Полная версия
Семнадцать дней под небом
Виктория Топоногова
Семнадцать дней под небом
Открой глаза, поставь паруса, подними якорь…
1. Смена экипажа
– Куда ты гребёшь? Ну куда?! Давай назад отгребай! Назад, говорю!
– Мы же камень справа решили обходить?
– Решили, не решили… Несёт-то нас налево! Давай назад! Да не правым, левым назад!
– Там мы на подводную гряду сядем! Давай правее!
– Нет, нет! Не успеем! Левее бери!
– Под водой торчит что-то, я вижу!
– Да что там может…
Хрясь!
И байдарка села брюхом на какую-то штуковину под водой – скорее всего, камень. Или топляк. А хуже всего было то, что днище при этом распоролось и в разрез хлынула вода. Течением лодку развернуло на месте и вынесло боком на здоровенный пологий бульник посреди реки, который и был предметом спора.
– Вылезай давай! – сказал Санёк, сидевший впереди, и перекинул ноги через борт.
– Куда вылезать?! – подскочила Селена. – На этот камень?
– Больше некуда. А то лодка сейчас утонет.
В итоге они оба оказались посреди реки, на камне размером с теннисный стол. Байдарку, на дне которой угрожающе плескалась вода, Санёк тоже втянул на валун.
– Ну всё, с приплыздом… – сказала Селена с таким видом, словно Санёк был причиной всех несчастий в её жизни.
Этого похода Санёк Доломитов ждал несколько месяцев – с тех пор как узнал, что Селена ходит в туристическую секцию «Костры» в детско-юношеском центре.
Селена Лисицына – самая красивая девочка, какую он видел, и в этом году она перешла в их восьмой «А». В классе она держалась всегда несколько обособленно, хотя училась достаточно хорошо. Этакая красивая загадка, которую так хотелось разгадать. Ладная фигурка, правильные черты лица, густые пушистые ресницы, коса до пояса – было от чего потерять голову.
Санёк разыскал ту самую туристическую секцию, где она занималась, и записался туда, с трудом убедив родителей, что это вовсе не помешает учёбе. Он полагал, что если тоже будет ходить в походы, то сумеет найти с девочкой общий язык.
И вот он – общий язык! То «греби!», то «не греби!», то ещё что-то из этой оперы. Как и мечталось Саньку, они оказались в одной байдарке, только руководитель кружка Татьяна Терентьевна, строгая женщина с короткой, почти мужской стрижкой, капитаном назначила Селену, как более опытную, а его посадила матросом. Для тех, кто не в курсе: капитан в байдарке сидит сзади, – оттуда удобнее управлять лодкой, а матрос находится впереди и выполняет команды капитана.
Поход проходил в Карелии, по красивой и относительно спокойной реке, которая время от времени выкидывала фортели в виде порогов, перекатов и шивер. Порог – это резкий перепад уровня воды на реке, перекат – совсем невысокий порог, а шивера – как понял Санёк – просто хаотично разбросанные по реке камни, сильно мешающие спокойно плыть по течению.
Природа вокруг была сказочной, просто Берендеево царство, и Санёк любовался ею от души. Он и не знал, что сосны над рекой, освещённые солнцем, могут быть так красивы. Сколько раз порывался сфотографировать, но Селена была строга: «Греби давай, нечего отвлекаться!»
Когда Санёк только пришёл в турклуб, он подумывал о том, что в походе, если подвернётся какая-нибудь подходящая катастрофическая ситуация, он может спасти Селену от неминуемой гибели и этим завоюет её расположение. Иногда он даже представлял, что они попадают на необитаемый остров… И ведь мечта практически сбылась, только радости от этого было маловато…
Теперь они стоят на проклятом камне посреди реки, напоминая двух оранжевых пингвинов: спасжилеты любого делают яркой и толстой нелетающей птицей, жёлтые каски довершают впечатление, а вёсла в руках усиливают комичность пропорций.
Перекрывая шум бурлящей вокруг шиверы, Селена кричит:
– Я тебе говорила – греби! А ты?!
– Мы договаривались справа оплывать, я же не знал, что у тебя семь пятниц на неделе!
В спасжилете и каске Селена уже не такая загадочная, как в классе. А когда она кричит, что Санёк сам во всём виноват, её обаяние и вовсе пропадает. Так и хочется стукнуть её веслом по шлему (ей-богу, ей бы не повредило – шлем очень надёжный).
«Неужели я мечтал попасть с нею на необитаемый остров?» – думал Санёк.
– Эй, на камне! – донёсся до них звонкий голос Вени Братушкина. – Вы там ночевать собрались? Ловите «морковку»!
«Морковка», она же «спасконец» – длинный красный мешочек с уложенной в него особым образом верёвкой для спасения таких вот бедолаг. Когда «морковку» кидают, верёвка сама разматывается на нужную длину.
– Байдарку сперва вытащим! Пристегни к ней карабин! – скомандовал Веня, когда Санёк поймал верёвку.
Карабин – это не оружие, а толстый металлический крюк, который защёлкивается и превращается в замкнутое, слегка вытянутое кольцо.
– Днище пробито! – предупредил Санёк.
– Ничего, разберёмся…
– А не затонет?
– У неё ж ёмкости непотопляемости. Даже если полная воды будет – не затонет!
Санёк пристегнул карабин «морковки» к байдарке и спихнул её с камня. Веня ловко вытянул верёвку и переправил байдарку на берег, где её подхватили другие ребята.
– Теперь вас вытащим, – сказал Веня, упаковав «морковку» для нового броска.
Селена шагнула вперёд, ловя верёвку, но вдруг поскользнулась и с визгом улетела в поток.
«Вот он, твой шанс! Спасай её!» – пронеслось в голове у Санька, и он бросился вслед за нею.
– Ну вы даёте… чокнутые чижики! – охнул Веня и побежал по тропке вниз по течению.
Прыгнув в реку, Санёк с головой ушёл под воду, но только на секунду, поскольку спасжилет моментально вытолкнул его на поверхность. Но и этого хватило, чтобы холодной водой залило глаза, нос и уши. Не говоря уже о моментально промокшей и отяжелевшей одежде.
Вокруг шумно пенилась шивера. Селена успела уплыть дальше, она пыталась грести веслом, но течение не давало ей приблизиться к берегу. Санёк уже почти догнал её, но тут грохот воды усилился, и девочка внезапно исчезла. А через секунду и Санька утянуло в грохочущее месиво воды и водяной пены.
«Это же порог! – подумал Санёк, стараясь пробиться вперёд и вверх. Воздуха в лёгких не хватало. – Ещё немного, ещё…»
Когда его наконец вынесло на поверхность, вода вокруг была удивительно спокойной. Бурлящая пена порога удалялась, рядом барахталась Селена.
«Надо спасти её…» – снова подумал Санёк.
Но Селена быть спасённой, судя по всему, не хотела.
– Не приближайся ко мне! – завопила она, когда он попытался протянуть к ней руку. – Всё из-за тебя! А-а-а-ааааа! Не-е-е-еееет!
Последние вопли уже относилось не к мальчику, а к чему-то у него за спиной. Он оглянулся.
Прямо на них с порога летела байдарка Пети и Василисы. Сидящая впереди Василиса была совсем крохотная, спасжилет скрывал её почти с головой, виднелся только верх каски. Зажмурившись от страха, она вслепую молотила вёслами по воде.
Петя сидел сзади и увлечённо пытался руководить движением.
– Р-р-ряз! И-и, р-р-ряз! И-и, р-р-ряз! – надрывался он, но Василиса его не слышала.
А Петя слышал только самого себя.
Ребята бросились в разные стороны от идущей на них тараном байдарки. Когда опасность быть нашинкованным дружескими вёслами миновала, Санёк обнаружил, что оказался ещё дальше от левого берега, к которому пристали первые лодки. Селена подгребала именно туда и вскоре уже вышла на сушу.
Санёк же оказался возле лесистого островка у правого берега. Он почувствовал под ногами землю и выбрался на берег.
«Ну вот, опять необитаемый остров… – подумал он. – Но этот уютнее. Начать с того, что он в принципе больше…»
Санёк сел на поваленный ствол берёзы.
Ребята на берегу что-то кричали и размахивали руками. Саньку вдруг стало абсолютно всё равно, что там происходит. В группе он чужой. С единственной девочкой, которая ему нравилась, разругался, и теперь она его терпеть не может. Ну и пусть. Ему и одному хорошо. Цель, ради которой он отправился в это безумное приключение, самоликвидировалась, а новой он ещё не придумал…
Солнышко припекало, и мокрая одежда уже не казалась такой холодной.
Он оглянулся по сторонам. Хороший островок. Ёлки, берёзы… Под деревьями можно укрыться от дождя, а ещё там мягкий мох. Дикие звери здесь не водятся. Да, и грибы есть!
Первый гриб рос совсем рядом с поваленной берёзой, второй он нашёл неподалёку. Куда бы их сложить? Санёк снял шлем и перевернул его. Минут через десять импровизированная «корзинка» была полна грибов.
Санёк ещё не успел придумать, каким образом разведёт огонь и в чём будет готовить грибы, как к острову причалила байдарка. Спасать «робинзона» явилась сама Татьяна Терентьевна. Только она могла вести двухместную байдарку без матроса, не теряя в управлении. Опыт в водных походах у неё был приличный.
– Саша, – сказала она, – я надеюсь, ты уже отдохнул. Поехали в лагерь. Каску надень.
– А у меня это… грибы здесь… – показал Санёк свою «корзинку».
– Господи боже! Это ж поганки! Выброси немедленно и руки помой хорошенько!
Саньку ничего не оставалось, как подчиниться, сесть на свободное место и грести к левому берегу.
Веня, как главный по снаряжению, уже залатал пробоину на их с Селеной байдарке, но требовалось время, чтобы клей как следует схватился. Поэтому было решено дальше не идти, а разбить лагерь прямо возле порога. Ребята пошли за дровами, девочки занялись палатками.
– А вот и наш беглец! – сказала Селена, когда Санёк подошёл к костру. – Сначала утопить меня хотел, а потом и вовсе отравить.
– С чего ты взяла? – удивился Санёк.
– Я видела, как ты там мухоморы собирал. А потом Тэ-Тэ заставила их выбросить. Так?
– Я же не знал… И это не мухоморы.
Девчонки хихикали. Санёк махнул рукой и пошёл за дровами.
После ужина Татьяна Терентьевна устроила «разбор полётов».
– Кто что хочет сказать про сегодняшний день? – спросила она.
Ребята притихли. Санёк приготовился, что сейчас его заклеймят позором раз и навсегда, как неспособного к туристической жизни.
– Я хочу сказать! – вдруг поднял руку Петя Плавченко. За фамилию и заодно и за фигуру ребята прозвали его Поплавком.
– Говори, – разрешила Татьяна Терентьевна.
– Почему мне такой матрос достался? Не матрос, а недоразумение какое-то! – это он про Василису.
– Ты о чём?
– Она же порогов боится!
– Все порогов боятся. Это опасные места, к ним нельзя легкомысленно относиться, – ответила руководитель.
– Так она же глаза закрывает!
– Это когда брызги… – тихо сказала Василиса.
– И до воды веслом не достаёт, – завершил обвинительную речь Петя.
– Я же не виновата, что такая маленькая… – оправдывалась Василиса. На самом деле ей было тринадцать, просто росточком не вышла.
– Так… Петя, а ты что предлагаешь? – спросила Татьяна Терентьевна.
– В «трёшку» её отправить, в серединку, пусть как багаж едет! – заявил Поплавок.
– Нет, нет! – закричали девочки из обеих трёхместных байдарок. – Мы только сработались! И мы меняемся. Как она в «трёшке» выгребет, если в «двушке» не может?
– Видишь, они не хотят. Какие ещё будут варианты? – спросила Татьяна Терентьевна.
– Греби, Поплавок, за двоих, ты сильный!
– Ты бы Василиску хоть подкармливал иногда, она бы и выросла!
– Никто такого матроса к себе не возьмёт!
– Я возьму! – вдруг сказал Санёк неожиданно для всех и для самого себя в том числе.
Ведь он только подумал о том, что хорошо бы оказаться в другом экипаже, с кем угодно, только без Селены, а выходит, что вслух сказал.
– А ты справишься?– спросила Татьяна Терентьевна. – Капитаном идти придётся…
– Не знаю. Но я попробую.
– Ладно. Будем вас страховать.
В сумерках, проходя по лагерю, Санёк услышал, как возле одной палатки шептались девчонки:
– Из-за этого Доломитова столько времени потеряли…
– Да, теперь или впахивать придётся, или без днёвки останемся…
– А мне кажется, Доломитов симпатичный… и Василису он спас.
– Сегодня спас, а завтра утопит. Или мухоморами накормит.
Девочки захихикали.
– Он же не нарочно, он просто не знал…
– А он что, тебе нравится? Обломись, не видишь, у него селеномания в острой форме!
– А у тебя селенофобия, – быстро нашлась собеседница.
Санёк постарался пройти тихо, чтобы его не заметили, но сухие ветки предательски захрустели под ногами, и девочки замолкли, уставившись на него.
– В медицинский собираетесь? Ну-ну… – сказал Санёк и пошёл дальше.
Его провожал дружный смех.
2. Жизнь продолжается
На следующий день сразу после завтрака продолжили сплав. Теперь Санёк сидел на капитанском месте и руководил экипажем в составе миниатюрной Василисы.
– Привет, Доломакин! С повышением! – крикнул, проплывая мимо, Веня.
– Я Доломитов, – ответил Санёк, – Это горы такие – Доломиты. В Италии.
– Байдарки ломать перестанешь, – будешь Доломитовым. А пока – Доломакин! Пока, Доломакин! – и «трёшка», слаженно загребая вёслами, легко заскользила вперёд.
Венины матросы, Катя и Аня, радостно заверещали:
– Догоняй, Доломакин!
Василиса, для которой Санёк соорудил сиденье повыше, чтобы до воды доставала, в основном молчала, старательно пытаясь правильно грести. Саньку приходилось подстраиваться под её ритм, чтобы не стукаться вёслами, и загребать сильнее, чтобы не отставать от группы. В миниатюрности Василисы был свой плюс – байдарка меньше давала осадку на нос, что хорошо сказывалось на её ходовых качествах и маневренности.
Немного попривыкнув к управлению, Санёк с удивлением заметил, что догоняет байдарку, идущую впереди. Это был экипаж Поплавка и Селены. Поравнявшись с ними, Санёк услышал знакомые голоса:
– Да куда ты гребёшь? Правее бери! Нет, это слишком! Левым назад! Сейчас в берег впилимся!
– Топляк не видишь? Отгребай быстрее! Р-р-ряз! И-и, р-р-ряз! И-и, р-р-ряз!
Санёк и Василиса прошли мимо. Сказочные карельские красоты открывались по обеим сторонам реки. В заводях отражались стройные высокие сосны, выбеленные солнцем пригорки пестрели пятнами мхов, мимо с треском пролетали большие золотисто-зелёные стрекозы.
Пройти в этот день надо было много, чтобы наверстать время, упущенное вчера. Хорошо, что никаких серьёзных порогов не предвиделось, лишь иногда встречались небольшие шиверы, которые можно было проскочить с ходу, по основному потоку.
Зато приходилось много грести. Приноровившись к Василисиному ритму, Санёк грёб почти машинально, стараясь не думать о ноющих мышцах рук. Пытался отвлечься. И приходили ему в голову разные мысли. Например, о том, как это странно, что всё, к чему он привык – дом, родители, школа, друзья, да и вообще вся Москва, – где-то там, далеко-далеко, а он сам – здесь. И это «здесь» какое-то неустойчивое, размытое, не имеющее даже точки на карте, поскольку река течёт, лодка плывёт, и где сегодня группа поставит палатки, неизвестно. Чувство это было необычное, непривычное, но, кажется, не плохое. Даже наоборот, все ощущения были свежими, голова ясной, а в душе пробуждалось что-то новое, до этого неизвестное даже ему самому…
Санёк чувствовал себя крохотной песчинкой, заброшенной невесть куда. В Москве он никогда не ощущал себя таким маленьким. Там вокруг всегда были люди, – друзья, родители – в их отсутствие – интернет-сообщества, телевизор, а на улице – просто случайные прохожие.
Когда окружение его не устраивало, он включал музыку в наушниках и словно отгораживался от всех, переносился туда, к любимым исполнителям. И опять был как бы не один.
А здесь телефон пришлось выключить, чтобы не разрядился раньше времени, батарейки в плеере сели ещё в поезде, и осталась вокруг – тишина. Тишина была наполнена множеством звуков: плеском воды под веслом, шелестом ветвей над головой, голосами неизвестных птиц… а ещё в тишине в голову приходили мысли. Не чужие мысли, навязанные песней, интернетными роликами или звуками телевизора, а какие-то другие, свои. Слушать их поначалу было мучительно: они не складывались во что-то цельное, постоянно метались между «сейчас бы включить…», «да когда ж, наконец…», «что я здесь делаю?», «обед ещё точно не скоро…» и прочими несвязными обрывками.
Вот пришло же в голову отправиться в этот поход! Если бы ему полгода назад сказали, что он из-за какой-то пусть даже и красивой девчонки будет кормить комаров за восемьсот километров от дома, он бы не поверил.
Теперь отношение к нему Селены, похоже, было ещё хуже, чем в школе… И стоило ради такого поворота менять тёплую московскую постель на жёсткий туристический коврик? Хотел побыть героем, а оказался «чайником», как называют всех новичков, творящих свои программные глупости в процессе получения нового опыта.
Другие ребята в группе были ему почти незнакомы. Перестав концентрировать внимание исключительно на Селене, Санёк начал присматриваться к остальным. Мальчиков всего четверо: он сам, Петя-Поплавок, Веня Братушкин и Боря Бобров. Все, кроме него, даже смешной Поплавок, уже ходили в походы и гораздо более опытны. Но примкнуть к кому-то из них на правах подшефного Саньку не позволяла гордость – выгребать, так выгребать самому. В принципе, у него это более-менее получалось. На первой стоянке, когда собирали байдарки, он узнал много нового. Оказывается, все металлические части лодок – это не просто «трубочки» или «железяки», а стрингера (прямые, продольные) и шпангоуты (поперечные, округлые), причём шпангоуты делятся на бимсы (замкнутые) и полубимсы (разомкнутые). От этого всего у Санька гудела голова, но, потренировавшись соединять их в цельную конструкцию, он вполне освоился. «Главное, – говорил Веня, – не прихватить чужой шпангоут. А то точно ничего не соберётся». До последнего момента сборки для Санька было загадкой, как на алюминиевый каркас натягивается шкура байдарки: у неё же отверстие не очень большое, а примерно как дырка на пододеяльнике, сделанная сверху и не доходящая до краёв. Но ведь алюминиевый каркас не одеяло, его так просто внутрь не всунешь, разве что одним углом. Оказалось, всё просто, каркас собирается не до конца, а отдельно носовая и хвостовая части, потом обе они вставляются на свои места, и серединка дособирается уже внутри шкуры.
Все вещи, которые едут в байдарках, сперва упаковываются в специальные гермомешки (или просто «гермушки») и в случае пробоя шкуры или вообще переворота лодки (оверкиля) остаются сухими.
Всего в этом походе байдарок было пять, три двухместные и две трёхместные. Ребята уже пытались как-то назвать свои «корабли», но никак не могли прийти к общему решению. Поэтому для простоты каждая байдарка имела номер, от одного до пяти. У Санька – номер четыре. «Борт номер один», конечно же, у Татьяны Терентьевны. А идёт она обычно сзади, замыкающей, чтобы всех видеть.
«Хорошо, что Василиса молчит, – думал Санёк. – Если бы и она пыталась командовать мной, можно было бы сразу утопиться… А так ещё ничего…»
Девочек в группе было семеро. И все они, кроме Василисы, бывалые походницы. В байдарке с Татьяной Терентьевной шла Фима, невысокая неразговорчивая девочка в очках. Она отвечала за походную аптечку. Одевалась Фима очень неброско – сплошь в серое и коричневое, и только красные резиновые сапоги выделялись на ней ярким акцентом. Сане она казалась смешной и немного странной. В байдарке Вени было две девочки – Аня и Катя. Катя была более высокой, подтянутой, с хвостом каштановых волос. Аня казалась пониже, порыхлее, с детским личиком и округлым носиком. Она с самого отъезда таскала за собой гитару, но песен у костра пока не было. Веня своих матросов постоянно чем-то веселил, и они звонко смеялись на всю реку.
Про Веню надо сказать отдельно. Ему пятнадцать, и он давно уже ходит в походы. Как узнал из разговоров Санёк, Веня где-то подцепил привычку чертыхаться. В группе любые бранные выражения запрещены, и за нарушение этого правила от строгой Татьяны Терентьевны (которую ребята за глаза называют Тэ-Тэ) можно получить персональное наказание в виде отмывания грязного жирного котла, или, как говорят ребята, кана. И теперь Веня напрягает фантазию, изобретая самые разные смешные словечки. И придраться не к чему, и всем весело.
Капитаном другой «трёшки» идёт Боря Бобров. Он единственный из ребят уже не школьник, ему восемнадцать, и он учится в гидрометеорологическом колледже. Боря числится в группе вторым руководителем, хотя никакого командования, исходящего от него, Санёк пока не заметил. В его байдарке матросы Вера и Тоня. Вера отличается крепким сложением, и, похоже, таким же характером. Она сидит впереди и может одним мощным зацепом (есть такой особенный гребок) развернуть лодку на сто восемьдесят градусов. Худенькая Тоня Топоркова отвечает за лоцию и постоянно что-то записывает или зарисовывает. В этой байдарке почти не болтают.
Официальных фотографов в группе было два – Тоня и Катя.
На собрании группы Татьяна Терентьевна сказала:
– Ты, Тоня, на отчёт работаешь. Так что фиксируй. А ты, Катя, для отчётного вечера стараешься. Так что подмечай.
«А в чём разница? – подумал Санёк, но не спросил, чтобы не выглядеть глупо. – Ну ладно, раз никто больше не удивился, то и я как-нибудь потом разберусь…»
В экипаже Поплавка теперь была Селена, и они чуть ли не всю дорогу увлечённо ругались.
«Только бы Селена обратно от Поплавка не сбежала, – рассуждал Санёк. – Мне её и на расстоянии уже многовато… Уж лучше пусть маленькая молчаливая Василиса. А вообще, интересная компания собралась, и все такие разные… Но ребята давно уже дружат, а я сам по себе… Ладно, поход не бесконечен, доживу как-нибудь».
Вечером группа разбила лагерь на живописном берегу с хорошим подходом к воде и местом для палаток. В лесу можно было найти чернику, а иногда и землянику. И всё было бы хорошо, если б не комары. Они буквально ждали момента, когда человек пойдёт в сторону леса, и набрасывались всем скопом. А в лес ходить надо было – как минимум за дровами. Относительно походов в лес и прочих отлучек из лагеря Татьяна Терентьевна на первой же стоянке объявила: «Все выходы за пределы лагеря или видимости группы поодиночке запрещены. Категорически. Минимум по два человека. Некоторые в одиночку могут за камень зайти и уже заблудиться!» «Мы не такие!», – сказал тогда Веня. «Возможно. Но проверять не будем. Правило одинаково для всех».
Санёк удивился и спросил: «А если мне надо… ну… как бы это сказать… короче, берёзу в лесу полить…» На что Татьяна Терентьевна тут же ответила: «Берёшь с собой друга, и поливаете две берёзы». Вот так. И никакой частной жизни…
На стоянке байдарки лежали на траве, как гигантские рыбы, выброшенные на берег. Санёк вспомнил, что бывают такие киты – полосатики. Как выглядели эти киты, мальчик не помнил, а вот байдарки действительно были полосатые – поверх каждого стрингера, проступающего под шкурой, тянулись длинные наклеенные полоски – леи. Это, как объяснил Веня, заботливо осматривая байдарочные днища, для прочности, чтоб шкура не протёрлась. На байдарке Санька красовалась свежая чёрная заплатка размером с ладонь. Такую же Веня приклеил и изнутри. Санёк подумал, что теперь-то он всегда отличит свою перевёрнутую лодку от остальных.
Веня ходил вокруг байдарок, цокал языком, вспоминал каких-то то ли «чайников», то ли чижиков и, как показалось Саньку, был не очень доволен осмотром, но в чём дело, мальчик так и не понял.
3. Хрючево
Когда Санёк узнал, что приготовление еды в походе – это обязанность дежурных, а его экипаж дежурит уже завтра, он почти испугался. Почти – потому что была надежда на то, что Василиса умеет готовить. Она, конечно, миниатюрная, как Дюймовочка (а ещё конопатая и с торчащими в разные стороны двумя тонкими косичками), но должны же быть у человека скрытые таланты.
Когда в обед все выбрались на берег, он отозвал Василису в сторонку.
– Василис… тут вот один вопрос…
– Какой вопрос?
– Ты же умеешь готовить, да?
– Немножко… А что?
– Нам завтра дежурить, оказывается…
– А ты разве не умеешь?
– Я?! С какой стати?
– Ты старше. А я в походе в первый раз.
– Я тоже в первый раз. А ты – девочка.
– Ну и что? Если девочка – то с пелёнок у плиты, по-твоему?
– Ладно, ладно… Только дела это не меняет – мы оба не умеем готовить.
– Я могу сделать яичницу.
– Я тоже. Но в походе данный полезный навык рискует остаться невостребованным. Что делать будем?
– Не знаю.
– Пошли к Татьяне Терентьевне. Сдаваться.
– И что? Думаешь, она за тебя обед приготовит?
– Я бы и от ужина не отказался.
– Ну ты на-а-аглы-ы-ый…
– Наглость города берёт.
– Это смелость города берёт, так Суворов сказал. А наглость получает по носу.
