Клетка для лжецов

—Эй! Вернись за мешком! —Раздался голос Карельта.

Спрятав в карманы брюк сжатые от злости кулаки, Вэйл даже не обернулся и зашагал по коридору, ощутимо прибавив шагу.

—Вэйл! —На этот раз звал уже Най.

“Да пошел ты к черту!” —с неподдельным удовлетворением подумал пилот.

Не прошло и пару мгновений, как он услышал за спиной тяжелые сбивчивые шаги. Теперь Вэйлу потребовалось все его самообладание, чтобы не обернуться – было до жути любопытно увидеть, как Най тащит на горбу мешок, который весит едва ли не больше, чем он сам.

Неплохое наказание за предательство.

—В-вэйл! —Донесся запыхавшийся голос, —Если я разобью тут что-то, виноват будешь ты!

Не вынимая рук из карманов, пилот застыл на месте и дождался, когда хромая конструкция из набпаса и скелетоподобного ученого доковыляет до него.

—Какого черта ты сначала засунул язык в жопу, а потом и вовсе переобулся!? —Вдруг прошипел Вэйл.

В застекленных очками голубых глазах на мгновение что-то дрогнуло.

—Я подумал, что… ни к чему еще больше растягивать и без того долгую экспедицию, —Мягко ответил он.

—Вот, значит, как? —Несмотря на умоляющий взгляд Ная, Вэйл упорно делал вид, что не замечает огромный мешок у него в руках, —Будь по-твоему… Но смотри, как бы эта экспедиция не закончилась раньше, чем ты ожидаешь.

Лицо ученого помрачнело окончательно:

—Не говори чепуху!

—Ты первый начал, —Вэйл двинулся вперед, —Как будто пара дней что-то изменит..?

Он успел сделать несколько шагов, прежде чем ученый заговорил снова:

—Терпеть тебя лишних пару дней – невыносимая задача, если ты не знал.

—Взаимно, гений! —Отозвался пилот.

Впереди этого додика ждало страшнейшее испытание – лестница. Тащить набпас волоком – означало не только уничтожить большую часть его комплектующих, но и хорошенько схлопотать от Вэйла, для которого подобное обращение со снаряжением корабля было сродни богохульству.

Он страсть как хотел врезать Наю. Но частичка идеальной почти во всем “Атлантики” оказалась ему дороже:

—Давай сюда! —Он протянул руку за мешком, —Не хватало еще, чтобы ты все датчики расколошматил!

*

—А я-то думал – почему на корабле, рассчитанном на семерых, нас всего трое? —Вэйл лениво потянулся, окинув взглядом четвертый по счету чемодан, который Най затаскивал на корабль.

По списку их и было четыре – пилот проверял – причем, все они значились как “исследовательская аппаратура”. Впрочем, Най мало производил впечатление человека, который печется о чем-то, кроме своей идиотской науки, а потому вряд ли он тащил на борт какую-нибудь совсем уж бесполезную хламиду. Скорее всего, помимо всяких там приборчиков и прочих научных приблуд, парочка из этих саквояжей была набита книгами. И поэтому додик их еле волок…

—Без этого мы ни за что не найдем Клетку, —Строго заявил взмыленный от натуги ученый.

—Ну, не знаю, —Вэйл прислонился спиной к стене грузового отсека “Атлантики” и сложил руки на груди, —Я бы лучше у местных поспрашивал…

Най одарил пилота скупым грозным взглядом, которым неизменно реагировал на каждую его шутку.

Не желая больше продолжать этот бестолковый разговор, Вэйл перевел взгляд на тихо сидящую в углу Лапочку Эллу, что бесцельно уставилась в одну точку своими роскошными медово-карими глазами. У ног ее покоилась небольшая, но плотно набитая сумка, появлению которой Вэйл немало удивился – что могла тащить с собой в экспедицию девушка, напрочь лишенная всего, что делало ее нормальным человеком? Наверняка, в этой сумке, кроме как пары сменных синих комбинезонов, и не было ничего.

Впрочем, пилот не исключал и того, что барахольщицу из женщины неспособна вытравить ни одна наука…

С этими мыслями он вернулся к тому рассуждению, которое не давало ему покоя с первого взгляда на биоандроида – как у кого-то на свете могла подняться рука сотворить такое… с ней!?

Несмотря на все шутки, отпущенные Вэйлом в адрес Ная, пилот не мог не заметить, что даже этого книжного червя Элла смогла вывести из равновесия. Додик смотрел на нее с не меньшим придыханием, а может, даже и с большим. Потому что ему Элла никого не напоминала – она просто была красивой девушкой, поразительной в своей недоступности из-за того, что какой-то фанатик (наверняка, даже похуже Ная) сотворил с ней вопиющую жестокость – выскреб до основания все чувства, все воспоминания, все, что делало ее человеком, а не машиной в оболочке из плоти.

А вот у Вэйла все было гораздо сложнее. Он смотрел на Эллу, видел ее короткие, по подбородок, черные волосы, но вспоминал другие – длинные и мягкие, цвета желтых осенних листьев; смотрел на стройные длинные ноги, скрытые под бесформенными штанами, но видел еще одни – такие же безупречные, только чуть загорелые, с едва заметным шрамом на лодыжке.

Даже пальцы Эллы, что сейчас машинально, отдавая дань старой привычке, отстукивали на подлокотнике какой-то ритм, принадлежали словно не ей.

А девушке, что навсегда осталась его маяком – голосом, что встречал его и провожал, образом, что сопровождал его в путешествиях, сном, что преследовал его, как наваждение; и мечтой, которой уже не суждено было сбыться.

Вэйл слишком хорошо знал ее, чтобы думать, будто сейчас ей было бы досадно из-за его мыслей об Элле. Она всегда желала ему счастья и никогда не позволила бы себе такой глупости, как ревность.

Поэтому Вэйл разрешил себе смотреть на биоандроида и видеть в нем Эллу, а не кого-то еще. Все равно все его мысли всегда возвращались в одну точку – никто не имел права так поступать с ней. Что бы она не сделала, какое бы преступление не совершила – это слишком жестоко.

Най тем временем завершил расставлять свои саквояжи и вернулся к пиджаку, что бесформенной тряпкой свисал с двери в соседний отсек. Вэйл посмотрел на часы, своевременно купленные у какого-то перекупщика возле дома Ная – до вылета, назначенного на четыре часа, оставалось всего ничего.

—Слушай, гений, —Обратился он к ученому, что старательно стряхивал со своего сюртука невидимые пылинки, —А ты, часом, не хочешь сказать, куда нам лететь?

*

Медные застежки старого кожаного чемодана щелкнули, и Най, сидящий на корточках перед своим изобретением, аккуратно разложил его прямо на полу капитанской рубки.

—И почему нельзя было сделать это заранее? —Пробормотал Вэйл, что наблюдал за этим действом со своего мягкого кресла, созданного словно специально под его задницу.

—Потому что местоположение Клетки постоянно меняется, —Не отрываясь от запуска своей таинственной машины, отозвался Най.

Честно говоря, было в его движениях что-то от молитвы – то, как он едва перебирал пальцами какие-то стеклянные колбочки, как прокручивал шестеренки и нажимал на клавиши и кнопки, на мгновение задерживая над ними руку. Сам Вэйл точно так же обращался с панелью “Атлантики” – так, словно она была не механизмом, а любимой женщиной.

Разобраться во всей этой заумной научной дуристике Вэйл даже не пытался – механизм выглядел раза в два сложнее двигателя того корабля, на котором они сейчас находились. Возможно, покумекав пару часов, он с горем пополам смог бы запустить эту штуку, окажись подписи над всеми этими пружинами и тумблерами на знакомом ему языке, а не на той тарабарщине, которую его глаза отродясь не видели.

“Frequentia undam” – значилось над одним из щелкающих тумблеров, очевидно, задающих какой-то параметр. Най провернул его на три единицы из десяти доступных и перешел к следующему – “profundus perceptionis”. “Тоже на три, – заметил Вэйл, —Видимо, начинает по минимуму”.

Элла все это время так же неотрывно следила за работой ученого – даже встала со своего места и подошла поближе. Неужели из всех возможных эмоций ей решили оставить только капельку любопытства?

– “Profundum”, —Вдруг сказала она. Най поднял на нее полный непонимания взгляд, —А не “profundus”. Здесь ошибка.

—Вот как? —Нахмурился ученый, —Видимо, я что-то напутал, – Он поспешно оторвал неровный клочок бумаги с подписью и смял его пальцами, —Numquam nimis sero est errata figere1.

—Nunc actum est2, —Отозвалась она, и бурное воображение Вэйла углядело на ее лице некоторое подобие улыбки.

—Эй, вы двое, —Недовольно окликнул пилот, —Нельзя ли общаться на нормальном языке?

Най усмехнулся:

—Чем тебе не угодила латынь?

—Тем, что я ее не понимаю! —Всплеснул руками Вэйл, —Да и не слышал ни разу. Это что, очередной язык Древних?

Най с легким щелчком выдвинул из своего аппарата какую-то антенну, после чего тот начал издавать странный писк. Протянутая сквозь валик тонкая полупрозрачная бумага, свернутая в рулон, начала медленно разворачиваться и, похожая на бинт, стала стелиться по полу.

—Скажем так, —Сидящий на корточках Най посмотрел на Вэйла снизу вверх, —Этот язык считался древним даже у древних. Я не подозревал, что Элла знает его.

—Ты же сам говорил, что она знает тридцать шесть языков, —Вспомнил пилот, —Но не сказал, каких.

—По идее, она должна знать все основные языки альянсов. И несколько независимых…

—Эй, Лапуля —Вэйл поднял глаза на девушку, —Ну-ка, удиви нас!

Не успел он дождаться ответа, как возглас Ная сбил Эллу с толку:

—Есть сигнал!

Вцепившись в бинтоподобное полотнище, Най стал разглядывать волнообразный рисунок, что оставил на нем аппарат, сменивший писк на еще более противный для уха треск. Разгадать эту шифровку во всей галактике не смог бы никто, кроме ее создателя – да и тот был немало озадачен кривой линией, что тянулась по тонкой бумаге.

—Элла, —Най сосредоточенно поправил очки, —Мне нужно, чтобы ты считала.

Девушка с готовностью кивнула и подняла с пола блокнот, который прежде покоился в чемодане вместе с аппаратом. Карандаш же и вовсе оказался у нее в руке каким-то неведомым Вэйлу образом – наверное, она достала его из кармана, пока он отвлекся.

—А ты разве не делаешь это в уме? —Нахмурился Най, окидывая взглядом блокнот в ее руках.

И правда – не зря же биоандроидам вычистили из башки все лишнее! Уж наверняка там теперь найдется место для счетной машины.

—Это для вас, —Моргнув, ответила Лапочка, —На случай, если вы потеряете нить рассуждений.

Най не стал усматривать в ее словах оскорбления своих умственных способностей, хотя, скажи ему нечто подобное Вэйл, а не эта красотка, ученый непременно бы заострил на этом внимание.

—А ты, Вэйл, —Най щелкнул пальцами в его направлении, —Можешь поднять корабль в воздух? И, желательно, повыше.

—Так мы стартуем? —Не понял пилот.

—Похоже, что да, —Пожал плечами Най, —Только пока не знаю, в каком направлении.

*

Оказалось, что после подъема им предстояло еще несколько часов провисеть в воздухе, впустую прожигая драгоценное топливо. Вэйл не забыл напомнить об этом Наю, на что тот, вооруженный аппаратами еще более странными, чем первый, пробормотал что-то вроде “скоро полетим” и, расхаживая по всему кораблю с антеннами в руках и обвешивая стены какими-то намагниченными датчиками, продолжал чеканить Элле все новые и новые малопонятные цифры. Не знай Вэйл способностей этой девицы, проникся бы к ней жалостью и наорал бы на ученого за спешку и неуважение к чужому труду.

—Сигнал не усилился, —Выдал Най по окончании измерений и подсчетов, то есть, часов через пять. За это время ученый дал себе передышку только один раз, на несколько минут скрывшись в своем отсеке и вернувшись оттуда в другом костюме, как он объяснил, “более удобном” для лазания по стенам. При всем недоверии к этому парню, Вэйл не мог не проникнуться к нему уважением, став свидетелем такой работоспособности, —Но и не ослаб. Значит, Клетка там же, где и была.

—И где же? —Ожидая хоть какого-то сдвига с мертвой точки, поинтересовался Вэйл.

—Судя по наличию более устойчивого энергетического импульса, —Най потер переносицу и как-то хрипло, тяжело вдохнул, —Это Колония-11.

—Эта помпезная мещанская помойка? —Усмехнулся Вэйл, —Можем снижаться, ребята. Экспедиция закончена.

—Что? Почему? —Най снял очки и потер покрасневшие глаза.

—Потому что тебя туда не пустят, дружок, —Поражаясь непросвещенности этого, казалось бы, неглупого человека, объяснил Вэйл, —Тамошний народец такого высокого мнения о своей родине, что понапридумывал кучу правил на въезд. Туда пускают только пассажирские туристические судна. И то, не отовсюду.

Най явно не ожидал такого поворота. Задумчиво потирая острый, как лезвие, подбородок, он опустился в свое кресло:

—И что же нам делать?

—Гений, какого черта ты не читал политику Колоний, прежде чем все это затевать?

“Какого черта ее не читал Олаф, эту экспедицию одобривший?”

—Я… —Глаза Ная смотрели куда-то в пустоту, —Я никогда не слышал, что одиннадцатая от кого-то закрыта… Вот и решил, что мы сможем…

На мгновение пилоту показалось, что сейчас у этого слюнтяя начнется истерика.

—Она и не закрыта, —Поспешил успокоить его Вэйл, —Туристические корабли – вот наша лазейка. Осталось только узнать, откуда нам взять билет – отсюда-то и в помине ничего такого не ходило! Лапуля?

Тишина. Девушка сидела на своем месте, глядя пустым немигающим взглядом в пространство, и словно вовсе не следила за разговором своих спутников.

—Элла, —Попытался Най, —С каких колоний ходят корабли на одиннадцатую?

Будто выйдя из оцепенения, она уставилась на обоих.

—Э-э-э… ш-шестнадцатая колония, —Голос ее звучал как после пробуждения.

—А поближе ничего? —Вэйл прикидывал по памяти карту расположения колоний, —Не охота тащиться в такую даль ради перевалочного пункта.

—Может, пятнадцатая?

Неуверенный тон, казалось бы, всезнающего биоандроида немного пошатнул уверенность пилота, но, вспомнив свой единственный визит на пятнадцатую, он удовлетворенно кивнул:

—Конечно! Пятнадцатая! Не планета, а чертов вокзал!

Най почему-то не разделял его энтузиазма.

—Сколько времени это займет? —Поинтересовался он.

—Не больше, чем если бы мы долетели до одиннадцатой и уткнулись там в сторожевые корабли, —Заверил Вэйл, лихо разворачивая кресло к приборной панели.

Неужели спустя четыре года он сможет почувствовать это снова – мощь корабля, что подчиняется тебе и только тебе, рев его сопящего парового двигателя, скорость, не сравнимую ни с чем на земле, и… свободу. Эту самую настоящую свободу, что существует только там, в бесконечной космической тьме, среди звёзд и мусора, как среди добра и зла, черного и белого, правды и лжи. Только там, в этом “между” существует то, за что Вэйл продал бы душу. Точнее, ее остатки.

—Пятнадцатая, значит, —Вэйл легким движением трех пальцев настучал по панели команду построения маршрута. Оставалось еще, конечно, набрать высоты, но это он сделал бы одной левой, причем, будучи в стельку пьяным. Или даже мертвым, —Держись покрепче, гений!

Глава 5.

Первая ночь на корабле показалась Наю сущим адом. Мало того, что он никак не мог устроить свои неуклюжие кости на узкой, привинченной к стене и накрытой тонким матрасом койке, так еще и равномерный шум двигателей корабля то и дело прерывался каким-нибудь совершенно неожиданным звуком – скрежетом, треском или шуршанием. Ученый не мог сказать наверняка, откуда он доносился – снаружи или изнутри – но оба варианта пугали его одинаково.

Наверное, спокойствие Вэйла можно было считать хорошим знаком и причиной не вздрагивать от каждой мелочи – пилот знай себе преспокойненько посапывал на соседней койке – но Ная это не слишком-то обнадеживало. Вэйл пусть и был неплохим пилотом в силу своей специфической профессии, но явно не страдал от чрезмерного чувства ответственности. Хоть на первый взгляд ему было не плевать на успех экспедиции, Най сильно сомневался, что в случае чего пилот так уж озаботится спасением кого-то или чего-то, кроме собственной шкуры.

Най натянул тонкое шерстяное одеяло до самого подбородка и уставился в темноту жилого отсека. Элла в соседней каюте тоже наверняка уже спала, лишенная страха беспристрастным научным путем, а потому лучшего времени для того, чтобы почувствовать себя самым одиноким существом на свете, не могло и представиться.

Най понятия не имел, что ждет их впереди. С самого начала эта экспедиция пошла не по плану – вместо нужной Колонии-11 они теперь тащились до перевалочного пункта, чтобы черт знает сколько проторчать еще и там. А ведь за это время Клетка уже может оказаться на другом конце нео-солнечной системы!

И это еще не говоря о том, что с таким неблагонадежным элементом, как Вэйл, они могут влипнуть в парочку передряг на любой из планет…

Все эти препятствия влекли за собой только одну нерешаемую проблему – время. Все упиралось в чертово время! Это из-за него Най был на взводе, неспособный ничего поделать ни с ходом экспедиции, ни с собственным здоровьем, и готов был собственными руками придушить Вэйла, который без задней мысли собился затянуть сборы из-за мешков с каким-то барахлом.

По десять раз на дню молодой человек заставлял себя прекратить эти мысли – как-никак, он жил с этой болезнью почти четыре года – но приступы, что день ото дня становились все невыносимей, наводили на мысли все более мрачные.

Сегодня, во время измерений нефритовой энергии, он снова едва успел скрыться от глаз Вэйла и Эллы. Все бы ничего, если бы не обилие крови, которую пришлось не только оттирать с пола, но и в будущем придется выводить с костюма, что покоился сейчас в чемодане, мятый и заляпанный красными пятнами в нескольких местах. А это, между прочим, был лучший его костюм!

Он не мог даже предположить, сколько времени у него осталось. Еще сильнее добивала необходимость скрываться от Вэйла. Най и сам не понимал, почему сейчас, когда они уже взлетели и покинули колонию, он все еще боится открыться ему. Наверное, из-за всей той лжи, которую он городил пилоту на земле – такой человек, как Вэйл, просто неспособен поставить себя на место Ная и попытаться понять. Вместо этого он непременно начнет насмехаться.

В горле, как по заказу, захрипело, и Най нервно взглотнул, пытаясь остановить приступ еще до того, как он полностью захватит его легкие. Но это не помогло.

Не помня себя от страха быть раскрытым, он вскочил с койки и, наспех разобравшись с механизмом дверного замка, босиком вылетел в коридор.

Приглушенный свет ночной лампы мягко освещал узкий, как в поезде, проход, что соединял между собой следующие отсеки: оружейный с одной стороны, и рабочий – с другой. Из-за задержки дыхания перед глазами у Ная мутилось, а полутьма и отсутствие очков окончательно довершили картину – и вот он, согнувшись в три погибели в очередном приступе, не может даже понять, что у него под ногами – заклепки, держащие ребристые железные половицы, или капли крови, прочерченные странной узкой полосой света, взявшейся словно из ниоткуда?

Он провел ступней по шершавой поверхности пола. Пальцы ног влагу не ощутили – только твердый холодный металл. На ладони крови, к большой его удаче, тоже не оказалось. Облегченно вздохнув, Най опустился на пол напротив одинаковых неприметных дверей жилых отсеков и прижал дрожащие колени к груди.

Зрение чуть прояснилось, хотя глаза до сих пор затягивала мутная белесая пелена, и молодой человек понял, что никакой полосы света не было и в помине.

Не хватало ему еще галлюцинаций!

Когда в груди окончательно перестало хрипеть, Най прижался затылком к стене коридора и мысленно возненавидел себя за все мысли, что посетили его за последние полчаса.

Разве отец когда-нибудь мог позволить себе такое? Да и сам Най из прошлого?

—И когда ты стал таким трусом? —Прошептал он в тишину корабля, —Сейчас тебе терять гораздо меньше, чем тогда.

Не позволяя себе вернуться в прежнее раскисшее состояние, ученый твердым движением поднялся на ноги и вернулся в отсек, где Вэйл по-прежнему продолжал видеть десятый сон.

Гнев на самого себя с каждой секундой становился только сильнее, но именно он задвинул подальше все остальные мысли. Най провалился в сон, едва коснувшись головой подушки.

*

Когда он разлепил веки, на соседней койке царил армейский порядок, а самого Вэйла уже и след простыл – и это при том, что дома Най всегда просыпался ни свет ни заря, и вряд ли сегодняшнее утро было исключением. Другое дело, что в межпланетном (или как его чаще называли, межколониальном) пространстве жизнь текла каким-то своим чередом, никак не привязанным к световому дню, и пилот явно ощущал себя в нем комфортнее, чем Най.

И все же, несмотря на вчерашнюю бессонницу, молодой человек чувствовал себя довольно бодрым. Он поднялся с постели, откашлялся, влил в себя микстуру, надежно спрятанную в глубине его чемодана под тем самым испачканным костюмом, заправил кровать и принялся приводить себя в порядок, насколько это вообще было возможно.

Отсек, в котором поселились они с Вэйлом, был рассчитан на четырех человек. Две незанятые койки расположились чуть поодаль, прижатые к стене. Будь они разложены, здесь и вовсе не осталось бы никакого свободного пространства, хотя Наю было грех жаловаться – та каюта для троих, где обустроилась Элла, была еще меньше. “Атлантика” в принципе была довольно малогабаритным судном, а потому ее создателям явно приходилось экономить на пространстве – мало-мальски просторной здесь можно было назвать разве что капитанскую рубку. Наверное, поэтому ее и облюбовали все без исключения члены экипажа, включая лишенную возможности испытывать симпатию к чему-либо Эллу и самого Ная, старающегося минимизировать общение с Вэйлом.

Что удивляло ученого еще больше – так это то, как безупречно работала на “Атлантике” гравитация. Здешняя сила притяжения ничуть не отличалась от привычной ему и ни пока разу не дала сбой, хотя во время предыдущей экспедиции Най успел возненавидеть их чертов корабль из-за внезапных зависаний в пространстве и следующих за ними неприятных падений.

Единственное, к чему молодой человек смог бы придраться – это шум, который, очевидно, был слабым местом всех межпланетных кораблей. Возможно, спустя пару недель полета он все-таки привыкнет и к гудению двигателей, и к звукам обшивки, но пока все это если и не пугало его, то как минимум раздражало.

Мельком глянув на себя в небольшое круглое зеркало перед дверью, Най вышел из каюты и едва не сбил с ног Эллу, что стояла в коридоре.

—О! —В последний момент он попятился и уткнулся спиной в стену, —Доброе утро!

Ясные холодные глаза равнодушно уставились на него:

—Доброе утро. Хотя в межколониальном пространстве слова, обозначающие время суток, едва ли могут быть применимы.

—Нужно же какое-то постоянство, —Пожал плечами Най, —Его и так слишком мало.

–А как же бортовой режим? Одно и то же расписание каждый день подходит под определение константы.

—Я не привык к такому, —Не сводя глаз с лица девушки, Най наощупь проверил, заперта ли дверь каюты, и медленно двинулся по коридору. Элла последовала за ним, —Когда всю жизнь делишь на утро-день-вечер-ночь, невольно тащишь это за собой везде.

Интересно, каким человеком Элла была до того, как воля ученого-экспериментатора превратила ее в живую машину? От внимательного, натренированного многолетними исследованиями глаза Ная не ускользнуло, что некоторые подсознательные действия девушка совершала так же, как любой обычный человек – смотрела по сторонам, когда ей было нечем заняться, отстукивала пальцами ритм, хмурилась, когда искала ответ в своей базе данных.

Вот и сейчас ее темные брови едва заметно сошлись к переносице, образовав крохотную морщинку.

Когда-то эта мимика была намного живее – эти губы умели складываться в без сомнений прекрасную улыбку, глаза умели плакать и смеяться, а нос – морщиться от недовольства. И сейчас Най поймал себя на мысли, что с радостью посмотрел бы на любую из этих эмоций.

“Идиот! Она была преступницей, причем, опасной!” – одернул он себя, но помогло это мало.

—Это свойственно людям, —Ответила Элла и, отвернувшись, обогнала Ная.

Интересно, откуда она? Такие черные волосы и такая светлая кожа, без намека на загар – очевидно, что не из бедняцких колоний, где нео-солнце палит так, что сжигает людей заживо.

Значит, преступницей стала не от бедности… Как же так вышло?

Она вовсе не походила на отъявленную негодяйку и разбойницу – слишком утонченная, слишком хрупкая. Руки аккуратные и ухоженные, походка изящная и спокойная.