Аналитик

Никита Семин

Аналитик

Глава 1

Январь 1932 года

Я накинул только что снятое пальто, надел шапку и так и, не выпустив из рук газеты, понуро двинулся вслед за Савинковым.

– Ты чего такой хмурый? Случилось что-то? – спросил тот с любопытством. – Ведешь себя, будто я тебя на казнь веду.

– А разве нет? – криво усмехнулся я.

– Да с чего бы? – удивился Игорь.

Я молча сунул ему газету. Тот пожал плечами и вчитался. После чего присвистнул и с удивлением покосился на меня.

– Ну ты прям рецидивист. Антисоциальный элемент! – рассмеялся ОГПУшник.

– Чего смешного?

– Смешного мало, – тут же перестал он улыбаться. – За такой статьей кто-то серьезный стоит. Но вызывают тебя не из-за нее.

– Думаешь?

– Если бы товарищ Сталин знал об этом, – потряс рукой Савинков с зажатой в ней газетой, – то прислали бы не меня. Или не одного меня. И вез бы я тебя сейчас не в Кремль к нему на прием, а совсем в иное заведение.

– Так может он хочет лично в глаза посмотреть тому, кто «обманул его доверие»? – спросил я Савинкова, а сам мысленно приободрился.

– Да кто ж знает? – пожал плечами мужчина. – Скоро сам сможешь спросить.

Дальше мы пошли молча. От моего дома до Кремля ехать пять минут. Но после разговора с Савинковым я немного успокоился. Он прав. Даже если товарищ Сталин в курсе статьи, то сейчас меня как раз и будут спрашивать – действительно ли все так, как в ней описано. А вот потом… проверить информацию кому он поручит? Скорее всего Берии. Который на меня, как я думаю, может быть обижен. И дальше многое зависит уже от Лаврентия Павловича. Какую информацию он подаст и в каком виде. Эх, зря я тогда не сдержался. Да, я до сих пор зол на него, что из-за его подчиненного погиб мой не родившийся ребенок. Но ведь не из-за него самого? Ладно, накручивать себя не стоит. Сейчас все сам узнаю, вот уже и знакомая приемная виднеется в конце коридора.

По виду Агапенко я тоже не понял, знает ли Иосиф Виссарионович о статье или нет. Тот вел себя как обычно, что еще сильнее успокоило меня.

– Здравствуйте, товарищ Огнев, – благодушно встретил меня генеральный секретарь. – Давно я вас не видел. Да и сами вы почему-то не заходили.

– Посчитал, если понадоблюсь, то вы вызовите, – пожал я плечами. Сжатая внутри пружина тревоги окончательно отпустила меня. Не имеет товарищ Сталин отношения к статье. Но вот узнать, кто это так «постарался» и сделать ответный выпад необходимо.

– И чем же вы занимались все это время?

– Дипломной работой. У меня скоро окончание университета.

– Похвально, похвально, – одобрительно покивал генсек. – Признаться, ваш отчет заставил меня сильно задуматься. Я даже дал поручение сделать подобную работу профильным ведомствам, – Иосиф Виссарионович посмотрел на меня внимательным взглядом. – И полученный результат заставил прийти меня к не очень хорошим выводам.

А вот сейчас я снова насторожился. Все-таки что-то не понравилось Сталину?

– Это каким?

– Что есть люди, не соответствующие занимаемой им должности.

Все же Сталин имеет отношение к статье? Стоп! Не соответствующие занимаемой им должности! Но какая должность у меня? Секретарь-референт? Тон, с которым сказал это генеральный секретарь, был таким, слово речь идет ком-то, занимающим высокий пост. Но пока рано делать выводы, лучше помолчим.

Иосиф Виссарионович подождал моей реакции, не дождался и спросил напрямую.

– Что вы думаете об этом, товарищ Огнев?

– Пока не совсем понимаю, о чем речь.

– О работе ведомств, которые вы проверяли. О вашем отчете.

– А что с ним не так? – попытался я «прикинуться валенком», чтобы получить побольше информации.

– Не нужно делать вид, что вы не поняли вопрос, – нахмурился Сталин. – Ваш отчет не похож ни на один другой, как по своей структуре, так и по изложению и сделанных в конце выводах.

– Это плохо?

– Нет, – хмыкнул генсек. – Наоборот. Мне понравилось.

Уф, аж от сердца отлегло.

– Но тогда в чем вопрос?

– Что вы думаете о работе ведомств, занимающихся отдыхом наших граждан. Я хочу услышать это от вас лично, а не через бумажки.

Вот оно в чем дело! Ну это легко. И я кратко пересказал свои же выводы, написанные в отчете, что касается работы «Интуриста», агентства «Отель» и ОПТЭ. Как я их предлагал реформировать и причины этих реформ.

Покивав своим мыслям, Сталин продолжил.

– Есть мнение, что вы правы. К сожалению, текущие руководители этих организаций с вами не согласны. Ничего, этот вопрос мы решим. А пока я хотел узнать, не появилось ли у вас еще подобных идей?

– Каких? – вопрос ввел меня в ступор.

Чего Иосиф Виссарионович от меня хочет-то?

– Свежий взгляд на работу наркоматов необходим. Может, вы видите недостатки и в других областях деятельности?

– Да пока не задумывался об этом, – честно ответил я.

– А зря. Подумайте, – подвел черту под разговором Сталин.

После этого он уже хотел попрощаться со мной, но я все же хотел прояснить момент со статьей. Сама газета вышла только сегодня после обеда, может он ее еще не читал? А как прочтет, что подумает? Лучше уж он о ней от меня узнает.

– Товарищ Сталин, тут одна статья вышла в «Труде» обо мне.

– Вот как? И что же? Хотите похвастаться, товарищ Огнев? – улыбнулся он в усы.

– Было бы чем хвастаться, – покачал я головой. – Нет, клевещут там на меня. И я не знаю, кому это нужно.

– Что за статья? – все благодушие со Сталина как рукой сняло.

– Лучше показать. Газета у товарища Савинкова, он наверное в приемной сейчас должен быть.

Я не ошибся, Игорь как обычно сидел у Агапенко, дожидаясь меня. Пусть не всегда он меня «возвращал домой», но иногда случалось. Да и мало ли какой вопрос к нему мог возникнуть. Вот как сейчас.

По мере прочтения лицо Сталина темнело все больше и больше, а в конце он не удержался и ругнулся по-грузински.

– Можете идти, товарищ Огнев, – сказал он, ничего не спросив и не уточнив.

По тону я понял, что пытаться сейчас говорить, что весть об измене – чистая ложь, не имеет смысла. Иосиф Виссарионович сам будет разбираться, а потом уже задавать вопросы. И для начала не мне.

А вот мне нужно Люду бежать успокаивать. Мало ли что она сейчас еще надумает. Не дай бог снова перенервничает и опять выкидыш случится! От последней мысли меня пробрал озноб и я пулей выскочил не только из кабинета, но и из Кремля.

Люду я застал все в том же состоянии. Она лежала на кровати и безучастно смотрела в потолок.

– Вернулся? – тихим голосом спросила девушка. – Знаешь, я подумала – все мужики кобели. Не говори ничего, дай я закончу, – остановила она меня. – Так вот – все мужики любят «сходить налево». Даже мой отец такой. К сожалению. Но ты мог хотя бы делать это так, чтобы я не узнала? Чтобы вся страна об этом не узнала? Зачем ты так со мной? – простонала Люда.

– Я тебе не изменял, – присел я на кровать и попытался ее погладить. Та лишь откинула мою руку.

– Не ври.

– Ты можешь мне поверить? Назови хоть раз, когда я тебе изменил?

– Тогда откуда взялась статья? Хочешь сказать, что там все соврали?

– Именно. Я многим отдавил больные мозоли, когда ездил с проверками. Многие люди лишились должностей, а кто-то и в тюрьму попал. А у них есть родственники, знакомые, в том числе и в газетах.

– Что ж они раньше-то ничего не писали? И кто такая эта Виктория?

– Горничная гостиницы. Тут они написали правду. Но спал с ней не я, а Кондрашев.

– Скидываешь все на друга, который прикроет? – усмехнулась девушка.

– Зачем мне это? Да и друзьями мы никогда не были. Только работали вместе. И как оказалось, я его совсем не знал. Мы уже больше месяца не виделись, зато как я слышал, его пристроили где-то в Кремле на другую должность. Выводы делай сама.

– Считаешь, он тебя подставил? – кошкой зашипела Люда, вскинувшись на кровати.

– Я пока не знаю, что и думать. Товарищ Сталин, к которому я сейчас ездил, был не в курсе статьи. И очень разозлился, когда узнал о ней. А у него тоже хватает недоброжелателей.

– У товарища Сталина? – не поверила Люда.

– У того, кто стоит на верхушке власти, всегда есть враги или недруги, – усмехнулся я ее наивности.

Хотя и сам-то разве не наивен? Ничего же не сделал, чтобы подобная статья в принципе не могла появиться. На Иосифа Виссарионовича понадеялся, да на его репутацию. Что не станут меня трогать, пока я под его крылом. А ведь сам же думал, что слишком зависим от него. Хватило полтора месяца, как меня не видели в Кремле и наверно сделали неверные выводы. Других причин, почему на меня «наехали» я не вижу. Посчитали, что я впал в немилость. Мало ли что мог тот же Кондрашев наплести. Я его в университете почти не видел. Да и сам там появлялся редко – новых лекций почти нет, все заняты работой над дипломом.

– Извини, – прижалась Люда ко мне. – Просто… разве могут люди так нагло врать на всю страну?

– Еще и не такое бывает, – вздохнул я, обняв ее в ответ. – Скоро все разрешится, и ты поймешь, что зря поверила в эту писульку.

***

Сталин был в бешенстве. Кто стоит за статьей и сколько в ней правды? Если Огнев и правда сходил разок «налево» от жены – это не так страшно, как тот факт, что это огласили на всю страну. Да еще и самого генерального секретаря не побоялись приплести, пусть и косвенно. За статьей явно стоит кто-то из высшего партийного аппарата. Это ведь наезд не на самого Огнева, это атака на него, Сталина!

Тут же вызвав к себе Берию, Иосиф Виссарионович постарался успокоиться и взять себя в руки. Лаврентий соберет информацию, но что если он тоже замешан? Сталин заметил, что отношения между этими двумя изменились. Раньше Берия мог лестное слово в сторону Сергея сказать, а после того, как тот вышел из комы, только по делу про него говорит. Да и сам Огнев не питает любви к ОГПУшнику. Оно и понятно почему. Поэтому дав задание Берии собрать к вечеру максимальное количество информации по статье и насколько она правдива, Сталин не поленился и позвонил в Ленинград. Там он поручил начальнику милиции города проверить правдивость показаний этой Виктории Толмачевой. Затем еще и вызвал Савинкова – тот вроде толковый парень, вот и пусть соберет сведения про журналиста, написавшего статью. И уже по данным из Ленинграда и от Савинкова Сталин проверит и самого Берию.

– Информация мне нужна сегодня, – инструктировал он всех троих, когда разговаривал с ними по отдельности. – Если в статье есть прямая ложь – уже завтра надо дать опровержение, а журналиста посадить за клевету и уже в тюрьме раскрутить – кто ему подсказал выпустить этот поклеп. Если правдива… то решить все равно нужно уже сегодня.

Раздав поручения, Сталин принялся ждать результат. А сам в это время перебирал в голове, кто именно из «соратников» мог снова попытаться организовать оппозицию. Неужели он еще не всех нелояльных убрал от власти?

***

Алан Вокер, сотрудник третьего отдела МИ-6, был доволен. В службе он отвечал за «группу русской орбиты» – так назывался в Великобритании СССР и входящие в него республики. Когда год назад в поле зрения службы попал некий Огнефф, Алан единственный из службы, кто что называется «сделал стойку». Мужчина чувствовал, что парень не так прост, как может показаться, и не является обычным «псом Сталина».

Чем больше сведений собирала служба по распоряжению Вокера об Огнеффе, тем сильнее Алан убеждался в своей правоте. И когда пришла информация о разработке русскими ракет и торчащими из этой идеи ушей Огнеффа, Вокер сразу побежал к своему начальнику Хью Синклеру доложить об опасности, к которой это может привести. Адмирал поверил Алану. Еще бы! Аргументов и данных в поддержку своего мнения Вокер собрал множество. Особенно произвело впечатление на главу службы то, что именно из-за политических реформ, написанных Огневым и продвигаемых им, у русских не произошло крестьянских бунтов. А ведь многие иные работники их службы и специалисты по Азии утверждали, что они предрешены. Сразу так и стали говорить, когда Сталин объявил об этой их «коллективизации». Но не было. Вот это и не понравилось главе британской разведки.

Первая попытка просто устранить опасного для короны человека провалилась. Принцип: нет человека – нет проблемы, в их службе считали оправданным и применимым. Увы, парень выжил. Но про него не забыли, правда действовать Алан решил тоньше. А тут и случай выпал удачный. Сталин, неизвестно по какой причине, словно забыл про своего «цепного пса». И получилось найти подход и главное – убедить действовать – многочисленных недовольных из числа этой их проклятой партии, чтобы очернить парня. Замазать так, чтобы ни у кого не было и малейшего желания ему помочь. А если получится оторвать его от Сталина окончательно – это полный успех. Хотя на последнее Вокер не сильно надеялся. Но вот посеять зерно сомнений у и так подозревающего все и всех вождя русских – точно получится. Даже если парень выкрутится сейчас, потом постепенно можно будет вывести его из игры. Но первый шаг уже сделан. Теперь шар на стороне русских.

Глава 2

Начало января 1932 года

День на разговоре с Людой не закончился. Сначала вернулись родители с работы. Мама только оформляла свой уход, в техникум ее возьмут с начала нового учебного года. То есть ей еще полгода надо на кухне завода отпахать. Ну а у отца в этом плане ничего пока не поменялось. Кроме одного – новости по партийной и идеологической линии он теперь узнавал одним из первых. Он же и позвал меня на серьезный разговор, стоило ему войти в квартиру.

– Читал сегодня газеты? – мрачно спросил он.

– Никогда не читайте перед обедом советских газет, – тут же вспомнил я одну фразу, что иногда любил вставить мой дед из прошлой жизни как раз в подобных случаях – стоило кому-то поверить в очередную чушь какого-нибудь писаки.

– Ты не ерничай, – цыкнул зубом батя. – Значит, читал. И что скажешь?

– Что кто-то серьезно ответит за клевету на меня.

– Думаешь, в такой газете могли соврать? Мне-то хоть правду скажи.

– А правда состоит в том, что самые близкие мне люди почему-то больше доверяют разным «журналистам», чем родному сыну и мужу, – пришла моя очередь мрачно сверлить взглядом отца.

– Прости, Сергуня, – тут же поник батя. – Просто… Ай! – с досадой махнул он рукой. – Всю плешь мне сегодня в конце дня выели с этим пасквилем. Я уж действительно под конец стал верить, что там правда написана.

– Частично правда, а частично так извратили факты, что без знания, как все было, не подкопаешься.

– И как было?

Ну я и рассказал. После этого мы пошли на кухню. Время позднее, а мы еще не ужинали.

Единственная, кто мне ни слова не сказал – мама. И не потому что обиделась или не хотела разговаривать с сыном, поступившим таким образом. Она просто не поверила статье. А стоило бате вспомнить про этот «пасквиль» тут же рассерженной кошкой расфыркалась на всю журналистскую братию.

Когда уже почти поели, раздался звонок телефона. Это оказался Кондрашев.

– Надо поговорить, – голос его был напряжен.

– Надо, – согласился я. – Если тебе есть что мне сказать.

– Так и знал, что ты так подумаешь, – раздался его раздраженный и какой-то обреченный голос. – Я к статье не имею никакого отношения. Вообще. Если ты мне хоть немного еще веришь, давай встретимся. Завтра в университете.

– Хорошо.

– Тогда возле деканата в десять, – назвал дату и время Андрей и положил трубку.

Уж не знаю, что он мне там хочет сказать, но послушать его будет как минимум интересно. А самое любопытное – он мне позвонил лишь после моей встречи со Сталиным. Наверное, Иосиф Виссарионович прижал его и тот пытается выкрутиться? Не знаю, вот и послушаем.

***

Была уже середина ночи, когда на доклад к Сталину пришел Берия. Для генерального секретаря задерживаться на столь долгий срок в Кремле не было чем-то удивительным. Поневоле и все иные члены партии и работники Кремля подстраивались под график Сталина. И идущий по коридорам заместитель наркома ОГПУ не стал для кого-то чем-то удивительным.

– Товарищ Сталин, – заглянул в кабинет Агапенко, – товарищ Берия прибыл.

– Пусть войдет, – тут же махнул рукой Иосиф Виссарионович.

Ему не терпелось узнать, кто такой наглый и достаточно смелый, чтобы совершить подобную информационную атаку. Пусть подобных слов Сталин не применял, да и если и мог их услышать, то только от Огнева, но сам смысл для него был вполне понятен.

Лаврентий Павлович зашел в кабинет и сразу передал папку, которую держал в руках, Сталину.

– Здесь основные материалы по статье на Огнева, – сказал он.

– Своими словами, Лаврентий, что можешь сказать?

– Пока точно не ясно, кто именно стоит за статьей, – вздохнул Берия. Генсек сверкнул глазами и нахмурился, но ничего не сказал, ожидая более развернутого ответа. – Журналист, написавший статью, пропал. Сдал материал сегодня утром, после чего сказал, что у него срочная встреча с его контактом. Дальше его след теряется. Ни дома, ни у друзей его нет. Никто не знает, где он.

– Кто заказал статью? – лязгнул голосом Сталин. – Это вы выяснили? И что в ней правда?

– Пока со всей уверенностью могу сказать одно, – мысленно прокляв неизвестных, стоящих за скандальной писулькой, стал отвечать Берия. – Последняя часть статьи – почти полная ложь. С Викторией Толмачевой Огнев не спал, хотя они шапочно знакомы. Эта девушка обслуживала номер в гостинице, где останавливался Огнев. Имела интимную связь, но не с Сергеем, а с его секретарем. По ее словам, она надеялась на развитие отношений с Андреем Кондрашевым, но тот отказал ей в этом. Про статью узнала из газеты и утверждает, что никому ничего подобного не говорила. Единственное – жаловалась подругам, что с ней поступили как с продажной девушкой.

Тут Берия сделал небольшую паузу и осторожно с вопросительной интонацией продолжил.

– Замечен интерес начальника городской милиции к ней. Его люди тоже проводили опрос девушки…

Сталин лишь махнул рукой, показывая, что это не существенно. Лаврентий правильно понял этот жест. И выводы о доверии к нему тоже сделал. После чего продолжил.

– Момент с беспризорником – опять частичная правда. Такого пацана Огнев в Одессе встречал и действительно поймал его и держал долгое время за ухо, в ожидании вызванного милиционера. Но не за то, что тот случайно его толкнул, а за попытку воровства. Это же подтверждает и участковый, который прибыл по вызову и общался с Огневым. Он же подтверждает, что означенный ребенок не только способен на кражу, но и неоднократно был задержан за это.

– А слова «одесситов» – тоже выдумка?

– Мы опросили тех, кто был свидетелем этого события. По их словам, к ним приходил человек из прессы, но по полученному описанию портрета на написавшего статью журналиста он не похож. Получив их данные, во многом кстати противоречивые – некоторые местные жители правда считали, что мальчик просто неосторожно толкнул Огнева, ведь самой кражи они не видели, а остальное лишь додумали, человек «из прессы» ушел. На следующий день и вышла статья.

– Дальше, – начав набивать трубку, потребовал Сталин.

– В целом ситуация выглядит так: некто или группа людей, спланировала оболгать Огнева на всю страну. Из фигурантов у нас есть – пропавший журналист, неизвестный, который проводил опрос в Одессе, и глава редакции «Труда». Ему позвонили и настойчиво попросили дать ход статье.

– Кто?

– Этого мы не знаем. Через час после выхода статьи он скончался от сердечного приступа. Про звонок и настойчивую просьбу мы узнали от его секретаря. Кто именно звонил, та ответить не смогла.

– И это все, что вы можете сказать? – пыхнув разожженной трубкой, процедил Сталин.

– Времени на работу было слишком мало. За пару часов больше мы узнать не можем. Дайте нам хотя бы пару дней, – снова мысленно матерясь, ответил Берия.

Сталин замолчал, глубоко задумавшись. Через несколько минут он все же успокоился и наконец ответил, напряженно ожидающему дальнейших указаний Берии.

– Хорошо. У вас есть эти дни. А пока в той же газете должна выйти опровергающая статья. В ней должно быть не только, что Огнева оболгали, но и предупреждение, что просто так это происшествие без последствий для всех причастных не останется. Журналиста в розыск. По делу о клевете. Того неизвестного – тоже, как соучастника. И еще. Как-то Огнев говорил, что вашей службе не хватает технических средств для работы. Дайте мне список, каких именно. Подобные выпады нельзя оставлять без внимания и тем более допускать их повторения!

– Будет выполнено.

– Найди мне главного заказчика, Лаврентий, – тихо с угрозой в голосе проговорил Сталин. – Он не должен скрыться или остаться безнаказанным.

***

На следующий день я отправился в университет. Лекций никаких у нас сегодня не было, поэтому кроме встречи с Андреем никаких иных дел я здесь не планировал. Однако слава летит вперед меня.

Те, кто меня знал, встречали не одобрительными взглядами. Если уж мои близкие так отреагировали и поверили статье, то что говорить про остальных. Через пятнадцать минут как я появился в университете, меня нашел Жидунов и сразу утянул в свой кабинет.

– Сергей, – начал он, напряженно глядя на меня, разговор, когда мы остались одни. – Что значит статья в «Труде»? Товарищи спрашивают, уже пара человек высказали мнение, что тебя нужно исключить из комсомола. В партийном собрании университета пока молчат, но если мы тебя исключим, то и они быстро примут меры. Скажешь, что происходит?

– Много недовольных моей деятельностью стало, – буркнул я. Но вот то, что Георгий Юрьевич не стал делать скоропалительных выводов, а сначала ко мне подошел и спросил, я оценил. Не прошел даром прошлый «урок», когда меня подставить пытались. – Не переживайте, скоро мнение людей снова измениться. Не в первый раз, помните?

– Помню, – удовлетворившись моим ответом, кивнул Жидунов. – Тогда не буду тебя больше задерживать.

Выйдя из кабинета комсорга университета, я задумался – куда сейчас идти. До десяти часов время еще было, но стоять рядом с деканатом, где много народа, не хотелось совершенно. В итоге просто нашел самый мало посещаемый коридор и сел на подоконник. В голову лезли пессимистичные мысли. Я хоть и сказал Жидунову, что все изменится, но вот так ли это? Что предпримет товарищ Сталин? Захочет ли «впрягаться» за обляпанного грязью подчиненного, или предпочтет дистанцироваться? В моей прошлой жизни, стоило кому-то из видных политиков серьезно заляпаться, то им «коллеги» не помогали, даже те, что работали с ними в связке, а скорее еще сильнее накидывали помоев, чтобы потонул такой оступившийся с гарантией. Правда я не считал себя до недавнего момента политиком, но видимо зря. Да и сейчас не то же время, не те нравы, что в моей прошлой жизни. Но все равно тревожно. Иосиф Виссарионович бывает непредсказуем.

Из мрачных мыслей меня вывел звонок, зовущий студентов на пары. Это у пятого курса почти нет лекций, а остальные студенты учатся как обычно.

Тут же соскочив с приютившего меня подоконника, я кинулся к деканату и застал там нервно вышагивающего Кондрашева.

– Я уж думал, ты не придешь, – облегченно выдохнул он.

Я молча кивнул ему следовать за мной и мы дошли до того самого полупустынного коридора, где я его ждал.

– Ну говори, что хотел, – хмыкнул я.

– Мне статью про тебя вчера показали. Я сразу понял, что ты можешь на меня подумать, что я к ней имею отношение. Но это не так!

Я продолжал молчать, и тогда Андрей, не дождавшись моей реакции, выдохнул и стал «исповедоваться».

– Когда мы вернулись из командировки, и ты отнес отчет товарищу Сталину, на следующий день меня вызвали в Кремль. Впервые меня, а не тебя, позвали к товарищу Сталину! – с жаром выдохнул Кондрашев.

Вот как? Все интереснее и интереснее. Я поощрительно кивнул ему, чтобы тот продолжал.

– Товарищ Сталин похвалил меня за работу. Сказал, что такие, как я, нужны партии и народу. И спросил – хотел бы я и также оставаться твоим секретарем, или готов на большее, – тут Андрей замялся на мгновение, но все же закончил рассказ. – Я сказал, что готов, но не хочу подставлять тебя и пойду на новое место лишь, если это будет не в ущерб тебе и общему делу.

Ну, про «подставлять меня» тут он может лукавить, или откровенно врать. Но ладно, послушаем дальше.

– И? – поторопил я замолчавшего парня.

– Ну, товарищ Сталин сказал, что никого я не подставляю. Сказал, что тебя ждет новое назначение, но пока говорить об этом не стоит. Он хочет лично тебе о нем сказать. Поэтому и про мой перевод на иное направление просил не говорить – иначе ты вроде сразу поймешь все. Как-то так.

– И куда тебя направили? – стало мне интересно.

Хотя вот информация, что Андрею новую должность дал лично Иосиф Виссарионович меня напрягла. И в том смысле, что он легко и непринужденно забрал у меня моего, как я думал, человека. И в том, что Сталин мог проверять меня – как я отреагирую на это. Может потому и тянул время?