Проект по дружбе

И когда моя голова уже закипает, Яр наконец выходит из магазина.

Протягивает мне стаканчик мороженого.

– Что это? – тупо интересуюсь я.

– Мороженое.

– В марте, когда снега по колено намело?

– Именно, – он улыбается и со своими ямочками становится совершенно очаровательным.

Сбиваюсь и беру стаканчик у него из рук, неосознанно сводя брови на переносице. Я только что назвала Шмелева очаровательным. Хочется оторвать свою голову и выкинуть в сугроб. Или хотя бы вытряхнуть туда свои идиотские мысли. С ума сойти. Очаровательный? Типа, он меня очаровал? Нет, ерунда какая-то.

– Ты знаешь, сколько там калорий? – вырывается у меня.

Тут же жалею, что снова не сдержалась. Потому что серые глаза Яра впиваются в меня с особым вниманием.

– Гольцман, – неожиданно мягко говорит он, – ты же понимаешь, что совсем не есть – это не самый верный путь? Не все диеты правильные. Точнее, в большинстве своем они просто убийственные. Если ты хочешь достичь какой-то формы, нужно подходить к делу с умом и следить за балансом. И ни в коем случае не убирать из своей жизни удовольствие, ты же так с ума сойдешь.

Я молчу. Смотрю на него, насупившись. Отвечаю:

– Спасибо за лекцию, я сама разберусь.

– Я вижу, как ты разбираешься.

– Это не твое дело, – начинаю выходить из себя.

– Согласен, – Шмелев улыбается. – Поэтому просто попробуй мороженое. Весь кайф в том, чтобы есть его на холоде.

– Ты имеешь в виду ангину? – ворчу я, но все равно облизываю стаканчик.

Вкус потрясающий. Сладость тут же тает на языке. И он прав, есть что-то особенное в том, чтобы поглощать лакомство на морозе. Наверное, для меня это что-то сродни хулиганству.

Я откусываю несколько раз, погружаясь в собственные ощущения. Неосознанно прикрываю глаза. Когда поднимаю веки, вижу насмешливый взгляд Яра.

Он спрашивает:

– Ну как?

– Вкусно, – сдаюсь я.

– Доверяй мне, Гольцман. Я не исчадие ада. Иногда я тоже хочу поделиться с тобой чем-то хорошим.

Я почти не дышу. Неожиданная и, я бы сказала, беспричинная волна слез подкатывает к глазам, и мне приходится спешно проморгаться, чтобы Ярик ничего не понял.

– Спасибо, – почти шепчу я.

Чувствую себя слабой. И беспомощной. Перед ним почему-то теряюсь. В колледже на парах очень легко грубить и строить из себя язву. А тут, с пломбиром в руке, я вообще не знаю, как себя вести.

Доедаю стаканчик и вдруг обращаю внимание, что солнце выглянула из-за туч. Впервые за долгие недели. Я разворачиваюсь и подставляю лицо под теплый свет.

Шмелев встает рядом со мной и раскрывает руки навстречу солнечному свету, подражая моему жесту.

– Очень его не хватало, да? – говорит он с закрытыми глазами.

– Да.

Затихаем, наслаждаясь теплом. Даже удивительно, что в этот момент я ощущаю себя очень комфортно.

– Пойдем.

– Куда?

Я снова теряюсь, потому что была уверена, что мы сейчас разойдемся по домам.

– Купим тебе что-нибудь, – Яр решительно срывается с места и, как всегда, меня даже не ждет.

Приходится нестись за ним почти вприпрыжку:

– Подожди! Шмелев! В смысле «что-нибудь»?

Наконец догоняю и приноравливаюсь к его торопливому шагу.

– Что-нибудь из одежды. То, что тебе самой понравится, – он бросает на меня очередной неоднозначный взгляд.

Неужели так очевидно, что меня не очень впечатляет мой гардероб?

Говорю упрямо:

– Мне ничего не нужно.

– Иногда можно покупать что-то ненужное, прикинь? – фыркает насмешливо.

– Зачем?

– Когда у тебя день рождения?

– Был в феврале.

– Ну тогда, – он придерживает меня за рукав куртки, пропуская машину, – считай, что это подарок.

– Не нужны мне никакие подарки! – снова бегу за ним по пешеходному переходу.

– Гольцман, не мельтеши. У тебя голос такой высокий становится, когда ты нервничаешь.

– И ничего я не нервничаю!

На этот раз Ярик не отвечает, просто идет дальше. А я следую за ним. Молча. Голос ему, видите ли, высокий. Да и не волнуюсь я. Просто не люблю, когда все идет не по плану. Я сегодня вообще никуда не собиралась, тем более покупать какие-то вещи.

Но мы действительно идем в торговый центр. И там Шмелев обходит пару магазинов, особо на меня даже не оборачиваясь. В третьем сам берет несколько джинсов, какие-то топы. Иногда прикладывает вешалки ко мне, сосредоточенно что-то оценивает.

Спрашивает:

– Тебе нравится?

И от этого простого вопроса я вообще теряю дар речи. Честно говоря, не знаю, что ему ответить.

– Наверное.

– Гольцман, ну что за ответ? Ты себя совсем не знаешь?

И я снова замолкаю вместо того, чтобы начать на него кричать, как обычно. Потому что совершенно очевидно, что он почему-то знает меня гораздо лучше мамы, наемного стилиста и меня самой.

Идем в примерочную, и вот тут, когда смотрюсь в зеркало в новой одежде, впервые за долгое время ощущаю себя непривычно привлекательной.

– Ну что там? – Яр бесцеремонно отодвигает шторку и смотрит на меня.

– Спроси еще раз, – прошу я, и он почему-то сразу понимает, что я имею в виду.

– Тебе нравится?

– Очень.

Я улыбаюсь, глядя на него в отражении. А потом делаю вообще что-то странное. Разворачиваюсь и порывисто его обнимаю. Яр смеется, и я щекой ощущаю, как вибрирует его грудная клетка. Хорошо. Мне очень хорошо.

Глава 13

Женя

Яр покупает мне вещи. Я, конечно, пытаюсь изловчиться и прислонить к терминалу свою карту, но он хватает меня за запястье и успевает первым. Вручает мне пакет, и я заливаюсь краской.

– Спасибо, – бормочу, упираясь взглядом в свои ботинки.

– С днем рождения, заучка, – не смотрю, но слышу в его голосе улыбку.

Потом мы идем на фудкорт. Ярик усаживает меня за стол у окна и куда-то уходит. Клянусь, если он принесет мне бургер, я его убью. Аккуратно пристраиваю бумажный пакет с покупками на свободный стул и нежно провожу по нему рукой. Честно говоря, не помню, когда новые вещи доставляли мне такое удовольствие. Осталось каким-то образом объяснить их появление маме. Но эту мысль я отодвигаю подальше. Сегодня такой хороший день, я совсем не хочу портить его своими загонами.

– Миледи, – Яр ставит на стол поднос.

– Это что-то новенькое. Так ты меня еще не называл.

– Да я вообще непредсказуемый, – в его голосе сквозят самодовольные нотки, но сейчас меня это скорее смешит, чем бесит.

– Что это?

– Знакомься, Жень, это поке. Знаешь, как правильно питаться? – Шмелев почти вцепляется своими серыми глазами в мое лицо. – Половину тарелки должны занимать овощи, четверть – углеводы и четверть – белок. Тут все идеально сбалансировано.

Я задумчиво смотрю в глубокую тарелку и сглатываю слюну. Кроме мороженого, я сегодня ничего не ела. Но порция кажется огромной.

– Тут… – начинаю сбивчиво, – тут очень много, я не настолько голодная.

– Жень, если ты это съешь, ничего страшного не случится. Обещаю. Это правильная еда, все как ты любишь. Хотя бы начни, ладно?

Я киваю. Беру палочки. Снова сглатываю. Он ведь может быть прав? То есть я, конечно, знаю, что прав. Но все не так просто. Осознаю, что у меня проблемы. Никто в здравом уме не будет вызывать рвоту, чтобы похудеть. Знаю, что в некотором смысле больна. Наверное, до конца не понимаю, насколько. Поэтому перестроиться мне сложно.

Но если поем сейчас, а потом до завтра не буду – ничего плохого же не случится? К тому же там действительно нет ничего вредного, даже риса нет, только киноа. Начинаю есть и понимаю, что это очень вкусно. Не могу себя затормозить, оставляю тарелку абсолютно чистой и тут же об этом жалею. Не знаю, всегда ли еда будет крепко связана для меня с чувством вины?

– Понравилось? – спрашивает Яр.

И мне становится еще хуже. Наверняка он подумал, что я обжора.

Подавленно киваю и пытаюсь улыбнуться:

– Очень вкусно.

Он сразу понимает, что меня расстроило:

– Жендос, не беси меня. Ты слишком худая, ясно? Ты скоро берега потеряешь.

– Это ты меня не беси! – тут же парирую я. – Просила же так меня не называть!

– Да, только это бесполезно. Понимаешь же, что как захочу, так и буду называть.

– Шмелев, ты просто невозможный! Только мне кажется, что ты наконец ведешь себя как нормальный человек – и ты тут же все портишь!

Яр подмигивает:

– Обожаю все портить.

И тут бы мне остановиться. Подумать. И понять, что он не просто шутит, а предостерегает. Но, как выясняется позже, я тоже обожаю все портить.

… —…–.—..—

Когда возвращаюсь домой, квартира встречает меня тишиной. Мама работает и по выходным, так что в этом нет ничего необычного. Рекс выходит в коридор и трется о мои ноги.

– Сейчас, малыш, я только разденусь.

Иду к себе, сразу убираю новые вещи в шкаф. Переодеваюсь в домашнее, но теперь этот костюм меня раздражает. Я его не выбирала, он мне даже не нравится. Почему я раньше об этом не задумывалась?

Иду на кухню, кормлю кота. Выпиваю стакан воды. Облокачиваюсь о столешницу и бессмысленно гляжу в окно. Снова идет снег.

Свет я не включала, и меня окутывает приятный полумрак. На долгие минуты я замираю, чтобы просто насладиться моментом. Ни о чем не думаю, только смотрю. И ощущаю себя счастливой. Плевать, если дальше все будет плохо, и все это зря. Сегодня я счастлива. Я наконец вспомнила это ощущение. И постараюсь его уже не упустить.

Как обычно, поддаюсь порыву и пишу Ярику.

Глава 14

Женя

В понедельник я приезжаю в колледж очень рано. Даже Алины еще нет, хотя она тот еще пунктуальный жаворонок. Аудитория пуста, а я уже сижу на своем месте и нервно барабаню по столешнице ручкой.

Мне беспокойно. Анализировать это ощущение не хочется. Знаю только, что оно связано с Яриком. Дальше копаться не хочу.

Аудитория потихоньку заполняется. Приходят ребята из группы, Алина усаживается рядом и вручает мне стаканчик с кофе. Выпиваю его почти залпом, хоть сердце и так работает на пределе. Перед глазами все плывет. Была бы более сознательной, пошла бы в медпункт мерить давление.

– Жень, все в порядке? – аккуратно спрашивает Харитонова.

– Все отлично.

Прислоняю стакан к губам, но оттуда скатывается только одинокая капля. Ладно, кофе на сегодня точно достаточно. Учитывая, что я не ела.

За две минуты до начала пары распахивается дверь, и появляется он. Король собственной персоной. Волну эмоций в грудной клетке я распознать не способна. Надеюсь, что это раздражение.

Яр проходит на свое место, не удостаивая меня и взглядом. Не хотела бы в этом даже себе признаваться, но это безумно обидно.

– Здорово. Как проект? – говорит Ктитарев сзади меня, понизив голос.

Как будто я абсолютно глухая. Но реагировать я не намерена. Увлеченно лезу в сумку, якобы выискивая что-то. А сама вслушиваюсь.

– Все окей, – сдержанно отвечает Яр.

– Гольцман из тебя уже всю душу вытрясла, наверное?

– Она… – Яр подтормаживает, а я внутренне замираю, – она…

– Невыносима? – подсказывает Вадик.

– Можно сказать и так, – смеется Шмелев.

Ну вот и все. Я до последнего ждала, что он меня защитит. Наверное, это было глупо. Просто хотелось верить, что между нами возникли действительно какие-то хорошие и важные отношения. А я, оказывается, невыносима.

А я еще, как дура, нарядилась во все, что мы выбрали тогда вместе. Щеки горят. Чувствую себя идиоткой. И почему я вообразила, будто один день что-то решает?

Ненавижу все, что происходит. И особенно – свои эмоции. Да пошел он. Больше никогда не позволю себе расстраиваться из-за тупого Шмелева.

И как только эта мысль мелькает в голове, я понимаю, что безбожно себе вру.

—.. —.– —. –

Всю пару я честно стараюсь слушать препода. Как всегда, тщательно конспектирую. Точнее, пытаюсь. Мысли путаются, слова бросаются от меня врассыпную по всей странице. Красная ручка трижды падает на пол, и на третий раз я зло отшвыриваю ее ногой в сторону. Что я собралась подчеркивать? Разве что написать «Женя – дура» и жирно выделить цветом. В какую авантюру я вписалась? Есть ощущение, что на кону не только оценка по социологии. А что-то еще. Сделка с дьяволом, не иначе.

В конце концов перестаю записывать и устремляю меланхоличный взгляд в окно. Хоть бы весна уже началась, что ли. Уже было бы как-то полегче. И вдруг меня посещает странная мысль. Я бы сказала, почти ошарашивает. Почему Ктитарев спросил Яра, как ему проект? Разве в субботу, когда они играли в приставку, он не мог этим поинтересоваться? Предположение мне в голову приходит только одно – Шмелев мне соврал. Тогда где он был на самом деле? И зачем ответил неправду? Был с одной из своих бабочек-однодневок? Мог так и сказать. Или не говорить вовсе. А самое главное – какая мне разница?!

Разве мне вообще есть дело до того, как он проводит время? Даже если по итогу мы реально подружимся (ведь именно это я стремлюсь доказать), мне должно быть плевать на все его недоотношения.

Нервно чешу за ухом. Тут же себя одергиваю. Мама уверяет, что в такие моменты я похожа на блохастого кота.

Думаю, не стоит спрашивать Яра, где он был на самом деле. Может, я вообще что-то не так поняла. В конце концов, он не обязан передо мной отчитываться.

Все это мысленно проговариваю размеренно и спокойно. Когда препод нас отпускает, я с достоинством собираю вещи. Я взрослый человек. Умная девушка. Мне эти разборки вообще до одного места. Ничего мы друг другу не должны. Только сделать вместе проект – и все.

– Скажи честно, ты мне соврал? – в следующую же секунду выпаливаю Шмелеву прямо в лицо.

– Чего?

– В субботу ты был не с Вадиком? Он спросил тебя про проект. Так, как будто вы не виделись до этого.

Почти все уже вышли из аудитории, а Яр, на свою беду, замешкался. Ну а я, прямо скажем, специально притормозила.

Знаю, что делать этого не нужно. Но меня несет со страшной скоростью. Как будто я на санках лечу с горы, ветер свистит в ушах, и нет ни малейшего шанса взять под контроль управление.

– Совсем сдурела? – хмурится Шмелев, когда отходит от первого шока.

– Яр, нам же надо подружиться. Друзья друг от друга ничего не утаивают. И не врут, понятно? Если был с девушкой, почему не сказал? Я же не твоя поклонница, которая только и ждет, когда можно начать выносить тебе мозги.

– Гольцман, – он почти рычит, – не поверишь, но именно это ты и делаешь. Выносишь мне мозги!

– Я просто не хочу, чтоб ты мне врал!

– Да какая тебе вообще разница?!

– Никакой! – рявкаю я, хватаю сумку с парты и устремляюсь на выход.

– А ну стой! – Яр хватает меня за локоть и разворачивает к себе.

Он в бешенстве. Желваки агрессивно проступают сквозь побелевшую кожу. Я жалею о том, что не сдержалась, в ту же секунду. Замираю, как беспомощное животное в свете фар.

Он подтаскивает меня еще ближе к себе и тихо, но вкрадчиво говорит:

– Даже если я тебе соврал, ты не имеешь никакого права предъявлять мне за это. Мы с тобой пока еще даже не друзья. Но чтоб ты яснее понимала, насколько ты отбитая, я правда был у Тита. Но обсуждать долбаный проект не было никакой возможности. Мы вызывали человечка, который прокапал бы его папашу. Так что да, я сказал тебе неправду. В приставку мы не играли. Не хотел тебя грузить.

Последнее Яр выдает почти с горечью. На меня накатывает стыд за свои претензии и сочувствие к Вадику. Почти весь колледж знает, что его отец, бывший профессиональный футболист, сейчас только и делает, что развлекается. Еще меня пугает, насколько Шмелев разозлился. И страшно, что я все испортила. Вот. Эта эмоция, наверное, сильнее остальных.

– Ярик, извини.

Он наконец отпускает мой локоть, но остается стоять так же близко ко мне, только взгляд отводит в сторону. А я против воли жадно ловлю ощущения. Тепло его тела, аромат парфюма, собственное смятение. Да что за ерунда?

– Слушай, извини, ладно? – повторяю, вроде бы стараясь попросить прощения, но на самом деле с вызовом.

Яр молчит, и я понимаю, что снова делаю что-то не то.

– Жень, – он то ли зовет, то ли спрашивает, то ли укоряет.

– Яр, – пытаюсь скрыть просительные нотки, но они упрямо вылезают наружу, – я не то…я не хотела…

И тогда он просто аккуратно обходит меня и покидает аудиторию.

Остаюсь одна. Ну я и дура. Разве обязательно было устраивать эти разборки?

Срываюсь с места и выбегаю в коридор, заполненный учениками. Не могу же я бежать за ним? Я ведь не настолько виновата? Или могу?

– Яр! – вырывается у меня против воли.

Почти ненавижу себя за то, что зову его на виду у всех.

Слава всем богам, что Шмелев останавливается и не заставляет меня повторять. Быстрым шагом добегаю до него.

Сбивчиво произношу:

– Извини. Вот такая я сумасшедшая. Я не хотела тебя обидеть. Ладно? Просто подумала, что ты меня обманул, это нехорошо. Не люблю, когда вот так, за спиной… Яр?

Он смотрит куда-то поверх моей головы, но наконец переводит взгляд на меня:

– Вот поэтому с вами невозможно дружить. И заводить отношения.

– С кем это «с вами»?

– С женщинами. С девочками. С вами, – раздраженно поясняет он.

Я неуверенно улыбаюсь и припоминаю, что он говорил тогда на социологии:

– А я думала, что с нами невозможно дружить, потому что это противоестественно.

– И это тоже.

Чувствую, что градус напряжения между нами уже ослаб, но Ярик все еще упрямо сжимает зубы и смотрит на меня с прищуром.

Тогда я аккуратно кладу ладонь ему на грудь и вопросительно заглядываю в глаза. Он медленно накрывает мою руку своей и хмурится. Опускает взгляд на наши пальцы. Сжимает их и притискивает еще сильнее к своей груди. А потом отводит в сторону.

– Окей, Жендос. Я понял. Можно дальше без истерик?

Мое облегчение сложно передать словами. Я улыбаюсь и энергично киваю:

– Конечно! Больше никаких истерик.

Шмелев кивает. А потом просто уходит.

Я остаюсь посреди коридора и недоуменно смотрю на свою ладонь.

Глава 15

Женя

Честно говоря, я даже затрудняюсь определить, что именно это было. Почему меня так проняло от предположения, что Яр соврал. И почему я толком вдохнуть не могла, пока не додавила до хрупкого перемирия. Все еще разглядываю свою руку. Она почему-то помнит тепло его грудной клетки. По ощущениям, он был почти горячий. Наверное, от злости. Вскипел как чайник.

– Привет, малышка! – Долин наклоняется и целует меня в щеку. – Ты чего зависла?

Я сжимаю пальцы в кулак и наконец опускаю руку. Улыбаюсь другу:

– Задумалась.

– В столовку идешь?

Я киваю и проверяю телефон. Ну да, Алина уже ждет меня именно там.

Беру Антона под руку, и мы направляемся к лестнице.

Он спрашивает:

– Как выходные?

– Ничего особенного, – говорю я, стараясь не краснеть, потому что это не совсем правда.

– А то ты пропала, не писала мне совсем, – он картинно прикладывает ладонь тыльной стороной ко лбу.

Я фыркаю:

– А сам!

– Да я к игре готовился. Мы все выходные писали.

– Как успехи?

Долин оживляется:

– Все кайф! В пятницу тут обкатаем, а потом допишем и на кубке колледжей покажем.

– Как все сложно.

– Ну да. Думала, легко шутки писать? – поддевает меня Доля и очаровательно улыбается.

Навстречу нам по лестнице со смешками и криками несутся трое парней, и, чтобы избежать столкновения, Антон дергает меня на себя. Я в своей неловкой манере почему-то отшатываюсь в противоположную сторону, а потом врезаюсь ухом в его плечо и смеюсь над собой.

– Оп, авария! – весело восклицает Доля и вторит мне своим заразительным хохотом. – Малышка, ну у тебя с навигацией проблемы!

Я отстраняюсь от него, все еще улыбаясь, и кидаю взгляд на компанию за стеклянной перегородкой «аквариума». Все веселье как ветром сдувает. Там на пуфике развалился Яр, и смотрит он прямо на меня. Взгляд у него недобрый. Зубы сжаты, все мышцы лица напряжены, а пальцами он вцепился себе в колени. На какие-то доли секунды замираю, встретившись с ним глазами. Потом с усилием разрываю контакт, разворачиваюсь и иду вниз по лестнице.

– Жень, – окликает меня Антон, удивленно глядя на мое кислое выражение лица, – все в порядке?

– Да, все окей, – отмахиваюсь я и излишне внимательно смотрю себе под ноги.

Как прикажете понимать этот взгляд? Он все еще на меня злится? Я же извинилась. Или ему просто не нравится Долин? Не раз и не два Яр стебал меня из-за дружбы с Антоном, может быть, там вообще что-то личное?

– А вы со Шмелевым общались? – вдруг интересуюсь я у Доли.

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

Он как-то неуловимо закрывается, а от голоса веет холодком и странной неприязнью. Кошусь на него подозрительно, но, наверное, дальше лучше не развивать тему. Даже если у них был какой-то конфликт, то это меня не касается. Но, видимо, у меня проблемы с самоконтролем, потому что я тут же выпаливаю:

– Что, ни разу даже не пересекались?

– Пересекались. Жень, тебе зачем?

– Да так. Любопытно.

Мы заходим в столовую, и я взглядом нахожу Алину. Садимся к ней за столик, Доля сразу хватает с ее тарелки корку от пиццы.

– Привет! – подруга звонко смеется. – Я могу их собирать и потом тебе приносить, хочешь?

Антон качает головой и усердно работает челюстями. Выглядит все еще хмурым, но больше я уже точно спрашивать ничего не буду. Жестом Доля показывает, что отойдет за едой, и поднимается со стула. Провожаю его задумчивым взглядом.

– Как дела со Шмелевым? – интересуется Харитонова, подперев ладошками подбородок.

Я улыбаюсь:

– Такая ты девочка-девочка прям, я не могу.

– Ну что? Жень, мне же интересно! Вы вот о чем сейчас в аудитории говорили? Заценила, как я тебя оставила?