Загадка двух жертв

Вот эту фразу Максим постарался произнести не то что б уж очень солидно, но со значением и с некоторой обыденностью и даже с небольшим цинизмом. Чтоб Колесникова – практикантка! – так сказать, понимала, что они тут не шутки шутят, а страшные преступления раскрывают, ничуть не хуже, чем Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро!

Что ж, впечатление Макс произвел – это было видно. Тем более и Дорожкин уже появился, заглянул в кабинет:

– Разрешите?

Да, вот именно так – к начальству на «вы»! Хоть коллеги и были знакомы уже много лет, и даже дружили, но при посторонних как-то было принято соблюдать субординацию. А Женька еще не была совсем уж своей.

– Говоришь, Макса тебе в помощь?

А вот начальство могло позволить себе и на «ты» – и в этом тоже никакого моветона не было.

– Ну да, Макса… Хорошо бы! – Участковый присел на стул. – Вдвоем-то мы быстро управились бы. Все равно нынче с матерью убитой глухо. Пьяна как пень! Похоже, не понимает, что дочку убили. Или, наоборот, как раз дошло до нее уже…

– Что ж, ежели товарищ младший оперативный уполномоченный не возражает… – склонив голову, начальник искоса посмотрел на Мезенцева. – В конце концов, это его законный отсыпной, и никто не имеет права…

– Оперативный уполномоченный не возражает! – быстренько вставил Макс. – И даже более того…

– Ну, тогда поезжайте! – Игнат махнул рукой. – По возвращении жду с подробным докладом. Да! Макс, притащи сюда живенько материал по «музыкальному делу». Введу практикантку в курс дела.

– А! Сейчас.

Оба – Дорожкин и Мезенцев – вышли, и начальник с тоской посмотрел им вслед. Как бы ему сейчас хотелось бросить душный кабинет и поехать с ребятами, заняться наконец настоящий делом, а не отчетами, докладами, сводками и всем таким прочим, без чего немыслимо понятие «руководство». Скорей бы уж Дормидонтыч из отпуска вернулся!

– Ну вот, Женя, так сказать, первый твой материал… Ничего, что на «ты»?

– Даже лучше!

– Ну и славненько.

Развязав папку, Ревякин хитро прищурился и вытащил оттуда две маленькие грампластинки, записанные на целлулоидной пленке.

– Посмотри внимательно, ну и скажи, что думаешь?

– Да тут и думать нечего! – повертев пластинки в руках, практикантка пожала плечами. – Эта вот, с приклеенной снизу открыткой, – официальный продукт, так сказать, «звуковое письмо». Записано в ателье по утвержденным расценкам. Вон тут и адрес указан.

– Все верно, все так, – довольно потер руки Ревякин.

– Эта же, – девушка подняла другую пластинку, – так называемая «запись на костях», на старом рентгеновском снимке. Их обычно на помойку выбрасывают. Сейчас на таких, наверное, и не пишут уже. Короче, самопал. На этом пока все.

– Почему «пока»? – искренне удивился Игнат.

– Потому что я еще не слышала, что там записано.

Что ж, логично. Молодец девочка! Может, и будет из нее какой толк?

– А ты, Женя, возьми домой да послушай. Может, еще какие мысли в голову придут?

Широко улыбнувшись, начальник снова стал серьезным:

– А теперь – о сути дела. Все ты правильно заметила, одна пластинка – официальный продукт, другая – самоделка. И те и другие на специальном аппарате нарезают. И самоделок-то в последнее время появилось у нас как-то слишком много. И тут одно из двух – либо это в каком-то ателье гонят «левак» на их же оборудовании, но, так сказать, в свободное от основной работы время, либо приобрели специально для записи аппарат. Понимаешь, к чему клоню?

– К диспозиции статьи сто пятьдесят третьей уголовного кодекса РСФСР, – почти без задержки отрапортовала Женька. – Частнопредпринимательская деятельность и коммерческое посредничество… Так, кажется. Еще спекуляция может вылезти – статья сто пятьдесят четвертая.

– Молодец, Женя! – с искренним уважением похвалил Ревякин. – Вижу-вижу, не зря на юрфаке хлеб ешь!

– Ну уж… – Девушка опустила глаза – застеснялась.

– Так вот, – между тем продолжал начальник, – Кодекс у тебя дома есть?

– В общежитии есть, но могу взять в библиотеке.

– Вот, возьми мой. Сиди теперь, думай! Кто эти пластинки пишет, как именно распространяет, через кого, за какую сумму? Не много вопросов?

– Да нет. – Женька неожиданно улыбнулась. – Но тут да, подумать надо.

– Вот-вот. А то ведь некоторые всерьез полагают, что уголовный розыск – это стрельба да засады. А вот нет – головой работать нужно в первую очередь. Так что думай, Женя, думай. Утром мне все соображения свои доложишь. Поняла?

– Поняла, Игнат Степанович. Доложу.

* * *

– Итак, кого ищем? – Бросив мотоцикл на окраине деревни, участковый посмотрел на Мезенцева.

– Так мальчишек же! – усмехнулся тот. – Хозяев плота.

– Ха, мальчишек! Иные девчонки в ребячьих делах ничуть не хуже мальчишек участвуют!

– Ну-у, кто бы спорил! Но сам же говорил, бабуля…

– Бабуля указала на возраст, но не на половую принадлежность, – наставительно сказал Дорожкин.

Ох и любил он поучить шурина! Пусть тот и опер, да ведь молодо-зелено. Ничего, сам такой же был!

– А девчонка если на рыбалку, она в платье пойдет?

– Штаны какие-нибудь наденет или треники.

– Во-от! Так что на мальчишках одних не зацикливайся. Удачи!

– И тебе!

Новый Погорелец представлял собой типичную советскую деревню с добротными избами, вытянувшуюся вдоль старой грунтовки Озерск – Тянск. Лет пять назад, после объединения районов и лишения Озерска статуса райцентра, дорогу реконструировало тянское ДРСУ. Сработали на совесть, асфальт, правда, не положили – обещали в следующей пятилетке, – но ямы и все неровности засыпали и отгрейдировали, так что даже рейсовые автобусы проносились ласточками, конечно, кому позволял мотор. Сто пятьдесят пятые «ЗиСы» (до сих пор ходили и такие) так сильно не разгонялись, а скромненько скрипели километров под шестьдесят. Да, самое главное, дорогу во многих местах выпрямили, засыпав болотины и овраги, так что проходившая через Новый Погорелец дорога, ранее проезжая, быстро превратилась в обычное сельское поле, заросшее травой и кустарником. Около кустов паслись местные козы.

– Да уж, не Рио-де-Жанейро! – посмотрев на козу, вспомнил когда-то прочитанную книжку «Золотой теленок» Максим. – Зато тихо, и никакой транспорт зря не ездит! Однако немаленькая деревня, домов сорок.

Глянув на зашедшего в первую же попавшуюся избу напарника, Мезенцев ухмыльнулся – он-то все ж не участковый, а опер и шататься по всем домам вовсе не собирался, этак тут и до ночи провозишься!

Внимательно осмотревшись по сторонам, молодой человек в задумчивости взъерошил волосы на затылке. И где тут всякая шпана-то собирается? Огороды уже наверняка пропололи, воды принесли – это уж их с утра заставляли, неча в постели валяться, чай, не городские лодыри!

Скорее всего – на автобусной остановке…

Сложенный из бетонных блоков остановочный павильон напоминал знаменитую испанскую пещеру Альтамира, где были обнаружены рисунки древних людей! Здесь рисунки тоже имелись, правда, не древних людей, а вполне даже современных, но тоже в чем-то первобытных. Рисовали углем – вон и кострище на платформе… Церковь с куполами, Пушкин очень, кстати, похож, еще какое-то лысоголовое чудище… А, вот же подписано – Фантомас! Неплохой, между прочим, фильм, веселый… Дальше – половой член… еще один, почему-то с крылышками… интересно почему? Надписи… кроме матерных еще и «The Beatles» – надо же… «Катька Тюлькова дура»… «Катька плюс Петька – любовь до гроба, дураки оба»… А вот лодка под парусом! Точнее говоря – плот! Он и подписан – «Кон-Тики». Ага-а! На плоту нарисована девчонка в платье и с косами… Стрелочкой указано – «Катька»… Похоже, ясно, кто в здешней гоп-компании главный. А прав оказался Дорожкин-то! Однако на остановке-то собираются вечером… а до вечера-то еще ого-го!

Ну-ка, ну-ка… что это там?

Невдалеке от магазинчика местного сельпо как раз отъехала скрипучая телега, запряженная пегой лошадкой. Правил лошадью седобородый дед в застиранной до белизны гимнастерке и синих диагоналевых галифе. К таким штанам требовались бы еще и сапоги, однако сапог не было, а были надетые на босу ногу сандалии, голову же покрывала серая засаленная кепчоночка.

– Митрич, смотри, недолго там! – напутствовала с крыльца сельпо объемистая продавщица в сером халате со значком «Отличник советской торговли» на лацкане. – И, главное, накладные, как в прошлый раз, не забудь!

– Да уж не забуду!

– И пиво в ларьке не пей с алкоголиками! Как товар привезешь – я тебе сама бутылочку поставлю. «Адмиралтейского».

– Ой, Тихоновна! Хороший ты челове-ек!

– Поезжа-ай уже! Да постарайся к обеду.

Хлопнув дверью, продавщица скрылась в магазинчике.

– День добрый! – Легко нагнав телегу – лошадка-то была вовсе не рысак, – Мезенцев широко улыбнулся и тут же продолжил, не давая деду и рот открыть. – Тюлькову Катю где мне найти? А то взяла в библиотеке книжки, а вернуть забыла! А сроки-то, между прочим, прошли.

– Катьку-то? – Дед подозрительно посмотрел на Макса. – А ты кто, мил человек, будешь?

– Так это… из отдела культуры…

– А документ какой есть? Покажь!

Однако же лажа не прокатила – дедок-то оказался боевым, на кривой кобыле не объедешь!

– Покажь, говорю, не то живо счас сдам участковому! Вона мотоцикл-то, видал?

Что ж, верно, лучше было б сразу удостоверение показать… Ну уж как вышло…

– Так я ж с ним, с участковым-то, и приехал. С Игорем Яковлевичем! А вы тут меня за шпиона какого-то приняли. Обидно!

И впрямь обидно… Опером Максим работал меньше года, не во всех деревнях его еще знали, особенно в таких вот глухих. Другое дело – участковый!

– Обидно ему… – Услыхав про Дорожкина, возница сменил гнев на милость. – Понимаю… Дак и ты пойми – тут же у нас убивство! Слыхал, верно?

– Да уж слыхал, – не стал отнекиваться Макс.

Вообще-то хорошо бы опросить здесь всех, а не только детей. Впрочем, по всем сельсоветам указания разосланы насчет подозрительных чужаков. Вот и результат налицо – дед ведь не просто так прицепился! Бдительный оказался товарищ.

– Вона Тюлькиных изба – третья с краю! – Бросив вожжи, дедок указал рукою.

– Вот спасибо! – смахнув упавшую на лоб челку, искренне поблагодарил Мезенцев.

– Только Катьки там нет, – вдруг огорошил дед.

– Что, в город уехала?

– Не-е… На сенокос со всеми ушла. К озерку. Ниче сказать, девка-то работящая! Хоть и шальная. До обеда – покосы, потом там и купаются… ну, вся ребятня… Только вечером в деревню вернется.

– А озерко какое?

– Так Светлое! Какое тут еще озерко-то есть?

Простившись с дедом, Максим побежал к мотоциклу – Дорожкин как раз выходил из соседней избы, сверкая тремя лейтенантскими звездочками на погонах, и вид у него был крайне разочарованный.

– Игорь, на минуточку! Я тут про девчонку одну узнал…

– Катю Тюлькову? – хохотнул участковый. – Что смотришь? Доложили уже, кто тут заводила. Сейчас смотаемся к Светлому. Взрослых опрашивать толку нет. Видали б кого, давно бы сказали.

– Так, а подростки-то что молчат? Если кого видали…

– Подростков тоже спрашивали. Больших. А про мелких могли и не вспомнить. Играются день-деньской, бегают, еще на покосе помогают… Где уж тут вспомнить! Вдумчиво надо поговорить. Самим!

Вот с этим Мезенцев полностью был согласен.

– Вот, смотри. – Старший лейтенант вытащил из полевой сумки подробную карту-трехверстовку. – Вот дорога… Вот – железка, вот – станция. От станции до Светлого, если на машине, крюк надо делать по шоссе. Километров семь. И мы так поедем, больше никак. А если пешком или, скажем, на велике, на мопеде, на мотоцикле – там по козьей тропе, напрямик. Всего выходит километра четыре с гаком! Светлое – озеро красивейшее, пляжи песчаные, чистейшая водичка, рыбалка там замечательная. И главное – ни слепней, ни оводов! Вот почему-то так. Представляешь?

– Да уж знаю!

– Озерские туда по шоссе добираются, а из Тянска пригородный поезд ходит, подкидыш, два раза в день – утром и вечером. Когда паровоз, когда дизель… Смекаешь?

– То есть наш убийца мог девочку на пляже подцепить! На Светлом озере… И видеть их там могло множество народу…

– А вот это не факт! Мало на Светлом укромных местечек? Что, в детстве там голышом не купался?

– Да как-то не пришлось.

– А я купался. Потому знаю. – Сдвинув на затылок фуражку, Дорожкин вновь принялся водить пальцем по карте. – Далее, смотри… Вот, вдоль реки тропинка на станцию, как раз мимо заброшенной деревни проходит – Старый Погорелец… очень удобно по пути туда девочку завести, если на Светлом у него не вышло или вдруг захотелось еще с нею побаловаться. Изб там заброшенных полно – милуйтесь на здоровье! А ребята если где-то там плот держали, то случайно могли кого-то и увидеть. Мы туда тоже заедем, только позже. Сначала – на Светлое! На покос этот… Давай, садись уже!

Затрещал двигатель…

* * *

Покос нашли быстро, отыскали и Катьку Тюлькову – худенькую большеглазую девочку одиннадцати с половиной лет. Светлые косички с голубенькими шелковыми ленточками, короткое цветастое платьице, разбитые коленки и свежая царапина на левой щеке. По всему видать, боевая девчонка!

Поначалу Катерина стеснялась, ну а потом разговорилась и рассуждала вполне разумно, по-взрослому.

– Про чужих, что ищут, я знаю. На речке у Старого Погорельца мы никого не видели. Там мимо по тропе много народу ходит, на него внимания давно не обращаем. А «Кон-Тики» наш жалко! Озерские, наверно, угнали, сволочи, больше некому. Они на озеро на великах ездят. Как раз по тропе…

– Значит, никого подозрительного не видела?

– Не-а…

– А Таню Рекетову, случайно, не знаешь? Из второй школы… – на всякий случай спросил Максим.

Катя неожиданно обрадовалась:

– Ой! Так и я там учусь! В пятом «Б» теперь.

– А Таня в восьмом… училась…

– Ну-у, старшеклассниц я плохо знаю, – протянула девчонка. – Наша-то школа большая – пятьсот пять человек! Не то что в первой – там всего-то четыреста. Таня, говорите, из восьмого? Вообще-то я тут какую-то девчонку видела. На Светлом. Из нашей школы. Как раз старшеклассницу. Там, на озере, местечко есть… мы там всегда… вот и хотели, а она там уже… Темненькая такая… в самодельном купальнике. Загореть уже успела!

– Эта? – Мезенцев вытащил из кармана переснятую фотографию убитой.

– Она! – глянув, кивнула девочка. И закусила губу… – Это что же, выходит, ее…

– Ну да. – Опер посмотрел прямо в глаза Катерине. – Ты, пожалуйста, не болтай – дело такое…

– А точно она? – переспросил Дорожкин. – Ты ничего не путаешь?

– Да нет, не путаю. Ее еще в прошлом учебном году на пионерском сборе разбирали! На дружинном! За плохую учебу и за прогулы. Так она стояла, плакала. Я запомнила – это мой первый сбор был!

– Значит, не путаешь… Хорошо! – Участковый почесал подбородок. – А она один раз на Светлом была? Или, может быть, чаще?

– Да нет, не один. Раза три – точно!

– Одна загорала? Или еще с кем-то? – внес свою лепту в разговор Максим.

Девочка наморщила лоб:

– Да вроде бы одна…

– А как она на озеро добиралась? На велосипеде?

– Нет, велосипеда я не заметила. Так тут многие на автобусе ездят! У поворота на Погорелец выходят, там сразу к речке – и по тропе. Там километра четыре, далековато… Зато идти приятно! Да, она еще книжку читала на пляже.

– И что за книга?

– Мопассан, – без запинки выпалила девчонка.

– Мопассан? – Сотрудники милиции удивленно переглянулись. – Точно?

– Да точно! – покраснела девчушка. – Я сама как-то читала, у Верки, сестры старшей, взяла… Так папенька заметил – обещал ремня дать! Говорит, рано еще такие книжки читать – одни постельные баталии. А мне интересно, ведь про любовь!

– Так говоришь, одна была? – снова переспросил Макс. – Точно одна или ты внимания не обращала?

– Да нет, на пляже-то одна сидела, с книжкой… А потом, может, с кем-то и шла… – Девчонка неожиданно ахнула. – Точно! Мы как-то уходили… и она… И парень один… рядом с ней шел… или не рядом, а с ней… Да меня Петька тогда отвлек, вот и не запомнила.

– Так, Катерина! – со всей серьезностью промолвил Дорожкин. – Давай-ка попытайся вспомнить во всех подробностях. Слишком уж многое от памяти твоей зависит!

– Да я понимаю…

Глядя на задумавшуюся девчонку, Мезенцев попытался помочь:

– Он слева от Тани шел или справа… или вообще – позади?

– Нет, не позади… Слева, кажется… Да, точно, слева! И знаете, там ручей пересохший, так он вперед забежал и руку протянул, чтобы помочь перепрыгнуть. Я тогда и внимания не обратила, потому что этот дурачок Петька… А сейчас – вспомнила!

– Та-ак… – Участковый отвлекся от протокола и передернул плечами, словно озяб.

Да и Макс тоже проявил нетерпение:

– А выглядел, выглядел он как? Опознать сможешь?

– Опознать… нет… – задумчиво отозвалась Катя. – А выглядел… Парень как парень, но не молодой, старый…

– Старый?

– Ну, лет двадцать… или тридцать уже. В штанах спортивных, в майке и с рюкзаком… Лицо? Обычное такое лицо, овальное… или круглое… Не, бороды-усов не было… Волосы… темные… нет, рыжеватые… Да не помню точно! Рост? Да вровень с Таней… О! Прическа была!

– Прическа?

– Ну, волосатик такой, под битлов!

Под битлов… Откуда про них-то знает? Теперь ясно, кто на остановке написал… Ну, хотя бы приблизительный портрет. Хоть что-то… Впрочем, не факт, что это был убийца. Но знакомый – точно!

– Спасибо тебе, Катя! – Дорожкин протянул девочке полевую сумку-планшет с положенным сверху протоколом допроса. – Напиши: с моих слов записано верно, мною прочитано… Распишись… Ты на покосе с кем?

– С дядей Колей и тетей Ликой. И с бабушкой.

Родители, значит, в городе…

– Ну-ка, бабушку позови…

Вообще-то бабушка тоже не опекун и не родитель. Да и ладно – если что, Пенкин потом передопросит с соблюдением всех формальностей.

– А плотик ваш, кстати, на речке стоит, недалеко от станции. Там, на мели…

Девчонка обернулась на полпути, едва не споткнулась:

– Правда?! Ой, я сейчас Петьку позову, сбегаем, пригоним! Вот же ж здорово!

– Нам бы и с Петькой поговорить, вдруг он что-то вспомнит…

Петька оказался плотненьким круглоголовым пацаном лет двенадцати, голым по пояс, в длинных, натянутых выше пупа штанах и в белой, видавшей виды панамке. Но парень серьезный – сразу вспомнил кое-что. Заявил, что уже видел того волосатика или похожего на него. И даже перебросился с ним парой слов! Среднего роста, плечистый, кепка на глаза надвинута. С рюкзаком, в зеленой брезентовой куртке и кедах.

– Тот, не тот – не знаю. Но подозрительный! – пояснил пацан. – Правда, это в конце мая было. Ну, когда вдруг жара наступила. Я его у станции встретил. Как раз паровоз из Тянска пришел. Суббота была, кажется, народу много. Так он меня окликнул – спросил, как лучше пройти к Светлому. Я и показал – по тропе нужно идти. А он говорит, что охотник и рыбак, да про места безлюдные спрашивал. На Светлом. Охотиться, говорит, буду, уточек стрелять да рыбку ловить. А ни ружья при нем, ни удочки. Один рюкзак. Вот я и говорю – подозрительный.

– А на того, что с Таней был, похож?

– Да не знаю. Прическа похожа. Ой, я еще мотор мотоцикла слышал! – припомнил мальчишка. – Перед тем как у нас плот пропал. Утром так, раненько, часиков в шесть, у Старого Погорельца. Я корову в стадо отводил.

– Что за мотоцикл?

– Я не видел, слышал только – там же деревья, кусты, короче, заросли…

– Так, может, это мопед был? – уточнил Дорожкин.

– Нет, не мопед. – Пацан упрямо покачал головой. – Не «ЗиФ», не «Рига» и не тяжелый мотоцикл, не «Урал». По звуку – «Ковровец», или «Восход», или «Минск»… Что-то такое, легкое… Я почему знаю, у Кольки, брата старшего, «Восход», а до того был «Ковровец». А у отца – «Иж Юпитер» с коляской… Ну, мы пойдем? А то пока дойдем, пока плот пригоним…

– Да-да, идите. – Отпустив ребят, участковый задумчиво посмотрел на коллегу. – А туристик-то и впрямь подозрительный. Ишь ты, безлюдные места искал – на уточек поохотиться… А ведь не сезон! Что же это за охотник такой – сезонов охоты не знает?

– А ты, я вижу, знаешь…

– Да уж знаю, – заводя мотоцикл, неожиданно расхохотался Дорожкин. – Поскольку сие входит в мои обязанности. Вообще знаешь, сколько обязанностей у участкового? Больше сотни! Особенно в маленьком отделении. И охота, и ружья, и профилактика, и пьянь всякая… несовершеннолетние еще… Ой, отчет уже пора по ним писать, совсем запамятовал.

– Игнат сказал, еще пару ставок участковых в главке выбивать будет!

– Да одну бы дали!

– Потому он и просит две. Да, хорошо бы тебе помощника… Обещали ж прислать!

Дорожкин покусал губы:

– Знаешь, я вот думаю, есть такая помощь, которой бы и не надо. Вот с убийством этим… Если за неделю никого не найдем – столько народу сюда понаедет! Из Тянска, из главка… Толку от таких помогальщиков… Только убийцу спугнут да помешают спокойной работе.

– Странно, что еще не приехали, – понимающе хмыкнул Максим. – Хотя… Игнат со дня на день ждет – проговорился.

– Ладно, поехали… Слушай, давай ребят к станции подвезем? – Участковый кивнул на бредущие по пыльной тропке фигурки. – Заодно про мотоцикл поспрошаем… ну и следы еще разок поглядим. А потом уж – в Старый Погорелец. Бензина хватит, ничего, что крюк…

Ребят завезли, конечно, – те были рады. Нашлись возле речки и мотоциклетные следы, по большей части принадлежащие милицейскому «Уралу»… Впрочем, хватало и иных.

А дежурный по станции – сухонький старичок в куцем пиджачке с орденскими планками и железнодорожной фуражке – вспомнил и мотоцикл, что видел возле станции в пятницу вечером, двадцать первого июня, как раз во время предполагаемого сокрытия трупа.

– Салатового цвета «Ковровец»… или светло-голубой… Или не «Ковровец» – «Восход», они же похожи.

Приметил старик и мотоциклиста – молодой, в брезентовой куртке и кедах…

– Такой, знаете, волосатик! Раньше бы сказали – стиляга, а сейчас уж не знаю и как…

Записав показания дежурного, коллеги наскоро перекусили прихваченными из дому пирогами и бутербродами и покатили в Старый Погорелец…

Ярко светило солнце. Тянулся по сторонам бурый смешанный лес, сменяемый березовыми рощицами и совхозными полями. Вкусно пахло смородиной, свежескошенным сеном и горячей сосновой смолой. От колес мотоцикла поднималась вверх желто-серая дорожная пыль.

Трясясь по ухабам, Мезенцов думал об убитой, Тане Рекетовой. Значит, не такая уж она была и оторва – в свете новых открывшихся обстоятельств. Когда разбирали на сборе, плакала. Совесть есть. И Мопассана читала. Про любовь. Видать, хотелось романтических отношений… Далеконько забралась, однако. Что, в Озерске искупаться-позагорать негде? Три озера, речка – на любой вкус…

Да вот то-то и оно, что негде! Озерск – городок маленький, сверстники все друг друга знают. Да и стеснялась, наверное, девушка, раз уж совесть была. Купальника своего самодельного стеснялась, матери-пьяницы, бедности, да и вообще – репутации двоечницы и прогульщицы. В Озерске-то все это прекрасно знали. А вот тянские жители… Тянские-то в основном на Светлое и приезжали! Вот и Таня – туда. Эх, Татьяна, Татьяна… Не любовь ты нашла, не отношения романтические, а лютую гибель!..

Ну да, скорее всего, так оно и было!

С доводами шурина Дорожкин согласился без всяких споров. Да и что тут было спорить? Ведь правда и есть – зачем еще девчонке на дальнее озеро ездить? Тащиться на рейсовом «пазике» по пыльной грунтовке, затем еще пешком переться.

– Вот это ты, Максим, прав – романтическая натура. Была… И какой же ее гад… Слушай, сейчас на почту заскочим, приметы нашим передадим!

– Ага!

Сообщив в дежурку о вновь открывшихся обстоятельствах, коллеги оставили мотоцикл у почты и дальше пошли пешком – в Старый Погорелец на мотоцикле с коляской было не проехать.

– Не хлынул бы ливень. – Максим с опаской покосился на сизую тучу, вставшую за рекой.

– Да далеко еще… Брезентовая куртка, рюкзак… мотоцикл «Ковровец»… – про себя проговаривал приметы Дорожкин. Наверное, так ему лучше думалось.

– Или «Восход», – добавил Макс.

– Или «Восход». – Участковый, соглашаясь, кивнул. – Салатового цвета. Это типа между зеленым и голубым…

– Скорее просто светло-голубой…

– Э-э, не знаешь ты, в какие цвета «Ковровец» красят! Был у меня «Ковровец»…

– Знаю. Катька писала, когда в армии служил. Усядусь, говорит, в седло, как курица на жердочку, и трясусь. Не знаю, до клуба доедем иль нет.

– Ну, это она преувеличила! Пару раз только и ломался… О! Пришли, кажется.

Громыхнуло. Где-то за речкой вспыхнула-плеснула молния.

За деревьями показались покосившиеся избы с зияющими прорехами крышами, крытыми серой дранкой, и черными провалами окон. Кое-где окна были заколочены, а в некоторых еще оставались и стекла – правда, таких было мало. Оконное стекло в деревнях – ценность немалая.