайкой на бирюзовом полотнище.

Несмотря на бессонную ночь, Владимир пребывал в превосходном настроении. Он улыбался и махал рукой собравшимся у ворот ратникам.

– Погляди вокруг, – обратился он к едущему рядом Святославу. – Эти люди, десятки и сотни воинов и горожан, живы благодаря тебе.

Рында не ответил. Его взгляд привлекли каменные ступени, ведущие на стену. Лестница была залита застывшей кровью стражников, столь неудачно заступивших вчера в дозор.

Владимира встретили сидящие верхом Илья и Никита. На лицах тысячников светилась усталая улыбка. Заметив командующего, они тронули поводья и направились ему навстречу.

– Княжич, город твой! – воскликнул Илья, приблизившись.

Тот, подъехав ближе, положил руку ему на плечо.

– Спасибо вам обоим, – обратился он к военачальникам. – Вы заслужили мою безмерную признательность. Благодаря вашей верности и доблести Змежд теперь наш!

Тысячники почтительно склонили головы.

– Будьте уверены, я щедро вознагражу вас. – Владимир огляделся. – А где Ярослав?

– Он с людьми разоружает городскую стражу, скоро освободится, – ответил Никита.

Процессия направилась дальше, вглубь города. Вдоль улиц собрались жители посада. Прижимаясь к стенам хат, они настороженно разглядывали незваных гостей. Княжич же всем своим видом выражал доброжелательность и кротость. Он поднял руку в приветственном жесте, не обращая внимания на мрачные лица горожан.

– Какие будут приказания? – спросил Илья.

– С этого момента, – ответил Владимир, – стены и ворота под нашей охраной. С жителями обращаться мягко, никого не тревожить – ни стражу, ни простых людей. Пусть Змежд живёт привычной жизнью. Никита, тебе поручаю поддержку порядка в городе, лучше тебя с этим никто не управится.

Тысячники внимательно слушали распоряжения, кивая в ответ. Вскоре процессия подъехала к детинцу.

– Кто это там? – спросил командующий, заметив впереди, у ворот внутренней крепости, богато одетых людей.

– Это знать, – усмехнулся Илья. – Вышли поприветствовать тебя.

– Ну-ну.

Приблизившись, княжич остановился, за ним замерли и остальные. Переглянувшись, бояре молча выстроились перед Владимиром с подчеркнуто широкими улыбками на бородатых лицах.

Езист Змежда, облачённый в белоснежные праздничные одежды, вышел вперёд, держа в руках богато украшенный серебром и самоцветами том – священный Зикрелат.

Один из бояр – высокий, кучерявый и чрезвычайно худой, одетый в расшитый серебром кафтан, – сделал шаг вперёд. В руках он держал знамя Змежда – жёлтое полотнище с вышитыми на нём чёрными нитями двумя реками, сливающимися в одну.

Поклонившись, он громко произнёс:

– Княжич! Моё имя – Степан Никифорович Лихолицын. Мы все, – он обвёл руками замерших рядом бояр, – представляем городскую Думу Змежда. Позволь засвидетельствовать наше почтение и поклясться в верности!

Владимир с достоинством кивнул.

– Пусть светлый княжич знает, что все мы, – он нарочно говорил громко, чтобы никто не пропустил ни слова, – выступали за то, чтобы открыть тебе ворота и, согласно законам княжества, признать твою власть над нами!

Бояре согласно закивали.

– Однако посадник задумал измену. Будь уверен, если бы ты своим великим искусством не вошёл в город сегодня, уже завтра мы, презрев волю собаки-посадника, сами распахнули бы перед вами ворота! Посему надеемся на твою милость и преподносим знамя города в знак покорности!

С этими словами Степан Никифорович разогнулся и, с надеждой глядя на Владимира, протянул ему аккуратно сложенное полотнище. Княжич кивнул Никите, и тот, подъехав, принял символ города. Боярин, слегка растерявшись, улыбнулся и отошёл в сторону, встав в ряд с остальными.

Святослав с тревогой посмотрел на командующего. Слова, сказанные боярином об отце, испугали его – не разозлился ли княжич? Однако тот, поймав взгляд мальчика, лишь слегка поднял брови, показывая, насколько удивило его услышанное.

– Вам не о чем беспокоиться, уважаемые жители города, – громко произнёс Владимир.

Он хотел, чтобы его услышала не только знать, но и простые горожане, столпившиеся вдоль улицы.

– Жизнь в Змежде пойдёт тем же чередом, что и раньше! Клянусь Зарогом, я не буду чинить насилия. Как истинный наследник Речного престола, я хочу лишь одного – чтобы мои подданные жили в мире и спокойствии! Возвращайтесь к своим делам! Бояться нечего, вам я не враг!

Тронув поводья, он продолжил движение, войдя в ворота детинца. Процессия последовала за ним.

***

– Горожане ропщут, княжич. Тысячи дружинников и лошадей, прибывших посреди зимы, объедают их. Наше нахождение здесь становится непосильным бременем для города. Чтобы прокормить войско, приходится изымать излишки провизии у жителей Змежда. Я бы даже сказал – отбирать силой. Они недовольны. Распространяются слухи, звучат разные речи.

В зале Семи огней, месте, где ещё недавно заседала городская Дума Змежда, находились двое: Владимир, сидевший во главе стола на месте посадника, и Никита, ведавший городской стражей. Сам зал практически не изменился. Лишь огромное бирюзовое знамя теперь украшало стену за спиной княжича.

– Прошла всего неделя, а уже слухи? Что именно говорят? – прищурился Владимир.

Его слова прозвучали как укор. Никита виновато опустил глаза, поглядев на покрытый ковром пол.

– Ну, не тяни, выкладывай! – нетерпеливо поторопил княжич.

– По городу расходятся слова посадника, – вздохнув, произнёс глава стражи.

– Какие именно?

– О том, что ты уже не княжич, а разбойник. Более того, молва приукрашивает их и уже болтают, что якобы он поносил тебя со стены на чём стоял свет.

– Поносил? – с сомнением повторил Владимир. – Это, мягко говоря, преувеличено!

– Я тоже так считаю, но слухи на то и слухи, – пожал плечами тысячник. – Как бы там ни было, это очень опасно. Думаю, на такой почве может созреть бунт.

– Люди не пойдут в открытое столкновение с вооружённой дружиной, – отмахнулся Владимир.

– Не обязательно устраивать бои на улицах города. Изменники могут вредить нам исподтишка: травить зерно и воду, – Никита понизил голос, его тон стал более внушительным. – Или открыть ворота врагу, когда он подойдёт к городу. Мало ли что ещё!

– Как же они так быстро забыли о верности? Ещё совсем недавно они подчинялись моему отцу!

– Голод не тётка, – пожал плечами тысячник. – Да и подчинялись ли? Змежд почти не выделил людей в поход против Мишки, вопреки приказу князя Юрия!

Владимир тяжело вздохнул. Острый ум Никиты, как всегда, позволял ему видеть ситуацию глубже других.

– Посадника следует наказать в назидание остальным, – заключил он. – В глазах недовольных горожан он герой.

– Посадник и так в темнице! – воскликнул княжич. – Что, по-твоему, мне ещё следует сделать?

– Нужно пресечь разговоры, – выдохнул Никита. – Их нельзя оставлять без внимания. Правитель не может быть мягкотелым! Люди презирают тех, кто пытается заслужить любовь слабостью. Уважение рождается в силе, а не в попустительстве.

Владимир встал и, погружённый в размышления, подошёл к одному из очагов. Опустив взгляд, он уставился на пламя. Огонь отражался в его глазах. Дрожащие, чёрные тени легли на лицо.

– Хорошо сказано. Но что именно ты предлагаешь, Никита? Говори прямо, хватит ходить вокруг да около!

– Нужно проявить жёсткость и… – тысячник запнулся, – и казнить посадника!

Владимир, резко обернувшись, изумлённо приподнял брови.

– Казнить? За несколько неосторожно брошенных слов?

Никита заметно нервничал.

– Помощи нам ждать неоткуда, – будто оправдываясь, затараторил он. – Еды с каждым днём будет всё меньше. Пойми, бунт – это как лесной пожар. Если разгорится – не потушишь!

Он сглотнул и, набрав в грудь воздуха, продолжил:

– Неосторожно брошенные слова подобны семенам, что падают на плодородную почву – со временем они могут прорасти в могучие побеги. Страх – лучшее лекарство от волнений. Проявив жёсткость, ты покажешь, что измена не пройдёт и никому не позволено сомневаться в твоём праве брать то, что принадлежит тебе по праву крови!

– Возможно так и есть, но я не могу этого сделать, – выслушав главу стражи, глухо заключил Владимир. – Я поклялся Святославу пощадить его отца. И не стану нарушать клятву без крайней нужды. Вспомни, мы с тобой сидим здесь, в думском зале, лишь благодаря ему.

Никита хотел было что-то возразить, но его прервал стук в дверь.

– Входи! – снова поглядев в огонь, приказал княжич.

Дверь распахнулась, и в зал вошёл рослый, румяный сотник, припорошенный снегом, оставляя на дорогом ковре мокрые следы. Пройдя в глубь помещения, он замер, склонив голову перед командующим. Никита без удовольствия посмотрел на подчинённого.

– Чего тебе? Другого времени не было? Не видишь, у меня разговор с княжичем!

Сотник виновато втянул крупную, покрытую всклокоченными волосами голову в плечи.

– Прости, ради Зарога! Дело срочное, не терпит промедления!

Никита нахмурился.

– Ну так говори! Прямо тут, при княжиче.

Сотник опасливо покосился на Владимира и, вздохнув, принялся докладывать:

– Сегодня на Приреченской улице посада нашли перебитый дозор из трёх дружинников. Опросили людей, кто что видел.

– Что удалось выяснить? – сдвинув брови, осведомился Владимир.

– Узнали, что они вечером заходили в кабак во время обхода. Чтобы согреться и выпить немного. Ночь-то холодная! И там, в этом кабаке, повздорили с местными мужиками.

Никита многозначительно посмотрел на княжича.

– Это ещё ни о чём не говорит, – спокойно ответил тот на молчаливый вопрос военачальника. – Возможно, они сами были зачинщиками ссоры.

Однако, несмотря на ровный тон, лицо его заметно изменилось – потемнело, стало жёстче.

– Согласно тому, что нам рассказали, как раз наоборот, – продолжил румяный сотник. – Мы поддерживаем строгий порядок среди стражи. Запрещено каким-либо образом задевать местных. Пьяные мужики сами начали оскорблять дружинников, говоря непотребства про тебя, княжич. Наши лишь ответили им.

– Какие непотребства? – нахмурившись, уточнил Владимир.

– Ну… – замялся сотник. – Точно я не знаю…

– Говори! – повысил голос Никита.

– Что-то вроде того, что не княжич ты, а разбойник, – выдохнув, ответил тот. – И что скоро из Радограда придёт настоящий князь, погонит нас всех, как собак, а посадника вызволит из темницы и снова городом править поставит. Если честно – ничего нового. Такие разговоры давно по кабакам ходят.

Никита снова встретился взглядом с Владимиром.

– И что было дальше?

– А дальше, выпив медовухи, наши покинули трактир. Собирались продолжить обход, но их подкараулили и убили в подворотне. Вокруг много следов. Нападавших было не меньше десятка. Забили голыми руками. Жестоко, с остервенением. От лиц ничего не осталось. Зубов нет, глаза повытекали. Если бы не я лично их в дозор отправлял – ни в жизнь не узнал бы кто это!

В зале повисла звенящая тишина. Никто не решался заговорить. Наконец Никита нарушил молчание.

– Видишь, княжич, всё, как я и говорил. Нельзя тянуть, беда на пороге! Потеряем Змежд – останемся ни с чем!

– Нет, это просто пьяный спор, – покачав головой, возразил тот. – Да, народ напряжён, им приходится нелегко. Но делать выводы рано.

Он до последнего отказывался признавать правоту главы городской стражи.

– Рано? Гляди только чтобы не стало поздно, – мрачно предупредил тот.

– Командующий, у меня не всё, – неожиданно встрял в разговор сотник.

Владимир поднял на него глаза.

– Что ещё? – предчувствуя, что услышит что-то неприятное, спросил он.

– С дозорных сняли оружие. Где оно – неизвестно, всё обыскали, но так и не нашли. И если княжич хочет знать моё мнение – секиры забрали не просто так. Оружие никогда не пылится без дела – рано или поздно оно заговорит, и слова эти редко бывают добрыми. Это уже не первый такой случай. На прошлой неделе дружинника разоружили, когда он пьяный уснул в кабаке. Хвала Владыке, хоть не убили, но меч пропал. Зреет вооружённый бунт. Пожар может вспыхнуть в любую минуту. Нам придётся тушить его кровью.