Скиталец. Лживые предания

Лишь когда одна из селянок заметила, что Охотники наблюдают за ними, она ткнула локтем другую. Каждая оборачивалась на мгновение к Охотникам, затем шептала что-то подругам, а те передавали весть остальным. Девушки разбежались, позабыв про Дария, спеша скорее скрыться с глаз. Охотник проводил их тоскливой улыбкой и лишь затем пустил лошадь рысью. К удивлению Морена, Истлав не отчитал его, когда тот поравнялся с ними.

– Я не опоздал, – заявил Дарий вместо приветствия и кивнул на солнце. – Закат ещё не отгорел.

– На твоё счастье, – всё с той же прохладцей ответил Истлав. – Выступаем.

И отряд ступил в Русалий лес.

Морен не знал, есть ли хоть какой-то смысл объяснять Охотникам, как вести себя в этом лесу. Всё же то были не случайные путники, а опытные воины с годами выучки за спиной, и обучали их убивать именно проклятых. Когда появились Охотники – всего каких-то полвека назад, – Скиталец сильно потерял свой авторитет у простого люда. Многим казалось, что надёжнее обратиться за помощью к Церкви, чем искать защиты у чудовища, которое в их глазах не сильно отличалось от тех, кого они так боялись.

Охотников же было много. Они жили почти в каждом городе и близ крупных поселений, их нет нужды ждать месяцами или выпрашивать их милости у епархия. Скиталец же всего один и никак не мог поспеть всюду. А ещё Охотники были людьми, из той же плоти, что и другие, и в жилах их текла красная, а не чёрная кровь. Но по той же причине всегда находилась напасть, с которой мог справиться лишь Скиталец или за которую Охотники не желали браться.

Сейчас же Морен искренне не понимал, зачем он здесь. Истлав вёл себя так, будто Скиталец – лишь очередной боец в его отряде. Им не пытались командовать – и на том спасибо, – но и руководить походом не позволяли, словно и так известно, где растёт цветок. А может, так оно и было?..

Придя к этой мысли, Морен спросил в спину Истлава, ведущего их отряд по тропе в лес:

– Вы хоть знаете, куда путь держите?

– Знаю. Нам нужно в западную часть леса. Цветок видели там.

– Тогда зачем вам я?

– Чем больше бойцов, тем надёжнее. После захода солнца этот лес опасен. К тому же мало отыскать папоротник, нужно ещё заставить его расцвести. Либо найти тот самый, который цветёт в Купальи ночи. Отец Ерофим сказал: возможно, твои проклятые глаза пригодятся. Они видят то, чего не видят другие.

«Так вот в чём дело», – Морену захотелось горько рассмеяться.

– Местные знают про этот цветок, – не унимался он. – Значит, предположение епархия лишено смысла. Если цветок и существует…

– Если, – с саркастичной нотой повторил Истлав.

– …они его видели. А проклятых среди них я не заметил.

– Истлав, в самом деле, зачем он нам? – подал голос Михей. – Что мы, сами не справимся с кучкой русалок?

– Михей, как давно ты служишь под Липовцом?

Вопрос прозвучал столь внезапно, что Михей оторопел, во все глаза уставившись на старшого.

– Так-с… э-э-э… Ну-у-у… вот как нас перевели. С полгода, значит.

– А всего сколько служишь?

– Э-э-э… Лет десять уже.

– Тогда ты должен знать, как ведёт себя та или иная нечисть. Русалки сбиваются в стаи, и если рядом с поселением объявилась русалка, это всегда означает скорую гибель для всех мужчин близ реки, где они завелись. Этот же лес местные зовут Русальим как раз потому, что русалок здесь больше, чем во всей остальной Радее. Однако люди спокойно строят поселения близ него, ходят по здешним тропам, и лишь пришлые неизменно гибнут. Как думаешь, почему?

– А я почём знаю? Они ж безмозглые.

– Не настолько. – Истлав поджал губы. – Очень опасно недооценивать врага. Если русалки живут здесь по определённым законам, значит, в этом лесу есть нечто более сильное и древнее, ещё со времён Чёрного Солнца, что подчинило их себе.

Морен мысленно выругался. Истлав сказал верно: врага опасно недооценивать. А он очень сильно недооценил его.

– Возможно, это нечто, – продолжал Истлав, – как раз и охраняет цветок. И именно поэтому мы до сих пор не нашли его.

– Тогда пусть наш знаток нечисти и скажет, что это может быть, – вмешался Дарий.

Его голос звучал при этом столь бодро и весело, будто они собирались на пир, не иначе.

– Леший, – без раздумий ответил Морен. – Они большие, свирепые, если их потревожить, и живут в каждом лесу. Коли цветок растёт рядом с жилищем лешего, нет ничего удивительного, что он убивает каждого, кто подойдёт близко.

– Лешие не живут близ рек, – поправил его Истлав не терпящим возражений тоном. – И считают своим домом весь лес, а не единственный его участок.

– Это в том случае, если леший один. А если их несколько, они могли поделить лес меж собой. К тому же проклятые, обратившиеся в День Чёрного Солнца, чаще всего уникальны и непохожи друг на друга.

– Это верно.

Истлав словно поставил точку в разговоре, но Морен продолжил задавать вопросы:

– И всё же, как именно вы намерены искать цветок?

– Нужно дойти до речки Тишьи, – подал голос Неждан, не дождавшись ответа от Истлава. – Вдоль неё до острова и оттуда на запад в глубь леса.

– Вдоль реки? Это самоубийство.

– Близко к ней мы не подойдём, – всё же заговорил Истлав, – только чтоб напоить лошадей. Будем держать её в поле зрения.

«Отвратительный план», – выругался Морен в мыслях. Он всё больше злился, но виду не подавал.

Они вошли в чащу на закате, и лесные тени поглотили гаснущее у горизонта солнце. Сизое небо, проглядывающее сквозь листву и ветви, почернело на глазах. Облака так и не подтянулись, и пухлый месяц разгорелся ярче, обещая светлую звёздную ночь. Всадники держались тропы, протоптанной, вероятно, теми, кто месяцы и года́ ранее уже искал огненный цветок. Морен давно не был в здешних краях и очень хотел знать: как долго Ерофим охотится за местным преданием? Тропа казалась старой, по её краям буйно цвёл подлесок, кустарник щекотал бока лошадей, а репей цеплялся к их хвостам. Но пока затихающий лес казался вполне безопасным.

Когда совсем стемнело, Истлав приказал достать и разжечь факелы. Как только огонь занялся и окрасил чащу в золотые тона, Куцик открыл глаза, моргнул несколько раз и недовольно каркнул, точно ворона. Морен снял его с плеча, посадив на руку, шепнул пару слов и отправил в полёт. Один взмах широких крыльев – и Куцик скрылся в лесном пологе, поглощённый тьмой за пределами факелов. Морен думал, что никто не обратит на это внимания, пока Дарий не поравнял ход своего рыжего жеребца с его кобылой.

– Интересная у тебя птица. Заморская?

– Да.

– Зачем она тебе?

– Пожалел просто. Хозяин мёртв уж давно.

– А-а-а, – протянул Дарий. – А я-то думал, она у тебя вроде почтового голубя. Или охотничьего сокола.

– Второе более верно.

– Не боишься отпускать его? Коли на нас нападут, вдруг пригодится.

– Не коли, будь уверен, нападут. Когда станет нужен, сам вернётся.

– А ты, я смотрю, немногословен.

– Разве не слышал? По деревням молва ходит, почему именно я ношу маску.

Дарий отчего-то рассмеялся.

– Стало быть, правду говорят? – спросил он с улыбкой. – И под маской ты прячешь собачью пасть?

Морен не ответил, но Дарий не унимался.

– Мы начали знакомство не с той ложки, предлагаю это исправить. Моё имя Дарий.

– Морен.

– Эй, Дарий, хорош уже! – окликнул Михей. Он ехал впереди, сразу за Истлавом, но, услыхав их разговор, придержал вороного коня и замедлился. – Сдался он тебе?

– Знаешь, я предпочитаю не ссориться с теми, кто сильнее меня, а скорее наоборот, дружить с ними.

Михей фыркнул и отвернулся, а Дарий вновь улыбнулся Морену.

– Не обращай внимания. Его жизнь обидела, вот характер и дурной. Не все Охотники такие, как он.

– Я знаю об Охотниках больше, чем ты думаешь. Единая Церковь начала растить и воспитывать вас на моих глазах.

– О, правда? Так ты и в самом деле немолод? А по глазам и не скажешь.

Факелы держали Неждан и Милан, поэтому руки остальных были свободны. Когда они поравнялись с лесной яблоней, Дарий сорвал розовеющий плод с ветки, подбросил в руке и не мешкая надкусил. Но тут же поморщился от кислоты и скормил его своему коню.

По правую руку от них сквозь редеющие стволы ив и берёз заблестела, отражая лунный свет, река Тишья. Заметив её посеребрённый поток, Истлав придержал коня, внимательно вгляделся в спокойные воды и велел остальным:

– Следите за лошадьми. Если они спокойны – нечисти рядом нет. Как начнут дёргаться – беритесь за оружие.

Он развернулся к берегу, и отряд последовал за ним. У воды все спешились, подвели лошадей напиться, но Истлав дал распоряжение держаться к коням как можно ближе и внимательно следить.

– Они первыми почувствуют опасность, – объяснил он.

Морен не спорил, хоть всё ещё считал, что идти вдоль реки – дурная затея. Небо ещё светлело вдали, короткая летняя ночь не спешила укрывать мир, но месяц уже поднялся над деревьями и серебрил воду. Морен вглядывался в блёклые, прикрытые дымкой набежавших облаков звёзды и думал, что Купальи ночи всегда очень красивы и светлы. За пределами чащи они даже в факелах не нуждались, и когда вышли из-под полога, Истлав приказал затушить их, чтоб не тратить зря.

Река Тишья казалась спокойной и мирной. Лишь иногда робкий ветерок колыхал плакучие ивы, склонившиеся над водой, и шедшая от них рябь дробила лунную дорожку на осколки. Послышался плеск, и все как один повернули головы. Но то оказался бобёр, плывущий куда-то по своим делам.

– Э-э-эх, – протянул Михей. – Поймать бы его да на шапку!

– Вперёд! – усмехнулся Дарий. – А я деньги поставлю: доплывёшь до него или тебя раньше русалки на дно утащат. Выгадаю больше, чем ты с его шкуры, уж поверь.

– А как они выглядят? Ну, русалки, – поинтересовался Милан.

Голос у него оказался тихий и тонкий, сломаться ещё не успел.

– По-разному, – ответил Морен. – На лицо – обычные девушки, а вот ниже пояса и со спины… Тут уж от срока зависит, как давно Проклятье взяло верх. И от той местности, где они обитают.

– Забыл уточнить, что на лицо они всегда красавицы, – дополнил Дарий. – Даже если при жизни таковыми не были.

– Это что ж получается, женские прелести всегда при них? – с усмешкой полюбопытствовал Михей.

Морен поморщился, Милан покраснел, а Дарий широко ухмыльнулся.

– Чего гадать? Скоро сам увидишь.

Истлав стоял в стороне и вёл негромкий разговор с Нежданом. Морен попытался подслушать их краем уха, но обсуждающие русалок и бобра Охотники не давали разобрать ни слова, и он вскоре сдался.

– А ты, значит, с русалками встречался? – обратился он к Дарию, бросив попытки уловить хотя бы тему, которую задал Истлав.

– Приходилось. Они и в самом деле разные… – певуче произнёс молодой Охотник, словно находил забавными их поход и таящуюся в реке опасность.

Едва окончив разговор, Истлав вернулся к ним, взобрался на коня и велел двигаться дальше.

– До рассвета не так много времени, – напомнил он, – так что нужно поспешить.

Его примеру последовали остальные. Но прежде чем тронуться в путь, Морен предложил:

– Давайте я отправлюсь вперёд и проверю местность. Один быстрее управлюсь и смогу обойтись без боя. А если впереди опасность, мы просто обогнём её.

– Нет, – отрезал Истлав. – От меня ни шагу. Доверия к тебе у меня нет, и мы не избегаем боя с нечистью. Чем больше их отправим на тот свет, тем больше спасём опороченных душ.

– И потеряем время. В вашем отряде совсем мальчишки. Хотите ими рискнуть?

– Они знали, на что шли. Никто не идёт в Охотники против воли.

Морен бросил взгляд на братьев, что слушали их разговор. Оба казались потерянными, сбитыми с толку. Неждан смотрел с обидой, Милан весь сжался в седле, неловко и стыдливо перебирая поводья в руках. Михей буравил спину Истлава взглядом, обратив на него своё раздражение, а Дарий по-прежнему натягивал улыбку, и тени которой не было в его глазах.

Вряд ли хоть один из них стал служителем Единого Бога добровольно. Охотников набирали из детей-сирот, которых приносили в Церковь, когда больше некуда деть. У беспризорников и оставшихся без родителей мальчишек было лишь два пути: примкнуть к Единой вере и стать монахом или Охотником либо жить на улице, сбиваясь в стаи, голодать и воровать. И ещё неизвестно, что лучше, ведь приняв красные плащи или белый сан, они отдавали свои жизни и волю Церкви. Странно, что Скиталец знал об этом, тогда как Истлав – нет.

«Не мог не знать. Он лишь оправдывает выбором своё безразличие», – Морен сделал выводы, но упрямо стоял на своём:

– Мы потеряем время. Ночь и так коротка. Лучше избежать боя.

Истлав задумался ненадолго и медленно кивнул.

– Твоя правда, – выдавил он с неохотой и повернул голову к остальным. – Дарий, возьми Неждана и Милана, пойдёте вдоль берега. А мы втроём отправимся через лес, держа реку в поле зрения. На открытой местности безопаснее, как только заметите, что лошади занервничали, – уходите в лес. Мы пойдём впереди и расчистим для вас дорогу. Если не справимся, выживший вернётся к вам и проложите другой путь. Так если и попадём в засаду, то не все разом, и кто-нибудь обязательно дойдёт до цветка.

– Я предлагал не это, – процедил Морен сквозь зубы, чувствуя, как его трясёт от злости.

– Но я решил так. От меня ни шагу. Идём.

Судя по лицам, никто не остался доволен озвученным планом, но, понурив головы, отряд разделился, и Истлав повёл Морена и Михея в чащу. Под лесным пологом вновь пришлось разжечь факелы. На сей раз почётная обязанность освещать дорогу и ехать впереди остальных выпала Михею. Ругаясь и чертыхаясь себе под нос, он далеко не с первого раза высек искру из огнива, а когда огонь занялся, игра колышущегося на ветру света превратила лес в пристанище теней.

Чёрные ветви деревьев словно множились, паучьими лапами растягиваясь по земле, и окутывали путников своей паутиной. Иногда от дуновения ветра листва отвечала шуршащим стоном, что словно волна растекался над головами. Пламя дрожало, и тени деревьев также приходили в движение, тянулись к всадникам, поглощая их силуэты на земле. Обман зрения, однако корни под ногами сливались с тёмным отражением на лесной подстилке и тропе, становясь практически неразличимыми. Конь Михея оступился, провалившись задним копытом в овраг, и того знатно подкинуло в седле. Он удержался, но разразился бурной бранью. Голос его эхом пронёсся меж деревьев, побуждая к ответу сов и спящее до того вороньё.

– Чёрт бы их побрал! – в сердцах воскликнул Михей, испугавшись, когда на его брань воем откликнулись волки. Их протяжная песнь звучала где-то вдали, но лесное эхо легко могло обмануть, сделав далёким близкое. – Мы ж сгинем в этом лесу!

– Не поминай чертей почём зря, – вспомнил Истлав старую присказку и тут же зачем-то пояснил: – Беду не кликай.

Река Тишья лежала по правую руку от них, и сквозь деревья порой пробивался отражённый от неё лунный лик, сверкающий, как россыпь звёзд морозной ночью. Только так и удавалось держаться направления, не заплутав во тьме и чащобе. Когда река пропадала из виду, Истлав приказывал взять правее и они разворачивали коней, лишь бы не потерять ориентир. Животные оставались удивительно спокойны. Воспитанные и выращенные в стенах Церкви под нужды Охотников, они с жеребячества приучались не бояться нечисти, но всё равно рядом с проклятыми их инстинкты должны будут взять верх. Морен всё вглядывался в реку, ожидая, когда та начнёт шириться и вдали покажется зелёный островок. Однако те лоскуты водной глади, что мелькали меж ив и тополей, оставались слишком малы, чтоб он мог разглядеть противоположный берег.

По лесу дуновением ветра пронёсся шепоток, точно детский, мальчишеский смех. Разом, словно со всех сторон, отозвалось эхо – и новые голоса вторили ему. Они звучали по-иному, но всё так же смеялись над ними. Всадники резко остановили коней, лошадь Морена тряхнула гривой и недовольно фыркнула, но страха не выказала. Лишь когда всадник её ощутил тревогу, мурашками пробежавшую по спине, она занервничала и переступила с ноги на ногу. Кони Охотников повели себя точно так же.

Михей завертел головой с широко распахнутыми глазами, точно потревоженный сыч, но Истлав остался спокоен и собран. Колкий, внимательный взор его был направлен в чащу. Морен осмотрелся и тоже вгляделся во мглу впереди них. Смех раздался вновь – волной пришедший издали, он будто бы накрыл их, зазвучал со всех сторон, близко и далеко одновременно. И позади, и впереди, и со стороны реки, и со стороны леса – отовсюду лились смеющиеся, потешающиеся над ними голоса. Морен силился разглядеть во тьме кроваво-красные угольки глаз, но ничего не видел. Кто бы ни настиг их, он хорошо прятался.

– Что это?! – воскликнул, не выдержав, Михей. – Почему я ничего не вижу?!

– Тихо, – оборвал нарастающую панику Истлав. – Они чуют страх, как собаки.

– Кто они?!

– Черти, – ответил Морен. – Анчутки. Бесенята. Называй как хочешь.

Михей побелел. Истлав бросил беглый взгляд на Морена, но ни слова не сказал против. Знал ли он, кто́ ждал их в этом лесу, для Морена так и осталось загадкой. Михей же пребывал в ужасе.

– Я думал, это деревенские байки, – выпалил он, теряя голос.

– Когда-то и русалки были байками, – спокойно произнёс Истлав, всё так же всматриваясь во тьму.

Смех повторился, окружил их, зазвучал громче. Теперь уже и лошади заржали нервно, попытались отступить. Оставаться на месте становилось опасно. Морен достал меч, глаза его уже давно горели алым, но всё равно не могли углядеть бесенят. Твари знали, как прятаться.

– Нужно двигаться дальше, – сказал вдруг Истлав, когда отголоски смеха затерялись и стихли среди деревьев. – Мы тратим время.

– А если они нападут?!

– Черти не нападают в открытую, – начал объяснять Морен. – Они дурят, водят несуществующими тропами, заманивают в ловушку. Пугают, как сейчас. Но в прямом бою почти безобидны.

– Почти? – не унимался Михей.

– Отпор дать не смогут, но пытаться будут до последнего.

– Едем, – приказом оборвал их Истлав.

Он подстегнул жеребца, и тот нехотя тронулся с места. Вороной конь Михея противился сильнее – прижав уши, он тряс головой, будто пытался скинуть с себя уздечку, но пошёл вперёд, понукаемый всадником. Гнедая Морена оказалась послушнее, однако тоже недовольно фыркала, когда её погнали с места. Животные чуяли опасность и не желали повиноваться. И всё же спустя время будто смирились со своей участью, поутихли. Смех в листве тоже оборвался, стоило зайти дальше в лес, но Морен оставался насторожен, зная, что это лишь начало, – черти не отстанут так легко. Однако пока он мог лишь гадать, что́ они придумают для них, дабы заманить в ловушку.

– Надо предупредить остальных, – предложил Морен.

– Здравая мысль, – согласился Истлав. – Михей?

– Я от вас не отойду! – воскликнул тот с бешеными от страха глазами.

– Значит, сами управятся. С чертями сладить не так уж и сложно.

«Да что ж ты в меня вцепился, как собака в кость?!» – внутри Морена клокотала злость, но он удержал её в узде и лишь взглядом прожёг спину Истлава. Тот будто чувствовал, как он хочет отделиться от них, и не давал и шагу ступить без его надзора.

Справа и слева вдоль всей тропы одна за другой вспыхнули тени. Словно зажжённый огонёк поднялись они над землёй во весь рост: мужчины и женщины, дети и старики. Лиц не разглядеть – тени были черны, и даже лунный свет лишь очерчивал контуры рук, ног, одеяний, но не давал всмотреться в них. Конь Михея встал на дыбы, заголосил от страха. Михей силился успокоить его, однако и сам казался бледным, как берёзовая кора. Жеребец Истлава тоже рвался, исходил хрипом, а тот, не замечая будто, оглядывался по сторонам, лишь повод натягивал всё сильнее. Тени не двигались, но шепоток десятка голосов прокатился по толпе, вот только Морен не разобрал слов.

– Они ненастоящие! – крикнул он, силясь утихомирить и свою лошадь – та обезумела не меньше, чем вороной Михея. – Это морок, обман!

– Откуда ты знаешь?! – пытался перекричать лошадиное ржание Михей. – Чего с конём тогда?!

– Они и на них морок насылают! Кто знает, что они видят!

Истлав вскинул арбалет, выстрелил в одну из теней, но болт прошёл насквозь и всколыхнул кусты позади. Фигуры остались неподвижны, а Истлав опустил оружие.

– Вреда не причинят, надо ехать дальше, – велел он.

– Да как не причинят-то?! Я не могу коня успокоить и едва слышу вас за этими голосами! Заткните их!

«Голоса?..» – Морен вновь огляделся в поисках угольков глаз, что выдали бы чертей. Никаких голосов он не слышал, лишь смех ещё в самом начале и шепотки, уже давно утихшие. Значит, черти выбрали себе жертву и нацелились на неё. Нужно было как можно скорее найти их и прикончить, пока они не свели Охотника с ума. Пытаясь удержать обезумевшего коня, Михей выронил факел, и тот потух под копытами.

Ночной мрак поглотил всадников, тени словно бы стали гуще. Миг – и фигуры приблизились, окружили их. Руку протяни – и дотронешься, захотят схватить – и уйти не сумеешь. Истлав выстрелил снова, и снова болт прошёл насквозь, вонзившись в дерево. Морен вертел головой во все стороны, всматривался в ветви, подлесок, кустарники и речную гладь меж деревьев, но никак не мог отыскать спрятавшихся за мороком бесенят. Нужно было срочно что-то предпринять, пока…

Земля под ногами пришла в движение, точно черви разрывали её. Десятки, а то и сотни рук, как из могил, потянулись к лошадям. Они хватали их за ноги и хвосты, и Морен ясно ощутил, как что-то обвило его стопу, сжалось на щиколотке и потащило вниз. Ведомый вспыхнувшим страхом, он замахнулся было, желая ударить мечом, но в последний момент вспомнил, с кем имеет дело, и только дёрнул ногой, смахивая с себя наваждение. Лошади брыкались, топтались, трясли головами и ржали, напуганные пуще всех. Удержаться в седле стало по-настоящему сложно. Морен видел, как Истлав махал мечом, отгоняя тянущиеся к нему кисти, но никак не мог попасть, потому что конь под ним то вскидывал копыта, то вставал на дыбы. А вот клинок Михея нашёл цель. Когда он ударил по торчащей из земли руке, брызнула алая кровь. Вороной зашёлся истошным, надрывным верезгом и повалился наземь – Михей едва успел выпрыгнуть из седла. Задняя нога жеребца оказалась перерезана, и кровь толчками лилась из раны.

– Что за чертовщина?! – взревел Михей, но голос его едва мог перекрыть ржание лошадей.

Истлав, теперь и сам не менее бледный, прокричал:

– Добей его! Всё равно уже не поможем.

Морену очень хотелось отпустить лошадей и дать им унести их отсюда. Но если кони рванут во весь опор через лес, низко склонённые ветви могут отсечь всадникам головы. Прикинув варианты, Морен спрыгнул на землю и хлопнул лошадь по заду. Та стремглав сорвалась с места и умчалась в чащу не разбирая дороги – туда, где углядела брешь меж теней и деревьев. Смех зазвучал вновь, одновременно отовсюду – черти заманили их в ловушку и теперь затягивали силки. А руки из земли продолжали рвать одежду и хватать за ноги. Истошное ржание вороного оборвалось – Михей сумел добить его с удара, но Морен не видел это, лишь слышал – занятый поиском чертей, он не следил за тем, что делают остальные. Избавиться от морока и наваждения можно, лишь зарубив того, кто его наслал. И тут он догадался.

Стоя спиной к Охотникам, он вынул из поясной сумки бутылёк с настойкой из полыни – надёжным средством от любой нечисти. Обычно он смазывал ею меч, но сейчас приспустил маску и влил содержимое в рот почти до дна. Полынь жгла нёбо и язык, разъедала щёки изнутри, от боли слезились глаза, но Морен знал – терпеть недолго. Он прыснул настойкой себе под ноги, обрызгав тянущиеся к нему руки, и по лесу разнёсся вой.

Морок спал, вылезшие из-под земли конечности исчезли, а на их месте появилась троица чертей. Мелкие, заросшие спутанными волосами, похожие на людей, но со свиными копытцами вместо ног и рылами вместо носов, они визжали и извивались под жгучей полынью, и именно их руки тянули Морена за сапоги и одежду, а остальные, неосязаемые, лишь пугали и путали глаз. Без жалости он перерубил всех троих ударом меча, и визг прекратился.

Смех, до того плясавший в ветвях, затих. Фигуры-тени исчезли, словно дым, развеянный ветром. Морен натянул маску и обернулся к остальным – Истлав усидел в седле, и под ним лежал ещё один чёрт, насмерть затоптанный конём. Руки ушли в землю так же, как и появились, последняя волна то ли шёпота, то ли смеха разнеслась по лесу и утихла где-то вдали, долетая до них лишь отголосками эха. Оставшийся при них жеребец успокоился и затих. Михей затравленно озирался, держа перед собой меч, но всё уже закончилось.

– Ушли, – подытожил Истлав.

– Ещё вернутся, – произнёс Морен. – Так просто не отстанут.

– И что же делать?! – взревел Михей. – Мы остались без лошадей!

– Пешком пойдём.

Истлав тяжело дышал, высоко вздымающаяся грудь и налипшие на лоб волосы выдавали, сколь непросто ему дался бой, но он сохранил хладнокровие и строгую сталь в голосе.