Загадка двух жертв

– Ага, кто-то… – хлопнув дверцей «газика», хмыкнул высокий темно-русый парень в летних парусиновых брюках и наброшенной поверх светлой рубашки курточке на застежке-молнии. – Морской царь!

– Тогда уж речной, – сказал выбравшийся из машины судебно-медицинский эксперт. – Тут же река все-таки. Кстати, а где труп-то?

Внимательно осматривая округу, Игнат покачал головой:

– Так Андрей Варфоломеевич сам же и сказал – в речке!

– Хоть дорога-то туда, я надеюсь, есть?

– Свидетель сказал – проедем. Он должен бы тут уже где-то ждать, с дежурным уговаривались… Ваня! А ну, посигналь-ка!

Водитель «газика», парнишка с погонами сержанта, послушно посигналил.

– Может, он нас не заметил? – снова высказался Теркин.

Игнат скептически хмыкнул:

– Ага, не заметил. Как же!

И мотоцикл, и «газик» были выкрашены в приятный глазу небесно-бирюзовый цвет, в который еще с 1962 года было рекомендовано окрашивать всю милицейскую технику. Вместо старого, темно-синего.

– Обождем чуток, – одернув модный, с накладными карманами пиджак, Ревякин вытащил пачку «Друга», протянул, предлагая, всем. – Курите!

Сигареты были довольно-таки неплохие, ароматные, с золотистым ободком, в красной пачке с изображением немецкой овчарки.

Некурящий Макс отошел в сторону, Теркин вытащил свой «Беломор», а вот Дорожкин не отказался, задымил, хотя давно уже собирался бросить. Да, бросишь тут, как же!

Капитан милиции Игнат Ревякин, старший оперативный уполномоченный и уже почти год как замначальника отделения (а сейчас, в связи с отпуском последнего, и вообще – врио), выглядел несколько старше своих тридцати пяти лет. Здоровяк с круглым упрямым лицом и короткой, ежиком, стрижкой, он был парнем добросовестным и честным, хоть и немножко грубоватым. За словом в карман не лез и к начальству особого пиетета не испытывал, за что и был когда-то сослан из райцентра в Озерск, так сказать, от начальственных глаз подальше. Об этом, кстати, Ревякин ничуть не жалел. В отделении он быстро прижился, да и природа вокруг замечательная! Охота, рыбалка, ягоды-грибы… В Озерске у Игната имелась родственница, тетка Глаша, так что первое время Ревякин жил у нее, пока не получил комнату в бараке. Ну а с год назад переехал – женился на заместителе главного врача местной больницы Валентине Кирилловне, у которой уже имелся сын-школьник. И вот недавно появилась дочка…

Кстати, пиджак – это Валентина ему прикупила, старалась, чтобы он выглядел модным…

– О, бежит, похоже! – Тряхнув светлой челкой, участковый уполномоченный Дорожкин указал рукой: – Вон, в ивняке…

И правда, из кустов показалась нескладная фигура запыхавшегося подростка.

– Ху-у… – подбежав, тяжело выдохнул парень. – Здрасте, дядя Игнат! Здрасте… А я думал, вы с другой стороны подъедете, от выгона. Там и ждал…

– Здорово, Михаил, – кивнул Ревякин. – Ну, показывай – где тут да как? Проедем?

– Проедем, дядя Игнат! Ну, может, не до самой реки. Я покажу, за мной давайте!

Все вновь уселись – кто в машину, кто на мотоцикл. Поехали.

Парня этого, Мишку Сорокина из восьмого «Б», Ревякин неплохо знал – тот учился в одном классе с его пасынком, Колей Ващенковым, почти что отличником…

– Да, – вдруг вспомнив, Игнат глянул на прихваченного с собою сержанта из дежурного наряда, – Коля, на платформе побудь. Кто-то из прокуратуры должен подъехать – встретишь. Дорогу к речке найдешь?

– Да уж! Найду, товарищ капитан! Чай не городской!

– Ну вот и славненько.

К месту обнаружения трупа от станции вела запущенная лесная дорожка – на «Урале» и «газике» вполне проехать можно, а вот на легковой – вряд ли.

– Ничего, пешком дойдут, недалече, – сидя рядом с водителем, себе под нос буркнул Ревякин. – Это я про прокурорских, ежели что. «Волга»-то их сюда не пройдет! А, Максим? Ты ж у нас на шофера учился?

– Ну-у, при умелом-то водителе можно и пробраться, – усмехнулся Мезенцев. – Осторожненько так, чтоб машину не поцарапать. «Волга» – это ж вам не наш «козлик»!

– Ну да, ну да…

На задних сиденьях «газика» кроме молодого опера еще уместился судмедэксперт со своим чемоданчиком и юный проводник, он же свидетель, Мишка Сорокин. Техник-криминалист Теркин ехал позади вместе с Дорожкиным, на мотоцикле.

– Вон туда теперь, левее, – указал Мишка.

– Да вижу уж! – Хмыкнув, шофер повернул руль.

Взвыв двигателем, милицейский «козлик» выкатился на берег и, чуть свернув в сторону, остановился почти у самой реки, напротив старых мостков.

Там уже дожидался второй рыбачок – Васька Нефедов.

– Здрасте, дядя Игнат!

– Здорово, Василий! – Милиционер хлопнул дверцей. – Что тут у вас?

– Да вот… На рыбалку пошли… а тут – это! – мальчишка кивнул на видневшееся в камышах тело.

– Трогали?

– Да почти что и нет, – выскочив из машины, пояснил Сорокин. – Так, чуток в камыши затащили. Ну, чтоб не унесло. Течение-то здесь сильное – стремнина!

– Молодцы!

Одобрительно кивнув, Ревякин уселся на мостки и, сняв ботинки, закатал брюки. То же самое проделал и Мезенцев, а вот Варфоломеич достал из чемоданчика резиновые сапоги. В сапогах был и участковый, только в яловых, а Теркин – в обычной кирзе.

– Ну что, следователя ждать будем? – натянув перчатки, буднично поинтересовался эксперт.

– До морковкина заговенья? – Игнат покачал головой. – Протокол осмотра мы и без него можем составить, согласно УПК. Так что зря время терять не будем… Игорь, приступай… А ты, Макс, прошвырнись-ка по бережку, глянь… Потом на станцию сбегай… Знаешь что искать? Учить не надо?

– Не надо, – усмехнулся Максим. – Посмотрю, поспрошаю… На утопленницу только гляну…

– Да, да…

Полуголая девушка с вырезанной на спине звездой!

Даже Ревякин невольно вздрогнул, как подошел ближе.

– Эх, милая… Да кто ж тебя так? Какой же изверг, фашист?

Совсем еще молодая… Мезенцев покусал губу – в милиции он работал уже почти год, сразу после армии, а к трупам так еще и не привык. Да не так уж и много их случалось, трупов. За этот вот год, к примеру, ни одного. Зато в позапрошлом уж да, были!

Молодая, да… Красивая такая шатенка или брюнетка, не разобрать, волосы-то мокрые.

– Шатенка, на вид лет восемнадцать-двадцать, – вполголоса комментируя увиденное, привычно записывал участковый. – Кожные покровы… Андрей Варфоломеич! Не нарушены?

– Да вроде как синяк на скуле, слева… – пробравшись в камыши, судмедэксперт уже склонился над телом. – Ударили, да. И вон на затылке гематома… От этого, вероятно, и летальный исход. Ну, вскрытие покажет… Пока примерно так!

– А звезда? – вскинул глаза Ревякин. – Ее что, пытали?

– Точно пока не скажу. Но, судя по всему, вырезали уже после смерти… Хотя… Труп-то в воде был!

– И давно?

– Сутки, максимум чуть больше полутора. Эпидермис еще не отслоился. Даже лицо не слишком опухло – узнать можно…

– Африканыч, сфоткай!

– Уже!

Техник-криминалист сделал несколько снимков своим стареньким «ФЭДом». Общий план – для схемы места происшествия, и несколько снимков трупа, и – крупно – лицо.

Кивнув, Игнат повернул голову:

– Макс! Свидетели опознать не смогут?

– Сейчас позову.

Мальчишки и так уж рассказали все, что увидели, – не так и много – и теперь сидели чуть поодаль, на бережку, наблюдали, вполголоса переговариваясь.

– Узнать? Не, мы в лицо-то не всматривались, – признался Мишка. – Я, как звезду увидал, так чуть не вырвало!

– Все ж, ребята, нужно бы еще разок взглянуть. Вдруг да припомните?

– Нужно так нужно, – первым поднялся Василий, отряхнул треники от травы. – Мне вот показалось – знакомая…

– Ну вот и глянешь!

Ну не могли парни не узнать! Узнали, конечно, оправившись от стресса. Озерск – городок небольшой.

– В клубе ее видал, на танцах, – глянув, припомнил Василий.

Мишка тут же поддакнул:

– Ну да! Только она не из нашей школы, из второй, наверное… Или, может, к кому-то на каникулы приезжала.

– Нет, не на каникулы. – Нефедов упрямо мотнул головой. – Почти каждую субботу приходила. Выбражала еще!

– В смысле – выбражала? – переспросил Максим. – Воображала?

– Короче, выпендривалась! – подсказал Сорокин, тряхнув челкой. – Со старшими парнями водилась, на нас и не смотрела. И это, в мини-юбке как-то была!

– А как звать-то, не помните?

– Кажется, Таня… или Тая.

– Да что ты, Вась! Не Таня, а Катя! Точно – Катя…

– Нет, не Катя! Совсем не так!

– Ладно, с этим вопросом разберемся, – оперативник задумчиво покусал губу. – И в клуб зайдем, и во вторую школу.

Между тем осмотр места происшествия подходил к концу.

– В ушах серьги из желтого металла. Нет, не золото, точно. Дешевенькие. В универмаге такие рубля по два… Белье – ну, трусики – тоже не ах. Обычные, новые, правда… Под купальные пошиты.

– То есть девушка из простой семьи? – быстро уточнил Игнат.

Эксперт улыбнулся:

– Из очень простой. Я бы даже сказал – из бедной. Хотя у нас ведь ни бедных, ни богатых нет!

– Значит, на дешевые серьги убийца не позарился… – вполголоса рассуждал Ревякин. – А часики, интересно, были?

– Могли и в реке остаться.

– Могли… Ну, давайте по бережку… Максим! Ты еще здесь? Давай на станцию, живо!

– Слушаюсь, товарищ капитан!

Следователь районной прокуратуры явился примерно через час. Давно всем знакомый Сергей Петрович Пенкин… или просто – Сергей. Двадцать три года, юрист третьего класса. Или, если смотреть по звездочкам, лейтенант, но у прокурорских свои звания – классные чины. Кремовый пиджак поверх модной светлой водолазки, такого же цвета узенькие брючки. Раньше про таких говорили – стиляга, а нынче – пижон. Впрочем, нет, не пижон. Пенкин, несмотря на молодость и неопытность, был человеком въедливым, хватким.

– Владимир Андреевич передал – дело тут у вас какое-то странное!

– О! Сергей Петрович, добрый день! – Увидев подошедшего следователя, Игнат протянул руку. – Что Владимир Андреевич? Не утвердили еще?

– Да все и. о. Говорят, обком тормозит. Сплошное беззаконие! Товарищ Левкин борется, но… Ну, что тут у вас?

– Да вон, в камышах… Мы пока тело не трогали, вас ждали.

– Это правильно… Протокол уже составили? Давайте! Хотя… Сперва сам посмотрю…

Узенькие брючки закатать было трудно, и Пенкин, ничуть не стесняясь, – а некого! – просто снял их, заодно с пиджаком и водолазкой. Даже пошутил, входя в воду:

– Заодно искупаюсь! А то в электричке такая духота.

– В электричке? – хлопнул глазами Игнат. – А где ваша «Волга»?

– Так уже неделю в ремонте! По графику…

Пригладив светлую челку, следователь добрался до трупа.

– Ага, ага… вот, значит, как… А что, звезда эта…

– После смерти или до – покуда неясно.

– Ясненько… Личность уже установили?

– Установим. Пока ясно, что местная. Свидетели говорят.

– Свидетели… ага, ага… А где они?

– Да вон, под березой.

– А, пареньки эти… Ладно, поговорю… А платье, вещи?

– Не нашли пока.

– Ага, ага…

На том берегу из зарослей показался участковый Дорожкин. Сняв фуражку, замахал рукой – река в этом месте была узкая, метров пятнадцать-двадцать в ширину.

– Игнат, тут плот! И пятна на нем подозрительные…

– Плот?

Следователь тоже заинтересовался:

– Плот? Что за плот? Ладно, поглядим… А что, думаете, ее тут и притопили?

– Могло и течением принести. – Ревякин указал рукой. – Во-он оттуда. Где участковый стоит.

– И где плот! – потер руки Пенкин. – Надо бы взглянуть на этот плотик.

– Так я скажу Дорожкину…

– Нет-нет, я там посмотрю, на месте… Вплавь!

– Не надо вплавь, Сергей Петрович! – сказал участковый. – Тут, чуть выше, – брод.

– Ну, брод так брод – еще лучше. Показывай где…

Глава 2

Тянск – Озерск, июнь 1968 г.

И. о. районного прокурора, младший советник юстиции (майорская большая звезда) Владимир Андреевич Алтуфьев, встав с кресла, потянулся и, задернув от солнца штору, искоса посмотрел на портрет Владимира Ильича Ленина, висевший позади стола, прямо над сейфом.

– Что, Владимир Ильич, щуритесь? Жарко? И мне жарко. Интересно, когда Пенкин позвонит? Или там телефонов нет? Ладно, подождем… А вообще странное дело… странное… Интересно, что там Пенкин нароет? Или Игнат уже нарыл? Нет, ну надо же – звезду вырезали! Фашисты недобитые, что ли? Может, и впрямь дело-то в КГБ передать? Ага… кабы они взяли! Скажут, сперва сами проверьте…

Алтуфьев специально отправился на обед пораньше, предупредил секретаря Ниночку: если Пенкин позвонит, так все точно запомнить, что он скажет, а еще лучше – записать, слово в слово.

– Да уж вы не беспокойтесь, Владимир Андреевич! – Ниночка оторвалась от зеркальца и мило улыбнулась шефу.

– Да я и не беспокоюсь в общем-то, – улыбнулся в ответ Алтуфьев, поправив перед зеркалом воротник щегольской белой рубашки.

Он и впрямь не беспокоился: секретарь, несмотря на весь свой несолидный внешний вид (ногти, вызывающую помаду и выстроенные на голове «вавилоны»), дело свое знала, иначе б на должности не удержалась. Все ж прокуратура, а не какая-нибудь там шарашкина контора.

– Просто хотел попросить. Вы пока на обед не ходите, пока я не приду. Ну, вдруг Пенкин позвонит… Лады?

– Лады, Владимир Андреевич. Подожду!

Еще раз улыбнувшись, Алтуфьев, словно мальчишка, легко сбежал по лестнице вниз, к парадному входу, где, ожидая его, стояла вишневая красавица «Ява-250» с космического вида коляской.

И. о. прокурора не было еще и сорока, верно, потому и не утверждали в должности, даже проводив старого прокурора на пенсию, все мурыжили. Зачем? Держали для кого-то место? Да кто его знает? Хотя сам товарищ Левкин, первый секретарь райкома, Алтуфьева поддержал, а уж Левкина, бывшего партизана и командира ударного комсомольского отряда, в районе уважали, если не сказать больше – побаивались. Однако, как вот выяснилось, не все…

Высокий, худощавый, спортивный, с красивым лицом и аккуратной стрижкой, Алтуфьев производил впечатление на женщин, однако этим своим свойством не пользовался, исключая разве что прежние времена… Не побоявшись грозного начальства, развелся и женился наконец по любви, на бывшей своей коллеге из Нарвы.

К мотоциклам же Владимир Андреевич был неравнодушен с детства, вот и сейчас… Ах, «Ява», красавица «Ява», да разве ж сравнится с ней что-либо…

Многие старшие коллеги за это Алтуфьева осуждали, правда, за глаза. При такой-то должности – и на мотоцикле? Ну и что, что «Ява»? Все равно несолидно как-то. Машина нужна, машина! «Волга» или – еще лучше – четыреста восьмой «Москвич»!

Где деньги взять? Так думай… Ты прокурор или кто? Подержанную брать, через комиссионку? Ну-у, не смешите, лучше тогда уж и в самом деле на «Яве» ездить.

Владимир Андреевич, впрочем, такие разговоры не слышал, хотя догадывался, а если бы услышал, так послал бы непрошеного советчика в известное место. И советчики об этом знали… Впрочем, пока райкомом рулил Федор Иванович Левкин, этаких зануд можно было в расчет не брать. Не враги это, нет… Так, вражата…

Пообедал Владимир Андреевич на этот раз наскоро, в столовке, располагавшейся неподалеку от прокуратуры и местного отдела Министерства охраны общественного порядка (МООП) – так тогда именовалось бывшее МВД. Обошлось не дорого и не дешево – на семьдесят копеек взял щи, гуляш, стакан сметаны с сахаром и чай.

Войдя в приемную, Алтуфьев бросил вопрошающий взгляд на Ниночку:

– Ну что? Не звонил?

– Не звонил. Сам явился! – обрадовала секретарь. – У себя в кабинете дожидается.

Владимир Андреевич всплеснул руками:

– Славно!

– Позвать?

– Да уж сам прогуляюсь.

Едва Алтуфьев вышел в коридор, как в приемной раздался телефонный звонок, и Ниночка тут же выглянула в дверь:

– Владимир Андреевич! Из райкома!

Звонил сам первый секретарь товарищ Левкин. Ругался и требовал взять на особый контроль дело об убитой женщине с вырезанной на спине красной звездой.

– Ты мне расследование обеспечь, Володя! – сопел в трубку первый. – И в самые кратчайшие сроки!

– Не беспокойтесь, товарищ первый секретарь райкома! Сделаем все возможное!

– Вот-вот! И невозможное тоже. А то ишь… Христофорова я уже напряг! Короче, надеюсь!

Христофоров был начальником райотдела МООП, или, как его в шутку называли, «районного Главка», коему подчинялось в том числе и Озерское отделение милиции.

– Однако быстро! – положив трубку, покачал головой Алтуфьев. – И откуда только узнал? Верно, утренние сводки просматривал… А озерские сразу же отчитались. Ладно, посмотрим, что Пенкин скажет…

Кабинет Пенкина располагался на третьем этаже, под самой крышей. Летом там стояла жара, и Сергей всегда распахивал окна настежь. Вот и сейчас, едва начальник открыл дверь, со стола полетели подхваченные сквозняком бумаги.

– Смотри, как бы в окно не улетели! – Войдя, Алтуфьев поспешно захлопнул дверь и уселся на край стола – не любил он низенькие колченогие стулья, а здесь только такие и были.

– Что вы, Владимир Андреевич, не улетят! – Следователь суетливо подобрал с пола бумаги. – У меня там марля от комаров – видите?

– Да уж вижу, – оглядывая кабинет, хмыкнул начальник. – Красивый у тебя календарик, второй год любуюсь!

– А то!

На стене, слева от портрета Ленина, висел глянцевый экспортный календарь за 1966 год с изображением «Москвича-408» с красивой девушкой на капоте. Что уж там больше нравилось Пенкину – девушка или «Москвич», бог весть, но плакатик он не выкидывал, аккуратно приклеивая снизу новые календарики, сейчас вот – нынешний, 1968-й…

– Да и книжка ничего…

Алтуфьев взял небрежно лежащий на краю стола томик Евтушенко «Братская ГЭС» с красным экскаватором и церковью в ковше на обложке.

– Где достал?

– Да случайно купил… В книжном выкинули, а я мимо шел… Гляжу – очередь! Вот и заглянул…

– Это ты удачно. Честно – завидую! Поэт в России – больше, чем поэт!

Владимир Андреевич был тот еще книжник, правда, больше предпочитал фантастику и классику, но и поэзией тоже не брезговал. Особенно вот такой, модерновой – Евтушенко, Вознесенский и прочие…

А книжку Пенкин не случайно на стол положил – похвастался, чтоб шеф увидел!

– А-апчхи!

Подбирая разлетевшиеся бумаги, Сергей громко чихнул. Оказалось, что с верхнего края марли отлетели кнопки и в образовавшуюся прореху с улицы залетал тополиный пух. Тополей у прокуратуры когда-то посадили изрядно!

– Будь здоров! – положил на место книжку Алтуфьев. – Ну? Что там? Рассказывай! Да ты что красный-то такой? Заболел?

– Обгорел! Речка же, Владимир Андреевич! Солнышко… Ну так вот…

Разложив на столе нарисованную цветными карандашами схему, следователь приступил к докладу, время от времени указывая отдельные места пижонской шариковой ручкой ценой в два рубля пятьдесят копеек.

– Значит, вот здесь она и лежала… Мальчишки ее там и нашли – пошли крючки проверить… Могло течением принести вот отсюда… А вот здесь вот… здесь вот как раз обнаружен плот!

– Что за плот?

– Хороший такой, с бортиками. Там и название написано – «Кон-Тики»!

– Ха-ха! – не выдержав, рассмеялся Алтуфьев. – Сам Тур Хейердал к нам в гости пожаловал!.. Так что плот?

– Там пятна бурые. – Пенкин сдул упавшую на лоб челку. – Эксперт говорит, очень похоже на кровь. Точнее скажет позже.

– А кто там эксперт? Варфоломеич?

– Он! И Теркин еще – криминалистом… На пенсию не отправлен!

– Теркин – специалист, каких еще поискать нужно! Значит, говоришь, затылком ударилась?

– Ну, или ударили чем-то тяжелым… Или упала… с высоты собственного роста… Толкнули, скорее всего. Там следы борьбы…

– Личность?

– Устанавливают… Обещали тотчас же доложить!

– Пусть побыстрей устанавливают! – поджав губы, жестко сказал начальник. – Где не надо, так быстры… Сводку вон поторопились подать, уже до райкома дошло!

– До райкома?!

– Так что сам понимаешь, Сереж, дело резонансное.

Пенкин махнул рукой:

– Да это и так, без райкома, ясно. Свидетелей, кроме мальчишек, пока что не установили… Но установят – там станция рядом. Электрички, поезда…

– Убийца вполне мог по железке приехать и уехать… Турист, рыбачок…

– Так вот и я об этом, Владимир Андреевич!

– Сколько там времени прошло?

– Сутки… может, двое…

– Перед выходными, значит… Ладно. Держи меня в курсе… – Встав, Владимир Андреевич подошел к окну. Внизу шумели машины.

– Сам-то, Сереж, что думаешь?

– Скорее всего, убили в ходе конфликта, непреднамеренно… Хотя… звезда…

– Вот-вот – звезда!

– Заманили девчонку… Ударили, убили… Но чтобы звезду… Фашисты какие-то, получается! Или невменяемый… – вдруг сообразил следователь. – Какой-нибудь псих!

– Вот-вот! Проверь всех, кто на учете… Работай! И жду доклада.

– Слушаюсь, товарищ прокурор!

Вернувшись к себе в кабинет, Алтуфьев распахнул окно и, вытащив из ящика стола пачку «Памира», закурил, задумался, время от времени стряхивая пепел в хрустальную пепельницу. Дешевое – десять копеек за пачку – курево как-то не очень вязалось с модным обликом и. о. прокурора, однако Владимир Андреевич привык к таким сигаретам еще в армии – вот и курил, время от времени пытаясь бросить.

Не торопясь выкурив три сигареты – с перерывом на кофе, – Алтуфьев пришел к выводу, что дело-то не столь уж и сложное. Сложным оно казалось из-за вырезанной на спине мертвой девушки звезды! Действительно, какой мотив-то? А вот если представить, что никакой звезды не было, тогда вырисовываются две вполне конкретные версии. Либо на почве внезапно возникших неприязненных отношений, либо действительно действовал невменяемый. Правда, можно еще приплести месть в качестве мотива. Но кто и за что мог так отомстить совсем еще юной особе? Кто мог желать ей смерти? Стоп! А если она беременна? Тогда совсем другой коленкор выходит. Тогда надо искать связи… впрочем, их в любом случае надо искать. Звезда еще эта… К чему? Неужто и впрямь фашисты действовали? То есть их последователи…

Имелись, имелись в СССР и такого рода банды, жестокие и циничные, о них рассказывали на закрытых совещаниях, под подпись о неразглашении. Неужто и в Озерске такая банда завелась? Левкин не зря переживает… Впрочем, рано еще говорить. Для начала надо установить личность убитой. Пенкин пока дело по статье 103-й возбудил – умышленное убийство без отягчающих обстоятельств. Потом можно на 102-ю переквалифицировать – с отягчающими, или на 104-ю – в состоянии сильного душевного волнения, или даже на 106-ю – по неосторожности… Но это все потом, когда будут установленные факты… И подозреваемый!

А может быть, и вообще никакого убийства не было – сама утонула, а потом просто кто-то надругался над трупом… Так и в этом случае тоже резонанс! Еще бы… Это ж надо додуматься – звезду вырезать! Точно умалишенный действовал…

– К вам тут девушка, Владимир Андреевич, – прервала мысли и. о. прокурора заглянувшая в дверь секретарь. – Говорит, на практику. Ну, от нас на юрфак поступала, по направлению.

– Так Ирина Михайловна же…

– Ирина Михайловна с сегодняшнего дня в отпуске, забыли?

А ведь и в самом деле – забыл! Состоявшая в должности помощника прокурора Ирина Михайловна (Телегина по новому мужу) курировала народное образование на предмет соответствия социалистической законности, а заодно и занималась профориентационной работой, за которую вышестоящие органы тоже требовали отчеты.

– Девушка, говоришь? Что ж, пусть зайдет.

Робко распахнулась дверь.

– Владимир Андреевич, здравствуйте! – прозвучал звонкий голосок…

На пороге возникло милое создание – стройненькая брюнетка, синеглазая красотка в летнем белом с черными горошинками платье с бретельками… впрочем, вполне целомудренном – чуть выше колен. Черные туфли-лодочки, черный лаковый поясок, черная, с серебристой застежкой сумочка… Словно из журнала мод!

– А я к вам, Владимир Андреевич. Сессию вот сдала…

– На практику, значит? Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет.

– Ага, на практику. Вот направление.

Усевшись на краешек стула, небесное создание принялось копаться в сумочке.

Конечно же, Алтуфьев красотку узнал, еще бы! Сам же ее и уговорил в прошлом году поступать на юрфак вместо педагогического, провел, так сказать, профработу… Расхлебывай вот теперь!

Женя… Колесникова Евгения… Как же по батюшке-то? Батюшка-то ее, насколько помнил Алтуфьев, трудился недалеко, в Озерске, начальником межведомственного гаража. Как же его зовут-то, как? Вот кличка – Керенский, местные остряки дали по имени-отчеству. А как у нас Керенский по имени-отчеству? Александр Федорович – вот как!

– Ну что ж, Александра Фе… Ой – Евгения Александровна! Рад вас видеть. Очень!

Протянув руку, Алтуфьев задумчиво скривился – куда бы теперь эту девчоночку деть? Так бы к Ирине Михайловне приставил, бумажки разгребать, но та, как назло, пока еще в отпуске… А к серьезным делам дите подпускать – себе дороже.