Скорая не приедет

– Воронин Алексей Николаевич?

Молодой полицейский с прыщами на подбородке тыкал стволом мне в живот.

– Да.

– Вы… вы в розыске. Его голос дрожал. За убийство сержанта. Перевозка запрещенных веществ.

За его спиной второй полицейский что-то говорил в рацию.

– 20-й, задержал… Да, того самого…

И тут. Запах. Не йод. Не бинты. Дешевый одеколон. Тот самый, что был у сержанта в день лавины. Я резко рванул влево. Выстрел. Промах. Второй. Щелк. Осечка.

Я нырнул между контейнерами.

– Куда ты, рот его!… Куда?! – слышал я за спиной.

И тихий, едва слышный голос в рацию:

– Не стрелять. Он должен дойти до элеватора.

Я бежал. Откуда полиция знала, где я? Бис предупреждал – они не настоящие. Что это означало? Катя ждёт. Жива ли она?

Я не верил, что можно вернуть то, что мы сожгли в ссорах и недоверии. Но теперь, когда её могли убить, я понял – даже пепел нашей истории дороже, чем вся правда на этой флешке. Катя не верила, что я смогу её защитить. Особенно после того, как её брата нашли в петле с моим служебным шнуром в руках.

И последняя мысль перед темнотой. Сержант… Ты ведь мертв. Или нет?

Я бежал. Не к элеватору. Не к полиции. К единственному месту, где они не ждали. Туда, где год назад Катя, прижавшись ко мне, шептала: «Если всё пойдёт наперекосяк – мы просто исчезнем. Насовсем».

Теперь исчезала она. А я бежал за ней – с пустым пистолетом, флешкой правды и глупой надеждой, что ещё не всё потеряно.

Глава 9. Ловушка.

Темноту разорвал резкий свет фонарей. Слепящие лучи выхватили из тьмы частицы пыли, кружащие в воздухе как предвестники беды. Где-то вдали завывала сирена – слишком поздно менять решение.

Я вынырнул из щели между контейнерами – прямо в растерянные лица двух полицейских. Свет бил в глаза, выхватывая из темноты.

– Руки за голову! На колени!

Один – коренастый, с потрескавшимися губами и глубокими морщинами вокруг глаз – металлическим щелчком раскрыл наручники.

Второй, молодой, с прыщавым подбородком, нервно щелкал авторучкой, переводя взгляд между мной и блокнотом.

– Воронин Алексей Николаевич? – коренастый прижал мое лицо к холодному асфальту. Щека заныла от мелких камешков.

– Да.

– Ну, поздравляю. – Его дыхание пахло дешевым кофе и сигаретами. – Ты в розыске. Убийство сержанта. Перевозка запрещенки.

Молодой что-то бормотал в рацию, пока его напарник грубыми движениями обыскивал меня. Пальцы больно впивались в ребра, выворачивали карманы. Его руки методично прощупывали каждый шов куртки, как бы проверяя, не спрятал ли я правду между слоями ткани. А правда была проще – она была написана моей кровью на асфальте.

– О, смотри-ка, – коренастый достал пистолет, вращая его в свете фар. – Совпадение? Не думаю. – И это, – молодой поднял фото Кати.

Бумага дрожала в его неуверенных пальцах. Фото. Катя с подвязанными глазами. Они думали – моя жертва. Не знали, что это их работа. Что каждый след крови на моей куртке – их автограф.

– Мотив? – коренастый оскалился, обнажив желтый клык. – Мило.

Машина тряслась на кочках, как мои мысли. 47 минут. Катя считала секунды. Я должен успеть.

Катя уже получала свою "дозу"? Или они ждали моего признания, чтобы сделать это на моих глазах? Воздух в салоне пах потом, металлом и чем-то затхлым.

– Ну что, герой, – коренастый щелкнул зажигалкой. Пламя осветило его обветренное лицо.

– Где тело?

– В морге "Скорой". Под грифом "Дезинфекция".

– Оригинально, – он выдохнул дым мне в лицо. – А может, просто признаешься?

Тормоза взвыли. Нас резко бросило вперед.

– Что за херня?! За стеклом – синие мигалки "скорой".

Тень в белом халате постучала в стекло.

– Вашему задержанному требуется медицинская помощь. Симптомы отравления. Маска склонилась ко мне. Глаза за стеклами очков – стеклянные, без моргания. Этот взгляд… "Санитар". Его дыхание было ровным, тренированным – убийцы всегда дышат спокойно.

– Молчи, – его шёпот походил на скрип хирургического инструмента. – Или Катя получит дозу прямо сейчас.

Чемоданчик щёлкнул. Шприц с розовой жидкостью. "Этап 2".

– Голова… кружится… – я закатил глаза, намеренно падая на бок. Удар локтем о поручень отозвался острой болью.

– Чёрт! – коренастый потянулся к наручникам.

В этот момент мимо с рёвом пронёсся грузовик. Рёв двигателя слился с криками полицейских в оглушительный хаос. Я рванул к двери – наручники соскользнули.

– Стоять!

Я вывалился на асфальт. Грузовик завыл тормозами. Флешка выскользнула из кармана и разлетелась под колесами вдребезги.

Осколки флешки сверкали на асфальте, как осколки зеркала, в котором я больше не видел своего отражения – только Катю. Теперь только облако. Только Катя знала пароль. И они знали, что знала.

Первые секунды я кубарем катился в кювет. Сзади – крики, хлопанье дверей. Фонари выхватывали из темноты ржавые трубы, разбитые ящики.

Через складскую зону. Легкие горели, как будто я вдыхал не воздух, а раскаленные иглы. Сердце колотилось так сильно, что я слышал его стук в висках чётче, чем крики погони.

Где-то позади затрещала рация: "

– 20-й, подозреваемый движется в сторону элеватора! – где-то позади затрещала рация.

Я резко свернул за угол – прямо в паутину проводов. Они впились в лицо, как тонкие лезвия.

Я в ловушке. Тупик. Высокие заборы с колючкой. Сзади – шаги. Я вскочил на мусорный бак – металл прогнулся с противным скрипом.

Коренастый появился из-за угла.

– Кончилось, падаль!

Я прыгнул, цепляясь за ржавую сетку. Колючка впилась в ладонь, но я не отпустил – только стиснул зубы и перевалился через край. Где-то внизу раздался матерный вопль – кто-то тоже попытался прыгнуть, но сорвался. Один шип впился в бедро, кровь тут же пропитала штанину. Боль пронзила ногу, но я не чувствовал ничего – только холодный ужас, что Катя останется одна.

Приземлился на сложенные поддоны. Дерево треснуло подо мной.

Я вскочил и побежал, хромая. Сзади – проклятия и звук рвущейся ткани: кто-то тоже пошёл на прорыв. Но я уже нырнул в канализационный люк – вонь ударила в нос, как кулаком.

Я провалился в черноту, как пуля в ствол. Рухнул вниз, и тьма поглотила меня. Холодная вода, запах гнили. Здесь меня не найдут. Пока.

– Он в трубах! – крикнул коренастый. – Блокируйте выходы!

Его голос звучал слишком уверенно. Как будто он знал этот маршрут. Как будто это была их территория.

Где-то капала вода, её ритм напоминал тиканье часов на запястье мертвеца. Я сидел по колено в ледяной воде, прислонившись к сырой стене. Разбитый телефон едва светился – 1%. Где-то сверху раздавались шаги и ругань.

Ловушка захлопнулась. Но я выскользнул, как последняя капля крови из перерезанной артерии. Теперь они знали – я жив. А значит, Катя еще дышит. До конца "Этапа 2"– 32 минуты.

Тьма сомкнулась над головой, как крышка гроба. Вода леденила ноги, но я не шевелился – только прислушивался к каплям, падающим где-то в трубах. Они отсчитывали секунды. 31 минута. Время, за которое можно выпить кофе, принять душ, умереть. Или убить.

За это время можно успеть… или опоздать навсегда.

Я вынырнул из канализационного люка, как пуля из перекошенного ствола. Вода стекала с меня ручьями, смывая кровь, но не страх. Где-то в этом городе Катя ещё дышала. А значит, и я должен был успеть сделать последний выдох – прямо в лицо тем, кто решил, что имеет право распоряжаться чужими жизнями. Город рождал меня заново, чтобы я успел убить.

Глава 10

Глава 10. Неожиданный сюжет. Типа посторонний еще чел там нарисовывается. Чтобы прямо сказал читатель да еще тут кто нарисовался. Случайно узнаем новое по делу от совершенно другого лица. Оказывается не только следак вёл дело. А еще типа журналист или полицейский из отд