Зеркало для Вселенной

– Гуляем, Полин! – смеялся Игорь.

– Игорь, а мама не будет ругаться? Нам же ещё месяц жить!

– Будет, конечно! Но однова живём! Слушай, а поехали в парикмахерскую, а? Оброс я, времени всё не хватает.

– А давай! Я тоже покороче хочу. А потом эклеры купишь? – хотела добавить «как папа», но промолчала.

В парикмахерской, пока ждала своей очереди, листала журналы с причёсками. И вдруг – женские модели с задорными мальчишескими стрижками. Села в кресло и ткнула пальцем в одну из них. Парикмахер внимательно на неё посмотрела: «А знаешь, тебе пойдет!»

– Полина, надо же! Никогда не любил короткие стрижки у женщин. А тут! Ты невероятно похорошела!

– Игорь, как думаешь, мама ругаться не будет?

Мама только руками всплеснула: «Полин, взрослая ты какая с этой стрижкой!»

На вокзал пришёл проводить отец. Полина волновалась, но Максима всё не было. Позже выяснилось, что они не смогли взять билеты на тот же поезд. И снова грохочущая, теперь уже весенняя Москва.

Первый экзамен по математике начинался в десять утра. В девять были на месте, коридор полон – родители и поступающие. Максима с отцом пока не было. В коридоре стало очень душно, колотилось сердце. Без двадцати минут десять пригласили в аудиторию. Родителей попросили спуститься в холл.

А вот и Максим. Щёки пылают, видно, что торопились. Он увидел её, улыбнулся и кивнул. Рассаживали по одному за парту. Полину посадили вперед. Стук сердца, звук открывающегося окна, монотонный шум машин и запах мела. Полина навсегда запомнила звучание этого дня. Начали раздавать листочки с заданиями и давать небольшие пояснения. Пара минут – и тишина, время пошло. Время, которое разделит их жизнь, окатит новой волной или вернёт в старое русло.

Первые задания, как обычно, легче, дают разогнаться. Глубокий вдох и выдох – так учил Игорь. Сердце успокоилось, а голова стала ясной. Решалось легко, появилось чувство азарта и радости от того, что задачи поддаются, раскрываются перед ней. Впервые было так легко. Вдруг появилась уверенность. Так после долгих тренировок удается один-единственный прыжок в длину. Или удаётся безупречно сыграть музыкальную пьесу после нескольких лет гамм и штудирования учебника по музыке Хачатуряна. Так рождается профессионализм. Несколько раз проверила все решения. Ладони влажные от напряжения, на листочках отпечатались следы пальцев. «Ребята, сдаём!» – преподаватели стали проходить по рядам и собирать листочки. Полина вышла одна из первых, в дверях обернулась. Максим, склонившись, ещё дописывал.

Внизу ждали родители. Вечером поезд домой, а пока, как и осенью, та же квартира родственников Максима, пельмени, в прозрачном чайнике чай цвета тёмного янтаря.

– Ребята, отпускаем вас погулять. Максим, ты уже был в Москве на соревнованиях, значит, ориентируешься. За Полинку отвечаешь головой! А мы с Олегом отдохнём, спеклись, пока вас ждали.

– Конечно, ребят, поезжайте, – кивнул отец Максима.

И вот пустое посреди дня грохочущее метро и отражение самой себя в окнах вагона. Отражение, которое нравится, – новое и непривычное, в тех самых джинсах, белой водолазке, с короткой стрижкой. Полина стояла, держась за поручни, хотя вагон был полупустой. Максим сидел напротив и просто смотрел на неё. А потом были Старый Арбат, тёплый майский вечер, мороженое в ГУМе. А ещё «Детский мир» – удивительно огромный. Тот, который был дома, занял бы малую часть. Витрины с куклами Барби, которые только начали тогда появляться, – оторваться невозможно. Потрясли такие взрослые женские наряды на изящных куклах. Замерла у витрины. Максим тронул за плечо – она повернулась и ахнула. Он держал большого светло-коричневого плюшевого медвежонка:

– Это тебе! Ты не волнуйся, деньги я сам заработал: в прошлом году дали спортивную стипендию.

– Спасибо! – прижала медведя и залилась краской.

Максим вдруг взял её за руку и улыбнулся: «Нам пора уже, Полин!» Так и ехали в метро, взявшись за руки, отражаясь в окне вагона уже вдвоём.

Результаты сообщили через несколько дней по телефону. Максим не набрал нужного количества баллов, а Полину пригласили в начале июня на второе испытание – писать сочинение.

Часть вторая. Ахиллес и черепаха

Острое чувство радости после новости о первом экзамене сменилось вдруг тоской, отчаянием, равнодушием. Так вдруг приходит опустошение. Просто сначала Полина узнала про себя, и только через час – про Максима. Внутри ещё плескалась радость и не было места для другого. А потом вдруг брешь, радость по капле стала уходить, корабль стал тонуть. Игорь понял. Хорошо, что мамы дома не было. Игорь подошёл, приобнял.

– Ну что приуныла, Полин?

– Да нет, устала просто, – сказала она и отвернулась. Слезы пеленой предательски застилали глаза, мир стал размытым.

– Знаешь, детка, не всегда выходит так, как мы хотим… У тебя свой путь, Полин.

– Я знаю, Игорь, мы же давно приняли решение.

– Знаешь, тебя никто не будет заставлять. Давай всё-таки поедем и напишем сочинение. Вдруг завалишь? – Игорь подмигнул, рассмеялся и взъерошил ей волосы.

– А вот и не завалю! – Полина показала язык и смогла улыбнуться в ответ.

И вот уже летний вокзал – вечерний, суматошный и уставший. Снова ночной поезд. Те же джинсы, только футболка вместо водолазки. Игорь отбежал к киоску купить воды. Приехали с запасом времени и в здание вокзала пока не заходили. Рядом автобусная остановка – она пуста, лавочка под светом фонаря приглашает присесть. Лёгкий ветер, деревья зашептались друг с другом ещё свежей листвой. Подошёл автобус, сонно запыхтел и открыл двери. Максим! Полина непроизвольно бросилась к нему, застеснялась и остановилась. Хорошо, что в темноте не видно, как щёки пылают.

– Я пришёл проводить! Узнал у отца, каким поездом вы уезжаете!

– Спасибо, Максим! Я тут Игоря жду, он за водой побежал, – ей хотелось сказать ему, чтобы он не расстраивался, что провалил экзамен и что-то ещё, но всё казалось пустым. И как за доли секунды это понимается? И хорошо, что не становится словами.

– Полин, ты не думай, я не расстроился! – сказал Максим и сам смутился. – Не то и не так всё. Знаешь, я до августа уеду в спортивный лагерь в Крым, а потом обязательно позвоню тебе, хорошо?

– Конечно!

Подошел Игорь, пожал Максиму руку: «Ребята, нам пора!»

Сочинение Полина написала на отлично. Мама всегда говорила, что у неё патологическая грамотность и чутьё языка. А в июле предстояли так называемая летняя школа в самом интернате, знакомство с преподавателями, общежитием, занятия, а по итогам – зачисление. Но летняя школа больше для адаптации, конечно. Основной вклад вносили результаты экзаменов.

По приезде дома устроили праздничный ужин. Мама приготовила любимый оливье. Непривычно: летом вдруг вкус Нового года на губах… Вспоминали, как долго шли к этому витку в Полининой жизни. Как у Фазиля Искандера: «Праздник ожидания праздника» – и этим всё сказано. Ожидание праздника было одним, а сам праздник получился совсем иным. На следующий день пировали у отца, девочкам даже разрешили первый раз в жизни выпить немного шампанского. Искренние тосты отца и натянутость со всех четырёх концов стола. Отпросилась пораньше и выдохнула уже в подъезде.

В июне мама взяла неделю отпуска. Достала с антресолей ткани и начала обшивать Полину. Сшила цветастую юбку-брюки из лёгкой шёлковой ткани – тогда модно было, – и пару сарафанов: один с мелкими ромашками, а второй – однотонный бирюзовый. Запасов ткани было много, её в своё время доставала бабушка, мамина мама, – как она сама говорила, готовила Полинке приданое. Кроме тканей к приданому прилагался ещё сервиз, привезённый из самой Риги: «Надя, узнаю, что пользуетесь, – обижусь! Это для Полины!» Мама каждый раз, доставая на праздник этот сервиз, просила: «Бабушке только не говори, хорошо?»

Июль застучал по крышам домов дождями, а после каждого дождя своя радуга – одна, неповторимая, только для него. Так и стояли с Игорем, прощаясь под дождем, около знакомого уже четырехэтажного здания интерната. Полина не разрешила дальше провожать: немного стеснялась. Забрала рюкзак. Вещей было мало: летняя школа проводилась в течение трёх недель.

Открыла тяжёлую дверь. В коридоре суета. Приезжие с рюкзаками, чемоданами, некоторых сопровождают родители. Воспитатели оформляют документы, выдают ключи от комнат, что-то объясняют. Очередь двигалась быстро, но от шума и волнения быстро навалилась усталость. Вдруг захотелось выскочить, догнать Игоря и вернуться домой.

Сзади подтолкнули. Полина обернулась. Необычный восточный разрез глаз, прямой нос, смоляные волосы собраны в длинный хвост, джинсы и яркая футболка, профиль ни больше ни меньше одной из древнегреческих богинь, выточенных на кораблях воинов Эллады.

– Твоя очередь, не спи!

Полину оформили, дали ключи от комнаты на втором этаже, на ключе бирка с номером. Объяснили правила проживания. Она обернулась: похоже, будет соседкой. По лестнице поднимались молча, посматривая друг на друга. Коридор светлый, традиционные горшки с цветами на подоконниках. На стенах – фотографии: преподаватели с мелом у доски, студенты, подписаны фамилии. А вот и их комната. Полина открыла, зашла первая. Три кровати, светлые крашеные стены. Большое окно, форточка открыта, запах летнего дождя и чужого города. Шкаф, у окна столик – нехитрая обстановка.

– Фатима. Ударение на второй слог. Нальчик, – улыбнулась хорошо.

Полина всегда остро чувствовала людей по их первой улыбке. Отметила, как смешно и невероятно обаятельно Фатима складывает губы трубочкой, когда говорит.

– Полина. Воронеж, – и тоже улыбнулась.

Заняли кровати и начали разбирать вещи. Третья кровать пока пустовала. Полина повесила сарафаны в шкаф, остальные вещи – на полки. Плюхнулась на кровать, достала книжку и стала украдкой наблюдать за Фатимой. Взрослые, уверенные движения, перестилает постель, как будто давно здесь живёт. Как быстро подчинилось ей пространство.

– Чаю попьём? У меня в термосе остался после поезда.

– Конечно!

Чай был еще тёплый. Фатима достала завернутый в полотенце пирог:

– Угощайся, это мама в дорогу пекла. Осетинский, с зеленью и сыром.

– Спасибо! Вкусно как!

– Такие только мама печёт. Плюс ей в карму.

Любимая присказка Фатимы, непривычно и непонятно. Долго потом обсуждали тему этих самых плюсов, которые карму спасают. Третья соседка так и не появилась – подумалось, что, может, и к лучшему. В этот же день было собрание в актовом зале учебного корпуса, а вечером – торжественное открытие летней Колмогоровской школы, ужин. Всего набрали три потока: физико-математический, химический и биологический. Все – с дальнейшей перспективой поступления в МГУ. В девять вечера, переполненные впечатлениями дня, девочки мгновенно уснули.

Дни понеслись вскачь. Две недели занятий с утра и до пяти вечера с перерывом на обед, дневной отдых. Третья неделя планировалась для проведения итоговой олимпиады. Были практические занятия и лекции – непривычно и ново. А ещё обращение не учителей, но уже преподавателей на «вы». На практических занятиях в классах примерно по тридцать человек, лекции проводили в большой аудитории, парты амфитеатром. На лекциях слушала завороженно: немного из курса углубленной школьной программы, теории чисел, начала математического анализа. Школьная математика зазвучала по-новому, особенно на практике, когда преподаватель вдруг предложил «пошевелить параболу», а это значило: просто её переместить. Всё стало живым: числа, примеры, теоремы. Это потом уже, во время учёбы, узнала, что многие из преподавателей были учениками самого Колмогорова или учениками учеников. Мощная советская математическая школа.

Пару раз возили на экскурсии по Москве. Много информации, в автобусе душно. Делали остановки, выходили. Однажды у входа в парк в центре Москвы попросили разрешения попить газировки из автоматов – воспитатели разрешили. Тут же выстроилась очередь, Полина с Фатимой оказались в самом конце. Пить хотелось ужасно. Газировка обожгла прохладой, несколько жадных глотков – а потом долгий грушевый вкус до окончания экскурсии.

Вечерами общаться не удавалось – настолько уставали, – обменивались парой фраз и засыпали. На практических занятиях сидели за одной партой. Ребята все очень сильные, мальчишек и девчонок примерно поровну. На одном из первых занятий преподаватель предложил дать свою трактовку известной апории древнегреческого элейского философа Зенона, «Ахиллес и черепаха». «Апория» в переводе означает «трудность, парадоксальные рассуждения», у Зенона – на тему движения и множества.

Историки упоминают около сорока апорий. До нас дошло только девять. «Ахиллес и черепаха» – наиболее известная. Смысл её такой: Ахиллес бежит в десять раз быстрее, чем черепаха, и находится позади неё в расстоянии, например, тысячу шагов. За то же самое время, пока Ахиллес пробежит это расстояние, черепаха проползёт в эту же сторону сто шагов. Когда Ахиллес пробежит сто шагов, черепаха проползёт ещё десять шагов – и так далее. Процесс будет продолжаться до бесконечности. Ахиллес так никогда и не догонит черепаху.

В классе начались жаркие споры. Много вариантов, предположений – преподаватель опроверг все. Фатима подняла руку, встала и победила. Победила так, как будто в ней самой текла кровь великого Зенона. Красивый профиль, красивая трактовка апории с применением теории пределов. Полина про неё тогда только слышала от Игоря. Преподаватель начал аплодировать, остальные поддержали. Бурной волной накатили смешанные чувства: восхищение, радость за подругу, а потом неожиданно ревность кольнула, и поразил неприятный её привкус. Откуда, почему? Ведь была сначала радость… «Это что-то извне, это не моё!» А в конце занятия преподаватель дал пример по новой теме, которую только что разбирали. И Полина единственная из группы решила его правильно, решение показала на доске. Так неожиданно и, пожалуй, закономерно началось противостояние Полина vs Фатима.

Последняя пятница перед третьей неделей была свободна, дали отдохнуть. Разрешали гулять, но только на территории интерната. С четверга вдруг погода испортилась и, как часто бывает летом после сильной жары, вдруг подул сильный ветер, который принёс резкое похолодание. После завтрака решили вернуться к себе, отменив прогулку. Небо потемнело, и дождь мрачно забарабанил по стеклу, будто неожиданно осень заглянула в окно. Захотелось спать. Полина залезла под одеяло прямо в одежде.

– Полин, о чём ты мечтаешь? – вдруг спросила Фатима.

– Домой что-то очень хочется. Из-за дождя, наверное. А ты?

– Я не об этом. А вообще – о чём мечтаешь?

– Не знаю… Всё время о разном. Это как та самая апория Зенона… Ахиллес никогда не догонит черепаху. Понимаешь, о чём я? Никогда не догонит, хотя вроде бы должен… Это всё равно что думать о том, как быть постоянно счастливой. Я путано объясняю, да?

– Да нет, пожалуй… Просто Зенон был не силён в теории пределов, вот и всё. А мечтать надо, иначе мы не сможем двигаться.

– А ты о чём мечтаешь?

– Хочу маминого осетинского пирога, – рассмеялась Фатима. – Неделя осталась всего!

Заключительная неделя летней Колмогоровской школы полностью выделялась под олимпиаду, которая проводилась в несколько этапов. Три дня – три этапа, понедельник и вторник – на подготовку. В заключительный тур из всего потока прошли десять человек. Девочки прошли обе.

– Фатима, послезавтра домой, ура! Я по дому соскучилась ужасно! Вот вернусь – и сразу с моими на речку, я вечно отказывалась!

– Как учиться здесь будешь? Привязана ты к дому сильно. Тосковать начнёшь. Это не три недели…

– Не знаю, если честно. Надеюсь, нас вместе поселят. Завтра заключительный этап. Но уже не важно, кто победит, правда?

– А мне важно! Гордыня, минус мне в карму. – Рассмеялась Фатима.

Полина вдруг осознала, что и ей тоже важно и очень хочется победить. А наутро азарт и кровь в висках стучит, отмеряя минуты – их сорок всего на решение задач. Дались они легко, но заняла она второе место. А первое -Фатима. В субботу – торжественное закрытие и отъезд. На прощание обнялись. А вот и Игорь машет за забором рукой. Полина кинулась к нему. Даже не ожидала, что так соскучится.

Первые недели после приезда радость будила по утрам ярким солнечным светом. Мама и Игорь уже на работе. Дом, её дом просыпается вместе с ней. Свист закипающего чайника. Мерное тиканье настенных часов – они треснули прямо посередине, мама всё собирается купить новые. Жарко, балконная дверь нараспашку, и звуки улицы врываются в комнату летним праздником. Кажется, начинается новая жизнь. Или кончается старая. И вот ты балансируешь на границе и хочешь схватить в охапку все звуки, краски, мысли из старой жизни и ничего не растерять. Потому что неизвестно, что тебя ждёт, и чем ты сможешь наполниться.

Полина каждый такой день, как бусину, нанизывала и наслаждалась тем, что они похожи. Словно время замерло, ей так хотелось. Только в августе дни стали окрашены немного по-другому. И из открытого настежь балкона веет ночной прохладой и предчувствием осени. Телефонный звонок ворвался утром вместе с запахом уходящего лета:

– Полина, это Максим!

– Максим, ты… Не ожидала!

И оба замолчали.

– Я знаю, что ты поступила, поздравляю! Я не сомневался даже, ты молодец!

– Спасибо!

– Слушай, давай погуляем сегодня! Предлагаю через пару часов около Центрального парка.

– Принимается!

Кинулась к зеркалу и начала примерять свой нехитрый летний гардероб. Остановилась всё на том же сшитом мамой сарафане с мелкими ромашками. Наспех выпила чай. Попыталась подкрасить глаза маминой тушью – тогда у всех была одинаковая: ленинградская в маленькой чёрной коробочке. Тушь оказалась твёрдой, и её приходилось смачивать. Получилось плохо – пришлось всё смыть. Намылила лицо – вокруг глаз очковый эффект. Рассмеялась и взъерошила волосы. На всякий случай написала записку и выскочила из дома. За полчаса на троллейбусе можно доехать до Центрального парка, он ещё «Орлёнком» называется.

Максим уже ждал. Он очень загорел и как будто сильнее вытянулся. Увидел её – Полина почувствовала, как смутился. Утренний парк, тихий, солнечный, только начинает наполняться голосами, шумом воды включившегося фонтана, скрипом старых качелей-лодочек. Качели пока все свободны – выбирай любые. Приседаешь и летишь – вот так просто. Только напротив обязательно кто-то должен стоять: одной взлететь не получится. Когда спускались, Максим подал ей руку. Так и гуляли потом, взявшись за руки. Говорили обо всём на свете, было очень легко, радостно и немного тревожно, как будто прыгаешь с обрыва в воду. И точно знаешь, что сейчас прыгнешь, уйдешь с головой – и, может быть, даже перехватит дыхание, и лишь несколько секунд отделяют тебя от другой стихии, а восторг уже наполняет. Внезапно налетели тучи и пошел дождь. Максим вдруг стал поглядывать на часы.

– Ты прости, меня отец просил к двум вернуться, что-то помочь ему надо. Я провожу тебя?

– Конечно.

В автобусе ехали молча. Дождь усилился, потоки стекали по стеклу, размывая очертания улиц, деревьев, домов. Словно не было солнца, качелей и его тёплой руки, а может, уже никогда и не будет. Полина едва сдерживала слёзы, отвернулась к окну. Когда подъехали к её остановке, дождь уже стихал.

– Я позвоню на той неделе, можно?

– Конечно, Максим.

А потом он поцеловал её. Просто прикоснулся губами к щеке и убежал, махнув рукой на прощание. И она в тот же миг начала ждать следующей недели. Максим позвонил в понедельник. Встретиться не получится: отец едет в командировку в Москву до конца лета и его берёт с собой.

– Полин, ты пиши мне, хорошо? Я приеду к тебе в Москву в сентябре, обещаю! У отца частые командировки, он меня с собой может взять.

– Конечно, Максим, я напишу!

Повесила трубку и вышла на балкон – и снова глубокий выдох и вдох, как учил Игорь. Ну что, вроде бы легче? Значит, будем писать. Выдохнула лето, а вдохнула осень, внутри пасмурно и хмуро. Осталось десять дней до начала нового учебного года – время для сборов, и обязательно надо съездить к отцу попрощаться.

Все эти суматошные дни будто наблюдала за собой со стороны. Ездили с мамой на рынок-толкучку, покупали осеннюю обувь.

Потом проводы у отца. Всё как обычно, хотя она остро чувствовала, что Татьяна и Аня рады, да и она тоже. Но отец загрустил за столом.

Вокзал, мама, Игорь. Пришёл отец. Мамины слёзы. А ей плакать не хотелось, только сердце вдруг заболело. И она испугалась этой боли. И снова метроном поезда, снова Москва, утром 31 августа прибыли.

Заселили в ту же комнату. Фатима уже раскладывала вещи. Обнялись. Оказалось, она попросила, чтобы их поселили вместе. В дверь постучали. Появилась третья соседка – удивительно хрупкая с длинной соломенной косой, северная сдержанность. Представилась:

– Ольга. Можно к вам, девочки?

– Конечно! Располагайся, будем знакомы. – Фатима улыбнулась и протянула новенькой руку.

Ольга прилетела из Норильска. Позже, познакомившись с классом, Полина оценила, насколько широкой была география учащихся Колмогоровской школы. А потом вспомнила: им рассказывали на одном из первых общих собраний, как Колмогоров мечтал дать возможность детям из самых удалённых городов получить лучшее математическое образование в стране. Многие, кто оканчивал эту школу, становились известными учёными, академиками, конкурс был невероятно высоким. Лучшие среди равных – так говорили преподаватели про своих выпускников.

Ольга была молчунья, много читала, перебрасывая косу со спины на плечо, чтобы удобно было читать лёжа. Она уравновешивала сдерживаемый темперамент Фатимы, а Полина чувствовала на себе влияние обоих полюсов, и ей было приятно зависеть от них, а ещё притягиваться то к одному, то к другому в зависимости от погоды, настроения и того, насколько она скучает по дому.

Сентябрь стал самым ярким месяцем для Полины. Первый в новом учебном году, а значит, и самый яркий. Впечатления – ливнями за шиворот. Новый класс, ребята со всей страны. Многие из таких городов, про которые Полина даже не слышала, хотя неплохо знала географию и любила играть с Игорем в города. Москвичи тоже были, но в меньшинстве. В общежитии они не жили, после занятий уходили домой, и держались немного особняком, а иногда открыто заносчиво. Не уроки, а пары, непривычное обращение на «вы», преподаватели, а не школьные учителя, многие из них были учениками Колмогорова. И совсем другое отношение к математике – нежное, восторженное. Их учили говорить на этом невероятном языке, сейчас они были на уровне механической отработки гамм. Преподаватели все удивительно эрудированные: разбирались в музыке, искусстве, некоторые со спортивными разрядами. Полина только потом, во взрослой жизни, где-то читала, как Колмогоров отбирал преподавателей для своей будущей школы… Вот такие суперлюди. Он и сам был таким. Выдающийся математик советской школы.