Путешествие

Мне нужно осмотреться здесь, расслабиться немного, а затем уже решать, где я буду жить, как и… Может быть, семью получится создать, но вот как обращаться с девушками, я не очень хорошо знаю. Больше всего времени я уделял учебе и шалостям с друзьями, а семья в моем понимании вполне могла подождать. Но если я собираюсь жить здесь, то имеет смысл подумать и об этом. Впрочем, для семьи нужна стабильность и общие ценности, как говорили нам на занятиях, так что, возможно, и получится.

Увидев, что мне принесли, незаметно принимаю таблетку ингибитора, принявшись копировать один из увиденных фильмов – пробую вино, оценивая его вкусовые качества, после чего прислушиваюсь к себе и качаю головой.

– Низкое качество вина, – объясняю я представителю обслуживающего персонала. – Есть примеси, кроме того, посторонние химические вещества добавляют горечи.

– Сей минут заменим! – как-то удовлетворенно взглянув на меня, сообщает он, моментально исчезая.

Выходит, он меня проверял, что не очень хорошо. Или я занял какую-то нишу, в которой подобные проверки норма, или это его личная инициатива, или… хм… надо будет посмотреть в наладоннике потом. Обязательно надо будет, потому что жить в постоянном напряжении мне не нравится.

Земля. Первая встреча

Можно сказать, действительно удивили, ибо из поданного мне я узнал только вино и хлеб. Впрочем, распорядившись записать блюда на счет номера, как это было указано в руководстве, ресторан я покидаю. Мне нужно отдохнуть после обильной еды, а вечером, после четырех наверное, прогуляться по улицам города. Возможно, сходить и к морю, хотя бы оценить состав воды, благо портативный тестовый набор обретается в спинном кармане.

Захожу в лифт, уже более-менее привычно тыкаю пальцем кнопку своего этажа и достаю наладонник. Интеллект «Якутии» работает, находясь на связи, именно поэтому мое подключение в планетарную сеть отследить сложно. Итак, у нас сейчас самое начало двадцать первого века, период Разделения, как он назван в учебнике. Это то время, когда бывшие братья стали врагами, желая вцепиться в мягкое брюшко нашей страны, как об этом говорят уроки Истории.

Сам не замечаю, как оказываюсь в своей каюте, называемой здесь «номером». Я внимательно читаю новостную выжимку, делящуюся на три категории – официальные каналы с низкой достоверностью, неофициальные со средней и анализ плавающей информации. Учитывая, что новости разделены именно на три категории, при этом нет разделения на Восток и Запад, сейчас у меня будут сюрпризы. Итак, сначала официальные новости…

Я тщательно вчитываюсь в список, замечая однотипность. При этом легко можно заметить, где какие – потому что «западные партнеры» и «восточные дикари» уже кое-где мелькают, но в общем: «наша страна самая лучшая, а вот они нехорошие». Понятно, почему достоверность низкая, так просто не бывает – как под копирку сделаны новости. Теперь что нам скажут неофициальные? Достоверность у них четыре по десятибалльной шкале, то есть тоже не очень так.

Локальные новости сводятся к качеству жизни и возрастающей преступности. Ну и привычное нытье о ресурсах, включая местные. Это я даже у нас не особо читал, человеку всегда чего-то не хватает. А вот всё, что касается других стран, сразу с язвительностью и отдает откровенной злобой, что говорит о глубокой и искренней «любви». Понятно, а выжимка?

«Установка, предназначенная для физических опытов, может создать локальную аномалию», – читаю я сообщение, поначалу даже не поняв, о чем оно, но лишь потом до меня доходит: местные решили построить установку, более похожую, судя по описанию, на субпространственный пробойник, прямо на планете. «Якутия» на эту тему мне скидывает лекции профессора Якушева о пространственных аномалиях. В эти лекции я и погружаюсь, пытаясь сообразить, почему новость идет первой.

Судя по прочитанному, если у аборигенов все получится, то возникнет локализованное альтернативное пространство, в котором возможно что угодно, а сами они могут и докричаться до кого-то неожиданного. А где имеет шанс возникнуть это альтернативное пространство, неизвестно. Интересно, конечно, но пока не сильно важно. Мне в это вмешиваться вообще без нужды, потому что расстояние велико, а я не физик. Вот только кажется мне, что может меня оно задеть… ладно, что у нас дальше?

«Частота появления новых высококонтагиозных заболеваний», – смотрю я на следующий пункт. Но рядом с ним уже пояснения, от которых несколько не по себе становится, потому что, выходит, сидевшие на Луне какие-то вирусы на людях испытывают. «Якутия» дает выжимку, которую я просто не понимаю. Люди все, совсем все, сделаны одинаково. Есть национальные особенности, но база общая, потому что генетическая совместимость, нам это объясняли. По другому поводу, но было. Так вот, вирусы не могут цепляться за эти особенности, потому что абсолютно чистокровных людей совсем уже не существует. Чего же они тогда пытаются добиться?

Из материалов следует, что вирусы предназначены для уничтожения одного народа, но это даже теоретически невозможно. Интересно, кто это вообще придумал и зачем? Может, недостоверная информация? Да нет, пометка достоверности стоит. Выходит, на Земле уже идет война, только такая, странная. Как они только не поубивали друг друга до наших времен… Впрочем, я в этом не разбираюсь, хотя уже понимаю – мне здесь будет трудно.

Резюмирую: официальной информации верить нельзя, неофициальной тоже, а работать только с выжимками «Якутии». Это все? А нет, не все. Количество пропавших детей и взрослых – перекос в сторону детей, причем статистический перекос, выходящий за линию среднего, то есть тоже непонятно. В основном, куда они деваются… Вопрос только в том, нужно ли мне это знать?

Если местные ничего с этим не делают, а информация доступна, значит, им это не надо. Времена нынче древние, дикие, как инструктор по выживанию говорил, поэтому, возможно, так работает естественный отбор, как бы грустно ни было от подобного. Это, конечно, очень печально, но что я могу знать о правильном и неправильном в этом времени? Вот именно…

Только одно понятно: аборигены не жалеют своих детей, им на них наплевать, а я не смогу так. Зная, что ребенка в любой момент могут украсть, да так, что никто не найдет, я не смогу спокойно жить. Отсюда имеем вопрос: а надо ли? Впрочем, сегодня только первый день, думаю, у меня будет возможность получить ответ на этот вопрос.

Я смотрю в наладонник, куда скачал ситуации повседневной жизни, чтобы привыкнуть к обычному поведению на улице, но понимаю – я так не смогу. Здесь принята наглость, зачастую хамство. Девушка может оказаться грубой, может сделать какие-то свои выводы, а может… просто лгать. И вот это мне кажется самым опасным, потому что ложь я не распознаю. Впрочем, сейчас никаких решений от меня не требуется, поэтому я наблюдаю за разными сценами через расставленные на улицах камеры и просто отчаянно скучаю.

Мне жутко не хватает родителей, нашего блока номер пять в подземном убежище, выходов на экскурсию на поверхность под защитой ракетных установок. Да, нам очень непросто жилось, и опасность нападения была ежедневной, но кажется мне, что жили мы честнее. В ежедневных тревогах, школе с утра до вечера, уроках патриотизма и выживания, владения оружием, мы жили лучше. По крайней мере, я знал, в чем моя задача как мужчины, состоит. И вот тот факт, что «западные» покусились на само это понятие – мужчины, защитника, для меня никак не сюрприз. Но вот то, что эти разрушительные мысли подхватили и прямо в этой стране… Вот это будто кувалдой по темечку. Неужели они не понимают?

***

Вечереет. Я прогуливаюсь по широкой улице, полной народа, по направлению к морю. Люди едят прямо на ходу, что-то пьют, веселятся, только кажется мне их веселье каким-то… натужным. Ну те, кто уже в состоянии алкогольного опьянения, вполне искренни, а вот остальные… Сложно мне, на самом деле, понять местное общество, кажется даже, что между ними и мной стена из композитного стекла, как в рубке «Якутии». Я иду по дороге к морю, ощущая себя чужим здесь.

Замечаю девушку в легком летнем платье, она довольно целеустремленно идет к морю. Округлое, немного вытянутое лицо ее выражает задумчивость, в едва заметно раскосых глазах грусть, но шагает она вполне уверенно и в нужном направлении. Я двигаюсь вослед, оценивая, как говорил инструктор семейной жизни, «экстерьер», и все мне нравится. Красивая девушка, красивая. Да и внимание мое довольно быстро замечает. Я уже предвкушаю знакомство, как в руководстве написано было, но тут взгляд незнакомки вдруг становится злым. Смотрит она на меня с угрозой, как овчарка сторожевая, отчего я резко останавливаюсь.

Почему она на меня так реагирует? Непонятно совершенно. Возможно, я ей кого-то напомнил или же не хочет она знакомиться на улице. Надо убедиться, поэтому, увидев, что она входит в кафе, спешу за ней, чтобы занять столик по соседству. Незнакомка замечает меня, я же прошу у официанта – так обслуживающий персонал называется – кофе. Тонизирующий напиток очень мне сейчас нужен, потому что не понимаю я реакции незнакомки. Не было ничего такого в руководстве. Я улыбаюсь ей, не разжимая губ, чтобы не приняла за оскал. Или это при встрече с дикими животными нельзя? Впрочем, сделанного не воротишь, и сейчас стоит только оценивать результат.

Интересно, мне кажется или во взгляде у нее действительно мелькает испуг? При этом она резко от меня отворачивается, а затем порывисто встает и, бросив на меня еще один странный взгляд, почти бегом покидает кафе. Очень на испуг на самом деле похоже. Но ни в планетарной сети, ни в руководстве запрета на произведенные мной действия не было. В чем же дело?

Я попиваю безвкусный кофе, при этом пытаюсь понять, что именно произошло, и не выходит у меня ничего. Может быть, я ее внешностью испугал? Мысли читать я не умею, так что записываю первую попытку в неудачные. Интересно, как они размножаться умудряются, если такая реакция на мужчин? Возможно, она чувствует во мне чужака, есть такая вероятность. Помню, на уроках рассказывали о подсознательных реакциях…

Расплатившись, поднимаюсь с места, чтобы продолжить свой путь. Нужно попробовать познакомиться еще с кем-нибудь. Если у всех реакция окажется одной и той же, то значить это будет только одно – не жить мне на планете. Эх, папа, как же ты мне нужен… Интересно все же, почему я не помню маму? Ведь была у меня мама, как-то же я на свет появился, где же она? Даже лица ее не помню…

Улица разветвляется. Слева парк, полный деревьев, и какая-то круглая штука, на которой молодые люди издают звуки, а справа – ступени куда-то вниз. Наверное, мне туда надо, ведь где-то именно там море. Вот сейчас посижу у воды, заодно проверю ее на безопасность, а там и мысли в порядок придут. Так я думаю, спускаясь по ступеням. Они где стальные, а где и каменные, при этом смысл такой архитектуры от меня ускользает. Впрочем, не мне критиковать сделанное другими, я всего лишь спокойно иду вниз.

Уже и звук моря слышен, очень характерный, как и рассказывал папа. Он в детстве бывал на море, а потом стало опасно. Понятно, почему опасно – враги кругом, поэтому у меня вышло только сейчас. Я спускаюсь ниже и вижу уже набегающие волны, на которые смотрю не отрываясь.

– Опять ты! – вдруг слышу я выкрик откуда-то слева. – Что тебе от меня надо? Зачем ты сюда пришел? – голос уже виденной мною незнакомки звучит агрессивно, с надрывом.

– На море посмотреть… – честно, но немного удивленно отвечаю я.

– Ври больше! – выкрикивает она, делая шаг ко мне, будто желая броситься. – Чего ты ко мне пристал?!

– Я не пристал… – не понимаю я происходящего, но ей мой ответ, по-видимому, и не нужен.

– Да пошел ты! – кричит она, совершенно выйдя из себя, после чего пропадает в сумерках, а я просто застываю, пытаясь понять, что происходит.

Наверное, я сделал что-то, что ее обидело? Или, наоборот, не сделал? Я достаю наладонник, чтобы задать вопрос искусственному интеллекту, потому что уже ничего не понимаю. Он выдает мне несколько версий, которые я пытаюсь оценить логически. Разве что она могла подумать, что я хочу принудить ее к оплодотворению, – здесь, оказывается, такое бывает. Это незаконно, но мало кого останавливает. Да, пожалуй, эта версия самая логичная. И что теперь делать?

Наверное, надо вести себя каким-то специальным образом, чтобы девушки не думали, что я их хочу немедленно оплодотворить. Все-таки этот процесс до образования пары невозможен. Я припоминаю, что знаю об оплодотворении. Сначала юноша ухаживает за девушкой, чтобы показать, что на него можно опереться, затем они образуют пару, некоторое время обитают поблизости – в соседних блоках, затем пара официально регистрируется и только после этого разрешено оплодотворение, а до тех пор надо держаться, потому что нельзя. А здесь, видимо, еще совсем дикие нравы, вот она и отреагировала агрессивно.

Все это значит, что эту девушку можно вычеркивать и лучше не встречаться с ней больше. Для нее я очень мерзкое существо, аж в груди болит от этих мыслей. Может быть, ну его? Отдохнуть подольше, а затем сразу улететь? Лечь в криосон без времени пробуждения, и пусть пролетают века?

Что-то я расклеился. Надо, наверное, попробовать еще, ну и посмотреть: это единичный случай или скорее правило – подозревать любого мужчину в таком. Заодно вечером надо будет изучить, как местные мужчины справляются именно с подобным подходом девушек, ведь как-то они все же размножаются? Я осознаю: возможно, метод мне не понравится, тогда он останется только для аборигенов.

Я усаживаюсь на камни возле самой воды, в задумчивости глядя на воду. Тут я вспоминаю, что сделать хотел, и лезу в спинной карман. Нужно проанализировать воду на безопасность, хотя снимать комбинезон внутренне не хочется. Значит, буду купаться просто так, прямо в нем. Ну это если нет каких-то неприятностей в воде – лицо-то у меня открыто. Я отделяю полосу анализатора от основы и погружаю ее в шипяще набегающие на камни волны. Конечно, сделать хотелось не совсем это сейчас, но технику безопасности придумали не просто так. Через пять минут я узнаю все о местных сюрпризах.

Земля. Размышления

Новости у меня две, и обе так себе.

Во-первых, море содержит очень много физиологических жидкостей, как будто я канализацию анализирую. То есть купаться я не буду, просто из брезгливости, хотя, возможно, это просто около берега такое, но тогда понятно, почему люди, занимающие береговую полосу, практически неодеты – для удобства извлечения жидкостей.

Вторая новость из наладонника. Местные мужчины, оказывается, не обращают внимание на мнение женщин, беря их измором, а где-то и силой. Это мне непонятно, но все же я понимаю, что так нервничать у девушки повод был, ведь она судила обо мне по другим. Плохая новость в том, что я так не смогу. Хорошо подумав, я решаю действовать, как указано в руководстве, ну там, где берут измором. Если метод действенный, тогда… тогда я себе противен буду, вот что.

Пока я раздумываю, перекусывая сухим пайком, потому что в ресторан не хочется, на наладонник падает следующая новость, уже от «Якутии». Но читать о происходящем на планете мне не хочется, хотя, похоже, есть реакция на вброшенную информацию. Меня одолевают совсем другие мысли теперь. С подобным отношением девушек я не смогу создать семью, значит, все равно останусь один. Есть ли разница между одиночеством на звездолете и одиночеством на планете? Наверное, есть. Я предпочту звездолет.

Вздохнув, поднимаюсь на ноги, чтобы еще немного прогуляться. За окном темно, людей на улицах стало меньше, а мне надо просто пройтись. Вот возможности просто погулять у меня на «Якутии» не будет, так что нужно пользоваться возможностью, пока она есть. Думаю, ненадолго она у меня есть, как-то душно мне здесь, совсем другие здесь люди.

Выйдя из дверей гостиницы, под удивленными взглядами стоящих неподалеку молодых людей я спокойно иду по уже знакомой улице. Чем же запала мне в память именно эта девушка? Нельзя же сказать, что красавица совершенная, просто было в ней что-то, что зацепило меня, как крючком. Наверное, поэтому реакция ее так обидела, да, скорее всего… Не зря все-таки мы ушли с Земли, да и история неслучайно так мало информации содержит об этом периоде.

Магазины открыты, в них продукты питания сомнительного качества, продается уличная еда, купить которую я не рискну, парни навеселе идут, а вон девушка. Есть в ней что-то притягательное, но опасаюсь я той же реакции, что и днем, хоть она и другая. Светлые волосы, зеленые глаза, улыбка какая-то не слишком добрая, одежда коротковатая, на мой взгляд, – у нас такая принята точно не была.

– Какой мальчик красивый, – подходит она ко мне. – Угостишь даму коктейлем?

– Почему бы и нет? – киваю я, поворачивая в сторону ресторана, хотя она собиралась в другую сторону. – Прошу.

И вот теперь ее взгляд становится другим – оценивающим. На меня так тренер смотрел перед первой тренировкой, до сих пор помню. Улыбка ее становится шире, а в глазах… В глазах улыбки нет, в них какое-то предвкушение и еще что-то непонятное. Я завожу ее в ресторан, на дверях которого что-то интересное, наверное, написано. Меня пытаются остановить, но я показываю платежное средство, и претензии исчезают. Как-то по мановению руки исчезают, при этом я слышу какой-то шепоток, что-то о дешевках, но не понимаю его.

Широким жестом предложив выбирать, я добиваюсь страха. Девушка меня вдруг начинает бояться, и причины этого я не понимаю. Она резко встает и как-то очень быстро убегает, поставив меня в тупик. Я встаю, ошарашенно оглядываясь, но вижу незнакомца представительного вида, причем явно не из обслуживающего персонала.

– Парень, – говорит он мне, – ты не разобрался. Погоди, подгоним тебе бабу соответствующую.

Я начинаю его расспрашивать и через некоторое время давлю в себе желание расплакаться. Вместо контроля своих физиологических реакций аборигены содержат женщин для спаривания по желанию и за деньги. При этом женщины подобным трудом дорожат. Встреченная мной девушка была из таких, но для более бедной категории людей, отчего она и испугалась, потому что сообщество у них кастовое. Вот только…

Я не смогу жить в этом сообществе, просто совершенно не смогу. Это невыносимо – подобное отношение. Но девушку, ту, дневную, я теперь понять способен. Раз здесь такое общество, то ее реакция вполне объяснима. На звездолет хочу. Просто забыться в криосне – и все. И не будет у меня никаких сновидений, а спустя тысячи лет упадет «Якутия» на звезду какую-нибудь, даря мне покой. Вот такие у меня мысли, пока я после ресторана иду в направлении грязного моря.

Возможно, это из-за того, что я выбрал приморский город? А вдруг здесь люди неправильные просто, а отлети подальше, и будет иное. Только… Стоит ли вопрос создания семьи? Может быть, я уже решил все? Ведь я отличаюсь от людей здесь, очень сильно отличаюсь. Нужно ли пытаться адаптироваться к обществу, вызывающему не самые лучшие реакции? Да, все познается в сравнении…

Я медленно иду к морю, раздумывая о произошедшем. Наверное, не может мне помочь никакое руководство, ведь даже во-он та девушка смерила меня взглядом и с какой-то брезгливой миной отвернулась. Возможно, моя одежда не соответствует здешним стандартам знакомства? Нужно будет внимательно изучить планетарную сеть и завтра попробовать еще раз. Назовем это пробником. Если получится завязать знакомство, значит, теоретически есть возможность остаться здесь, а нет – так нет. В конце концов, я человек совсем другой эпохи.

К морю я не спускаюсь, усевшись на лавочку в увиденном вечером парке. Подняв голову, смотрю на звезды. С Земли они выглядят, кажется, совсем иначе – как-то теплее, что ли. Совсем скоро я вернусь на «Якутию» и двинусь в свой бесконечный путь, постаравшись забыть о том, что увидел на Земле. Да, наверное, так будет правильно. Как папа говорил: «Не жили богато, нечего и начинать». Видимо, для здешних девушек нужны исключительно здешние мужчины, а те, кто мог бы понять меня и принять тоже, затерялись где-то в пространстве и времени. Видимо, так и есть, потому что иных причин я не вижу. Все же по руководству делал! В чем дело-то? Завтра еще раз попробую, конечно, но что-то мне подсказывает, что все это бессмысленно. Не найду я здесь родственную душу, просто невозможно это. Дикие времена есть дикие времена, ничего с этим не поделаешь.

– Тоже незачем жить? – вдруг слышу я детский голос, резко опуская голову и разворачиваясь на лавочке.

***

Девочка Ира, сидящая в необычной повозке, на кресло чем-то похожей, если бы не большие колеса, меня совсем не боится. Ей, по-моему, все равно. Она еще мала, вряд ли старше десяти лет, но я вижу – она совсем одна. Как такое возможно вообще? У ребенка всегда есть мама и папа, даже если он потеряет своих родных, кто-то да найдется. Есть, конечно, те, кто не принял никого, я слышал, но… Она же маленькая!

– А почему ты одна? Что с тобой случилось? – интересуюсь я у нее.

– С нами, – тихо произносит незнакомая пока девочка. – Нам сказали, что была авария, мы теперь… Мы… Мы не можем ходить, – она всхлипывает, переживая эту катастрофу. Я вижу: для нее случившееся именно катастрофа.

– Мы никому не нужны, – слышу я еще один голос, и к лавочке подкатывается похожий транспорт с еще более младшей девочкой. – Нам сказали, что теперь мы ненужные и нас выкинут.

От этой новости я просто застываю на месте. Учебник истории такого точно не сохранил, но неужели люди сейчас настолько дикие, чтобы поднять руку на ребенка? Разве так может быть? Не понимаю ничего, но сначала надо хотя бы познакомиться и оценить информацию. Я будто снова в бою: собран и внимателен.

– Меня Виталием зовут, – представляюсь я. – А вас как?

– Я Ира, – сообщает мне та, которая постарше. – А это моя сестренка, Таня. Скажи, а ты можешь сделать так, чтобы нас не было?

Они что, просят их убить? Да что сделали с детьми, если они желают смерти? Что вообще здесь происходит?

– Расскажи мне, почему ты хочешь, чтобы тебя не было? – прошу я Иру, потому что чувствую себя в каком-то фильме ужасов.

– Мы засыпали на яхте… – начинает девочка, но потом прерывается. – Нет, не так… Наша мама познакомилась с богатым дядей, – объясняет она. – Папу мы не знаем, а дядя повез нас кататься на яхте, хотя мы ему мешаем почему-то.

– Дядя повез вас кататься, вы уснули, – думая, что понимаю, о чем речь, резюмирую я. – Устали, наверное, сильно?

– Нет, – качает головой Ира. – Как-то очень быстро уснули прямо днем. А потом проснулись, и оказалось, что была авария и мамы больше нет, она пропала.

Найти их маму можно через «Якутию», в принципе, ничего сложного в этом нет, да только есть у меня подозрения странные. Тут Ира говорит, что услышала разговор, в котором говорилось о больших деньгах, поэтому она думает, что их обеих просто продали, а ноги сломали специально. Тут я достаю наладонник, интересуясь у интеллекта вероятностью такого события, а затем просто молчу, глядя на восьмерку. Искусственный интеллект звездолета обучается постоянно, вот, видимо, набрал информации, чтобы поставить меня в тупик, потому что подобное просто непредставимо. Я же ставлю задачу на поиск по сообщенным мне параметрам, затем возвращая внимание детям.

– А мама у вас родная? – интересуюсь я у девочек, сразу же задумавшихся.

– Наверное да, только злая, – неуверенно произносит Таня.

Речь у нее не очень четкая, но она довольно ясно формулирует предложения. Я начинаю расспрашивать о том, что значит «злая» в понимании малышки, и тут же сталкиваюсь с трудностями – она не может объяснить, при этом пытается рассказать, что внутри чувствует. И вот это очень похоже на мое внутреннее ощущение. А так как себе я верю, то могу предположить, что Таня говорит о подобных вещах.

Итак, мама у них была вроде бы своя, при этом их обеих не любила, дети это очень хорошо чувствуют, а тут еще и внутреннее ощущение… То есть что-то очень странное. Тут дает сигнал мой наладонник, заставляя обратить на него внимание. Я смотрю в экран, понимая, что подобное в голове не укладывается. За последние сутки в этом городе утратили способность к передвижению две девочки, при этом от них оформлен отказ.

Оказывается, здесь электронная документация доступна в планетарной сети, если знать, как до нее добраться, а «Якутия» – довольно мощный интеллект, поэтому и добрался, видимо, вывалив мне на экран все, что выяснилось. Дети сейчас в подвисшем состоянии, потому что «законного опекуна» у них нет, но при этом стоит отметка о какой-то опеке со вчерашнего дня. То есть в тот же момент, когда был оформлен отказ. Чудовищно, на самом деле, выглядит – как можно отказаться от своего ребенка, я не понимаю. И тут оживает мое внутреннее ощущение.

– А хотите пойти со мной? – интересуюсь я у девочек.

– Хотим, если обещаешь не мучить, – отвечает мне Ира. – И бить не часто.

– Детей бить нельзя… – растерянно отвечаю я. – И мучить тоже нельзя, совсем.