Инфошок

– Ну, что ты думаешь? – спросила у Нэтча Джара. – Можно запускать?

– А что, тебе кажется, что программу уже можно запускать? – резко ответил мастер феодкорпа. – Над цветовым разрешением еще работать и работать. А судя по тем распечаткам, программа использует слишком много циклов. Ты полагаешь, можно просто выдать продукт, который будет высасывать все вычислительные ресурсы «Моря данных», обрушивая системы отдельных людей? Нет, твою мать, такой сырой продукт выпускать нельзя!

Реакция Джары на слова Нэтча была такой, словно он отвесил ей затрещину. Хорвил сделал в своем танце внезапную остановку, которую попытался выдать за задуманную. Стоило ли по-рабски вкалывать столько ночей ради такого обращения?

– Разве вы не видите, чем я занимаюсь? – спросил Нэтч уже гораздо тише. Голос его стал задумчивым. – Я просто указываю на определенные недочеты, которые завтра выявит «Примо». Системе наплевать на то, что вы всю ночь напролет писали коды. У нее есть только два критерия: успех и неудача. Успех означает увеличение объема продаж. Успех означает уважение. Успех означает переход на следующий уровень игры. А все остальное… это неудача. – Нэтч потер лоб, с тоской глядя на горизонт.

Не удержавшись, Джара закатила глаза от подобных театральных штампов. «Нэтч когда-либо задумывается над тем, что воспринимает себя слишком серьезно?» Ей захотелось выкрикнуть какие-нибудь гадости невидимой аудитории, придушить Нэтча, прогоняя с его лица самодовольную усмешку. Ей захотелось отвести его в какое-нибудь тихое, укромное местечко и вкрадчивым шепотом рассказать о том, чтó действительно имело значение.

Мастер феодкорпа обернулся. Он смерил Джару долгим пристальным взглядом, полным веселья и презрения, а Хорвил тем временем смущенно переминался с ноги на ногу у них за спиной.

– А теперь заходим внутрь, – наконец сказал Нэтч, – и я расскажу вам свой план.

– По-моему, ты говорил, что больше никаких грязных штучек, – потупившись, жалобно промолвила Джара.

– Ничего такого я никогда не говорил. Я сказал: «Давайте взглянем на «Ночную фокусировку 48», что мы сейчас и сделали. И она оказалась просто ужасной. К тому же почему ты все время твердишь про какие-то «грязные штучки»? Я не занимаюсь никакими грязными штучками. Это называется бизнесом.

(((3)))

Солнце пантерой прокралось на утренний небосвод, напомнив Джаре о том, что ей удалось продержаться еще двадцать четыре часа, не сойдя с ума, не уволившись и никого не убив. Она вспыхнула от сознания достигнутого успеха. Ей достаточно лишь продержаться одиннадцать месяцев, переходя из одного дня в следующий, опустив голову, как бывает с Нэтчем в одном из его настроений, и все будет хорошо. Вот как нужно убивать время: стиснуть зубы и терпеть.

Джара сказала своим коллегам, что хочет несколько минут побыть одна в ночной прохладе. Нэтч и Хорвил скрылись в квартире.

Оставшись на балконе, Джара наблюдала за тем, как Шенандоа встряхивается, пробуждаясь. Здания, автоматически сжавшиеся на ночь, чтобы сэкономить пространство, теперь, когда их обитатели просыпались, раздувались подобно иглобрюхим рыбам. Балкон квартиры Нэтча практически незаметно поднимался все выше и выше по мере того, как жители нижних этажей требовали себе свободного пространства. Река пешеходов устремилась из более бедных районов в мультицентры, перенося полмиллиона работников в конторы по всему земному шару, на Луне, на Марсе и в орбитальных колониях. Другой поток стекал на станции трубы, откуда стремительные поезда с огромной скоростью развозили людей по всем континентам. Немногие избранные пользовались станциями телепортации, до сих пор сверкающими чистотой и по большей части пустынными.

Джара уже много раз наблюдала одно и то же утреннее преображение в Лондоне, однако до сих пор в Шенандоа она этого никогда не видела. Она ощутила мимолетный укол зависти к тем, кто жил и работал в плавных, невысоких изгибах современного города. Этим людям никогда не приходилось тащиться на работу по стертой брусчатке или делать по трубе солидный круг, объезжая какой-нибудь полуразвалившийся монастырь, объявленный историческим объектом и получивший статус неприкосновенности. «Прекрати себя жалеть! – строго одернула себя Джара. – Если бы ты очень захотела, то смогла бы жить в Шенандоа, – и пусть даже ты смогла бы позволить себе лишь комнату в каком-нибудь старом небоскребе». Она перевела взгляд на восток, где в тумане смутно проступали сломанные башни Старого Вашингтона. Эти башни были всем, что сохранилось от всевозможных американских империй, процветавших в годы до Восстания автоматов. Одинокая железнодорожная ветка отходила от Шенандоа в ту сторону и исчезала в тумане, подобно окаменелому щупальцу какого-нибудь ископаемого животного.

«Не тяни время, – подумала Джара. – Возвращайся в дом и поскорее покончи с этим. И тогда ты сможешь вернуться домой и выспаться. Какое бы безумие ни задумал Нэтч, оно не может быть хуже того, чем ты уже занимаешься».

* * *

Она ошибалась.

– Ты хочешь, чтобы я это сделала? – взвизгнула Джара. Даже себе самой она показалась какой-то нелепой гарпией из фарса. Кислолицей, той, которая Не верит, которая Сомневается в силе нашего героя.

Нэтч злорадствовал, наблюдая за реакцией своей работницы.

– Я хочу, чтобы ты распространяла слухи, – спокойно повторил он, – будто «Море данных» в самое ближайшее время подвергнется разрушительной атаке черных кодов.

– Разрушительной атаке черных кодов.

– Со стороны Фарисеев.

– Со стороны Фарисеев. И что хорошего это даст?

– Это заставит «Братьев Патель» придержать выход своего нового продукта.

Распоряжения Нэтча настолько противоречили здравому смыслу, что Джара, не сдержавшись, рассмеялась. Приободренный Хорвил также расхохотался.

– Замечательный план! – насмешливо произнес инженер. – Раз уж мы этим займемся, давайте заодно заставим «Братьев Патель» перевести миллион кредитов на наши счета в Хранилище и еще почесать нам спинку.

У Джары мелькнула мысль: а что, если Нэтч и вправду спятил? Какая связь может быть между респектабельной компанией, выпускающей био-логические программы усовершенствования человеческого тела, и группой религиозных фанатиков, отгородившихся от остальных людей в самом дальнем уголке земного шара? Но затем, увидев снисходительную усмешку у Нэтча на лице, Джара поняла, что он абсолютно серьезен.

Безумие.

Аналитик уселась на диване рядом со своим собратом-подмастерьем.

– Ну хорошо, объяснись, – сказала она.

Кивнув, Нэтч снова устремил отрешенный взор вдаль.

– Какое завтра число? – наконец спросил он.

Хорвил задумчиво обратил взгляд в себя.

– Первое ноября.

– Первое ноября. День, ничем не отличающийся от остальных, верно? Для нас – да. Выпуск нового продукта, продажа готовых товаров – все как обычно. Но для Фарисеев завтра День мертвых. – Нэтч махнул рукой на ближайший видеоэкран, на котором был выведен один из ранних пейзажей Тоупа. Резкие синие и зеленые линии картины преобразились в старое видео Премьер-комиссии о Дне мертвых. «Технологии шагнули вперед, – объявил диктор, – но в мифологии Фарисеев по ночам по-прежнему являются упыри и гоблины». Затаив дыхание трое сотрудников феодкорпа смотрели, как несколько темнокожих Фарисеев в запыленных одеяниях почтительно склонились и затянули песнь на архаичном утробном языке.

«Фарисеи ненавидят цивилизованный мир, – продолжал повествование безымянный рассказчик. – Они говорят, что использование био-логических программ для манипулирования человеческим телом «противно богу». А что касается вживления в кровеносную систему крошечных машин, позволяющих программному коду передавать образы в головной мозг… Это противоестественно! Это грех!»

Остановив воспроизведение, Нэтч щелкнул пальцами для большей выразительности. На видеоэкране застыл оскалившийся подросток, грозя обгоревшим на солнце кулаком какому-то невидимому врагу.

– Помните ту программу, которая начала поднимать давление у обитателей всех орбитальных колоний? – спросил Нэтч. – Это случилось всего два года назад. Две тысячи триста погибших и суровый военный ответ со стороны Совета по обороне и благосостоянию. Но как вы думаете, довольствовались ли Фарисеи пролитой кровью? Конечно же нет! С тех пор они не сидели сложа руки. Они строили планы и изучали технику программирования, дожидаясь возможности нанести новый удар. Когда Фарисеи предпочитают наносить удары? Разумеется, в те дни, которые для них важны с точки зрения религии. В такие, как Пиршество всех святых. В день рождения Иисуса Джошуа Смита.

– В такие, как День мертвых.

– Вы только подумайте! Разве Фарисеи не могли к настоящему времени придумать какой-нибудь способ обрушить финансовый рынок, «Доктора подключи и исцелись»[1] или мультисеть? Разве они не могли выбрать именно завтрашний день для того, чтобы сделать первый залп в следующей священной войне против нас, подсоединенных? Разве можно исключить то, что Совет по обороне и благосостоянию прямо сейчас усиливает защитные меры, готовясь к широкомасштабному удару со стороны какой-нибудь новой пугающей разновидности черного кода?

Своей краткой речью Нэтч полностью завладел вниманием Хорвила. Подавшись вперед, инженер нервно переводил взгляд с оживленно жестикулирующего мастера феодкорпа на застывшую на видеоэкране зловещую фигуру в грязных одеждах, с всклокоченными волосами.

– Такое вполне возможно, это точно! – наконец выдохнул он.

– А если все это правда… первое ноября – самый неподходящий день для того, чтобы «Братья Патель» выпустили новую версию своего продукта, ведь так?

Джара почувствовала, как замысел Нэтча постепенно обретает очертания, и на какое-то пугающее мгновение она увидела окружающий мир через искривленные линзы мастера феодкорпа. Краски поблекли, черное и белое растворилось в миазмах однообразного серого.

– То есть ты хочешь, чтобы мы сказали всем, будто наши знакомые из Совета по обороне и благосостоянию предупреждают о каком-то крупном событии, после чего останется только ждать, когда поток слухов заткнет все сплетнесети?

– Я не хочу ничего затыкать. Мне нужен полный бедлам, твою мать!

– И вы полагаете, что «Братья Патель», прознав об этом, перенесут запуск своего нового продукта на какой-нибудь другой день, не так насыщенный новостями?

Задумчиво тряхнув головой, Хорвил откинулся назад.

– Значит, вот почему ты так давишь на «Ночную фокусировку 48», – сказал он. – Практически идеальная программа… выпущенная в тот день, когда у нее не будет конкуренции… Вполне вероятно, это заставит «Примо» поднять нас на один-два пункта в рейтинге.

Джара нахмурилась. Теперь до нее дошло, почему Серра Вигаля и Мерри не пригласили на эту утреннюю встречу: они ни за что не согласились бы участвовать в подобной афере. Больше того, оглянувшись назад, Джара сообразила, что в прошлом Нэтч уже не раз исключал их из сомнительных с точки зрения этики работ. У нее появилась непрошеная мысль: что это говорило о том, какое мнение сложилось у Нэтча о ней? Джара поспешила прогнать ее прочь.

Нэтч продолжил воспроизведение видео. На видеоэкране появились кадры того, как сотрудники Совета по обороне и благосостоянию нанесли скоординированный удар по толпе возбужденных Фарисеев, собравшихся на вершине холма. Фарисеи лихорадочно палили из винтовок по фигурам в белых одеждах, обступившим их со всех сторон. Однако эти фигуры были лишь призрачными мультипроекциями, идущими в авангарде ударного отряда. Бесчисленные дротики размером со швейную иголку просвистели в воздухе, впиваясь в плоть врагов и выплескивая свой смертоносный груз токсичных химикатов и боевых машин величиной с молекулу. Через считаные мгновения сражение закончилось и поверженные Фарисеи неподвижно лежали на земле.

– Замысел неплохой, Нэтч, – сказала Джара, – но я сомневаюсь, что всего одна-единственная программа поможет нам в одночасье скакнуть сразу на пять строчек вверх в рейтинге «Примо».

– Согласен, – дьявольски ухмыльнулся Нэтч, – но четырем программам это окажется по силам.

Подмастерья молча уставились на него, не в силах подобрать что-то связное в ответ.

– Как вы думаете, чем я занимался последние несколько недель, пока вы ковырялись с «Ночной фокусировкой 48»? Я работал, вот чем. Готовил к запуску «Де мираж 52» и «Морфоглаз 66».

– Но это будет всего лишь три, – загнул пальцы Хорвил. – Где четвертая программа?

– «Калькулятор разума 93.9». Она была готова еще несколько недель назад.

– Что? Ты же сам говорил, что эту программу еще нельзя выпускать?

– Я сказал неправду.

Время шло. Нэтч упрямо отметал все возражения Хорвила и Джары, хотя те старались изо всех сил.

– Все это так туманно, – заявила Джара. – Кто поверит в то, что нам известно о каких-то террористических атаках? Мы не шпионы – мы программисты.

– У нас есть связи. Нам поверят. К тому же нам вовсе незачем выкладывать какую-либо конкретную информацию – слухи о слухах, только и всего.

– А что, если у нас ничего не получится?

– Если у нас ничего не получится, – пожал плечами Нэтч, – кому от этого будет плохо?

– Совет опровергнет все слухи, – вмешался Хорвил.

– Зная Совет, можно не сомневаться в том, что отпираться он станет так усердно, что подозрения останутся. Еще никто не обвинял верховного управляющего Борду в излишней деликатности.

«То же самое можно сказать и про тебя, Нэтч», – подумала Джара.

– Я ничего не понимаю! – сказала она вслух, в отчаянии вскидывая руки. – Если у нас есть четыре программы, готовые к запуску в «Море данных», почему бы просто не запустить их прямо сейчас? Зачем нам нужны Фарисеи?

– Во-первых, программы пока что еще недостаточно хороши, – покачал головой Нэтч. – Нам нужен по крайней мере еще день на то, чтобы довести их до совершенства. И во-вторых, «Братья Патель» вот уже на протяжении нескольких недель пристально следят за каждым нашим шагом. Им известно, что мы положили глаз на их первое место в рейтинге «Примо». Если только мы не застигнем «Патель» врасплох хотя бы на несколько часов, они тотчас же вывалят ворох своих собственных обновленных версий, чтобы остаться наверху. Но если мы подложим мягкую подушку, быть может, нам удастся на несколько часов вырвать первую строчку.

– А что, если нас поймают за распространением ложных слухов?

– Например, кто?

«Он прав», – с горечью отметила аналитик феодкорпа. Правда в «Море данных» была подобна картинке в древнем калейдоскопе: разноцветной, раздробленной на мелкие кусочки, многократно отраженной со всех сторон. Особенно в области био-логики, где заинтересованной стороной являлись все. Феодкорпы и мемкорпы постоянно распространяют слухи о своих конкурентах. Как и капиталмены, финансирующие их, и каналисты, продвигающие их продукцию. Джара вспомнила недавний случай: одна женщина распространяла слухи о некомпетентности своего собственного сына, стремясь выдавить его из бизнеса. Или дело мастера феодкорпа, который захватил рынок желудочно-кишечных программ, подправив рекламную продукцию своего конкурента. В обоих случаях никому никаких обвинений предъявлено не было.

А кто стоял на пути Нэтча? Мем-Кооператив, громоздкая бюрократическая организация.

Джара вспомнила бесконечные лекции, которые им в детстве читали в улье. «Раз Мем-Кооператив настолько неэффективный, – пожаловалась она как-то раз, – кто заботится о маленьком человеке? Кто следит за тем, чтобы все было справедливо?»

«Никто», – печально ответил наставник.

«Никто?» – воскликнула Джара, переполненная детским гневом.

«О, я мог бы ответить то, что от меня требует старший учитель, – ответил наставник. – Повторить весь тот бред, который приводится в официальной программе обучения улья. «Гибкость информационных потоков в «Море данных» позволяет выявлять слабые места в экономике». «Независимые авторы, мудрецы и церберы, так называемые старатели, ведут кропотливую работу, вскрывая коррупцию». «Мы полагаемся на Местные союзы представителей общественных групп – МСПОГ, наши органы власти, – которые постоянно контролируют свободный рынок». Но ты читаешь новости, Джара. Разве все эти заявления кажутся тебе правдивыми?»

Нет, Джара видела насквозь их лживую сущность. Но все эти дискуссии велись полжизни назад, когда еще карьера чиновника Мем-Кооператива или политического деятеля МСПОГ казалась ей привлекательной. Феодкорп Джара воспринимала лишь как место, где можно было накопить какие-то деньги в ожидании чего-то действительно стóящего. Как быстро все переменилось после улья! Джара с горечью подумала, что для того, чтобы отказаться от своих государственнических идеалов, ей хватило лишь льстивой похвалы такого красивого и умного мужчины, как Нэтч.

Джара протерла глаза, возвращаясь в настоящее, однако ей не удалось избавиться от тумана, напущенного словами Нэтча. «Этот план может сработать, потому что он такой абсурдный, – подумала она. – Ну кто заподозрит то, что индустрия скатилась так низко, что один из лучших ее представителей готов сеять панику слухами о терроризме Фарисеев? Кто предположит, что у Нэтча есть в этом корыстные интересы?»

И даже если кто-либо узнает правду – если Совет, Мем-Кооператив, церберы или братья Патели проведают, где источник всех этих слухов, – «Примо», вероятно, все равно поставит феодкорп Нэтча на первую строчку. Система независимой оценки не может зависеть от случайных политических колебаний.

Нэтч прекратил расхаживать по комнате, отчего Джаре стало не по себе.

– Я вижу только две потенциальные проблемы, – сказал он. – Во-первых, слухи не произведут на рынке достаточно шума, чтобы встревожить «Патель». И компания все равно запустит «Ночного ястреба» в назначенный срок. Во-вторых, «Примо» обнаружит в одной из наших программ какой-либо изъян, не замеченный нами, и накажет нас за это.

– Что насчет других феодкорпов? – спросила Джара.

– Кого ты имеешь в виду? Лукаса Сентинеля? «Пул-корп»? Простеева Серли? – пренебрежительно махнул рукой Нэтч. – Я уже изучил их планы по выпуску новых продуктов. Ничего.

Хорвил нахмурился. Он уже довольно долго молча выслушивал безумные рассуждения Нэтча, мысленно выполняя какие-то расчеты. Джаре захотелось узнать, достаточно ли у него в этот ранний утренний час функционирующих клеток головного мозга, чтобы в полной мере осознать грандиозный замысел Нэтча.

– Есть еще одна проблема, – наконец сказал инженер.

– Какая же?

– Что, если распущенные нами слухи спугнут не только «Братьев Патель»? В прошлом в результате террористических атак Фарисеев уже гибли люди. Что, если порожденная нами паника окажется слишком сильной? Я хочу сказать, все мы связаны… – инженер взмахнул руками, словно в его силах было сгрести пальцами молекулы мультиботов и субэфирных каналов, – и потому уязвимы. В любой день действительно может произойти новая атака черного кода. Всем это известно. Возможно, Совет действительно готовится к новому нападению. Что, если мы породим слишком сильную панику? Возможно, все бросятся в Хранилище. Прекратится любая торговля. Вся финансовая система рухнет.

Нэтч усмехнулся, с наслаждением обдумывая такую возможность.

– Вероятность такого мала, – сказал он. Правда ли в его голосе прозвучала тень разочарования? – Ну же, Хорвил! Какие-то слухи вызывают крах финансовой системы? Люди не настолько доверчивые. К тому же Совет пресечет слухи задолго до того, как произойдет нечто подобное.

– А что… что, если Фарисеи действительно нанесут атаку в этот день?

– Хорви, – рассмеялся мастер феодкорпа, – я не отвечаю за то, что делают эти одержимые фанатики. Я отвечаю только за себя. Пусть они творят все что угодно. Что бы ни случилось, второго ноября рынок будет работать как ни в чем не бывало. Поверь мне.

(((4)))

Джара угрюмо смотрела на трехмерную блок-схему, сооруженную на кофейном столике. Массивная блок-схема возвышалась высоко у нее над головой, информация накладывалась слоями, подобно ступеням зиккурата[2]. Откинувшись назад, Джара изучила творение своих рук. Имена тех, кого она знала всю свою жизнь, находились в слое данных, помеченных как «ВНУШАЕМЫЕ». Другие имена – знакомых, родственников, бывших возлюбленных и коллег – были нанизаны на голографические стрелки, обозначенные как «ЛЕГКОВЕРНЫЕ» и «НЕВЕРЯЩИЕ». Особняком поодаль стояло имя матери Джары с подписью: «НЕ ПОЛЬЗУЕТСЯ ДОВЕРИЕМ».

«Ты ведь именно этим и хотела всегда заниматься, разве не так? – сказала себе Джара. – Стратегический анализ в био-логическом феодкорпе. Составление графиков работ, планирование запуска продуктов, выделение ресурсов… правильно?»

Понедельник уже подходил к концу, а ей так и не удалось поспать. Внезапно Джара поймала себя на том, что уже целый час сидит совершенно неподвижно, уставившись на блок-схему. Она ждала, что зиккурат вот-вот обрушится на нее виртуальной лавиной данных. И она погибнет прямо здесь, погребенная под тяжестью лжи Нэтча.

«Если не хочешь находиться здесь, – сказал ей Хорвил, – отправляйся домой». Джара представила себе инженера, потеющего внутри пузыря «Пространства разума» в противоположном конце Лондона. То обстоятельство, что Хорвил также вынужден обходиться без сна, явилось для нее слабым утешением.

Вскоре после захода солнца Джара ощутила мысленный «писк» входящего мультизапроса. Нэтч.

Появившись из ниоткуда, мастер феодкорпа приветливо помахал Джаре рукой и принялся придирчиво изучать блок-схему. Джара не видела его со времени утренней встречи в Шенандоа, и происшедшие с ним перемены были воистину странными. Нэтч – обиженный школьник бесследно исчез, по-видимому отключенный нажатием клавиши. Его место занял Нэтч – холеный предприниматель, Нэтч-бизнесмен, Нэтч – символ позитивного мышления.

– Итак, ты полагаешь, что мы добьемся максимального проникновения, если начнем распространять слухи сегодня вечером, – сказал он, задумчиво потирая подбородок, вероятно никогда не знавший щетины.

Джара устало кивнула:

– Я разбила всех наших знакомых по трем осям – внушаемость, связи и сфера влияния. Затем я проследила возможные пути распространения слухов от человека к человеку, расписав в процентах вероятность того, что слухи достигнут критической массы. – Она указала на вершину башни, точку схождения всех осей. – По моим оценкам, нам нужно начать с наших самых влиятельных знакомых сегодня вечером и к завтрашнему утру дойти до конца списка.

– А почему не наоборот?

– Для того чтобы закрепиться, слухи должны сначала пустить корни. Один тщательно проработанный источник информации стóит больше сотни досужих сплетен. Вот почему я собираюсь попросить Хорвила сегодня же поговорить со своими родственниками в Секте Натиск. Что может пользоваться таким же доверием, как религиозная община?

Нэтч принялся быстро кружить по квартире Джары, однако сейчас это была уже не беспокойная суета, а уверенный шаг.

– Я приятно удивлен, Джара, – сказал он. Это была первая похвала, которую Джара услышала от него за несколько месяцев. – А почему у тебя такое унылое лицо?

– А какое лицо было бы у тебя, – нахмурилась Джара, – если бы тебе пришлось сказать про свою родную мать, что она «не пользуется доверием»?

Ее язвительное замечание отлетело от Нэтча с такой же легкостью, с какой луч света отражается от зеркала.

– Должен тебе сказать, Джара, ты просто нечто! – заметил Нэтч. – Не представляю себе, как у тебя получается оставаться такой беспристрастной. Последние две недели мне с трудом удается сдерживать мои эмоции. Знаю, я стал раздражительным и излишне требовательным… но это все потому, что я не достиг твоего уровня профессионализма. Хорвил сказал мне как-то на днях, что ты – клей, скрепляющий наш феодкорп…

Это продолжалось в таком же духе, и Джара поймала себя на том, что помимо воли откликается на эту низкопробную лесть. У нее была тайная слабость на смазливую внешность и слащавый голос, а Нэтч, когда включал свое обаяние, становился просто неотразимым. «Как ему это удается?» – мысленно выругалась Джара. Ну разве она не успела к настоящему времени убедиться в том, что извинения Нэтча никогда не бывают искренними, что елейные слова – лишь оружие в его арсенале?

И тем не менее его стратегия работала. Каким-то образом ему удалось раскусить ее слабость к похвале, чем он беззастенчиво пользовался. Джара чувствовала, что отвечает на низменный эротический позыв, который расшевелил в ней Нэтч, – этот позыв он по своему желанию мог расшевелить в ком угодно, хоть в мужчине, хоть в женщине, – и ненавидела себя за это. Она ненавидела себя, но в то же время жаждала этого, как не жаждала ни одной из сотни программ сексуального удовлетворения, которые перепробовала за тридцать лет, прошедших после посвящения.

«Или это просто зависть? – спросила себя Джара. – Ему нет еще и тридцати, и он готов прибрать к рукам весь мир. А тебе уже за сорок, а ты все еще работаешь подмастерьем».