Руководство для начинающего детектива-реставратора

– Вернется сегодня вечером. Неважно. – Она указала на монитор, заполненный зубчатыми цветными полосками. – Проба Тициана?

– Да, она.

Астрид присмотрелась к изображению. Взяла со стола карандаш и провела его острием вдоль белой линии на экране.

– Видишь? На нижнем слое нет угля.

– Поразительно, да? Без эскиза, сразу на холсте.

– Вижу… гениально. – Она выпрямилась и повернулась, чтобы отойти.

– Постой, – позвал Мураки.

Она обернулась.

– Смотрел вчера фильм с актрисой, которая тебя напоминает.

– Правда? Как ее зовут?

– Понимаешь, – Мураки качнулся назад на кресле, – я вроде как заснул до титров.

– Серьезно?

– Да ты ее знаешь. Такая клевая красотка.

– В самом деле?

– Как Грейс Келли.

– Ух ты, Грейс Келли, – она сделала пируэт, – это мне подходит.

– Только ты постарше.

– Постарше? Мураки, ты знаешь, что в этом месяце Саймон проводит твою аттестацию? Одно мое слово, и ты пропал, – сказала она, стараясь казаться невозмутимой.

– Точно-точно. Но я же талант и виртуоз, да? Значит, детка, я неуязвим, – хихикнул он и крутанулся на кресле, сделав полный оборот.

– Мураки, может, родители привели тебя по программе «Покажите детям свою работу» и потом забыли забрать?

Мураки подмигнул и отвернулся к монитору.

– Увидимся, неудачница.

– Увидимся.

* * *

Остаток утра Астрид чистила автопортрет Уильяма Добсона[6]. Ватными дисками с растворителями она постепенно раскрывала оригинальные цвета. Представляла, как художник стоял и рассматривал себя в зеркале. Был ли он доволен увиденным? Вероятно, нет – он не обольщался. Непослушные волосы, большой нос, рябой, как и вся кожа.

Прослеживая каждый мазок, она ощутила проворство руки мастера – ему не терпелось окончить картину. Но он потратил много времени на глаза. Изумрудные, блестящие из-за мимолетных касаний кистью. Ничтожная белая точка добавляла взгляду огня.

Астрид любила такие дни. Тихие дни, когда слышно только урчание металлических труб, втягивающих воздух. Она с головой погружалась в работу, наблюдая, как постепенно оживает полотно, будто бы само, без ее помощи. А сегодня это позволяло ненадолго забыть о Саймоне. После тщательной очистки левого зрачка Добсона его настроение переменилось. Теперь он будто улыбался, хотя рот она еще не трогала. Возникло чувство радостного возбуждения. Благодаря ей спустя четыреста лет кто-то снова улыбается.

* * *

В двенадцать двадцать она отставила портрет в сторону и направилась на третий этаж, к собственным обеденным залам Национальной галереи. На полпервого Астрид забронировала столик на двоих – пообедать с Джиной, и очень этого ждала. Они не виделись с тех пор, как подруга ушла из отдела работать в фешенебельную галерею на Кинг-роуд. Дату обговорили за несколько недель и ни разу не перенесли. С другими так, чтоб встречу пару раз не отложили, случалось редко. Люди бывали заняты. Кто-то, по мнению Астрид, не менял планы до последнего на случай, если подвернется что получше. Только не Джина. На Джину можно положиться.

На входе метрдотель, худой мужчина с темными прилизанными волосами, просматривал книгу бронирований. На стук каблуков Астрид по паркету он выпрямился, словно выдра, услышавшая лязгнувшее ведро смотрителя.

– Ох, Астрид, какая приятная встреча! – Такого приветствия можно было ожидать, если пару месяцев назад вы без вести пропали в море и надежды уже не оставалось. – Пожалуйста, проходите.

Он провел ее к столику возле огромного, во всю стену ресторана, окна.

Отодвинул кресло.

– Ваш муж присоединится к вам?

– Не сегодня.

– Превосходно. – Он наклонился убрать стоящий напротив второй бокал для вина.

– Нет, простите, – Астрид подняла руку, – скоро придет моя подруга.

– О, конечно. – Он вернул бокал. – Как ее зовут?

– Джина Руссо.

– Превосходно. Я принесу вам воды со льдом и, когда мисс Руссо придет, провожу ее.

– Большое спасибо.

Астрид взяла за краешек салфетку, встряхнула ее и расправила на коленях. Покрутила на свету столовые приборы – безукоризненно чистые. Бокал тоже. Она откинулась в кожаном кресле и посмотрела на Трафальгарскую площадь. Мысленно взяла колонну Нельсона, будто шахматную фигуру, и двинула ее по улицам. Вдаль по Уайтхолл, сквозь остроконечные крыши Парламента, затем через Вестминстерский мост, разумеется, обогнув по пути свой жилой комплекс на набережной. Наконец, к Южному Лондону, сливавшемуся со смогом на горизонте.

– Астрид!

– Джина!

Джина наклонилась обнять подругу, когда та еще не успела подняться, и придушила ее своей шерстяной шалью. Астрид выпуталась.

– Ты смогла приехать.

– А как иначе. – Джина прошла к противоположной стороне стола, где уже стоял метрдотель, готовый пододвинуть кресло. – Прости, что опоздала. Не могла поймать «Убер».

Она села и откинула с лица непослушный локон медового цвета. Если не считать волос, девушки были поразительно похожи. Рост пять футов шесть дюймов, светло-голубые глаза и смуглая кожа. Их вечно принимали за сестер, и Астрид никого не поправляла.

– Дамы, желаете воды? – Не дожидаясь ответа, метрдотель стал наполнять стаканы из оловянного кувшина. Он выпрямлял его точно в тот момент, когда пара кубиков льда и кружочек лимона выскальзывали в стакан. – Я подойду, когда будете готовы заказать.

– Мне нужно немного времени, – сказала Астрид.

– Разумеется. – Метрдотель отошел.

– Видишь ли, – Астрид подалась вперед, – Саймон всегда заказывает за меня.

– Правда? – Джина попыталась устроилась в кресле поуютнее. – Очень мило с его стороны.

– Ага, он точно знает, что мне понравится. Впрочем, неважно, – она потянулась и сжала руки Джины, – я так рада тебя видеть.

– И я.

– Расскажи мне все, что случилось новенького. Как там в вашей галерее?

– Ужасно. Им бы только продать побыстрее. Они заполучили Рембрандта на гаражной распродаже и дали мне две недели на реставрацию – очень уж им деньги нужны.

– Рембрандт? И они тебе доверили?

– Ага. – Джина хихикнула. – У них крупный покупатель из Сингапура, которому картина нужна немедленно. Поэтому у меня стоят над душой и все время спрашивают, когда уже будет готово.

– Тебе надо уволиться. Возвращайся в музей.

– Не беспокойся, я с ними справлюсь.

Они засмеялись, переходя к привычной дружеской болтовне.

– Выпьем чего-нибудь нормального? – предложила Астрид.

– Отличная идея.

– Давай же сделаем это.

– По коктейлю?

– Однозначно.

Метрдотель вернулся с кувшином и долил воды. Он дождался паузы в разговоре.

– Вы готовы сделать заказ?

– Думаю, уже пора, – сказала Джина, беря меню. – Астрид, ты готова?

– Пожалуй, возьму что-нибудь мясное. Саймон настаивает, что нам надо стать вегетарианцами, чтобы спасти планету.

– Да ты что?

– Меня это просто убивает. С правильным соусом я могу и туфли съесть. Постарайся ему не проболтаться, он будет страшно зол.

– Обещаю.

Метрдотель предложил три блюда, подробно описывая, как шеф-повар будет их готовить. Астрид выбрала третье – курицу «Монте-Карло». Калорийную, но явно стоящую того, чтобы себе ее позволить.

– Отличный выбор, – сказал метрдотель, принимая у Астрид меню. – Если членская карта у вас с собой, могу записать счет на нее.

– Конечно.

Она поставила на колени сумочку и стала в ней рыться, доставая по несколько вещей за раз и кладя их на стол. Небольшая косметичка. Ключи от квартиры. Браслет из душа в прозрачном пакетике с застежкой… Джина внезапно протянула к нему руку.

– Где ты это взяла?

– Что-что?

– Это мой браслет.

Глава 4

Астрид сидела на скамейке возле пруда в Сент-Джеймсском парке, не очень понимая, как там оказалась. Она помнила, как схватила браслет и встала из-за стола. Что она тогда сказала Джине? Промямлила, что ей нужно на свежий воздух, а дальше? Еще помнила, как прислонилась к стене в коридоре, мечтая, чтобы перестали подкашиваться ноги. Словно бурное течение пыталось затянуть ее под воду.

Помнила, как брела, спотыкаясь, по музею и застряла в кучке школьников с одинаковыми голубыми рюкзаками. Потом оказалась на солнце.

Посмотрев на часы, Астрид увидела, что уже почти два. Возвращаться в лабораторию не имело смысла. Но и сидеть тут дальше, думая по кругу одно и то же, невозможно. Саймон и Джина. Ну почему именно она? Единственная близкая подруга. Только-только Астрид осознала, что у мужа роман, и со всем справилась, так ведь? А теперь еще и это. Такое не прощается.

Астрид вытерла рукавом слезы. Спустя минуту подавила новый приступ рыданий. Она не могла больше плакать. Только не после вчерашнего вечера. Саймон и Джина… слезы вернулись. Гулявшая рядом парочка задержала на ней взгляд. Затем они крепче взялись за руки и прибавили шаг. Будто горе было заразным.

Неподалеку мужчина в ярко-желтом сигнальном жилете выгребал мусор из урны. Он замер и уставился на Астрид. Отлично, она превратилась в официальный памятник. «Брошенная женщина в парке – НЕ ПРИКАСАТЬСЯ».

В сумке завибрировал телефон. Снова вчерашний номер. Она глубоко вздохнула и собралась, держа палец над кнопкой «Принять вызов». «Ну что ж, – буркнула она, – сам напросился».

И опустила палец.

– Мне все равно, что вы продаете, мне это не нужно. Уберите меня из вашей базы и никогда больше не звоните. Вам ясно?

После паузы послышался мужской голос:

– Прошу прощения, вы – Астрид Киснер?

– Да.

– Меня зовут Энтони Даттон, я из «Даттон и Паркер, поверенные». Вы получили документы, которые я выслал по почте?

– Ой, простите, – Астрид выпрямилась, – я давно не просматривала письма. Скажите, пожалуйста, о чем идет речь?

Снова пауза.

– Миссис Киснер, я советую вам прочитать эти документы как можно быстрее.

* * *

Вернувшись в квартиру, Астрид достала из комода стопку писем. Первые два оказались счетами, которые она уже оплатила онлайн. Она разорвала их пополам и выбросила в корзину для бумаг. Дальше лежало письмо с данными бронирования поездки на Кипр и двумя билетами на самолет. Годовщина. Четыре года. Они не смогли продержаться даже четыре года. Билеты были порваны на мелкие клочки и отправились вслед за счетами.

Следующее письмо было явно поважнее. Конверт из качественной светло-кремовой бумаги, адрес написан от руки. Причем перьевой ручкой – точки были четкими и жирными.

Астрид открыла конверт и прочитала адрес в верхнем углу: «Даттон и Паркер, поверенные. Пул, Дорсет. DH14 8XG». Затем выхватила глазами из послания самое важное. Судя по всему, с ней уже давно пытались связаться по поводу смерти дяди Генри. Она вздохнула, ощутив укол скорби даже сквозь боль от предательства Саймона. В детстве она очень любила дядю. Несколько раз ее семья проводила лето у него в Дорсете. Дядя был художником-пейзажистом, причем очень хорошим. Во время каникул он учил ее всему, что умел сам. Как смешивать краски. Выбирать кисти. Запечатлевать на холсте шторм или восход солнца. Те летние месяцы, когда они вместе рисовали в его саду, были счастливейшими в ее жизни. Из-за него она стала реставратором.

Потом ее отец и дядя из-за чего-то поругались, и больше Астрид с ним никогда не встречалась. Как и с другими распрями внутри ее семьи, причины остались неизвестны.

Похоже, нашлось объяснение последней открытке от папы. Новости про дядю Генри спрятались в каракулях.

Астрид, присев на краешек дивана, прочитала письмо внимательнее. Там говорилось, что поверенные уже писали ей в прошлом месяце и теперь беспокоятся об улаживании формальностей с имуществом. Не могла бы она заполнить присланные ранее формы как можно скорее?

Как и следовало ожидать, в оставшейся стопке нашелся второй кремовый конверт. Письмо из него все полностью проясняло. Завещание дяди объявляло ее, «Астрид Киснер (в девичестве Астрид Свифт)», единственной наследницей. После уплаты всех налогов и пошлин ей оставалось его основное жилье, «Приют кроншнепа, Хэнбери, Дорсет». Даттон и Паркер будут «полностью к ее услугам для утверждения завещания и передачи собственности». Письмо заканчивалось витиеватой подписью «Э. Даттон».

Клэр дядя Генри ничего не оставил. Правду сказать, они не были близки. Но папе? Странно. Чтобы увериться, она перечитала последний раздел. Так и есть, дядя Генри оставил ей свой дом – насколько она помнила, очень большой. Красивый каменный особняк с видом на реку, не меньше пяти спален. И недалеко от Лондона, что еще повышало его стоимость.

Все обдумав, Астрид сложила бумаги в сумочку. Саймон вернется через пару часов, значит, ехать в Дорсет нужно прямо сейчас. Она вступит во владение домом и останется там до его продажи. Затем выкупит долю Саймона в квартире. Оба вложили в нее все свои сбережения, да еще взяли на двоих солидную ипотеку. Сам он ее выплатить не сможет, так что придется ему продать Астрид свою долю. Тогда она вернется в Лондон и найдет новую работу.

Астрид почувствовала угрызения совести. Умер дядя Генри, добрый, замечательный человек, а она думает только о наследстве. Но, рассуждала она, сегодня необычный день. Этот внезапный подарок небес означал, что ей теперь есть куда пойти. Нет нужды проводить еще одну ночь в этой квартире. Ходить крадучись, думать, чем и где они тут занимались. Отмывать душ. Дядя Генри любил черный юмор, а это было очень смешно. Достойная месть гаденышу-мужу.

Астрид посмотрела на часы: полтретьего. Она набрала номер поверенного и стала обходить спальню, уже прикидывая, какую одежду стоит взять с собой. На том конце сняли трубку.

– Энтони Даттон, слушаю вас.

– Добрый день, это Астрид Киснер. Послушайте, я прошу прощения, что накричала на вас. Вы застали меня в неудачный момент.

– Ничего страшного, миссис Киснер. Вы прочитали письма?

– Да, прочитала. Если вам удобно, я могла бы подъехать ближе к вечеру и со всем разобраться.

– Ближе к вечеру? Сейчас посмотрю. – Послышался приглушенный скрип выдвигаемого ящика и шелест бумаг. – Мне подходит. Заезжайте до половины шестого, и мы всё оформим.

Она повесила трубку и завела новый контакт в телефоне: Э. Даттон, поверенный Генри.

Затем достала с верхней полки гардероба чемодан. Тот, который брала для отпусков короче недели, но длиннее выходных. Чемодан был с твердым черным корпусом и маленькими колесиками по углам. Она собрала с десяток нарядов, быстро просмотрев вешалки и перебрав ящики. Взяла и несколько шикарных вещей: серый брючный костюм Armani и любимое черное миди-платье Chloé. Слишком круто? Ничего подобного. Скоро она станет владелицей загородной усадьбы, и выглядеть нужно соответствующе.

Обувь – ежедневные туфли с ремешком, кроссовки Asics, элегантные лодочки для выхода в свет. Остальное – набор не самой формальной офисной одежды. Приталенные рубашки, брюки, несколько кашемировых джемперов.

Наконец из глубины шкафа Астрид достала желтый бумажный пакет. Внутри находилась ее последняя запретная покупка: шелковое бледно-голубое коктейльное платье от Стеллы Маккартни – куплено за полцены на распродаже в Selfridges. Только это не помогло бы заполучить одобрение Саймона. Муж сказал бы «слишком откровенное» или что-то в этом роде. Поэтому она заплатила своей кредиткой. На общем счете оно никак не засветилось.

Чемодан был почти полон. Свободного места оставалось ровно на ноутбук, зарядку и всякие мелочи. Обязательно «Шанель № 5». «Хорошая парфюмерия – тайное женское оружие», как говорила мама.

И старый рабочий чемоданчик Астрид забрала из кухни. Он был слишком ей дорог, чтобы оставить. Полностью все сборы заняли минут пятнадцать – почти на час меньше, чем ее предыдущий рекорд.

В гостиной она достала из комода блокнот. Занесла ручку над верхним листком. Не усложняй, Астрид. Без истерики.

«Саймон, надеюсь, оно того стоило». Задумалась. «Можешь считать это моим заявлением об уходе». Она достала из сумочки браслет и положила возле записки. Рядом легло обручальное кольцо.

Она вернула сумочку Mulberry на плечо и осмотрела комнату. Когда она вернется, квартира будет принадлежать ей. Вся целиком. Обстановку хорошо бы сменить. Диван, ковры, столики, картина «особых мест». Как же грустно. «„Бар Гарри“, Венеция». «Прокат лодок в Гайд-парке». «Амстердам». Теперь пусть Джину туда водит.

Астрид пошла в ванную, взяла зубную щетку Саймона и пять минут очень тщательно вычищала ею унитаз.

Глава 5

Выехать из Лондона оказалось легче, чем она предполагала. В три она уже была за рулем, а через двадцать минут оказалась на практически свободном шоссе. По «Радио 3» шел «Полуденный концерт», изредка прерываемый командами навигатора: «Оставайтесь на эм-три», «Держитесь правее на эм-двадцать-семь»…

Номера шоссе не вызывали никаких ассоциаций – со времен тех самых детских каникул она здесь не ездила. Как странно, что возвращаться довелось спустя десятилетия, одинокой и безработной. Чтобы привыкнуть, понадобится время. Впрочем, сказочное богатство не повредило бы. Она сделала обдув потеплее, двадцать два градуса, и перестроилась на съезд с шоссе.

* * *

Офис Даттона и Паркера находился в маленьком городке на окраинах Пула, над китайским рестораном в ряду магазинчиков, половина которых явно не работала. Их окна покрывала белая смывающаяся краска, мешающая заглянуть внутрь. Астрид толкнула дверь и начала подниматься по узкой лестнице.

На небольшую площадку второго этажа вышел дородный мужчина, закрыв собой и так с трудом просачивающийся свет.

– Вы миссис Киснер?

– Да, это я.

– Заходите, – сказал он и скрылся в своем офисе.

Когда Астрид вошла, он уже сидел за столом. Достав из кармана полосатого пиджака платок, поверенный промокнул каплю пота на виске и улыбнулся – видимо, довольный, что взял верный тон авторитетного юриста.

– Пожалуйста, садитесь, – приглашающе повел рукой он.

– Спасибо. – Астрид уселась на вращающееся кресло напротив стола и огляделась. Все вокруг было не первой молодости. Красный ковер протерся около дверей. Металлические шкафы для документов в царапинах и вмятинах. Новым выглядел только диплом юриста, висевший прямо над лысиной мужчины.

– Добро пожаловать в «Даттон и Паркер». Я Энтони Даттон – отвечаю за Даттона.

– А кто отвечает за Паркера?

– Никто, – он засмеялся, – две фамилии звучат солиднее. Вам не кажется?

– Ну, меня вы провели.

– Именно. – Даттон с трудом выбрался из кресла и подошел к полке, заставленной одинаковыми папками-регистраторами. – Ну вот.

Розовыми пальцами он выцепил одну из них и положил на стол возле кучки печенья с предсказаниями. Поверенный заметил взгляд Астрид, брошенный на печенье.

– Хотите одно?

– Нет, спасибо.

– Как пожелаете. – Он достал из папки стопку документов. – Сожалею, что мне довелось сообщить вам о смерти дяди, – торжественно произнес он. – Никто из родных не мог вас оповестить?

– Разве что папа.

– Да?

– Он прислал открытку, может, там написано. Но у него такой ужасный почерк, что наверняка сказать трудно.

– Ясно. – Он разломил в ладони печенье, достал сложенную бумажку и скомкал ее, не читая. Затем, не донося руку до рта, забросил в него пару кусочков. – В общем, у него случился сердечный приступ. Вышел прогуляться, – он щелкнул пальцами, – ну и вот.

– Не худшая смерть.

– Несомненно. Его обнаружил фермер – в поле, с улыбкой на лице. Так мне сказали.

– Пожалуй, это утешает.

Внизу раздался глухой крик, а потом стук половника о сковородку. Хозяин кабинета взглянул на настенные часы. Была почти половина шестого.

– Паспорт у вас с собой?

Она полезла в сумочку за паспортом и аккуратно провела его по столу, лавируя между крошками от печенья. Даттон раскрыл документ на первой странице и внимательно рассмотрел фотографию, время от времени переводя взгляд на девушку перед собой.

– Да, это точно вы. – Он вернул ей паспорт, после чего подписал несколько лежавших на столе бумаг. Затем положил их в прозрачный файл и пододвинул к ней. – Ну вот. Сделано на все сто.

– Сколько я вам должна?

– Ничего – ваш дядя заранее оплатил юридические услуги.

– Отлично. Тогда я пойду.

Она сложила файлик в сумочку и встала. Поверенный проводил ее вниз по лестнице и вышел вместе с ней на улицу. К двери китайского ресторана подошел мужчина и помахал им. Даттон поднял в ответ большой палец и повернулся к Астрид.

– Ах да, чуть не забыл. – Он достал из кармана связку ключей. К ним был привязан пробковый шарик размером с небольшое яблоко. – Ваши ключи, – сказал он, опуская связку ей в ладонь. – Могу ли быть еще чем-то полезен?

– Я думаю выставить все на продажу. Вы могли бы помочь с документами?

– Буду очень рад. Даттон и Паркер, – он подмигнул, – к вашим услугам.

– Только Даттон.

– М-м-м… да, хорошо.

Она смотрела, как он неторопливо заходит в ресторан. Заходящее солнце освещало черепичную крышу, в воздухе было разлито тепло. Чувствовалось, что погода не переменится. Астрид подбросила ключи на ладони. Дом принадлежал ей. «Спасибо, дядя Генри», – произнесла она вполголоса.

Она посмотрела документы и набрала в навигаторе «Уиндмилл-лейн, Хэнбери». Тот быстро нарисовал широкую дугу немного в стороне от побережья. Трасса снова была свободна – сначала Астрид ехала по второстепенным шоссе, проходящим через маленькие городки, потом снова к морю по узкой извилистой дороге, вдоль которой сверкала яркой зеленью высокая живая изгородь. Через несколько миль открылась широкая пойменная долина. Черно-белые коровы, толстые, как шмели, паслись среди пучков высокой травы.

На всё ушло меньше двух часов, если не считать заезда к поверенному.

Для продажи это очень выигрышный момент. Два часа от Лондона. Идеально для семьи, ищущей место для выездов из города на выходные. Рядом вся инфраструктура. Живописное побережье. К тому моменту, как «мини» остановился на небольшой парковке в конце дороги, в голове Астрид уже почти составилось риелторское объявление.

Судя по деревянному указателю, Уиндмилл-лейн продолжалась за железными воротами. Запертыми. Ничего, Астрид скопирует ключ у соседей. Пока просто нужно попасть в дом до темноты, чтобы было время осмотреться. Взяв с пассажирского сиденья сумочку, девушка прошла к багажнику и выволокла оттуда чемодан. Выдвинув ручку, она протащила его через зазор между живой изгородью и воротами. Оказалось, что дальше смог бы проехать только внедорожник – не улица, а грунтовка со стоящей в глубоких колеях водой. В рекламном тексте лучше этого не упоминать.

Вскоре дорога уперлась в реку и потянулась вдоль нее вверх по течению. Астрид шла дальше, колесики чемодана оставляли в грязи змеившийся трамвайный путь. Через сотню ярдов показалась обшарпанная лодочная мастерская. С десяток старых парусных лодок возвышались на деревянных поперечинах, еще несколько – на бетонном спуске, плавно уходившем под воду. Поодаль стоял длинный сарай-эллинг с ржавой жестяной крышей. На двустворчатой двери висел старый деревянный судовой руль с выведенной краской надписью «Арчер и сыновья». Над одной из лодок склонился мужчина и шлифовал ее борт специальной машинкой, слишком поглощенный своим занятием, чтобы заметить Астрид.

Дорога держалась вдоль берега, заросшего камышом высотой по грудь. Встречались видавшие виды деревянные пристани с пришвартованными лодками. Стало еще грязнее. Иногда лужи разливались через всю дорогу – приходилось поднимать чемодан и их перепрыгивать.

В конце концов проход снова перегородили ворота. По другую их сторону начиналась узкая верховая тропа и стоял указатель «Хэнбери, 0,5 мили». Астрид взглянула на телефон – сети не было. Облако мошкары следовало за девушкой с тех пор, как она вышла из машины. Отмахнувшись от них, Астрид пошла назад к мастерской.

Мужчина все еще занимался лодкой. На нем были штаны с накладными карманами и темно-синий джемпер с дырками на локтях.

– Простите?

Он не поднял взгляда, хоть Астрид и произнесла это, стоя прямо у него за спиной. Девушка хлопнула в ладоши.

– Простите!

Выключенная шлифовальная машинка, содрогнувшись, остановилась.

На вид мужчине было около сорока, волосы русые, слегка вьющиеся и выгоревшие на кончиках. Лицо загорелое, с пятидневной щетиной, в которой застряло на подбородке немного опилок. Тонкая серебряная цепочка висела поверх выреза джемпера. Астрид поморщилась. Цепочка поверх джемпера? Какая безвкусица.

Он широко улыбнулся, и уголок губ коснулся пятна смазки на щеке. Затем оглядел девушку сверху донизу и захохотал так, что даже закашлялся. Астрид не помнила, когда в последний раз совершенно незнакомый человек в открытую над ней потешался. Скорее всего, никогда.

– Что смешного?

– Простите, пожалуйста. – Он подавил хохот, затем ткнул пальцем вниз и снова зашелся смехом. – Господи, что за обувь!

Опустив глаза, она обнаружила свои новенькие белые кроссовки заляпанными грязью.