Слава, деньги и невроз. Тёмная сторона признания и успеха

С точки зрения бессознательного картины Пикассо – это в первую очередь символическое отражение психических процессов, нашедшее выражение на холсте. А такое искусство сонастраивается с нашими собственными переживаниями. Например, человек, который лечится от онкологии, чаще всего находится в эмоциональном раздрае. Когда он сталкивается с каким-то произведением искусства, он вкладывает в него свою боль и переживания, как бы фантазируя о том, что понимает боль автора. Это происходит, потому что всё его бессознательное сконцентрировано на проблеме, которую он в данный момент проживает.

В поисках сокрытой бессознательным первобытной, чистой, ничем не замутнённой энергии, движущей мощи всего живого на Земле Пикассо обращался к мотивам иберийской скульптуры и африканских резных масок. В этой примитивной форме, чрезвычайно популярной у парижских художников и любителей искусства того времени, в 1907 году Пикассо пишет картину «Авиньонские девицы», знаменующую конец эры канонической живописи. В картине нет сюжетности, но она наполнена почти мистическим смыслом, который окутывает зрителя с первого взгляда. Помимо формы, в которой она выполнена, сама суть эмоционального сюжета картины раскрывается как некий психологический вызов. Изображённые на холсте фигуры имеют резкие, непривычные формы, обилием граней, клиньев и углов больше напоминающие живую изгородь, чем реальных людей. Тела распадаются на неестественные составляющие и не соединяются воедино. И всё это парадоксально целостно, непрерывно, обтекаемо.

Существует две категории людей: одни безоговорочно считают Пикассо гением, другие видят в нём лишь успешный бизнес-проект. Как правило, вторых очень злит этот успех.

Злость (в том числе в адрес феномена Пикассо) возникает обычно у людей, максимально отстранённых от собственных чувств. Она появляется из-за невозможности выдерживать свои истинные, не прикрытые защитными реакциями переживания. Злость помогает защититься от самих себя как ничто другое в этом мире.

Пусть это станет пищей для размышления в финале главы, посвящённой неоднозначной личности, но всё же безоговорочному гению.

Доказательство II

Владимир Набоков

Скандальный роман «Лолита» увидел свет в 1955 году, после чего не раз был экранизирован на Западе. Книгу пытались запретить во многих странах мира, в том числе в Америке. Но, несмотря на супертабуированную по тем временам тему сексуальных отношений с подростками, эта история имеет огромную читательскую аудиторию. Сегодня имя Лолита стало нарицательным. Оно символизирует раннюю зрелость и запретное сексуальное влечение.

В чём же феномен Лолиты? Откуда такой сюжет мог взяться в голове потомственного дворянина, семья которого эмигрировала в 1919 году, спасаясь из-под обломков рухнувшей Российской империи? Что происходило с этим холёным мальчиком, любившим ловить бабочек и тоскующим по Родине?

Счастливое детство, любящие родители, среда культурных, образованных людей… Что пошло не так? Опираясь на известные факты, мы позволим себе выдвинуть гипотезу о роли травм нашего героя в рождении культового романа, который сделал его одним из самых популярных писателей современности.

Родители Набокова оба были родом из титулованных семей – династий, наделённых властью и деньгами на протяжении сотен лет. По отцу его род тянется с тех времён, когда дворянский титул присуждали боярам за гражданскую или военную службу. Мать была из менее титулованной, но всё же купеческой семьи.

В среде аристократов до революции браки заключались старым добрым сватовством. Родители тщательно подбирали пару своим чадам. Так два объединяющихся рода не только не теряли свой капитал, но и приумножали его. О любви или хотя бы симпатии речи не шло. Тем не менее родители писателя стали редким для тех времен случаем союза по любви. Бытует мнение, что ребёнок, рождённый в таких отношениях, да ещё и не испытывающий никаких лишений в детстве, редко выделяется особыми талантами.

На счастье, а может, и на беду Владимир Набоков был не совсем обычным ребёнком. В наследство от матери он получил врождённое отклонение. Которое, кстати, впоследствии оказалось и у его жены. Синестезия – когнитивное расстройство, при котором стимуляция одного органа чувств вызывает ощущения в другом.

Чтобы вам было проще понять, что чувствуют синестеты, проведём эксперимент: представьте себе лимон. Что произошло, как только вы его представили? Вы его просто увидели (пусть и у себя в голове), но ваш мозг сразу запустил последовательную цепочку реакций. Наверняка ваш рот наполнился слюной, а скулы слегка свело, как будто вы и вправду положили в рот дольку кислого лимона.

У синестетов – носителей этого расстройства – подобные отклики «не тех» органов чувств происходят постоянно. Причём иногда конечная реакция может быть логически совершенно не связана с первоначальной. Например, Набоков видел буквы или цифры в цвете. Это называется графемно-цветовая синестезия. Цифра «1» может быть красной или розовой, «7» – бордовой, буква «В» – жёлтой, а «О» иметь стальной отлив.

В каком-то смысле синестезия – это дар. Или её можно назвать геномом творчества. У людей с этим расстройством гораздо больше шансов добиться успеха в науке или искусстве. Имея дополнительные источники впечатлений, синестеты могут описать свойства вещей совершенно иным, отличным от привычного способом. Тем самым расширяя для остальных возможности восприятия. Например, художник-синестет может описать запах при помощи красок и кисти. А писатель-синестет может передать цвет словами таким образом, что читатели, не видя описываемого объекта, могут прожить всю полноту передаваемого художником опыта. Такое вот УТП[12].

Звучит неплохо, правда? Но у всего есть обратная сторона, так сказать, побочные эффекты. Синестет интуитивно понимает (или же ему это объяснили), что звук не имеет вкуса, а цвета не пахнут. Противоречащая логике информация поступает постоянно, подвергая синестета длительному травмирующему воздействию. Такая гиперстимуляция органов чувств вызывает пресыщенность впечатлениями, которые мозг и психика не успевают перерабатывать. Происходит вытеснение, своего рода защитная реакция, при которой синестет забывает событие, вызвавшее сильную эмоциональную реакцию.

Шанс, что такой человек проживёт обычную жизнь, достаточно мал. А если, помимо этого, жизнь складывается драматически, то возможность условной нормальности сводится к нулю. Так случилось с Набоковым.

Вероятно, одним из самых травмирующих событий для писателя стала вынужденная эмиграция. Семья, имевшая статус аристократии и все сопутствующие привилегии, привыкшая к уважению и признанию, к роскоши и свободе, вдруг оказалась в совершенно невозможных условиях послевоенного Берлина, обнищавшего вследствие гиперинфляции и репараций. Так как Родина символизирует образ матери, иммиграционный процесс для Набокова-младшего стал своего рода разрывом, насильственной сепарацией от всего, что олицетворяло семью, дом и безопасность.

Одним из главных компонентов феномена «Лолиты» мы считаем отношения писателя с отцом. Оговоримся, что мы интерпретируем факты на основе классических психоаналитических теорий. Так как с точки зрения психоанализа любое художественное произведение – это сновидение, или, точнее, визуализация снов, мы полагаем, что главный роман Набокова – это бессознательное развёртывание его собственной злокачественной эдиповой проблематики. А злокачественным эдипов конфликт можно считать, когда ребёнок идентифицируется с родителем противоположного пола и испытывает неосознанное влечение к родителю своего пола[13].

Стоит ещё раз напомнить, что мы имеем в виду, говоря об эдипальном влечении ребёнка к родителю. Мать – первый объект, который удовлетворяет наши первичные потребности: в еде, сне, справлении нужды, заботе и безопасности. Все эти потребности напрямую связаны с получением удовольствия. Например, когда в младенчестве ребёнок долгое время не получает пищу, это может вызвать чувство брошенности, что в дальнейшем провоцирует базовое недоверие к миру и тревогу за своё существование. И наоборот, когда мама удовлетворяет потребности ребёнка – держит его на руках, вовремя кормит и обеспечивает эмоциональный и физический комфорт, появляется чувство защищённости. Закрыв базовую потребность, ребёнок получает подтверждение, что он нужен, его любят. Поэтому, когда мы говорим о влечении, мы не имеем в виду сексуальные или романтические отношения. Исключительно фантазии об удовольствии, которое даёт ребёнку близость с родителем. Такого рода психические аспекты называются психосексуальными.

В случае с Набоковым влечение могло возникнуть из-за того, что с отцом у писателя с детства установились особенно близкие отношения. Многие отмечали их тесную психоэмоциональную связь. Например, во время домашних приёмов, которые семейство часто устраивало для своих друзей, старший и младший Набоковы использовали секретный невербальный язык. С помощью мимики, жестов, взглядов они могли обмениваться друг с другом мнением о происходящем и «беседовали» таким образом часами. Именно отец привил будущему писателю любовь к ловле бабочек. Вместе они проводили за этим занятием много времени. Это были важные для мальчика моменты единения с отцом.

В царской России недопустима была даже малейшая интерпретация, что мальчик может испытывать влечение к отцу. Это было немыслимо. Однако сегодня мы уже знаем, что с точки зрения психоанализа табуированные желания, вытесненные в подсознание, могут порождать причудливые сюжеты и образы, каким, возможно, и стал сюжет скандального романа. Другими словами, такая фантазия, окутанная всевозможными переживаниями, в частности стыдом и страхом, могла настолько сильно повлиять на психику писателя, что появилась «Лолита». Справиться с этими переживаниями было возможно, только сублимируя их в творчество.

Описание жизни девочки, влюбившей в себя «отца», может говорить об автобиографическом подтексте романа «Лолита». Поскольку мы можем предполагать, что эдипов конфликт у Набокова развивался злокачественно, то есть идентификацией с матерью, а не с отцом, бессознательно в писателе больше от девочки, чем от мальчика. Это даёт основания предположить, что роман «Лолита» – попытка привлечь внимание отца.

На формирование психотравмы писателя повлияла и трагическая гибель отца. Это случилось в один из самых сложных моментов для семьи Набоковых – через три года после эмиграции. Все они ещё не до конца оправились после потрясений, связанных с революцией и вынужденным бегством из России. Владимир Набоков-старший погиб во время покушения на эмигранта-монархиста Петра Милюкова: в здание, где проходило собрание Конституционно-демократической партии в Берлине, ворвались террористы. Будучи кадровым офицером, Набоков бросился под пули и своим телом прикрыл Милюкова. Это трагическое событие оказало на писателя сильное воздействие, от которого он не мог оправиться всю жизнь. Можно предположить, что горечь утраты повлияла и на создание его главного романа. Набоков не успел насытиться обществом и вниманием отца при жизни и через написание «Лолиты» отгоревал утрату.

Мы видим, что у Набокова, подобно всем нашим героям, присутствует нарциссическое расстройство личности с весьма сильным истерическим компонентом. Есть достаточно оснований считать, что без этого отклонения вообще невозможно ярко проявиться в любом виде творчества и стать известной личностью. Набоков любил эпатировать и жаждал внимания. Например, во время преподавания в колледже он единственный из мужчин носил брюки пастельных тонов и розовые рубашки. Такое сочетание в то время могли позволить себе только дамы. Из-за злокачественно прошедшего эдипова периода у писателя могли быть проблемы с половой идентичностью, что также указывает на истерический тип личности. Обращаем ваше внимание: Гумберт в «Лолите» тоже носил розовые рубашки.

Стоит учитывать, что мотивация демонстрировать себя у нарциссов и истерических личностей отличается. Нарциссы чаще всего хотят продемонстрировать своё превосходство, власть, силу. И желание это проистекает из внутренней недостаточности. А истерики – сказать: «Увидьте меня! Я есть!» Это мольба ребёнка, эмоции которого систематически игнорировались, были никому не интересны, справляться с ними приходилось самому. Писатель не пытался казаться кем-то большим или лучшим, он просто испытывал потребность быть замеченным и принятым. Написание «Лолиты» и последующая публикация романа, вопреки всем рискам и здравому смыслу, тоже указывают на стремление быть увиденным.

О нарциссическом расстройстве говорит и детское увлечение бабочками, которое переросло в научный интерес. Набоков всю жизнь изучал мир этих загадочных созданий, писал о них исследовательские работы, а его коллекция мёртвых чешуйчатокрылых насчитывала по разным оценкам около 4300 экземпляров. Сейчас эта коллекция хранится в одном из швейцарских музеев.

Что такое бабочка с точки зрения аналитического восприятия? Отвратительный червяк, волшебным образом превратившийся в прекрасное создание. Для людей с нарциссическим расстройством бабочка может интерпретироваться как маска, под которой прячется всё тот же жалкий червяк. Эта маска позволяет почувствовать себя кем-то иным, большим и значимым, привлекательным и желанным. Кроме того, учитывая короткий срок жизни этого насекомого, такая фиксация может означать страх смерти и невыносимую тревогу: я ничего из себя не представляю, и даже прекрасная маска спадёт через сутки.

Набоков не просто охотился на бабочек, он их коллекционировал. Для этого, как известно, нужно умерщвлять живое существо, протыкая его тельце специальными тонкими иглами. Бабочка, как мы понимаем, образ женский, и, возможно, для писателя это была попытка уничтожить женскую часть в себе, чтобы возмужать и быть принятым в обществе.

Как видите, жизнь всемирно известного писателя трудно назвать счастливой. Травмирующие внутренние и внешние процессы заставляли его психику вновь и вновь использовать защитные механизмы. В период, когда Набоков ещё сочинял на русском языке, и его читателями в основном были друзья-эмигранты, он издавался под псевдонимом Владимир Сирин. Причин для того, чтобы взять себе псевдоним, было несколько. Во-первых, писательство в аристократических кругах считалось занятием неподобающим. Во-вторых, фамилию Набоковых хорошо знали в политических кругах благодаря отцу, а значит, писать под своим именем было небезопасно. В-третьих, для Набокова это было средством психологической защиты. Псевдоним в психоанализе указывает на расщепление личности. Оно происходит, когда основной личности угрожает какая-то серьёзная опасность и психика не справляется со страхом. Основная субличность начинает наделять новую (или, если их несколько – новые) качествами, которых нет у неё самой, чтобы «постоять за себя». Как правило, страх, породивший субличность, безоснователен. Субличность – это фантазия о неком взрослом, который должен защитить. При этом основная личность уже не появляется, за исключением редких случаев.

Писатель вернул свою фамилию только после переезда в Америку, где начал издаваться на английском языке. Вероятно, всё, что угрожало его личности раньше, со сменой континента, окружения и, главное, потенциального читателя, уже не имело такой значимости.

НАРЦИССЫ ЧАЩЕ ВСЕГО ХОТЯТ ПРОДЕМОНСТРИРОВАТЬ СВОЁ ПРЕВОСХОДСТВО, ВЛАСТЬ, СИЛУ. А ИСТЕРИКИ – СКАЗАТЬ: «УВИДЬТЕ МЕНЯ! Я ЕСТЬ!»

Отношения писателя с женщинами заслуживают особого внимания и являются подтверждением его истерических и даже мазохистических наклонностей. В его семейной жизни присутствуют и садомазохистические наклонности, причём с обеих сторон, и подмена ролей, и стремление к полному слиянию. Обо всём по порядку.

Начнём с того, что в качестве будущей жены Набоков выбрал еврейскую девушку – Веру Слоним. В то время в кругах российских эмигрантов такой союз вызывал сильнейшее социальное неодобрение, а потому казался невозможным. Она – еврейка, он – православный столбовой дворянин. Это были люди из очень разных религиозных прослоек. Для российской элиты до 1917-го года религия и православие были моделями неотделимыми. Весь быт и светская жизнь семьи Набокова были тесно связаны с религиозными канонами. То же самое и со стороны Веры – евреи в дореволюционной России были ультрарелигиозными. Так что, если бы они попытались пожениться до эмиграции, скандал был бы покруче, чем описанная Толстым трагедия Карениных, в чью идиллическую семейную жизнь вторгся красавец Вронский.

Выбор девушки-еврейки означал добровольное согласие Набокова с тем, что всё окружение возненавидит его и, где бы он ни появлялся, будет с осуждением провожать взглядом. В те годы это было сродни социальному самоубийству. Вероятно, в этом поступке присутствовал компонент подросткового бунта: «Я выберу того, кого родительская фигура в виде социума не принимает». В результате мы видим двух людей, которые разорвали все социальные связи. Сознательно и открыто на такое идут только люди с мазохистическим типом личности.

Кроме всего прочего, это была необычная пара. На первое свидание с Набоковым Вера пришла в маске волка. Фрейд бы назвал волка её тотемным животным. Мы не знаем этого наверняка, но, если интерпретировать её поступок согласно теориям Фрейда, он говорит о том, что, в отличие от Набокова, Вера идентифицировала себя с мальчиком. Вытянутая форма волчьей пасти – это фаллический символ, который свидетельствует о маскулинности Веры и явно выраженном у неё мужском начале. С психоаналитической точки зрения тотемным животным становится то животное, которое мы хотим поглотить – вобрать в себя. Любое тотемное животное – это проекция неких внутренних аспектов. Присваивая тотемное животное, мы как бы наделяем себя его силами, характеристиками и качествами. Тотемное животное может приходить к нам во сне или в некоем видении, ведь сновидение – это реальность, закодированная в ассоциативный ряд, посылаемая нашему бессознательному.

Выбрав в качестве тотема волка, Вера как бы поместила в этот объект то, что для неё желанно, но в то же время страшно и опасно. Волк – в первую очередь хищник, тот, кто ест других живых существ, часто больных. Больной – значит, слабый, без пяти минут мёртвый. Это дает иллюзию превосходства.

Если не копать глубоко, а просто посмотреть на эту пару и на то, как была устроена их жизнь, не сразу понятно, кто из них мужчина, а кто женщина. Например, Вера почти всегда ходила с пистолетом и отлично стреляла. При оформлении разрешения на оружие она сказала, что пистолет нужен, чтобы отстреливаться от змей во время охоты на бабочек. Представляете, как хорошо нужно стрелять, чтобы попасть в змею? При этом змея – тоже фаллический символ. Довольно интересно, что эта женщина одним фаллическим символом пыталась защититься от другого.

В романах Набокова прослеживается фиксация на этом огнестрельном оружии. Возможно, из-за того, что у самого писателя этого внутреннего «пистолета» не было. Он был у Веры, и это могло стать основой созависимых отношений. Кстати, знакомство с Верой совпало с периодом, когда Набоков потерял отца, и, вероятно, девушка в каком-то смысле заменила писателю погибшего родителя.

Набоков долгие годы не мог получить признания и почти ничего не зарабатывал. Какое-то время пара вела абсолютно нищенское существование: романы, которые издавал автор, никто не читал, кроме русской эмиграции. Взяв на себя заботы о материальном благополучии, Вера позволила писателю творить. Она была его редактором, негласным менеджером и, как сказали бы сейчас, продюсером.

В период, когда Набоков преподавал в Корнельском университете, Вера носила за мужем портфель, стирала с доски в аудиториях, читала лекции вместо него, когда он болел, устанавливала связи с издательствами и занималась продвижением рукописей.

Набоков «выстрелил», только когда они с Верой уехали в Америку. Там, начав писать на английском, он и создал бестселлер «Лолита», который принёс ему бешеную популярность.

Можно сказать, что Набоков как личность был отчасти нефункционален и в высокой степени инфантилен. Это похоже на перверсивные отношения. Или, проще говоря, на перестановку ролей, когда жена оказалась мужем, а муж – женой. При этом Набоков всю жизнь заводил романы на стороне и порой даже не скрывал этого. Можно предположить, что с женой Набоков не спал – она была для него отцом-мужем, но не объектом вожделения. Его измены приносили страдания обоим.

На одной из своих лекций в Париже, уже будучи известным писателем, Набоков познакомился с девушкой Ириной, тоже русской эмигранткой. У них завязался бурный роман. Эти отношения стали публичными, и Набоков даже хотел уйти от Веры. Из Парижа Ирина отправилась с Набоковым в его с Верой семейный дом, и какое-то время они жили все вместе. Любовники преспокойно ходили загорать и купаться на пляж, вели себя так, будто ничего не происходит. В этом любовном треугольнике Вере приходилось особенно несладко. Однако даже после этого она не ушла от мужа. Анализируя её личность, можно предположить, что от страданий она получала выгоду. Человек с мазохистическим типом личности подсознательно моделирует ситуацию, в которой партнёр изменяет, бьёт или ещё как-то причиняет боль и унижения.

Если с супругами Набоковыми и их садомазохистическими наклонностями всё понятно, то для чего такой опыт понадобился их новой знакомой Ирине? Вероятно, поездку в дом Набоковых и попытку влезть в отношения семейной пары можно расценивать как фантазию попасть в родительское ложе. Залезть в кровать папы с мамой и лечь между ними, чтобы защититься от базовой тревоги, чувства исключённости: «Я нужен родителям, я не одинок».

Часто родители позволяют ребёнку спать с ними. В таком случае ребёнок не научается работать с тревогой, у него не развивается самодостаточность. В дальнейшем такой человек может вмешиваться в чужие интимные отношения. Такое вмешательство, как и участие в групповом сексе, в психоанализе расценивается как стремление почувствовать себя частью чего-то важного с целью «выжить».

Очевидно, что многие люди не способны выдержать одиночество. Они не расстаются с партнёрами, даже когда им плохо в отношениях, потому что остаться одному равносильно смерти. «Если меня не видят – меня нет». В конце концов стремление создавать семьи и размножаться – это не что иное, как попытка избежать смерти.

Вернёмся к нашему любовному треугольнику. В период, пока Ирина проживала с Набоковыми под одной крышей, у писателя обострился псориаз. Это хроническое воспалительное заболевание кожи, которое проявляется в виде бляшек розово-красного цвета. Поражённая поверхность сильно шелушится и покрывается чешуйками. Всё это может сопровождаться зудом и болями, причиняющими страдания как физические, так и моральные. Если рассматривать болезнь как проявление психосоматического поведения, псориаз может быть признаком трёх разных потребностей. Первая – привлечь к себе внимание. Человек бессознательно пытается подать сигнал, чтобы его пожалели. Вторая – наоборот, укрыться от внимания. Выглядеть отталкивающе, чтобы никто не подходил и не трогал. Третья – обрести контакт с самим собой, ощутить своё тело. Эта потребность обостряется, когда человек входит в психотическое состояние и задается вопросами: где я, кто я, часть чего я или что часть меня?

У Набокова болезнь проявилась, когда в его жизни возникла вторая женщина, связь с которой не просто была открытой – он оказался с женой и любовницей под одной крышей. Писатель метался в попытках решить, с кем ему остаться, и, вероятно, хотел спрятаться от обеих женщин за психосоматической маской неприкасаемости.

Итак, мы выяснили, что нарциссический компонент, который прослеживался в чете Набоковых, выражался в садомазохистических отношениях. Им обоим нравилось и страдать, и издеваться. Если такие люди соединяются, они уже не могут друг без друга. Их отношения – это форма слияния. Есть такое психологическое явление, когда два неполноценных человека, сливаясь, пытаются образовать один объект. Как птицы, которые соединяются, когда у каждой повреждено разностороннее крыло. Можно лететь дальше, но этот полёт не назовёшь естественным и гармоничным.

Полное слияние супругов выразилось даже в способе их погребения: прах Веры был смешан с прахом Набокова и развеян. Мы видим, что личных границ и рамок в этом союзе просто не было.

Неизвестно, как отношения с реальными женщинами повлияли на написание главного романа Набокова. Было сделано немало попыток провести нить, соединяющую реальную жизнь писателя с историей его героев. Пик нападок и разоблачений пришёлся на момент выхода романа. Причиной послужили многочисленные слухи о сексуальных отношениях писателя со студентками во время его работы в университете. Однако фактов связи Набокова с малолетними никто так и не обнаружил. Вероятно, их и не было: тема интимных отношений несовершеннолетней Лолиты и Гумберта – это, как мы уже выяснили, выражение бессознательной фантазии писателя, а точнее, его внутреннего подростка, который у Набокова был женского пола.