Качели времени. Материк сгоревших лилий

– А я считаю, у несчастий нет лимита. И у намеков от дорогого мироздания тоже.

– Я имею другое мнение. Пора уже положить всему этому конец.

– Если разведешься – не попадайся мне на глаза. Я не хочу снова страдать.

– И почему тебе так хочется, чтобы Силия осталась моей законной вдовой? Ладно! Ба! Саша, я принял решение! Появись ты уже, блин!

Регина схватилась за голову.

Глава восьмая. Если долго ждать – можно не дождаться

Александра появилась и, нахмурившись, воззрилась на нас.

– Что-то я не вижу, чтобы решение было принято единогласно.

– А такое условие ты только насчет острова ставила. Все, мы определились с нашими отношениями и статусом. Выпускай нас.

– Ничего мы не определились. – тут же заявила Регина.

Саша внимательно на нас обоих посмотрела, просканировала и отрицательно покачала головой. Я чуть от злости не лопнул.

– В смысле?! Ты же говорила, что выпустишь нас, если мы определимся. Я определился. Больше Регину доставать не буду, вот.

– Если суждено вам не быть вместе, это должно быть взвешенное решение, в результате которого каждый будет жить дальше своей жизнью, внук. Сейчас же вероятность того, что твои суицидальные порывы воплотятся в реальность высока, как никогда. Я не прошу тебя подумать о родителях, о детях. Ты почему-то считаешь, что все мы железные и легко проводим тебя на тот свет, хотя это не так. О ней подумай. – кивнула бабуля на Регину. – Ты же ее убьешь, если сейчас вот так улетишь. Так что разбирайте архив дальше.

– Спасибо. – выдохнула лиса.

– Не передумала насчет острова? – поинтересовалась как бы невзначай бабуля.

– Нет. Только хуже станет.

– Да вы сговорились, что ли? – возмутился я. – Ладно, Регин, давай мириться. Тогда ты точно не сможешь себя обвинить в происходящем, когда я улечу

И тут же получил подзатыльники от обеих.

– Регин, она не голограмма! Хватай ее!

Но вредина вместо этого еще раз поблагодарила бабулю и обняла ее. Та погладила Регинку по голове, а потом исчезла. Вот всегда так! Объединились против меня и уже дружат, забыв прошлые обиды. Я надулся и улегся посередине комнаты, стараясь не смотреть на лису.

– В смысле? – удивилась она, отыскивая следующий лист. – Тут работы еще непочатый край.

– Я со внеклассным чтением закончил.

– Уже не боишься, что Саша еще что-то выдумает?

– Самое страшное со мной уже случилось – я тебя потерял. Так что все ее придумки меня вообще не страшат теперь.

– Самое страшное, что может случиться с человеком – это смерть, а не потеря любви. И чтобы с тобой этого не случилось, мы будем сидеть тут столько, сколько потребуется. Не успокоишься, пока разбираем этот архив, я у Александры еще попрошу.

– Посмотрим, как быстро тебе это надоест.

– Заткнись и слушай. – велела она, принимаясь за чтение.

***

Не знаю, поверил ли мне тогда дед или нет. Но я действительно был настроен очень решительно, невзирая на свой юный возраст. С того дня мы с Лилией не расставались. Виделись ежедневно, переписывались по арновуду и даже посылали друг другу настоящие бумажные письма. Хотел бы я сейчас иметь хоть одно из них! Но вся наша переписка сгорела вместе с городом, и я не успел ее спасти. Впрочем, я любимую не смог спасти – что мне какие-то письма…

А ведь тогда мы и правда были счастливы. Помню, как удивлялись многие, когда обнаружили, как из хмурого и неразговорчивого ворчуна я вдруг превратился в улыбчивого, открытого пацаненка. Даже собственные родители, которые мало меня знали, и то обнаружили эту перемену. И это все она, Лилия. Моя Ли.

Я тогда готов был обнять весь мир, любил весь мир! Детские обиды на родителей вдруг куда-то испарились, я наконец-то смотрел на них без разочарования и так сильно их любил! Да, они вечно где-то за горизонтом, но ведь папа с мамой, в редкие визиты домой, стараются наладить контакт с единственным сыном. И даже подземный город мечтают основать и назвать его моим именем. Мне они, конечно, нужнее, чем все подземные города вместе взятые. Но каждый выражает свою любовь, как может.

И я выражал: ежедневно совершал моцион под окнами любимой, подбрасывая в них записочки, цветы, какие-то милые пустяки. Все вокруг находили, что это очень славно и трогательно. Родители Лилии сразу же отнеслись ко мне благосклонно. А потом выяснилось, что они еще и работают вместе с моими, так что мы быстро стали дружить семьями. Казалось, счастью не будет конца и края.

Ли словно расколдовала меня, превратила гадкого утенка в прекрасного лебедя. Она, не обладая никакими особыми способностями, сумела совершить настоящее чудо. А как иначе, когда самые чудесные глаза в мире смотрят на тебя с такой нежностью, что дух захватывает? Рядом с ней мне всегда хотелось быть самым лучшим! Хотелось быть достойным ее.

Но сама Лилия даже слышать не хотела про это самое «быть достойным». Она, самая лучшая, самая невероятная и необыкновенная, считала, что любви достоин каждый. И что дело вовсе не в том, что она какая-то удивительная, а в том – что мы две половинки одного целого. Насчет половинок я был согласен, но и ее удивительность всегда была для меня очевидной.

Годы бежали, а мы по-прежнему шли по жизни, держась за руки и намеревались никогда не выпускать ладони друг друга. Невзирая на то, что мы уже продолжительное время были вместе, всегда находили в любимом человеке что-то новое, удивительное. Я учил Лилию своим премудростям боевого дела и она с удовольствием тренировалась под моим чутким руководством. А сам я обучался у нее – Ли решила стать преподавательницей литературы. Я книги не любил с тех самых пор, как мне читали энциклопедии. Штудировал их по необходимости, в школе. Но раньше и представить себе не мог, что буду проводить вечера с томиком какого-нибудь нибирийского классика.

Однако с Лилией полюбил чтение, она открыла мне столько удивительных и новых миров! Вот книги я успел захватить, и только они теперь скрашивают мое одиночество на мацтиконской базе. Иначе бы я давно уже свихнулся. Я перелистываю страницы, пробегаю взглядом рассказы и повести, которые уже давно заучил наизусть. И мысленно снова возвращаюсь в то счастливое время.

Да, мы были счастливы. Причем настолько, что не хотели это самое счастье торопить и форсировать. По законам Атлантиды мы могли вступить в брак, как только Лилии исполнилось бы четырнадцать лет. Однако мы решили, что торопиться нам абсолютно некуда. Хотелось еще продлить то счастье, которое у нас было, прежде чем переходить к следующему его этапу.

Многие удивлялись такому нашему решению – но нам не было дела до их удивления. У нас своя история любви. Да, руки Ли я попросил, когда ей исполнилось четырнадцать. И она ответила согласием, а иначе и быть не могло. Но нам обоим хотелось не только не торопить собственное счастье, но и сделать день, когда мы станем одной семьей, идеальным. Поэтому мы не спешили, мечтали о том, какой будет наша свадьба, готовились к ней обстоятельно и обговаривали каждую мелочь. Сейчас я понимаю, что все это действительно были мелочи, которые не так уж и важны. Но тогда хотелось, чтобы каждая минута была волшебной – что во время торжества, что в процессе всей последующей супружеской жизни. Которая оказалась настолько короткой…

Конечно, мы сами себе организовали то еще испытание. Когда мы решили, что сочетаемся браком лишь после того как Лилия закончит обучение и ей исполнится семнадцать, нам было двенадцать и одиннадцать лет соответственно. И через пару годиков поняли, что придется проявить некоторое терпение, чтобы дождаться нами же назначенного срока. Оба молодые, полные сил и желания исследовать все стороны любви – мы все равно ждали, считая, что и с физическим проявлением чувства торопиться не стоит.

И хотя поцелуи становились все горячее, а объятия крепче, мы умудрялись держаться. Да, в Атлантиде не было никаких запретов на интимную жизнь до брака и нас бы никто не осудил. Но нам самим хотелось, чтобы все было по-честному. Если уж первая брачная ночь – то она и должна быть первой. Знаю, кто-то предполагал, что у нас с Лилией все уже было. Даже шуточки на этот счет отпускали. Быстро перестали: я по-прежнему оставался лучшим бойцом в городе. И даже мой тренер, помнится, сказал, что защита чести любимой женщины – это, пожалуй, тоже верное применение полученных в секции навыков. А заодно верный способ охладить пыл тех, кому не терпится засунуть любопытный нос в чужую постель, куда их никто не звал.

***

– А вот им бы как раз стоило жениться сразу по достижении брачного возраста. – заметил я, пока Регина прервалась на кофе. – Глядишь, не случилось бы трагедии. Все-таки если понимаешь, что это твое – надо это самое твое хватать сразу же, а не ждать не пойми чего. Иначе велика вероятность не дождаться.

– Ты все еще про Париса с Лилией? – закурила лиса уже не знаю какую по счету сигарету.

– И про них тоже. Но конечно про нас. Надо было тебя сразу хватать и не отпускать.

– А я вот так и согласилась. – фыркнула она.

– И поменьше спрашивать.

– За такое и в глаз схлопотать можно было. Тем более до определенного момента я бы все равно не решилась бы быть с тобой отсюда и до гроба.

– До первой брачной ночи близнецов?

– Не угадал. Хотя и эта ночь была важна. Мы узнали, что засыпать и просыпаться в объятиях друг друга – счастье. Если бы не это, возможно, не было бы и наших спонтанных ночевок, когда я больше всего хотела просто спать в твоих руках. Хотя, может, это и к лучшему. Не было бы их – ты бы уже успокоился.

– Я бы уже упокоился. На этом свете меня держат только наши все более редкие встречи.

– Интересно, как я могу одновременно и держать тебя на этом свете и быть твоим основным суицидальным мотивом?

– Запомни ты уже наконец: твоей вины в этом нет. И что за момент?

– Я не верю в брак до секса.

– То есть, ты поняла, что хочешь быть со мной только после того, как решила, что это невозможно? Какая горькая ирония судьбы! Но мы-то ладно, уже взрослые люди, как-нибудь бы разобрались. А они – вчерашние дети, у которых никого другого и не было. Все равно бы нихрена не поняли и считали бы, что все происходящее в их постели – норма.

– Как ты считал? – улыбнулась Регина.

– Ну не делай вид, будто этим недовольна.

– Тебя легко удивить и порадовать. В постели ты схватываешь на лету. И куда только девается твоя милая привычка тупить? Ты хорош, всегда заботишься о моем удовольствии, уже не испытываешь недостатка в опыте… Пожалуй, я довольна.

– Просто мы во всем идеально совпадаем.

– Но этого мало.

– Я устал с тобой спорить. Устал тебя просить. Если бы ты мне хоть намек дала, что это не напрасно. Но чем дольше мы тут сидим, тем больше я понимаю, что все бессмысленно. Тебя не уговорить, меня не переупрямить. Так и будешь тратить даром время?

– Мы во вневременности, милый. Тут время потратить невозможно.

– Чего ты добиваешься? Того, чтобы я забыл про тебя, вернулся к жене и жил дальше? – Регина кивнула. – Ты против насилия. А это насилие. Я не смогу жить с той, кого не люблю, узнав, что такое любовь.

– А чего добиваешься ты? Того, чтобы я переступила через себя, через свой страх и свою боль? Шантажируешь меня своей смертью, чтобы я сдалась и впустила тебя в свою жизнь, невзирая на то, что я тебя боюсь? Боюсь, что ты снова сделаешь мне больно?

– Ты так это воспринимаешь? Блин. – настала моя очередь хвататься за голову. – Нет, милая, вовсе нет. Я не хотел, чтобы так оборачивалось дело. Какой шантаж, ну о чем ты? Никогда, даже в страшных снах я не хотел тебя принудить к чему-то, тем более к тому, что ты говоришь. Я не прошу тебя чем-то ради меня жертвовать. Но я понимаю, что иначе спокойной жизни попросту не будет. Ты что, сможешь спокойно жить, если моя морда будет постоянно маячить у тебя перед глазами? Я уж про себя молчу. Или что, прикажешь мне вообще исчезнуть из поля зрения? Так слишком многим мы повязаны, чтобы я мог этот приказ в жизнь воплотить.

– Какое-то безвыходное положение. – Регина беспомощно на меня посмотрела. – И что делать?

Глава девятая. Самый счастливый день

– Есть целых два выхода.

– Не могу я тебе дать второй шанс, сколько раз повторять!

– Если бы я это имел в виду, то сказал бы, что есть три выхода.

– Опять начнешь про остров?

– Это временное решение с негарантированным эффектом.

– Тогда какой второй? Твои суицидальные настроения я и так чувствую, про них можешь не распространяться.

– Сохранять существующее положение. Даже сейчас нам хорошо вместе, так почему бы не ценить то, что мы имеем?

Вдруг подумалось: зачем я прошу об этом несчастном втором шансе? Если я просто буду рядом, в конце концов, Регина поймет, что мне можно доверять и успокоится.

– Нет, нехорошо. – вдруг покачала она головой.

– Как?!

– В постели хорошо. А за ее пределами каждый раз, как я на тебя смотрю, вспоминаю все, что было. И это нерадостные воспоминания, Оникс.

– Даже сейчас?

– Даже сейчас. Поэтому я постоянно тебя избегаю или использую против тебя силу. Чтобы не было этой боли. Или чтобы хоть как-то сделать ее меньше, причиняя боль тебе. Уж извини, но это в природе человека: пытаться вернуть боль тому, кто ее причинил. Мне это совместное заточение – хуже ножа в сердце.

– Саша! Ба! Александра! – завопил я.

– Что опять? – испугалась Регина.

Но я, не слушая ее, продолжал орать. Наконец, в комнате появился Алекс, на которого я посмотрел с немалым удивлением.

– Саша занята. – проинформировал он нас. – Вы что-то решили?

– Послушай, дед! Если вы так переживаете за то, чтобы я не самоубился, хорошо! Оставляйте меня тут, буду вам архивы в порядок приводить, книги по алфавиту раскладывать, каталоги переписывать. В общем, что хотите, то и буду делать, хоть целую вечность. Но ее отпустите. Нечего Регинку мучить, ей в одном помещении со мной хуже, чем в клетке с тигром.

– Я такого не говорила. – отрезала лиса. – Алекс, мы подождем, пока Александра освободится. И вообще, у нас тут еще куча дел. Извини, что отвлекли.

И дед, не успел я возразить, исчез. Я свирепо уставился на женщину.

– Регин, вот и нахрена?!

– Во-первых, вляпались мы в это вместе. Вместе и разгребать будем.

– Зачем? Если тебе больно на меня смотреть, а я готов избавить тебя от этой боли.

– Во-вторых, твое стремление меня освободить и сделать лучше для меня – это очень даже сексуально.

– Что, опять?!

– А в-третьих, секс – это отличное обезболивающее.

– Я вообще перестал тебя понимать. Ты мазохисткой стала?

– С тобой кем только не станешь! И вообще, читай дальше.

***

И вот наступил день, который обещал стать самым счастливым в нашей жизни. С самого утра улыбка подпирала мои уши: сегодня мы с Лилией навеки станем неразлучны! Нет, нас и раньше ничто не могло разлучить. Но в совершении брачных обрядов мы видели какой-то сакральный смысл. Для нас, представителей высокоразвитых рас, этот момент все равно был не просто каким-то там праздником или официальным действом. А чем-то более высоким, чем-то необыкновенным, великим.

Все в этот день казалось не таким, как всегда. Птицы пели по-особенному, воздух был другим. И даже Ли я словно впервые увидел, когда в нетерпении ждал у алтаря. Казалось бы, за десять лет знакомства мы уже наизусть выучили друг друга, но сейчас я и правда смотрел на нее совершенно иначе.

Ведь это моя невеста, которая уже через несколько минут станет женой. Жена… Непривычное еще для меня слово, но уже любимое, как ее имя, как ее руки. Как ее глаза, которые сейчас сияют необыкновенным светом. Как ее губы, которых я скоро коснусь на правах законного, любимого и любящего мужа.

Когда Лилия, сама похожая на цветок в своем легком и воздушном белом платье, появилась на дорожке, ведущей к алтарю, все встали. Ее отец взял под руку мою суженую и повел ее ко мне. Я оглянулся на тренера – попросил его быть моим свидетелем, и он не отказал. Мужчина улыбнулся. Мои глаза вернулись к самому любимому лицу и до конца церемонии я не сводил глаз с невесты.

Я поклялся любить Ли, защищать и беречь до конца вечности, а то и дальше. В тот момент я был уверен, что сдержу это обещание. А как иначе? Я же люблю ее больше жизни! Лилия в ответ поклялась никогда меня не оставлять и быть со мной всегда. Вот она, как выяснилось, выполнила свою клятву. А я, дурак, не знал…

Момент, когда я поцеловал любимую, навсегда остался самым счастливым в моей жизни. Все стали нас поздравлять, аплодировать, желать всего-всего-всего. А мы никого не слышали и не видели, будто бы на этой маленькой площадке перед алтарем мы внезапно остались вдвоем во всем мире.

Над головой вдруг пролетели голуби, что нас отвлекло и удивило. Мы не планировали заставлять бедных птиц томиться в клетках ради пущего эффекта, поэтому ничего такого в нашей торжественной программе не присутствовало. Очевидно, глупые пернатые просто совершали ежедневный моцион и так все совпало. Много позднее я где-то прочитал, что голуби – символ мира и любви. И даже рассмеялся от того, насколько нелепым и лживым было тогда их появление над нами! Лучше бы у нас над головами закружили черные вороны. Я бы, вероятно, насторожился, и…

Но прошлое не изменить, а происходящее не предвещало, что всего через несколько часов свадьба обернется трагедией. Пока что мы принимали поздравления, танцевали первый танец, сидели за праздничным столом… Все от души радовались за нас и мы были благодарны нашим гостям за это. Однако постепенно стали уставать от происходящего и решили провести немного времени в компании друг друга, чтобы отдохнуть.

Свадебные торжественные наряды, такие красивые, но удобные только для того, чтобы в них сидеть, мы сменили на более привычные шорты и майки. А потом, взявшись за руки, отправились гулять по материку. Я знал одно местечко, обнаружил его недавно и понял, что Лилии оно понравится. Вот и вел ее туда. Навстречу гибели любимой.

Шумная свадьба и гости остались уже позади, мы даже перестали их слышать. Лилия с удовольствием осматривалась по сторонам. Место, куда я ее привел, находилось у подножия скал, защищавших город. Там, за ними, плескалось море и его соленый запах доносился сюда. А вокруг все утопало в зелени, в цветах. Тихо трещали цикады, пели птицы и нам снова показалось, что мы остались одни на целом свете. И никого нам больше не нужно было.

– Я люблю тебя, Ли.

– Я люблю тебя, Парис.

Я уже почти поцеловал свою любимую супругу, уже даже коснулся ее губ. Но вдруг задрожала земля под ногами, мы услышали детский испуганный крик и, не сговариваясь, рванули в сторону звука. Уже стало понятно, что произошло: энергия планеты снова пыталась найти выход.

Земля – уникальный проект нибирийцев, равного ему не было и, думаю, не будет. Наши предки умудрились сделать неживое живым, превратить мертвую и холодную планету в цветущий оазис. Но все же работа еще продолжалась, ведь невозможно покорить себе небесное тело всего за пару-тройку столетий.

Собственная энергия планеты, генерирующаяся в ее ядре, пыталась пробиться на поверхность, искала выход, чтобы не разорвать Землю изнутри. Нибирийцы помогали ей в этом, оборудовали в местах ее самого наибольшего скопления специальные запасники, где собирали и контейнировали эту мощь должным образом. Но она периодически проявлялась и в других местах, била из-под земли смертоносными белыми гейзерами.

Такие районы тут же оцепляли, чтобы никто не пострадал. Энергия способна сильно обжечь человека, а если он оказывался в эпицентре ее потока, то и вовсе моментально сгорал. Поэтому все места, где она пробивала себе путь на свободу, тут же регистрировали и никого туда не пускали, пока не усмирят непокорную стихию.

В Атлантиде энергия не бунтовала уже несколько десятков лет. Она не очень любила обжитые районы, предпочитая более дикую местность. И почему в тот день ей вдруг приспичило проявиться именно в этом прекрасном, тихом и уединенном местечке? Почему?! На этот вопрос я никогда не найду ответа.

А тогда я и вовсе ни о чем не спрашивал. Мы с Ли прибежали к месту, где готовился выйти на поверхность очередной энергетический сгусток и увидели дерево, корни которого уже погружались в почву. Но самое ужасное заключалось в том, что среди листьев мы заметили испуганного мальчугана лет четырех. Зачем он пришел сегодня сюда, чего ради забрался на это проклятое дерево, которое привлекло бунтующую энергию? Снова только вопросы и ни одного ответа на них!

– Это же маленький Гиппократ, сын врача! – Лилия бросилась к дереву.

– Стой на месте! – велел я, обгоняя ее.

Какая разница, чей он сын и как его зовут. Надо спасти ребенка! И я, ловко прыгая по ветвям, добрался до малыша, который крепко в меня вцепился и полетел обратно, прижимая его к себе. А краем глаза заметил, как на дерево взлетела Ли. Черт!

Я поставил паренька на землю и велел отбежать от края ямы, в которую начало проваливаться дерево. А сам развернулся, готовый поймать любимую.

– Прыгай!

И она бесстрашно разомкнула руки, полетела вниз – Лилия всегда мне доверяла и знала, что я ее поймаю. Я бы ее поймал… Но тут из-под земли взметнулся белый столб пламени, дерево, мигом им охваченное, вспыхнуло и исчезло. Я увидел такие любимые и безмерно удивленные сапфировые глаза. Волосы-паутинки, будто таявшие в нестерпимо ярком белом свете. Руки, протянутые ко мне, словно растворились, погас сапфировый цвет.

Дальнейшее я помнил смутно и словно видел со стороны. Будто душа моя воспарила от этого ужасного места и, застыв, наблюдала за происходящим. Лилии уже не было, не стало в одну секунду. А мое тело, только что бывшее таким сильным, ловким, вдруг одеревенело и стало падать в яму, из которой по-прежнему било белое пламя.

Вот еще немного, и я тоже исчезну, растворюсь. И кто знает, может, окажусь в мире, где мы с Лилией действительно будем вместе, никогда не разлучаясь, как обещали друг другу всего пару часов назад? Но нет! Ребенок, которого я успел спасти, собрал все свои немногочисленные силы, толкнул меня в сторону. А потом потащил подальше от страшной ямы. Тащил, ревел, звал на помощь. И вскоре его услышали.

***

– Пожалуйста, не надо дальше, не надо. – попросила Регина, когда я отложил очередную прочитанную страницу.

Женщина тихо плакала, спрятав лицо у меня на груди. Я крепче обнял ее, прижал к себе, стал укачивать, как маленькую. Зря Саша заставила нас разбирать именно этот архив. Лиса только внешне вся из себя крутая, сильная, уверенная, с вечной нахальной улыбочкой… А подо всей этой броней прячется маленькая уязвимая девочка, которая все близко принимает к сердцу. Даже то, что было семь с половиной тысяч лет назад.

Глава десятая. Бы

Не знаю, сколько мы так просидели. Но лишь когда моя футболка промокла насквозь, а я умудрился укротить фиолетовые локоны, и заплести их в толстую красивую косу, Регина все-таки успокоилась.

– Что ты там сделал? – удивилась она, ощупывая голову.

– Будет у тебя новая прическа. – протянул я ей чашку с кофе и сигареты.

– Спасибо, милый.

Я снял футболку и повесил ее на ручку двери. Может, немного подсохнет, а то скоро, чувствую, моей подружке опять предстоит вытирать слезы. Когда я уже научусь носовые платки с собой носить?

Сев рядом с Региной, я тоже налил себе кофе. Лиса удивилась – она знает, что я больше всего люблю молоко, а на бодрящий напиток обычно даже не смотрю. Но сейчас почему-то захотелось. После таких горьких страниц нужно, чтобы и на языке стало горько. Для полной гармонии, так сказать.

– Почему как только человек окажется на вершине счастья, нужно сразу же скинуть его с этого пика в самый низ? – спросила Регина. – Что за адские качели, усмешка, издевательство…

– Если бы я знал. Если бы я знал, как этого избежать, мы бы сейчас тут с тобой не сидели.

Я мысленно вернулся на несколько лет назад, в то самое прекрасное утро. Первое утро, когда мы проснулись вместе. Я тогда открыл глаза пораньше и долго любовался любимой женщиной, которая за ночь умудрилась заползти в мою пижаму и сейчас спала, распластавшись на мне. И кажется, моя тушка стала для нее самым удобным ложем, несмотря на наличие очень даже комфортного ортопедического матраса под нами.

Как счастливы мы были в то утро! Я едва не растаял, пока смотрел на нее, спящую. И она, я это помню, буквально светилась от переполнявшей ее нежности, от любви. Нам тогда казалось, что у нас впереди множество таких прекрасных пробуждений. Когда мы, как Парис с Лилией, словно остаемся одни на свете и нет никого и ничего, кроме нас.

А уже через пару часов тоже все изменилось и наше счастье пошло трещинами, рассыпалось мелкими осколками. Да, все точно так же. За одним исключением: лиса, слава всему, осталась жива, хотя едва не погибла от той боли, которая разрывала нас обоих. Спасибо Саше за то, что она ее вытащила. А вот свой чертов сильный организм, который не дал мне замертво упасть на месте, я благодарить не стану.