Вдохновленная Хаосом

Выпрямившись, музыкант направил взгляд на друзей парня, продолжавшего валяться на асфальте и хвататься за лицо, и нарочито медленно провел пальцами по лезвию, стирая кровь.

Меня вновь чуть не вывернуло наизнанку.

Может, все это сон? Какой-то низкопробный ужастик? Какого дьявола здесь происходит? Этот парень точно чокнутый.

– Слушай, пацан, мы же… – начал лепетать тот, что первым узнал Ареса.

– Хватайте этого кретина и убирайтесь отсюда, – оборвал его музыкант не терпящим возражений тоном. – Дам вам фору. Несколько минут. Не успеете уйти достаточно далеко и позволите себя поймать – следующим ваш никчемный друг лишится сердца. – Арес поднял нож к лицу и провел по лезвию языком. Меня передернуло от отвращения. – А если решите кому-нибудь сболтнуть лишнего, отправитесь вслед за ним. Поняли?

Парни лихорадочно закивали и бросились к своему другу.

– Давай, Боб, поднимайся.

Спустя пару минут им удалось поднять скулящего парня и увезти его.

Сложив нож и убрав его обратно в карман, Арес развернулся ко мне.

Сердце пропустило удар.

Теперь музыкант смотрел только на меня.

Я нервно сглотнула.

Он склонил голову набок, будто изучая меня. А следом усмехнулся и сделал ко мне пару шагов.

– Не подходи, – слова слетели с губ раньше, чем я успела их остановить от этого рокового прыжка.

– Так вот какова твоя благодарность спасителю?

Я попятилась от него. Арес наступал медленно. Не зря я сравнила его с хищником на сцене. Прямо сейчас он загонял в угол жертву. Меня.

Остановился только для того, чтобы поднять мой мобильный и убрать себе в карман.

Пошатываясь, я сделала еще несколько шагов назад, не понимая, чего ожидать, и ощутила спиной кирпичную стену. От осознания, что ему так легко удалось загнать меня в тупик, тело парализовало. Тем временем Арес уже оказался в шаге от меня и медленно поднял руку. Я зажмурилась и инстинктивно съежилась, ожидая, что он пожелает избавиться от свидетеля.

Легкое прикосновение опалило висок. Казалось, будто в кожу вонзилось жало. На импульс отреагировала каждая клеточка и я распахнула глаза, встретившись с белесым, туманным взглядом. Завораживающим…

Боги, почему в такой ситуации я вообще находила что-либо завораживающим? Что со мной не так?

Растянув губы в ухмылке, он провел пальцами от моего виска к подбородку. Я ощущала, как за его прикосновениями тянулась влажная дорожка. Перед глазами мелькнуло: этой же рукой он вытирал лезвие ножа. Меня снова передернуло. Вот только его это повеселило.

Когда пальцы Ареса скользнули ниже, дрожь уже охватила все тело.

– Ч-что ты делаешь? – Жалкий дрожащий шепот попытался разрезать гнетущую тишину.

– Наслаждаюсь… – столь же тихо ответил он, – твоим страхом.

Я стиснула кулаки и запрокинула голову, прикрыв глаза. Все силы направила на то, чтобы выровнять дыхание.

Он прав, во мне плескался страх. Но еще… Где-то в его глубинах зарождалось нечто совершенно иное. Предвкушение?..

Опуская руку все ниже, Арес подцепил пальцами край моей футболки и осторожно коснулся кожи. Я шумно втянула носом воздух, чуть прогнувшись в спине.

Воздух между нами казался таким густым, что за каждый вдох приходилось бороться. С его присутствием. С собой…

Арес сократил расстояние между нашими телами. Лишь в последний момент я успела упереться ему в грудь кулаком.

Оттолкни его, ну же.

Я понимала, что именно так и должна поступить. Должна.Но тело отказывалось повиноваться. Пальцы разжались. Раскрытая ладонь теперь лежала на его груди, в области сердца. Словно стремясь уловить ритм сердцебиения. Хаотично ли оно, подобно моему?

Когда Арес наклонился, холодный край маски коснулся моей кожи, резко контрастируя с его разгоряченным дыханием, опалившим шею.

Пальцами он уже выписывал круги на моих ребрах, поднимаясь все выше. Остановившись у края лифа.

Чего он хотел? Зачем спас? Что потребует в качестве платы? Он не похож на тех, что легко прощает долги.

Арес вдохнул мой аромат, а я в свою очередь ощутила запах крови и отголоски аромата свечного воска.

Я затаила дыхание, ожидая его следующих действий.

Однако спустя мгновение Арес резко отстранился и оглянулся. Быть может, я сходила с ума от избытка адреналина, но ощутила, будто лишилась чего-то важного.

Очнись, Лайла, пусть этот псих катится куда подальше.

– Мы дали им достаточно времени. – Арес бескомпромиссно взял меня за руку и потянул за собой. – Идем, маленькая Мойра.

Что? Мойра?

Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от дымки, затянувшей разум. Меня не покидало ощущение, что я нахожусь в каком-то трансе. Все внимание сосредоточилось на наших руках. Моя ладонь идеально ложилась в его. Когда мы вывернули из переулка, Арес переплел наши пальцы, и я ощутила, что пульс заколотился где-то в ушах. Громогласно. Неистово.

Кровь продолжала реветь в ушах, пока мы не достигли перекрестка рядом с кампусом.

Арес отпустил меня, отдал мне мой мобильный и произнес:

– Дальше пойдешь сама. Им уже не до тебя. А вот за своей благодарностью я еще вернусь.

Не дав мне и шанса ответить, он ушел.

Какое-то время, будто целую вечность, я продолжала стоять возле дороги, не осмеливаясь сделать и шагу, и не сводя глаз с… Нет, я не смотрела ему вслед. Не искала его спину в воцарившемся на улице мраке. Я прожигала взглядом свою ладонь, которой касались его длинные пальцы. На ней остались черные следы от грима, но не они меня волновали. Дело было в самом прикосновении.

Спустя полчаса, не торопясь возвращаться и продолжая обдумывать произошедшее, я все же забрела в коридор квартиры, которую снимала вместе с Дэмиеном.

– Явилась. Наконец-то. – Судя по всему, он недавно вышел из душа и теперь сушил волосы полотенцем. – Я уже начал переживать. – Пристально вглядываясь в мое лицо, он приблизился и коснулся моей щеки полотенцем, затем посмотрел на ткань и озадаченно спросил: – Это что, кровь?

Слова Дэйма залетали в уши, однако не достигали мозга. Просто не могли пробиться через поток мыслей и ощущений. Я будто все еще чувствовала егоприкосновение. Оно преследовало меня. И я точно знала, чтонужно сделать, чтобы избавится от него…

В груди разлилось тепло. Уже несколько месяцев я не чувствовала ничего подобного. Не впадала в поток, служивший мне источником вдохновения. Но сейчас… Из-за него?..

– Лайла? – обеспокоенно позвал Дэмиен. – Что с тобой?

Будто очнувшись от долгого сна, я резко сорвалась с места, помчалась к себе в комнату, схватила ключи и ринулась обратно к двери.

– Мне нужно в мастерскую, – бросила я, обуваясь.

– Что? В час ночи? Лайла, ты под чем-то? Что на тебя нашло?

Если бы могла легко ответить на его вопрос, так бы и сделала. Но я и сама не понимала, что происходит. Просто знала, что мне нужно взять в руки глину и довериться ощущениям. Пока они не ускользнули от меня…

– Лайла! – крикнул мне вслед Дэмиен, но я уже неслась по ступеням вниз.

***

Владелец здания адаптировал подвал под коммерческое использование, и я снимала у него одно из помещений, оборудовав внутри мастерскую своей мечты. В каждое помещение вел отдельный вход, поэтому могла пользоваться своим убежищем в любое время.

Спустя полчаса я понимала, что все еще не в себе. Размочив глину, отчаянно придавала ей форму, целиком отдавшись ощущениям.

Люди творчества всегда имеют особенности. Каждый творец по-своему уникален. Меня тянуло к созданию скульптур с самого детства. И всю свою жизнь я полагалась на осязание. Чтобы создать достоверный образ мне нужно было прикоснуться к предмету. Или человеку. Я запоминала каждый изгиб, проводя по нему рукой. А затем уходила в мастерскую и погружалась в поток ощущений, оставшихся на коже. Отдавалась им целиком и тогда могла с закрытыми глазами слепить нужную фигуру. Временами это перерастало в одержимость. Я не покидала стен мастерской, пока не избавлялась от покалывания на пальцах, стремящихся скорее передать запомнившийся образ.

Мне всегда казалось это каким-то волшебством. И втайне я гордилась тем, что могла его создавать. Пока у меня не отняли эту способности, вонзив в спину нож.

Сегодня я не сразу распознала это зудящее желание творить. Так давно его не чувствовала, что все казалось далеким забытым сном.

Мог ли онменя пробудить?

Загадочный музыкант с идеальным голосом.

Мрачный жестокий тип, скрывавший лицо под маской.

Арес. Бог войны из древнегреческих мифов. Кажется, не зря он выбрал этот псевдоним.

Спустя несколько часов, держа в руках слепок, я не могла поверить своим глазам. Впервые за долгие месяцы мне удалось что-то создать. Я обвела пальцами глиняную мужскую ладонь, длинные согнутые пальцы, будто держащие что-то… Мою ладонь. Да, я запомнила, как он держал моюладонь. И прямо сейчас могла вложить ее в слепок и мысленно вернуться к событиям вечера.

Но вместо этого я приподняла его и, прикрыв глаза, коснулась щеки еще влажными глиняными пальцами. Опустила ниже… Прошлась по шее. Перед глазами возник образ Ареса, и я резко распахнула глаза.

Нет, хватит на сегодня безумств.

Отложив слепок на стол, еще какое-то время смотрела на него. Смогу ли я теперь вернуться к лепке или все это случайность?.. Почему мое вдохновение пробудилось от прикосновений какого-то психа?

Мотнув головой, постаралась отбросить мысли о нем и его обещании вернутся за благодарностью, и подошла к раковине, чтобы умыться. Смыла с себя как остатки глины, так и засохшие следы крови и грима. Грязная вода унесла с собой в водосток лишь внешнюю гниль, в душе все еще чувствовала себя запятнанной. И вновь продолжала дышать вполсилы.

Взглянув напоследок в зеркало, ужаснулась своему измученному виду. Сперва подумала подняться в квартиру и все же немного поспать, но мне не хотелось тревожить Дэмиена. Как и что-либо объяснять. Пусть даже сосед никогда не лез в мои дела. Поэтому дотащила свое тело до стоящего в мастерской дивана и упала на него, не стягивая одежды.

Взгляд устремился в потолок. С губ сорвался легкий вздох, когда вместо однотонного покрытия я снова увидела перед глазами лицо Ареса. Белесые дымчатые глаза. Черная маска. Темные губы, изогнутые в ухмылке.

Пальцы больше не обжигало от потребности творить, однако напряжение, сковавшее тело в тот момент, когда музыкант загнал меня в угол, никуда не делось.

Закрыв глаза, я попыталась расслабиться.

Вероятно, я все же сошла с ума, потому что спустя мгновение забралась рукой под футболку, очерчивая те места, которых касался Арес.

Дыхание сбилось. Я представила, что это онвновь выводит круги на моей коже. Волна возбуждения не заставила себя ждать.

Я зажмурилась.

Какого черта завелась от мыслей о нем?

Вдохи становились резче. Прикосновения жестче. Я впивалась в кожу ногтями, то ли в попытке содрать ее, то ли желая запечатлеть воспоминания о сегодняшнем вечере. Жжение от оставленных царапин дарило извращенное удовольствие. Повинуясь распаленному желанию, я расстегнула джинсы и скользнула ладонью под тонкий слой белья. Принялась массировать клитор, желая скорее достичь разрядки.

Все мое естество жаждало высвобождения.

Опустившись пальцами между складок, ввела в себя палец. Пыталась сдержать стон. Ничего не вышло. Добавила еще один. Прогнувшись в спине, все же позволила себе разбить воцарившуюся тишину своим приглушенным голосом.

Движения становились яростнее. Мне так отчаянно хотелось разлететься на осколки. Сорваться со скалы и лететь, лететь, лететь…Стоило вернуть внимание к клитору и вновь увидеть образ музыканта в маске, как я почувствовала, что уже беру разбег. Еще немного и сорвусь в пустоту.

«Маленькая Мойра»,– прозвучал призрачный голос у меня в голове, отправляя в долгожданный полет. Оргазм, точно неуправляемый смерч, накрыл с головой и не отпускал из круговорота еще долгие мгновения, пока я не обмякла на диване, с трудом переводя дыхание и чувствуя, что теперь царство сна стремительно утягивало меня в свои владения.

***

«Голоса у меня в голове продолжают твердить, чтобы я молился», – раздался голос Ронни Радке, выдергивая меня из сна. Я наощупь дотянулась до телефона, который оставила вечером на полу, и отключила будильник.

Застонав, прокляла весь вчерашний день. Голова раскалывалась так, будто у меня над ухом всю ночь играли на ударных. С трудом разлепив глаза, приподнялась на локтях и нахмурилась: мое тело прикрывал плед, однако засыпала я без него.

Может, Дэмиен заглядывал утром? У него хранился запасной ключ от мастерской.

Решив, что разберусь с этим позже, я потянулась и повернула голову к столику. Взгляд наткнулся на еще один предмет, которого здесь раньше не было.

Готова поспорить, мой крик услышал весь дом.

Сон мгновенно отступил, пульс вновь пустился в забег на выживание. Глаза грозились вылезти из орбит от потрясения.

В оставленном на столе слепке руки лежало окровавленное сердце с приколотой к нему запиской: «Так гораздо лучше».

Глава 2

Дэмиен брезгливо отцепил записку и поднял ее двумя пальцами.

– У твоего нового поклонника своеобразные вкусы, – заметил он и, поморщившись, склонился к сердцу. – Может, это все-таки очень натуральная бутафория?

У Дэмиена всегда был высокий голос – знали бы вы, как он порой меня раздражал одной своей тональностью, – но сегодня он взлетел еще выше.

Поправив очки, Дэйм принюхался.

– Черт, а может и нет.

Прядь темных волос упала ему на глаза, и он попытался смахнуть ее тыльной стороной ладони, но безуспешно. Тогда он положил листок на стол и поправил волосы, однако тут же брезгливо отдернул руку, тихо выругавшись себе под нос.

Я крепче обхватила ладонями стаканчик кофе, не отрывая взгляда от сердца. Стоило признать, записка не врала: оно действительно идеально лежало в ладони. С точки зрения искусства я могла оценить композицию. Но… какого дьявола?!Кому оно принадлежало? И главный вопрос – как оказалось в моей мастерской?

Как оноказался в моей мастерской?..

В голове невольно всплыли вчерашние угрозы Ареса. Он сказал, если снова поймает их, то заберет сердце.

Я покачала головой.

Нет. Не мог же он и в самом деле…

– Лайла, – осторожно позвал Дэмиен. Я перевела взгляд на его карие глаза – может, обратимся в полицию?

– Нет! – Воскликнула я громче, чем хотела. – Нет, – повторила уже тише, понимая, что отреагировала слишком бурно.

– Ты уверена? Даже дяде не скажешь? Выглядит все это, мягко говоря, ненормально.

Мой дядя Джим – старший брат матери – работал в местном департаменте полиции. Фактически, именно поэтому мама спокойно согласилась с моим отъездом в Ричмонд. Знала: при необходимости за мной будет кому присмотреть, однако дядя никогда не лез в мою жизнь, если я сама не обращалась за помощью. И подобное за все время моего пребывания в городе случалось лишь однажды.

Отставив кофе, я поднялась и нервно провела вспотевшими ладонями по джинсами, желая сбежать от непрошеных воспоминаний.

– Не знаю, Дэйм. Знаю только, что мне пора на занятия. Если позволю себе и дальше сидеть здесь, и смотреть на это сердце, точно сойду с ума.

Встав с пола, Дэмиен сунул руки в карманы и качнулся на пятках.

– Ты права. Иди собирайся, а я… – Он окинул взглядом стол, – я придумаю, куда это деть.

– Спасибо. – Подавив порыв обнять его, – Дэмиен не любил лишние прикосновения и почти никогда не подпускал близко к себе – я отправилась в квартиру, однако замерла на вершине лестницы и, перегнувшись через перила, окликнула соседа: – Ты же воспользовался своими ключами, когда спустился? Они на месте?

Дэмиен обернулся и нахмурился:

– Мне не понадобилось, – пожал плечами он, – ты не заперла дверь. – Порывшись в кармане он выудил ключи и поднял их, – но они со мной.

Сильнее стиснув перила, я ощутила дрожь. Я точно запирала дверь. Всегда запирала… Или же… Вполне могла забыть об этом, поддавшись нахлынувшему потоку вдохновения? Вчерашняя ночь представлялась одним сплошным размытым пятном.

Спустя десять минут, собираясь перед зеркалом в своей спальне, я продолжала задаваться вопросом: неужели действительно сама не заперла дверь?

Рука замерла на кончиках волос, когда я окинула себя взглядом в отражении. До сих пор не привыкла к своей новой прическе, – лонг-боб, – длина едва доходила до плеч. Я всю жизнь ходила с длинными волосами, никогда не красилась, не экспериментировала. Пока один подонок не раскромсал к чертям мое сердце. Тогда я послушалась совета Линдси и таки решилась на кардинальные перемены: отрезала волосы, покрасила их, уведя из русого оттенка в черный, добавила красные кончики. Мне нравился результат – теперь голубые глаза выделялись сильнее – но временами все еще не узнавала себя в отражении. Впрочем, дело было не только в волосах.

Взгляд переместился на септум, мне хотелось сделать пирсинг еще в пятнадцать, однако консервативные родители считали, что это всего лишь прихоть, и она быстро пройдет. Но вот она я, двадцатилетняя «бунтарка», которой так и не удалось утолить жажду перемен и теперь, когда дорвалась до желаемого, не могла остановиться, прямо как те несчастные, что изнуряют себя диетами и голоданием, а потом, сорвавшись, не могут перестать есть. Как итог, за последние полгода помимо септума, у меня появилось пять новых проколов в ушах, пирсинг в брови и… – взгляд скользнул к груди, где под тонкой тканью футболки прослеживались силуэты штанги – в сосках. Жаль только, что в погоне за освобождением от прошлого и стремлением стать лучшей версией себя, забыла, что выбивающаяся из толпы внешность только привлекает нежеланное внимание. А вовсе не наоборот.

Последний раз взглянув на свое бледное лицо с густо подведенными уставшими глазами, вздохнула и, сомкнув веки, сосчитала до пяти.

Я просто забыла закрыть мастерскую на ключ.

Со мной все в порядке.

Натянув черные джинсы-скини, серую футболку с логотипом группы Papa Roach и толстовку на замке, схватила рюкзак и помчалась в университет.

***

Возле аудитории образовалась толпа, какой уже давно не видела. Пока нам на время заменили преподавателя, многие предпочитали пропускать историю искусства, мало кому нравилось погружаться в паутину прошлого и разбираться во взлетах и падениях наших предшественников.

– Что происходит? – спросила я у Лиз, невысокой рыжеволосой бестии, которая всегда была в курсе всех событий. – С чего вдруг все сегодня потянулись к знаниям?

– А ты не в курсе? – Она взглянула на меня так, будто я только что вернулась из космоса и пропустила все последние события. – Профессор Рид вернулся.

Каждую клеточку тела пронзило разрядом тока. Я рефлекторно прижала руку к животу. Дыхание сбилось. Меня будто окунули в ледяную воду и теперь удерживали на дне, отрезав шанс подняться к поверхности и сделать новый глоток воздуха, каким бы болезненным он ни был.

– Но… – Я прокашлялась, пытаясь скрыть панику в голосе. – Он же должен был оставаться в Нью-Йорке до лета.

В рамках программы по обмену опытом наш преподаватель, Уильям Рид, отчалил в Нью-Йорк полгода назад. Сразу после защиты проектов. Защиты, которую я провалила. Благодаря его стараниям.

От мыслей о нем ненависть воспряла и теперь прожигала неистовым пламенем, взрывалась фейерверком, кромсала внутренности на части.

– Лайла, с тобой все хорошо? – спросила Лиз, но ее голос доносился будто откуда-то из-под воды.

Нервно сжав пальцами лямку рюкзака, я резко развернулась на месте и помчалась прочь от кабинета.

Я не готова с ним встретиться. Не так скоро.

Ноги сами несли меня по коридору. Страх оковами сковал сердце. Перед глазами все расплывалось. Бежевые стены университета сменялись кадрами прошлого: улыбки, объятия, переплетенные пальцы, опрометчиво брошенные обещания, разгоряченные тела и смех, смех, смех… любовь, сменившаяся горечью от предательства; доверие, втоптанное в грязь до лоска начищенными ботинками; крик, эхом отскакивающий от стен мастерской и боль, боль, боль… осталась одна только боль в душе и теле. Больничные стены, кровь и опустошение.

Продолжая нестись с невидящим взглядом, завернула за угол к лестнице и врезалась в твердое тело. Чьи-то руки вцепились в мои предплечья, помогая удержать равновесие.

Мне не требовалось поднимать взгляд, чтобы понять, кто стоял передо мной.

Аромат корицы и яблока мгновенно достиг носа.

Я замерла и задержала дыхание.

Еще год назад я обожала этот запах. Он ассоциировался с домом и уютом. Сегодня же видела в нем одну только издевку. Напоминание о моей слабости.

Яблоко и корица. Жгучая сладость, отравляющая душу.

Именно так пахла моя первая любовь. Именно такой аромат носил мужчина, раскромсавший мне сердце. И сейчас он стоял передо мной.

Уильям Рид.

Мое наказание.

Мой ночной кошмар.

Мой преподаватель истории искусства.

– Лайла? – изумленно спросил он, все еще удерживая меня за предплечья. От мягкости его тона меня передернуло. Оцепенение спало. Рваный выдох покинул губы. Уильям, будто тоже очнувшись, откашлялся и поправил себя: – Мисс Деймос?

Опустив ладони к моим запястьям, Уильям нежно коснулся кожи, но тут же отдернул руки, когда за моей спиной раздалось:

– Профессор Рид! – Пара студенток прошли мимо нас и, не скрывая восхищения во взглядах, бросили: – Мы так рады, что вы вернулись! – после чего, хихикая, сбежали вниз по лестнице.

Моя рука вновь инстинктивно легла на живот. Мысленно сосчитав до пяти, я решилась поднять голову и взглянуть на него. Уильям ничуть не изменился. Чуть отросшие светлые волосы были зачесаны назад, лишь несколько прядей выбились на лоб. Пухлые губы, гладкая кожа без единого изъяна, которой я всегда завидовала. Взгляд карих глаз мягкого медового оттенка медленно скользил по моей фигуре. Мы рассматривали друг друга, будто не виделись десятки лет, а не жалкие шесть месяцев.

– Должен заметить, новый образ вам к лицу. – Его голос, подобно яду, проникал под кожу. Раньше я была рада травиться им. Теперь же не желала пускать его в тело, душу, разум. Который уже затягивало тлетворной дымкой. – Захотелось перемен? – Дымка улетучилась, уступив место злости. Я опешила от вопроса. Смеет еще и насмехаться надо мной? Уильям не дал мне возможности ответить, взглянул на часы и продолжил: – Куда вы так торопились, когда до начала моей лекции осталось три минуты? – Подступил ближе и мягко прошептал над ухом: – Вы же не собирались прогуливать?

Его возвращение застало меня врасплох. Язык будто прирос к небу. Чтобы не выставлять себя еще большей дурой и не поддаться гневу, грозившему взорвать меня изнутри, я просто развернулась и направилась к аудитории, где сразу заняла свободное место в четвертом ряду. На лекциях Уильяма поток традиционно делился на две половины. Парни уходили на задние ряды, надеясь не привлекать внимания. Профессор Рид славился своей принципиальностью: никогда не давал поблажек, но и спрашивал ровно тот материал, который зачитывал на своих занятиях. А вот девушки, напротив, заполняли ближние ряды из желания привлечь внимание молодого – Уильяму всего двадцать девять – привлекательного, умного профессора. Я и сама когда-то была среди них.

– А вот и мои любимые студенты, – лучезарно улыбаясь, Уильям поздоровался с потоком. – Как видите, я не смог вынести долгой разлуки и вернулся, чтобы лично подготовить вас к экзамену и принять защиту проектов. – Парни позади дружно разочарованно застонали, хоть недовольства в их тоне не слышалось, – все понимали: никто не даст нам столько знаний, – в то время как женская часть аудитории принялись ворковать и хихикать, не сдерживая радости. Я же со злостью опустила ноутбук на стол, когда профессор встретился со мной взглядом, намеренно задержавшись и вскинув бровь.

Самое гадкое, что я вполне могла понять всеобщее восхищение.

Влюбившись в него два года назад, я не питала никаких надежд. Знала – мне никогда не дотянуть до его уровня. И все же судьба решила с нами поиграть.

Уильям Рид был золотым мальчиком. Сын ректора, блестящий выпускник Йеля, входящего в Лигу Плюща. Уважаемый профессор, удостоенный множества наград за инновационную методику преподавания, несмотря на столь юный возраст. Он умел завлекать не только внешностью и достижениями, но и манерами, речью, воспитанием… Идеальный джентльмен в глазах большинства. Предательский кусок дерьма – в моих.

От мыслей меня отвлекла вибрация телефона на столе. Взяв его в руку, уставилась на текст сообщения, пришедшего с неизвестного номера: «Понравился мой подарок?»и в конце смайлик в виде сердца.