Семнадцать дней под небом

– Тоже Суворов сказал?

– Нет. Тогда наглых не было. А если и были, то сидели тихо и не высовывались.

Главной по продуктам выбрана Вера Поликарпова, и она отлично справляется со своим делом. Ребята ласково называют её Карпушечкой. Вере четырнадцать, как и Саньку, но она в отличие от него уже опытная походница. Даже ходит в тельняшке, как, впрочем, и Веня. Поэтому для начала Санёк с Василисой отправились со своей проблемой именно к ней.

Без всякого удивления Вера выслушала их покаянную речь, пожала плечами и сказала:

– Вначале никто ничего не умеет. Потом у всех всё получается. Вы что, особенные?

– Права на оригинальность развития отдельной человеческой личности ещё никто не отменял, – попытался ввернуть Санёк.

– Не до такой степени, юный психолог. Короче. Первое дежурство в обед – это суп из пакетиков. Всё элементарно. Воду вскипятить – раз. Пакетики засыпать – два. В большом кане чай заварите. Горстку. Маленькую, как у неё, – Вера показала на Василисину руку.

– Понятно, – кивнул мальчик.

Вера достала блокнот и углубилась в его изучение. Потом Санёк узнал, что это была раскладка, то есть полное содержание завтраков, обедов и ужинов до самого конца похода. Но только со второго своего дежурства он догадался, что раскладка, как Периодическая таблица Менделеева, имеет свой период, равный количеству экипажей, поэтому каждый экипаж готовит в своё дежурство одни и те же блюда.

– На ужин – макароны по-флотски, то есть с тушёнкой, – продолжала Вера. – Это сложнее только на один пункт. Воду вскипятить – раз, макароны засыпать – два, тушёнку вывалить – три.

– Сразу вывалить?

– Нет, когда макароны сварятся. Посолить не забудьте. Самое сложное – завтрак. Но вы к тому времени уже освоитесь. Каша имеет свойство подгорать. Пришкварите кан – сами его будете отскребать… Ладно, утром встану, помогу вам, сѝротам… Продукты на всё дежурство выдам после завтрака. Понятно?

– Понятно.

– Черничкины пяточки! – рявкнул вдруг подошедший Веня. – Как я люблю макароны по-флотски!

Весь день Санёк наблюдал за дежурными – Веней и его экипажем: сколько наливают воды, как засыпают продукты, как регулируют огонь в костре. Только завтрак проморгал – грохот половника о крышку кана разбудил спящий лагерь, когда всё было уже готово.

Этот день был объявлен днёвкой, то есть днём отдыха. Никуда не надо было плыть, красота!

После завтрака Вера, как и обещала, выдала Саньку с Василисой продукты на сутки.

– А классно, что на днёвку выпало, – сказал Санёк. – Спокойненько дров принесём, костёр разведём, никуда не будем бежать, торопиться.

– Угу… – согласилась Василиса. – И денёк хороший.

Лагерь стоял на крутом берегу, среди высоких сосен. Где-то неподалёку, говорили, есть посёлок, до которого можно дойти. После завтрака некоторые ребята купались, но не долго – водичка в реке холоднецкая. Всё-таки Карелия – это север…

Веня зашёл по щиколотку, и лес огласился его возмущённым юношеским баском:

– Да что за ч-ч… чудесное утро сегодня!

Санёк взял топор и отправился в лес. Набрав кучу дров, с запасом на обед и, как он надеялся, на ужин, мальчик позволил себе тоже залезть в речку, а потом поиграть с ребятами в мяч. А потом Татьяна Терентьевна заставила всех, а особенно новичков, отрабатывать на воде различные гребки – прямой гребок, обратный, подтяг, зацеп… Оказалось, что грести – это не просто так, а целая наука!

– Тяжело в ученьи – легко в бою! – заявила руководитель. – У нас впереди пороги второй и третьей категории, а тут экипаж совсем новичковый. Гонять вас и гонять, красавчиков. После обеда ещё потренируемся.

«Да, и на днёвке не особенно отдохнёшь», – подумал Санёк.

Ближе к обеду он занялся костром.

Тут пришла Катя и как ни в чём не бывало поставила рядом большой пакет с грибами.

– Там в лесу столько белых, ты не представляешь! Мы с Анькой собрали немного, можно приготовить.

У Санька словно оборвалось что-то внутри.

– Как – приготовить?

– Ну-у… сварить, наверное.

И ушла. Обратно в лес, не иначе теперь за ягодами.

Санёк побежал к Василисе:

– Василиса, у нас проблема. Называется – грибы. Много. Катя притащила. Я понятия не имею, что с ними делать!

– Не такая уж и проблема, – заметила вовремя оказавшаяся рядом Вера. – Просто добавьте в суп.

– Но у нас суп куриный! Там на пакетиках написано.

– Будет курино-грибной. Это нормально сочетается, как в жюльене. К тому же ни одна курица при приготовлении этого супа, скорее всего, не пострадала, а так наваристее будет.

Пришлось Василисе учиться чистить и варить грибы.

Зато супчик получился и вправду мировой, за уши не оттащишь. Ребята ели и искренне нахваливали дежурных.

«Рано радуетесь, мы ещё ужин не сделали», – думал Санёк.

Не зря Санёк волновался. Ближе к ужину появились ходившие с Татьяной Терентьевной в поселковый магазин Боря и Петя, а также увязавшаяся за ними Селена. С тех пор как Санёк сбежал из её экипажа, она, кажется, искала случая взять реванш.

Селена перехватила у Пети сумку с продуктами и подошла к Саньку.

– Вот. Тут молоко и яйца. Тэ-Тэ сказала омлет сделать.

«Как говорится, с приплыздом вас…» – подумал Санёк.

А вслух сказал:

– Омлет так омлет, – и забрал пакет.

Как можно спокойнее он спросил Василису:

– Василис, а ты омлет делать умеешь?

– Что? – она удивлённо округлила глаза.

– Ничего особенного. Надо сделать омлет. Это почти как яичница, которую ты умеешь.

Идти опять к Вере было неловко. Обращаться к Татьяне Терентьевне – тем более. К тому же она была занята: они с Фимой бились над заклинившей молнией на тенте.

– Подожди… я сейчас… – Василиса исчезла в палатке и появилась с телефоном в руке. – Хорошо, что здесь Интернет ловит. Пошли делать омлет.

Вскоре она уже колдовала над миской с яйцами и молоком. Санёк занимался костром.

– Сковороды у нас нет, но можно залить в крышки от канов, – объявила Василиса.

Так они и сделали.

На таганке стояли рядком кан с кипящими макаронами и две крышки с омлетом, который вёл себя как-то странно. Он совершенно не собирался равномерно запекаться, а норовил подло подгореть. По краям уже просматривались рыжеватые корочки. При этом жидкая серединка весело побулькивала.

– По-моему, пригорает, – сказал Санёк. – Может, помешать его?

– Кто ж омлет помешивает? – резонно возразила Василиса.

Они сидели на корточках, сунув носы почти в самое варево и периодически вскакивая, когда дым вдруг задувало в их сторону.

– Червоточина ты черешневая! – вдруг услышали они Венин ломающийся баритон. – У вас же всё сейчас сгорит к чумазой черёмухе!

– А что делать? – спросил Санёк.

– С огня снять для начала.

– Так не пропеклось же!

– И не пропечётся уже.

Санёк послушно снял омлет с огня.

– Так, – распорядился Веня, – будете сидеть, как чинные чижики, манна небесная с неба не свалится. Думать надо. Короче. В котле что?

– Макароны.

– Отлично. Макароны, яйца, молоко… нормально. Значит – вываливай!

– Что – вываливай?

– Омлет ваш недоделанный в макароны вываливай, там всё вместе и проварится.

– Да что за ерунда! – возмутился Санёк. – Кто ж так делает?

– Ну не знаю… возможно, вы будете первыми.

На шумное обсуждение подошли Аня и Катя.

– О чём спорите? – спросила Катя.

– У них омлет пригорает, а эти чокнутые чижики не хотят его в макароны вылить.

– Так не делают! – упирался Санёк. – А ты что молчишь, Василиса?

Та пожала плечами:

– Я думаю, Веня вообще-то дело говорит…

– Правильно! – поддержала Аня.

– И это будет лучше, чем просто сгоревший омлет, – согласилась Катя.

– Ну как знаете! Вы сами этого хотели! – сказал Санёк и опрокинул несостоявшийся омлет в почти готовые макароны.

– Пахнет вкусно, – констатировала Катя.

– Ещё бы, черничкины пяточки! – довольно улыбнулся Веня.

К костру подошла Вера.

– Ну как, справляетесь? Ребята помогают? Молодцы! Группа у нас – просто класс! А что это у вас макароны как-то странно выглядят?

Веня внезапно вспомнил про какое-то неотложное дело и побежал его выполнять. Аня и Катя тоже моментально испарились.

– Ну… – сказал Санёк, – короче, мы с омлетом не справились…

– С каким омлетом?

– Который Тэ…Татьяна Терентьевна велела приготовить…

– Она велела вам приготовить омлет?! На ужин? Да ла-адно!

– Нам так Селена сказала.

– А, ну если вам Селена сказала… Так, а с тушёнкой что будем делать?

– С какой тушёнкой?

– Которая в макароны шла. Я её обратно в Москву не повезу.

– И что теперь?

– Вываливайте туда и тушёнку.

– В молоко?!

– Молоко – продукт съедобный, тушёнка тоже. А если смешать два съедобных продукта, получается что?

– Что получается? – переспросил Санёк.

– Новый съедобный продукт. Всё нормально сочетается. Короче, тушёнку надо утилизировать. Это лишний вес в моей байдарке, – она выразительно сделала ударение на слове «моей».

– Ну что ж, попробуем… – сказал Санёк, открыл банки и вывалил тушёнку в кан.

То, что получилось в итоге, не было похоже ни на один съедобный продукт. И, придя на ужин, все были весьма удивлены видом этого самого ужина. В тарелках лежала комковатая масса весьма неаппетитного светло-коричневого цвета.

– Ой, крачки мои чумовые… даже не буду говорить, что мне это напоминает… – хрипло пробормотал Веня.

Девочки фыркнули.

– Это что? – спросила Селена. – Я это есть не буду. Это… это же хрючево какое-то, а не еда! – она сфотографировала на телефон содержимое миски, а потом демонстративно вывалила всё в кусты.

– Вы что, пиявок нам наварили? – спросила Тоня.

– Скорее, мухоморов… – вставила Селена.

Остальные тоже энтузиазма не проявляли.

Одна Вера спокойно села, зачерпнула ложку макарон и отправила в рот.

– Ух ты! – сказала она. – Вкусно-то как!

– Вкусно? – переспросил Петя.

– Тебе точно понравится.

Петя с сомнением на лице принюхался, попробовал варево кончиком языка, потом съел пол-ложечки, следом целую ложку и воскликнул:

– А хрючево-то – ничего!

Вера достала из кухонного пакета бутылку кетчупа:

– Да, чуть не забыла… Можно добавить, кто хочет… для цвета, – и передала бутылку по кругу.

– Карпушечка, ты гений! – констатировал Веня.

Когда к костру подошли Татьяна Терентьевна с Фимой, ребята уже за обе щёки трескали получившееся «хрючево» и только Селена сидела, отвернувшись от костра.

– Петя, а куда ты поставил сумку с яйцами и молоком? – спросила Татьяна Терентьевна. – Что-то я её нигде не вижу.

Повисла пауза.

– Селена у меня её взяла. Селена, где сумка?

Селена оглянулась.

– Вы сказали, омлет надо сделать, я дежурным отдала.

– Я же сказала, что сама сделаю омлет утром, поскольку дежурные ещё неопытные… – возразила Татьяна Терентьевна. – Так где же оно всё?

– Там, – показал Санёк на остатки макарон в кане. – Просто омлет у нас не получился, и пришлось всё смешать…

– Мировая вещь получилась! – одобрил Веня. – Почаще бы так готовили! Я добавки возьму? Чумовое хрючево!

– Веня, мы же договорились, что ты не ругаешься… За тобой уже скоро вся группа повторять будет!

– Да разве ж я ругаюсь? Это же чистая похвала до последней чертёжной чёрточки!

– Ладно… пока… Но я за тобой наблюдаю, запомни.

– Вообще ни на секунду не забываю!

– Смотри у меня… А кан после этого вашего «хрючева» будет сегодня мыть…

Ребята затихли. Мытьё кана являлось в группе универсальным наказанием за самые разные провинности. Если же все были просто паиньками, эта обязанность оставалась за дежурными.

– Кан сегодня будет мыть Селена, – безапелляционно подытожила Татьяна Терентьевна.

– За что? – вскинулась Селена. – Я этого даже не ела!

– Как бы тебе сформулировать… Венечка, помоги, пожалуйста.

– За ч-чрезвыч-чайное ч-человеколюбие! – радостно объявил Веня.

– Можно и так, – согласилась руководитель.

Ребята улыбались. Все всё поняли.

4. Письма на родину

– А после ужина все пишем письма на родину, – объявила Татьяна Терентьевна.

– В каком смысле? – спросил Санёк.

– В смысле – домой, – подсказал ему Поплавок. – Чтобы мама не волновалась.

Поскольку остальные объявлению не удивились, Санёк понял, что это, видимо, такая добрая традиция. Или розыгрыш какой-нибудь.

– А моя мама и так не волнуется, – сказал он.

– Откуда ты знаешь? – спросила Катя.

– Я звонил ей из Петрозаводска.

– А теперь ещё и письмо напишешь.

– По интернету?

– По почте.

– Ну я и говорю… по электронной почте?

– По обычной почте! Ты что, никогда писем не писал? Почта… ящик такой на стене висит, оттуда тётенька-почтальон руками письма достаёт и ногами по адресам разносит, – прояснил Веня.

– Ногами не разносят, – поправила его Катя.

– Я фигурально… короче, вы поняли.

– Н-нет… Я по телефону общаюсь, или «ВКонтакте»… – растерялся Санёк. – Так же проще! Двадцать первый век, в конце концов!

– А ты вообще писать-то умеешь? – поинтересовался Поплавок.

– Естественно, я же в школе учусь…

– Да кто тебя знает…

– У меня, кстати, четвёрка по русскому!

– Вот потому и четвёрка, что писем не пишешь, – вставила Аня. – А то бы точно пятёрка была.

– Да чего там писать-то? «Привет, мам, у меня всё хорошо»? Я это и по телефону ей скажу.

– Нет, ты не понимаешь! Письмо – это исторический документ. Может, оно потом из поколения в поколение как реликвия передаваться будет! – торжественно произнёс Веня.

– А моя бабушка до сих пор письма от прадеда с войны хранит! – вздохнула Аня. – Хотя ничего особенного он, вроде, не писал – только что любит, скучает, идёт в наступление… А она плачет каждый раз, как их достаёт.

– Я так написать не смогу, – признался Санёк.

– А тебе так и не надо, – сказал Веня.

– Или ты хочешь, чтобы мама плакала, читая, что ты чуть мухоморов не налопался? – спросил Поплавок.

– Ну сколько можно?! – возмутился Санёк. – Я теперь вообще на грибы смотреть не буду!

– Ладно, ладно, и о продырявленной байдарке не пиши.

– Я что, нарочно?!

– Да чего ты так завёлся-то? Мы же шутим! – примирительно сказал Веня.

– Шуточки у вас… не смешные.

– Извини, не подготовились. Ладно. Напиши так, – Веня театрально провёл рукой по воздуху. – «Многоуважаемые мои маменька и папенька! Удостоверяю сим, что путешествие, предпринятое мною этим летом, хотя и доставляет моей персоне некоторые незначительные неудобства, в целом протекает успешно и не без приятности…»

– Ага, такая приятность вокруг, что просто ужас… – процедил Санёк.

– «Особенное же удовольствие получаю я, – с пафосом продолжал Веня, – от интересных и высокоинтеллектуальных собеседников, с которыми свёл меня случай в этом судьбоносном приключении».

– Ну ты даёшь! – восхитился Поплавок. – А я думал, ты только про чокнутых чижиков можешь…

– А чем тебе чокнутые чижики не нравятся? Да, Санёк, и не забудь про погоду! Про погоду обязательно надо вспомнить: «Погоды в здешних местах стоят чудесные, тёплые и достаточно солнечные. А ежели и случается когда ветерок, так это только способствует благотворному для здоровья и пищеварения обогащению кислородом…»

– Лучше про комаров напиши! Зажрали совсем! – добавил Петя.

Комары и правда что-то обнаглели в последнее время, особенно когда ветра не было.

– «Звери же в лесу, к величайшему нашему сожалению, дикие, хотя и дюже мелкие, но отменно кровососущие… Но, увы, такова их природа, не поддающаяся культурному исправлению и воспитанию, а нам остаётся только смириться с этим досадным обстоятельством и благодарить судьбу за предоставленную возможность отточить выдержку и стойкость характера». А ты, Петь, сходи к Фиме, у неё была какая-то мазюкалка от комаров. Только всё не забирай, другим тоже надо.

– Если я так напишу, – сказал Санёк, – меня по возвращении или в дурдом сдадут, или, наоборот, в школу для вундеркиндов. А меня ни то, ни другое не устраивает.

– Ну ладно, не пиши, – пожал плечами Веня. – Наше дело предложить.

Когда все закончили с ужином, помыли миски и опять подтянулись к костру, Татьяна Терентьевна раздала каждому по двойному тетрадному листу в клеточку и по конверту с маркой.

«Прямо как в школе…» – усмехнулся про себя Санёк.

Он долго думал, что же написать родителям, вспоминал Венин экспромт, но в итоге его письмо уложилось в несколько строчек:

«Здравствуйте, мама и папа.

У меня всё нормально. Погода хорошая. Плывём по реке. Скоро увидимся. До встречи. Ваш Саша».

Санёк посмотрел на лист. Большая часть его осталась пустой. Чтобы хоть как-то заполнить это пространство, мальчик изобразил улыбающуюся рожицу-смайлик. Потом пририсовал к смайлику уши, сверху нахлобучил каску, а внизу добавил спасжилет, ручки-ножки и весло. Получился почти автопортрет.

Санёк вздохнул и запечатал послание в конверт, на котором аккуратно вывел свой домашний адрес.

Когда он сдавал письмо Татьяне Терентьевне, она огорошила его ещё одной новостью. Оказывается, все дети в группе ведут дневники путешествия! И об этом говорилось ещё в Москве, но Санёк благополучно пропустил всё мимо ушей.

– Так у меня и блокнота-то даже никакого нет… – сказал он.

В ответ Татьяна Терентьевна просто выдала ему чистую тетрадь на 18 листов.

В глубокой задумчивости Санёк вернулся к костру. Там сидела Василиса и старательно писала что-то уже на второй странице.

– Василис, это у тебя письмо или ты роман сочинить решила? – спросил он.

– Да так, просто много всего интересного произошло, – пожала плечами девочка. – Я маме про наше первое дежурство написала…

– Чего там писать? Ничего хорошего не сделали… Кстати, с нас ещё завтрак…

– Ой, не напоминай…

– Представляю, на сколько страниц у тебя дневник будет…

– Какой дневник?

– А ты не слышала? Мы ещё и дневник похода вести должны. Тэ-Тэ лично проверять будет…

– Ну ладно, напишем.

– Вообще не представляю, что там написать можно…

– Наверное, правду и только правду.

– Позитивненько… – Санёк повертел в руках чистую тетрадь. – Ладно, на сегодня писанины достаточно… завтра начну.

– До завтра ты всё забудешь.

– Склерозом пока не страдаю.

– Хорошо, тогда вспомни, что было на ужин в первый день.

– А это что, тоже надо записывать? Картофельное пюре было… кажется…

– Вот видишь! Пюре было во второй день, а в первый, когда только байдарки собирали, гречка.

– Да какое это имеет значение? Содержание меню я уж во всяком случае перечислять не собираюсь. А то вдруг конкуренты найдут, а мы наше «хрючево» в качестве бренда не успели запатентовать…

– Ладно. Тогда во сколько был вчера подъём?

– Какая разница? С утра был подъём, в обед был обед, вечером был ужин. Кого интересуют подробности?

– Если ты так напишешь, то можно подумать, что и из Москвы не уезжал.

– А вот и ошибаешься! Я как раз собирался писать не о том, когда встал и что ел, а о походе, о порогах, о реке, о Карелии…

– Ну я, в общем-то, тоже… только это труднее, чем про подъём и обед… У меня столько впечатлений, самых разных… даже не знаю, как написать… Тебе тетрадь Татьяна Терентьевна дала?

– Ага.

– Пойду тоже возьму…

Пока одни дописывали письма (надо сказать, что у остальных ребят послания были не намного длиннее, чем у Санька), другие с чистой совестью рассаживались у костра. Аня достала гитару, настроила её и тихонько запела. Песня была совершенно незнакома Саньку, но она настолько ложилась на душу, что он, сам того не ожидая, сел и стал вслушиваться в простые и тихие её слова. Ребята вокруг начали подпевать, причём достаточно слаженно, видимо, уже не в первый раз.

«Ходят ко-о-они… над реко-о-ою… Ищут ко-о-они… водопо-о-ою…» – раздавалось над тихой вечереющей рекой.

Словно в другой мир окунулся Санёк. Нет вообще никакой Москвы, да и других больших городов, нет компьютеров, телевизоров, высотных домов… сказки всё это… А есть только то, что здесь и сейчас: белое вечернее небо, горстка ребят у костра, высокие, стройные сосны над головой, уютный говорок реки неподалёку и это вот – «Ходят ко-о-они…»

Ну да, и комары.

«Никогда, никогда ведь не любил поэзию, – думал Санёк, – сколько разных стихов в школе ни учили, ничего не нравилось. Все они какие-то… ненастоящие, что ли… А вот это – хочу выучить. Даже уже почти запомнил. Почему? Как получаются стихи, которые хочется запоминать? Которые сами запоминаются. А может, не в стихах дело? Может, дело в этих соснах, реке, людях вокруг? Да нет же, слова такие простые, но такие… такие…» – Определений не хватало, а в голове возникали всё новые вопросы и догадки.

Песни сменяли одна другую, ребята пели, усевшись тесным кружком вокруг костра, а ночь всё не наступала.

– Ну ладно, давайте последнюю, пора уже, – сказала Татьяна Терентьевна, – а то завтра на воде спать будете…

Санёк включил телефон и посмотрел на время. Ничего себе, скоро двенадцать, а ещё довольно светло.

– Вот они, оказывается, какие, белые ночи… – протянул Санёк. – Что ж я раньше-то не замечал?

– Нет, это уже не белые ночи… – возразил Веня. – Белые были в июне. А сейчас только белые вечера остались.

– Всё равно здорово…

– Ребята, а давайте наши байдарки как-нибудь назовём! А то что они у нас только под номерами? – предложила Вера.

– А какие варианты? – поинтересовался Петя.

– Тебе лишь бы варианты были, как в тесте, – усмехнулась Вера. – Название надо самим придумать! Вот мы хотим свою лодку назвать «Авророй».

– Как крейсер в Питере? – спросил Петя.

– Аврора – это богиня утренней зари в римской мифологии, – объяснила Тоня. – Ну и в Питере, да, крейсер. По-моему, красивое название.

– А остальные?

– А остальные сами называйте!

– Тогда у нас будет «Авиатор» – чтоб и плавала, и летала! – сказал Веня.

– Байдарки знаешь, в каком случае летают? – спросил Петя.

– В каком?

– Когда их по суше обносят вместо прохождения порога.

– Нет, наша не такая! Наша все пороги пройдёт!

– А мы назовём… Селена, как лодку назовём?

– Не знаю.

– Тогда давай назовём её «Удача»!

– Ну давай, – согласилась Селена.

Санёк задумался, как бы назвать их с Василисой байдарку, но пока ничего в голову не приходило. Он спросил Василису, но она лишь пожала плечами. Ну ладно, срочности особой нет.

Сегодня Саньку очень понравилось, как поёт Аня. Внешне она обычная девочка, такую встретишь и не заметишь: прямые русые волосы до плеч, нос картошкой, глаза… просто глаза. А когда поёт – словно раскрывается в голосе, наполняет им пространство, и уходить не хочется.

Последней была песня из мультика про бременских музыкантов: «Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету! Тем, кто дружен, не страшны тревоги. Нам любые дόроги дорόги!» И это было очень символично, даже невзирая на то, что Веня сильно переигрывал, изображая Осла и его громкое «Е! Е-е! Е-е!!!»

5. Собака понимает по-русски

Вера, как и обещала, встала вместе с дежурными, чтобы помочь приготовить завтрак. На завтрак была молочная пшёнка. В качестве молока использовали сгущёнку.

– Это самая вкусная каша, которую я когда-нибудь ел! – воскликнул Санёк, пробуя то, что получилось, и попутно доскребая из банки остатки сгущёнки. – Школьная столовка даже рядом не стояла с этой кашей!

– Пища богов! – согласилась Вера. – Ещё курагу по кучкам разложи, на всех, – она протянула ему пакетик. – Ну вот, а говорил, – не могу готовить, это выше моих личных человеческих возможностей…

– Я этого не говорил.

– Значит, думал слишком громко.

После завтрака все помыли посуду, уложили вещи в байдарки и поплыли дальше. За поворотом реки показался тот посёлок, где был магазин.

– Причаливайте здесь! – крикнула Татьяна Терентьевна, показывая на полоску песка у берега. – Надо ваши письма в почтовый ящик бросить. Вы подождите, я быстро.

Она вышла из байдарки и начала подниматься к посёлку.

– А можно, я с вами? – спросил Санёк.

– Пошли. А ты чего хотел-то? – поинтересовалась Татьяна Терентьевна, когда мальчик догнал её.

– В магазин зайти, если есть поблизости… Хочу тетрадь купить… или блокнот.

– Понятно. Вон там, у дороги, магазин… Вывеска белая, видишь?

– Вижу.

– Беги туда, а я дальше, на почту зайду. Встретимся на берегу.

– Хорошо! – и мальчик побежал в сторону домика с надписью «Ласточка».