Убит кровью, рожден смертью

Дара Мир

Убит кровью, рожден смертью

Плейлист

Посвящается

Маленькому ангелу и его семье.

Вы пытались спасти свою жизнь и сохранить свободу, но у вас отобрали её самым безжалостным образом.

Мы все ещё надеемся, что вы вернетесь.

Сколько бы часов, дней, месяцев, лет не прошло – это чувство никуда не уходит, ведь надежда умирает последней.

Эта книга для вас.

Она о свободе, которая должна была быть у вас.

Но, к несчастью, небо забирает самых лучших.

Я люблю тебя, Тёмик. Твой смех навсегда останется в глубинах моего сердца.

Пролог

Heathens – twenty one pilots

А теперь они вырвались на свободу и готовы крушить

– На колени! – прогремел в тишине кабинета отцовский голос, вынуждая все мои внутренности сжаться от бурлящей ненависти.

Я ненавижу отца, ненавижу его приказной тон и голос. Ненавижу, что до ужаса похож на него, от цвета волос до татуировок. Ненавижу кандалы, в которые он меня заключил. Я никогда не буду свободен, пока это чудовище дышит.

Свобода это все, чего я желал на протяжении всей своей жизни. Она была тем, что я не надеялся ощутить до встречи с Ребеккой. Но уйдя, теперь ощущаю лишь пустоту внутри.

– Ты плохо расслышал мой приказ?

Сжимаю челюсти, преодолевая желание разорвать отца на куски, и подгибаю колени. Я падаю и склоняю голову только ради семьи. Только ради того, чтобы видеть улыбку мамы, слышать смех Эбби, и ради шанса любить Ребекку.

Отец довольно хмыкает, я сжимаю кулаки до побелевших костяшек, на которых всё ещё есть кровь. Кровь, которую я никогда не хотел проливать в этом мире.

Но кто спрашивал меня о моих желаниях? Никто. Я должен был бороться, убивать и выживать ради единственного, что имело смысл в этой жизни – семьи.

– Я сделал все так, как ты и сказал, – мой голос искажен притворным спокойствием.

Целых три года я не видел света, погружая себя в тьму, которую от меня требовал отец. Три года я убивал, радуя его своими успехами. Три года наблюдал, как потухает моя сестра без танцев. Три года я не видел её глаз, напоминающих бушующий океан.

И я на грани того, чтобы убить отца. Но ещё не время, напоминаю себе каждый раз. Скоро, совсем скоро я предприму попытку осуществить это.

– Он страдал недостаточно, – отвечает отец, подавая мне знак рукой, означающий, что я могу подняться с колен.

Ему нравится подчинять меня себе. Нравится давать свободу только для того, чтобы внезапно отобрать её и напомнить, что он мой хозяин.

– Я сломал каждую кость в его теле, и для тебя это недостаточно? – мой голос слишком груб, но я не успеваю вовремя остановить поток своих слов, что вызывает огонь в отцовских глазах.

Два его охранника бросают на меня предупреждающие взгляды. Если не заткнусь, он предпримет меры и навредит матери. Преодолевая отвращение к своей слабости и положению, стараясь говорить не сквозь сжатые зубы, произношу извинения:

– Прости, отец, – он довольно улыбается, наслаждаясь моими словами. – Впредь я буду следить за своим тоном.

Отец встает с кресла, направляясь в мою сторону. Его острые черты лица напоминают мне, что через пару лет я буду выглядеть аналогично. Грубая татуированная ладонь сжимает моё плечо, приближая холодные голубые глаза к моему лицу. На секунду отцовские глаза напоминают мне взгляд Ребекки, когда ею владел монстр.

Холодные, жестокие, пустые.

Но на задворках её голубых глаз всегда был свет и желание жизни. В отцовских глазах лишь холод, который никто не в силах растопить. Он наполнил себя жестокостью до краев, наслаждаясь каждым мгновением чужой боли. Играя людьми, словно марионетками. Отец построил свое королевство на манипуляциях и лжи, что, в конечном итоге, я собираюсь использовать против него.

Как говорила Ребекка:

«Каждый монстр имеет слабости, которые однажды сыграют против него».

Я собираюсь проверить эту теорию.

Вылезаю из мыслей, обращая все внимание на отца. Татуировка паука на его ладони обращена на меня, он делает это специально, чтобы я помнил о клятве, которую дал ему, спасая сестру.

– В следующий раз ты пришлешь мне видеоотчет, а не только труп, – с силой сжимая моё плечо, приказывает отец. – Уяснил, сынок?

«Сынок»

Это слово пропитано доминированием. Я никогда не был для него кем-то родным, кем-то, кем отец бы дорожил – только пешкой, которую он использует, пока она имеет свою ценность, а затем уничтожит, как ненужный хлам.

Меня хватает только на кивок головы, и отец, наконец, покидает кабинет, оставляя наедине с охранниками, которые с сожалением смотрят в мою сторону.

Но еще в их глазах есть надежда. Все ждут, когда жестокий правитель оставит престол и взойдет его сын, который не относится к подчиненным как к рабам, и так, словно они пыль под дорогостоящими ботинками.

Но их ждет разочарование. Я разрушу это место, сотру его историю и заполучу свою свободу.

– Тебе стоит быть осторожнее в своих словах, – голос Люка пробуждает ту сторону меня, которая только затихла после расправы над должником.

Закрываю глаза, наполняя свою грудь воздухом, сдерживая порыв внутри.

– Тебе стоит помнить кто меня воспитал, – открываю глаза и Люк вздрагивает, видя в них тьму.

Тьму, которую я не показываю близким, держа глубоко в себе. И она, черт возьми, будет оставаться там всегда, под моим контролем. Я никогда не буду для своей семьи тем, кого они будут бояться. Это мой самый худший кошмар.

Я отвожу взгляд, прекращая напрягать Люка. Этот парень всегда лез ко мне, пытаясь проникнуть под мой панцирь, но я никогда не забывал, что он человек моего отца.

Карл молчит, только изучающее смотря на меня.

Парням больше тридцати лет, но они продолжают трястись возле меня, и я не удивлен. Я не являюсь воплощением доброго человека, только не в Детройте. Это место вынуждает быть монстром.

Я разворачиваюсь в направлении двери, собираясь покинуть это место, которое пропитано холодом и сыростью.

– Ты ведь знаешь, что мы все надеемся на тебя, – не успеваю захлопнуть дверь, как их голоса звенят позади, напоминая скольких людей я вскоре предам ради себя. Ради нее.

– Ваши надежды напрасны, – с этими словами громко захлопываю дверь, слыша позади падение штукатурки.

* * *

Улица встречает меня тишиной и одиночеством. Это место – разруха, наполненная серыми красками и смертью, которую я приношу. Это не Чикаго, где я видел лучи яркого солнца, наслаждался океаном в глазах Ребекки. Мысль, что эта жизнь больше недостижима для меня, сжимает сердце в тиски.

Я должен добиться желаемого, ради семьи, ради Ребекки. Ради себя и ребенка, который заперт глубоко внутри.

Сажусь на мотоцикл, который стал для меня ненавистной частью дня, ведь Ребекка больше не сидит позади. Завожу двигатель, отталкивая отчаянную тоску, граничащую с безумием, и с громким рывком покидаю отцовскую империю.

Я мчусь на незаконной скорости по улицам Детройта, пытаясь отдаться адреналину и хоть на секунду ощутить свободу.

И я ощущаю, когда в голове всплывает первая поездка Ребекки на моем байке. Тогда она расправила свои руки, как крылья, доверяя мне свою жизнь. Рядом со мной она впервые ощутила себя свободной, даже не подозревая насколько я сам был скован в цепях. Но я всё равно пошел на риск, когда не должен был портить её жизнь. Я был эгоистом, ворвавшимся в её жизнь, сделав своей.

Поступил бы я сейчас иначе? Нет.

Это были лучшие годы моей жизни, и я не жалею. Время с ней дало мне цель, ради которой я продолжаю быть чудовищем, чтобы в конце этого безумия увидеть свет.

Я бы ни за что на свете не отказался бы от этого времени. От Ребекки.

Все в наших жизнях происходит в нужный час. Ребекка пришла в мою, чтобы дать свободу, которой никогда у меня не было. Пришла и показала, что любая борьба не напрасна, боль и жертвы не напрасны, если они ради цели, мечты и жизни. Этой женщине не нужно было делать ничего, чтобы завладеть моим сердцем. Мне хватило того, что я увидел себя в отражении голубых глаз. Увидел то, каким человеком могу быть. Не монстром, не пешкой отца, а просто человеком. Человеком, который до безумия влюблен в свою женщину, что готов подарить ей весь мир.

Дом из серого кирпича мелькает на горизонте, и моя свобода исчезает, вместе с мыслями о Ребекке, оставляя только грызущее чувство вины. Видеть Эбби – пытка, которая всегда напоминает о том, на что способен отец, если я ослушаюсь.

Глушу двигатель, размеренными шагами направляясь к дому, стараясь совладать с эмоциями и не показывать матери то, что делает со мной отец каждый, чертов, день.

Когда вхожу в дом, в нос ударяет яркий запах лаванды и свежей выпечки. Мама стоит у духовки, дергая край серого платья. Её взгляд устремлен в стену, но как только она слышит мои шаги, вымученная улыбка искажает её пересохшие и потрескавшиеся губы. От моего пристального взгляда не ускользает появление новых морщин. Она слишком молода, чтобы так выглядеть. Скрывая грусть, мама раскрывает объятия, направляясь в мою сторону.

– Привет, сынок, – мама сильнее прижимается ко мне в поисках утешения. – Почему так долго не заезжал в гости?

– Было много работы. Как у вас дела? – она отпускает меня, не встречаясь взглядом, несмотря на то, что я упорно стараюсь это сделать.

– Что у тебя в пакетах? – моё тело напрягается от плохого предчувствия. Мама проигнорировала мой вопрос.

– Еда, – коротко бросаю, подходя ближе. – Что случилось?

От резкости моего вопроса, тарелка для пирога, которую мама держала в руках, падает на пол, с треском разбиваясь о плитку. Не обращая внимания на беспорядок, будто у нее нет на это никаких физически сил, мама устало вздыхает и подходит к окну, смотря на открывающийся ей вид заброшенного сада, и только тогда, наконец, начинает говорить:

– Эбби совсем перестала со мной разговаривать, если и скажет пару слов в день, это будет величайшим достижением. У меня не выходит заставить её заниматься упражнениями назначенные врачом, она мало ест, все время спит или притворяется, что спит только для того, чтобы я её не трогала, – мама опускается на пол с всхлипом, который усиливает мое чувство вины.

Я подлетаю к ней, прижимая в сокрушительные объятия. Мама продолжает плакать, уткнувшись в моё плечо, я успокаивающе глажу её по спине, которая содрогается от каждого всхлипа.

– Мне так страшно. Я боюсь потерять её, если уже не потеряла. Моя бедная девочка, которая не заслужила всю оставшуюся жизнь страдать. Как он мог так поступить? Почему? Почему не я? Лучше бы это была я, а не она. Мне ненавистна мысль, что мой ребенок страдает, а я ничего не могу с этим сделать. Я ненавижу эту беспомощность, – её слова заставили кровоточить рану, которая глубоко скрыта от посторонних глаз.

Это моя вина, только я должен страдать за эти грехи. Я должен был быть на месте сестры. Никто кроме меня, я заслужил этого. Я буду гореть в аду за то, что не смог уберечь Эбби, когда дал обещание.

– Мы не потеряем её. Я не допущу этого. Она встанет на ноги и все будет как прежде. Вы больше не пострадаете, я не позволю отцу даже взглянуть в вашу сторону, – от уверенности в моем голосе, всхлипы мамы немного стихают.

И я не лгу. Я выполню каждое отцовское извращенное и жестокое поручение, если это будет означать, что он и на дюйм не приблизиться к маме и Эбби.

Мы остаемся в этом положении пока её всхлипы окончательно не прекращаются. Пока мама не выпускает всю боль и не засыпает на моих руках.

Я поднимаю её на руки, на пути к спальне выключая духовку, она не будет счастлива, если её труды будут сожжены. Открываю дверь в спальню и кладу хрупкое тело на просторную кровать. Мама слишком сильно похудела, я вижу выпирающие кости в открытых участках свободного платья. Этот вид буквально разрывает меня изнутри. Я всегда старался их уберечь, но видимо недостаточно. Не в силах больше смотреть на последствия своих провальных действий, которые навсегда останутся отпечатком на моей семье, целую мать в лоб, шёпотом говоря:

– Я исполню все свои обещания, только я буду гореть за все грехи. Вас они больше не коснуться.

* * *

На пути к спальне сестры, застываю у двери в нерешительности. Преодолевая вину, которая душит меня, с тяжелым чувством в груди открываю дверь в комнату, где все усеяно фиолетовыми оттенками. Цветом, который напоминает о старой Эбби.

Она спит или просто притворяется, повернувшись к стене. Тихими шагами вхожу в комнату, присаживаясь возле кровати на корточки. Долгие секунды смотрю на её неподвижную спину, набираясь смелости сказать то, что давно сидит внутри:

– Прости меня. Прости за то, что страдаешь из-за меня. Прости, что не сдержал обещание. Но клянусь, никто больше не сделает тебе больно, пока я дышу, даже после, я позабочусь об этом, – хриплым голосом произношу, прикасаясь к пряди её шелковистых волос, таких же темных, как и у меня. – Прекращай так поступать с матерью, она сильно переживает. Позволь ей помочь тебе, мы сможем пройти через это, я найду выход. Все скоро станет как прежде, только доверься мне.

Знаю, что Эбби услышала меня. Она не спит, неспокойное дыхание после моих слов её выдает. Целуя напоследок сестру в макушку, покидаю комнату, но когда закрываю дверь, слышу тихое:

– Я доверяю тебе.

Сжимаю глаза от нахлынувших ощущений и осознания своей ответственности.

Смогу ли я вновь не предать её доверие?

Глава 1

My Blood – Ellie Goulding

Моя кровь на камнях напоминает о том, что ты не со мной

Тишина и только ветер касаются моей души, убирая все на задний план. Мы словно парим с Адель в воздухе, проносясь вдоль деревьев по узкой дорожке ведущей к дому.

Я закрываю глаза, отдаваясь ощущению свободы. Мои руки отпускают поводья, вздымаясь вверх, ощущая ветер на пальцах.

Я свободна, свободна, свободна.

Но без части себя. Она третий год болит, тоскует, изнывает от желания.

Адель продолжает бежать и я открываю глаза, наблюдая за жизнью. Яркое солнце освещает наш путь, птицы поют вокруг, летая свободно высоко в небе.

Я снова беру в руки поводья, указывая Адель бежать быстрее. Бежать быстрее от этой тоски, которая сводит с ума. Быстрее от реальности, где я проживаю жизнь мечты, когда Райан страдает в одиночестве, и я никак не могу помочь любимому человеку. Я бегу от своей беспомощности.

Бегу до тех пор, пока не остается только один шум ветра, и пустоты внутри.

Адель замедляется, и когда я вижу очертания нашего большого дома, тоска сильнее бьет по мне, когда понимаю, что зайду и не увижу его лица. Не увижу, что мой мужчина готовит на нашей кухне. Не увижу его лесных глаз и не почувствую его тепла.

Но я должна продолжать ждать. Райан обещал вернуться, и он вернется, я чувствую это всей своей израненной душой, которая не жила до него.

Я завожу Адель в конюшню, протягивая яблоко в знак благодарности за поездку. Лошадь смотрит на меня долгим взглядом, пронизывая большими черными глазами мою душу, будто она чувствует мою боль. Будто она тоже тоскует.

– Я так сильно скучаю по нему, Адель, – шепчу, прислоняясь головой к лошади, стараясь сдержать слезы, накопившиеся в глазах.

Ведь она не должна видеть меня в таком состоянии.

Ещё пару секунд вдыхая запах сена, что исходит от Адель, я отталкиваюсь от лошади, вручая ещё одно яблоко, ласково гладя по холке.

Она толкается в мою ладонь холодным носом, словно пытаясь утешить, и это согревает моё сердце. Животные – это больше, чем человек когда-либо мог себе представить. Их сердца сильнее и добрее человеческих.

Последний раз ласкаю Адель, и наконец покидаю конюшню, бросая взгляд на свою лошадь прежде чем уйти. Райан подарил мне её четыре года назад, и после этого дня, ни один мой день не проходил без поездки верхом. Всё как я и мечтала в далеком детстве, когда представляла рядом вымышленную лошадь. Мы планировали завести ещё одного жеребца, но Райан ушел, и этот план так и остался не исполненным. А я не могу этого сделать без него. Не могу.

Быстрым шагом добираюсь до дома, желая заключить тепло в свои объятия. Но заходя, не слышу никакого громкого шума, как бывает обычно после её пробуждения. Внутри встречает только тишина. Аккуратно снимаю ботинки, направляясь в сторону гостиной.

Не в силах находится долго без нее, не утруждаю себя снятием грязной экипировки для езды на Адель и захожу в комнату, наблюдая за полюбившийся сердцу картине.

Мелани в обнимку с Эйми смотрит мультфильм. Её время на сегодня в телефоне перешло грань, но моя подруга слишком слаба по отношению к моей дочери.

Я делаю себя слышимой, и голова дочери поднимается вверх. Она смотрит на меня с дерзкой ухмылкой, слишком самоуверенной для её возраста. Два года, а она уже – сорвиголова.

– Мамочка! – во весь голос кричит, спрыгивая с дивана, бросаясь в мою сторону.

Открываю объятия, поднимая дочь на руки. Я всегда поймаю её, всегда буду рядом, и я сделаю все для её будущего.

Эйми строит мне свои ярко-зеленые глазки, которые сияют днем, мило улыбаясь. Это её способ задобрить меня, чтобы я не ругалась из-за долгого времени провождения с телефоном. Я не буду её ругать, а просто завтра уменьшу время дочери с телефон в два раза.

– Какой мультик смотрели? – спрашиваю, целуя Эйми в обе розовые щечки, показывая, что не собираюсь её ругать.

– Спирит, – отвечает Мелани, когда брови моей дочери сходятся вместе от попытки вспомнить название.

Услышав ответ моей подруги, Эйми радостно закивала, обвивая руками мою шею крепче.

Я усаживаюсь с ней на диван, упиваясь её внешностью. Она так быстро растет, и меня разрывает от осознания внутри, что Райан не видит этого. Не видит её прекрасных и редких глаз. Не видит, как Эйми приобретает его черты лица. Волосы нашей дочери идентичны цвету волос Райана. От меня ей достались только губы.

– Ты так сильно любишь этот мультик, что пересматриваешь его каждый день? – с улыбкой спрашиваю, запуская руку в её волосы, массируя кожу.

Эйми ярко улыбается, мурлыкая как маленький котенок из-за моих прикосновений.

– Да! – от её уверенного крика, мы с Мелани давимся смехом. – Я хочу, как и ты, мама, когда вырасту, ездить на лошадях.

Гордая улыбка появляется на моих губах, и я крепко обнимаю дочь, целуя в шею. Эйми громко смеется и дергается в моих объятиях.

Слышать её смех – самая счастливая часть дня. Этот звук убирает все на задний план: все проблемы, всю неуверенность в будущем с Райаном. Я сделаю все для того, чтобы слышать этот звук каждый день своей жизни. Моя дочь не заслуживает меньшего.

– Она капризничала, но мне удалось её отвлечь на мультфильм, – сидя рядом говорит Мелани, объясняя свои действия.

Я поворачиваюсь в её сторону, в шутливой манере сузив глаза. Мелани выросла за эти три года, её волосы стали длиннее, доходя по поясницы. Глаза приобрели слишком взрослый взгляд, утеряв всю наивность. И хмурая морщинка на лбу мне совсем не нравится. Этот год не был для нее легким, и я беспокоюсь, что подруга предпочла справляться одна.

– Она манипулировала тобой, Мелани, – слыша мои слова, Эйми сделала недовольный взгляд, всем видом отрицая эту истину.

Боюсь представить, что нас ждет в подростковом возрасте. Эта девчонка сведет каждого члена семьи с ума.

И нет, я не собираюсь думать, что в её будущем будет только мама.

Он вернется к нам, он должен, я не собираюсь сомневаться в Райане.

– Пусть будет так, ты ведь знаешь, какая я наивная по отношению к детям, – обреченно говорит подруга, закрывая лицо руками.

Мелани живет со мной четвертый месяц после расставания с Алексом и смерти бабушки Беатрис. Она закрылась в свой собственный пузырь от меня, скрывая мысли, которые гложут её, но я не могу насильно заставить девушку открыться. Мелани знает, что я всегда буду рядом, когда ей понадобиться моё плечо. Я вижу, как ломает её расставание с Алексом, но у меня нет никаких прав лезть в это дело. Они взрослые и сами разберутся.

Я только собираюсь расспросить свою дочь, чем они ещё занимались с Мелани пока меня не было.

Но звонок в дверь меняет мои планы.

Неужели парни вернулись раньше?

Это определенно не они. Парни никогда не звонят в дверной звонок.

Маленькая надежда и осторожность вспыхивает в груди.

– Запритесь с Эйми в моей спальне и достань пистолет, если я закричу, – наклоняясь, шепчу подруге на ухо.

Я закончила с прошлой жизнью, но я знаю, что Райан не занимается благотворительностью, и у него есть враги. Поэтому я всегда осторожна, если кто-нибудь сунется к моей дочери и попытается навредить, то увидит монстра, который всё ещё живет внутри меня. Я разорву их на части прежде, чем у них будет возможность сделать к Эйми шаг.

– Что происходит? – тихим голоском спрашивает моя дочь, смотря на меня расширенными глазами.

Она ребенок, но дочь чувствует все, что творится у меня внутри. Поэтому всякий раз, когда тоска пытается поглотить моё сознание, я глушу её, и стараюсь быть счастливой для нее.

Запечатлев на её лбу поцелуй, мягко и коварно улыбаюсь, чтобы развеять плохие мысли.

– Мы будем играть в прятки.

Дочь радостно верещит, когда Мелани послушно выполняет свои действия и, когда они оказываются в безопасном месте, я быстро двигаюсь к двери, хватая нож с барной стойки на кухне.

Теперь уже медленно крадусь к двери, чтобы мои шаги не были услышаны с той стороны, но я сразу же забываю о всякой осторожности, когда смотрю в глазок.

Все моё тело застывает в недоумении и счастье.

Что они здесь забыли?

Глава 2

AURA – Ogryzek

Холод, пустота, ярость.

Это все, что излучает мой взгляд на собрании. Я внимательно слушаю каждого главного члена организации, запоминая каждую деталь их разговора, каждую мельчайшую слабость, каждую возможность, которая позволит мне убить их.

Парни сидят по обе стороны от меня. Алекс излучает скуку, но я никогда ещё не видел его взгляд настолько пустым. Он никогда ещё добровольно не шел на жестокость, но вчера он вызвался мне помогать в исполнении нового поручения от отца. Алекс нанес больше повреждений, чем я, забирая на себя мою работу.

Тем временем Гарри ухмыляется, как идиот, слушая очередную историю о жестоком убийстве Марселя. Этот парень когда-нибудь доведет меня, и я лично займусь его воспитанием. Он так и не научился вести себя, как подобающе в обществе моего отца. И за это непокорство кому-либо, я безусловно горд за него, но каждая провокация друга приносит мне проблемы. Больше шрамов, больше убийств, больше указаний.

– Как обстоят дела в Чикаго? – голос моего отца обращается к парням.

От меня не ускользает сжатие их челюсти от приказного тона.

Я покинул Чикаго, но я сделал все для того, чтобы парни остались дома и наслаждались жизнью. Я сделал все, чтобы держать их на безопасном расстоянии от отца.

– Мы держим бизнес под контролем, все поставки наркотиков приносят прибыль согласно плану, – голос Алекса подобен стали, этот парень начинает меня беспокоить.

Он всегда был холоден, но не рядом со мной. Я был тем, кто спас его. Кто дал ему маленькое подобие семьи, но теперь Алекс закрылся и от меня.

– До меня дошла другая информация.

Я напрягаюсь всем телом, улавливая опасные нотки в голосе отца. Перед моими глазами появляется её испуганный образ, и ощущения страха, что он добрался до Ребекки, что отец мог навредит ей, как и Эбби.

Мой взгляд сталкивается с Гарри, и он теряет свою ухмылку. Он думает, о том же.

Все молчат, ожидая его ответа, и это вызывает у отца садистский огонек в глазах.