Проект по дружбе

Мы препираемся в сети все время, пока я собираюсь и пока еду до колледжа. Но сегодня это скорее забавляет, чем раздражает. К тому же это тоже общение. Лучше так, чем вообще никак. Скоро он привыкнет и жить без нашей переписки не сможет. Хихикаю над этой дурацкой мыслью, поднимаясь по ступеням на крыльцо. Там меня уже ждет Алина. Она прислоняется ко мне щекой и звонко чмокает воздух:

– Приветики!

– Алин, – я беру стаканчик кофе, который она мне протягивает, – знаешь, что меня в тебе восхищает?

– Что? – осторожно спрашивает подруга, замирая.

– То, что ты всегда на позитиве. Мы с тобой как злой полицейский и добрый полицейский.

Харитонова заливисто смеется и тянет на себя тяжелую дверь. Трясет своим блондинистым каре и говорит:

– Жень, а мне нравится, что ты всегда такая мрачная, моя тучка.

– А вовсе не медведь?

– Это точно!

Мы скидываем куртки в гардероб и поднимаемся по лестнице, треща обо всякой ерунде. На самом деле по-настоящему я ценю Харитонову за то, что она очень легкая и всегда заражает этой легкостью меня. Я – закоренелый эмоциональный тяжеловес. А она как фея в блестках, настоящая девочка, рядом с ней и мне хочется быть такой же. Сбросить хоть часть своего эмоционального груза и стать девчонкой, которая вечно хихикает и обсуждает мальчиков.

– Кстати, что там со Шмелевым? – понижая голос и подтверждая мою мысль, спрашивает Алина.

– Ну, я составила список мероприятий, скинула ему, он взбесился, конечно.

– Что за мероприятия?

– Ну, знаешь, ходить в кино, пить кофе по утрам, ходить в гости друг к другу, – перечисляю я.

– Ого! Вот это программа.

– Это всего на три недели.

Алина задорно улыбается и щурится, когда свет из окна на лестнице падает ей на лицо:

– Кажется, это будет очень увлекательное время.

– Да ну тебя. Выжить бы.

– Не прибедняйся, Жень! – она берет меня под руку. – Ты три недели будешь тусить с самым популярным парнем в колледже. Круто же!

Я поддаюсь ее настроению и смеюсь:

– Кому как! А еще и свидания с Долиным.

Алина радостно взвизгивает:

– Точно! Я и забыла! Женька-а-а, – тянет она мечтательно, – ну какой классный проект, еще и автомат получишь за экзамен.

– Забавно, с этой стороны я ситуацию не рассматривала.

– Да потому что ты слишком серьезная, Женечек.

Мы вваливаемся в аудиторию под руку, но моя улыбка меркнет, когда я наталкиваюсь на прямой взгляд Шмелева.

– А вот и подружка моя пришла, – тянет он с непонятным выражением, присматриваясь, кажется, во что я одета.

Честно говоря, сегодня одежду я выбирала иначе. Помнила о том, что Яр мне вчера сказал. Так что я надела узкие черные джинсы с прорехой на одном колене и простой белый свитер свободного кроя. А ботильоны сменила на грубые ботинки.

Под изучающим взглядом Яра я как будто даже съеживаюсь. Не то чтобы я хотела ему угодить. Просто он и правда попал в точку. Мой гардероб составлен в основном стилистом и моей мамой, и не все в нем мне нравится. Просто раньше я как-то об этом не думала.

Чувствую, что слегка краснею. Алина тянет меня за руку вперед, и я наконец отмираю. Садимся на привычные места. Шмелев, как и на большинстве пар, оказывается позади меня.

– Переоделась, заучка?

Чуть поворачиваю голову:

– Я каждый день переодеваюсь, а ты разве нет?

– Ты знаешь, о чем я, – почти пропевает он.

Равнодушно дергаю плечом и достаю из сумки свою тетрадь на кольцах и пенал.

В аудиторию входит преподаватель, сухонькая старушка, и я отключаюсь от нашей беседы, листаю страницы до нужного места и хватаюсь за ручку. Внимательно слушаю и конспектирую. Снова отлетаю в свой упорядоченный мир. Подчеркиваю определения и особо важные места. Сзади Шмелев отвешивает какие-то свои обычные шутки, Ктитарев охотно его поддерживает, но я стараюсь не обращать внимания. Просто отсекаю все ненужное.

– Гольцман, – шепчет Яр.

Я игнорирую и продолжаю слушать лекцию. Проходит секунд десять, и он снова шипит:

– Заучка.

– Да что тебе? – раздраженно отзываюсь я.

– Ничего, – радостно говорит он, – просто я придумал твое первое свидание.

Я скольжу взглядом по его красивому лицу. Разве не мог он стать хорошим человеком? С такой внешностью, наверное, нет.

Заставляю себя не реагировать. Ну а что? Раз придумал, значит, осуществит. Ничего я не могу сделать в любом случае.

С достоинством отворачиваюсь и снова принимаюсь за конспект.

– Не притворяйся, что тебе все равно.

Я снова поворачиваюсь к нему:

– Какой же ты доставучий! Ты хочешь, чтобы я тебя похвалила? Так молодец!

– Хочу, чтобы ты боялась, – неожиданно откровенно выдает он.

– Бойся того, что сегодня мы будем смотреть романтичную мелодраму в кино.

– Чего?

– Приходи в «аквариум» после пар, узнаешь подробности.

– Кажется, я придумал недостаточно жесткое свидание для тебя с дружком.

– Мне все равно, – снисходительно сообщаю я, понимая, что этот раунд остается за мной.

Но его парфюм уже пробирается мне в нос и каким-то образом влияет на рецепторы. Щеки неконтролируемо теплеют.

Может быть, использовать свое желание и запретить Яру пахнуть так притягательно? Идиотская затея, конечно.

Тут же начинаю злиться на себя за такую реакцию, а заодно и на Шмелева. Он что, раньше как-то иначе пах? Почему сейчас меня это так чарует?

Глава 7

Женя

В конце дня я жду Ярика на том же месте, что и вчера. Он снова опаздывает, и у меня внутри опять зарождается тянущая тревога. Придет? Не придет? Как бы пережить эти три недели! Долин бросает на меня тревожные взгляды из противоположного угла, а я стоически улыбаюсь. Не хватало еще, чтоб он подошел и начал что-то выяснять. Пусть лучше шутки свои пишет.

Упираюсь невидящим взглядом в свои записи. И наконец кожей чувствую, что Шмелев появляется. Атмосфера вокруг меняется. Гудит улей девчонок, раздаются хлопки ладоней парней. Король пришел. Я раздраженно передергиваю плечами, не глядя на него. Снова открываю расписание кинотеатра на телефоне, сверяюсь с часами. Выбираю два места на четвертом ряду. Там будет идеально. Не нужно задирать голову, и экран достаточно близко для полного погружения. Когда оплачиваю, Ярик как раз подплывает к моему столу. Приземляется на стул и закидывает локоть за спинку.

– Ты опять опоздал, – говорю неодобрительно.

– Это ты слишком рано пришла.

– Нет, Яр. Это ты второй день опаздываешь.

– А тебя это раздражает, да?

Я кривлюсь:

– Не важно. Через час у нас билеты в кино.

– Это свидание?

– Нет! – почти выкрикиваю. – Нет. Дружеская встреча. Не понял еще?

– Это ты еще не поняла, – насмешливо выдает Яр.

Я делаю несколько глубоких вдохов, смотрю на него как будто сквозь занавес своего гнева.

– Я купила билеты.

– Снова слишком похоже на свидание.

– Шмелев!

– Ладно. Мы же друзья? Значит, расходы пополам. Могу купить попкорн.

– Он калорийный, – на автомате сообщаю я и тут же прикусываю язык.

Потому что Яр смотрит на меня со странным выражением. Разглядывает мои руки, возвращается к лицу.

Спрашивает:

– А ты за мою фигуру волнуешься или за свою?

– Да я так… просто. Информация, – мямлю я.

– Ну, тогда я возьму попкорн, вооруженный твоей информацией, – он вскидывает вверх руки, подчеркивая значимость последнего слова.

– А в следующий раз тогда наоборот, – деловито говорю я, – ты выберешь фильм и купишь билеты.

Яр откровенно веселится, глядя на то, как я записываю условия в свою тетрадь. Наклоняется вперед, пытаясь прочитать то, что я пишу. Я ставлю ладонь ребром и смотрю на него неодобрительно.

– Что там, секретики?

– Не твоего ума дело.

– А разве мы не будем вместе разбирать дневники с практической частью?

На какое-то время я зависаю, всерьез раздумывая над его вопросом. С одной стороны, в дневник надо записывать все без утайки. С другой, я бы совсем не хотела делиться личными мыслями со Шмелевым.

– Я думаю, – медленно начинаю я, глядя куда-то в пространство, – что нет. Мы предоставим выдержки, которые сами посчитаем важными и нужными. И я надеюсь на твое благоразумие, Яр.

Едва произношу последнее предложение, сразу жалею о том, что сказала. Не настолько он честный. Шмелев подтверждает мою мысль неприятной ухмылкой.

И я запальчиво говорю:

– Ярик, давай по-нормальному, а? Записывай хотя бы что-то. Ну, хоть соври. Так нужно.

И он кивает, выравнивая свои яркие губы. На самом деле им очень идет улыбка. Если бы только она была доброжелательной, а не обещала неприятности.

Я собираю вещи, и мы направляемся на выход. Весь «аквариум» как будто затихает в ожидании. Только тут понимаю, что за нами пристально наблюдают. Алина была права, Шмелев – самый популярный парень в колледже, и ближайшие три недели мы проведем вместе. К этому стоит привыкнуть не только мне, но и всем его поклонницам. Если бы у меня было меньше достоинства, я бы каждой кинулась объяснять, как на самом деле обстоят дела.

Надеюсь, они и так скоро поймут, что мы только дружим. Хотя и это будет для них сенсацией.

Мы спускаемся по лестнице, берем вещи в гардеробе.

– Не холодно в кожанке? – критически интересуюсь я.

Яр коротко отбривает:

– Нет.

И я с вызовом застегиваю свой короткий пуховик до самого горла. Как угодно, пусть мерзнет. Март – это только календарная весна.

Шмелев снова выразительно ухмыляется, а я игнорирую. В тишине мы идем до остановки автобуса, и нужный нам номер практически сразу появляется из-за поворота. Когда заходим в салон, Яр подбородком указывает мне на свободное место, видимо, предлагая сесть. Я отрицательно мотаю головой и остаюсь стоять рядом с ним. Ехать все равно три остановки. Он безразлично пожимает плечами, достает телефон, с кем-то переписывается, ухмыляется. Я же бездумно пялюсь в окно. Снова снег. Как будто зима берет реванш, совсем не хочет уходить.

На следующей остановке автобус тормозит очень неделикатно, нас резко дергает вперед. Водитель громко матерится, а я влетаю Шмелеву в грудную клетку. Мне царапает нос приоткрытая молния его куртки. А сам он автоматически хватается одной рукой за поручень, а второй ловит меня за плечо, прижимая к себе.

Первое мое ощущение – он теплый и вкусно пахнет. Второе – мне неожиданно нравится быть так близко к нему. А потом мне наконец становится неловко.

Автобус выравнивает ход, и я отталкиваюсь ладонью от груди Яра. На ощупь она кажется почти каменной.

Поднимаю на него глаза и встречаюсь с насмешливым взглядом, в котором читается какое-то самоуверенное, но все же искреннее веселье. Я жутко смущаюсь и смотрю себе под ноги.

Говорю:

– Извини.

– Да ничего.

Достаю телефон и делаю вид, что очень увлечена тем, что вижу в нем. Пишу Алине сообщение:

Отправлять не собираюсь, мне просто нужно создать видимость бурной деятельности. Но автобус снова дергается, палец мажет по экрану, и сообщение улетает подруге, тут же оказываясь прочитанным. Будто она только этого и ждала.

Телефон нескончаемо вибрирует от сообщений Алины. Я смеюсь над тем, как ярко она реагирует, но сама думаю – это был бы далеко не прикол.

– Над чем смеешься? – спрашивает Яр заинтересованно.

– Алинка веселит, – я блокирую экран и убираю телефон подальше от его любопытного носа.

А потом вдруг оглядываюсь, хватаю его за руку, проталкиваюсь через толпу к выходу. Мы едва успеваем выскочить. Автобус захлопывает двери и стартует с места так, как будто он гоночный болид.

А я покачиваюсь, запутавшись в ногах, и Яр снова одной рукой ловит меня за рукав куртки и придает вертикальное положение.

– Спасибо, – бормочу сбивчиво.

Он самодовольно хмыкает:

– Сочтемся.

Я украдкой прижимаю холодные ладони к щекам. Спокойно, Женя! Может, сказывается то, что у меня в принципе мало опыта в общении с парнями. А может, мне не следует так много времени проводить с Яром. Не знаю, какую защиту нужно отрастить, чтобы не попасть под его странное мужское обаяние. Ну, что ж, придется найти подходящие доспехи.

Глава 8

Женя

В кино Яр идет к бару, а я сбегаю в туалет. Там останавливаюсь у раковины и смотрю на себя в зеркало. Мне казалось, что все внутреннее смятение и неловкость должны были беззастенчиво выползти на мое лицо, но у меня даже щеки не раскраснелись. Глаза только странно блестят. Но вряд ли Шмелев настолько проницателен, чтобы это заметить. Я успокаиваюсь. Сейчас посмотрим фильм, разговаривать во время сеанса совсем не обязательно, так что все должно пройти неплохо. Немного привыкнем друг к другу, я перестану так смущаться рядом с ним, и дело пойдет на лад. Наверняка мне просто непривычно, что мы стали больше общаться. И я все время думаю, что нам просто необходимо наладить взаимодействие, это подспудно как-то очень гнетет. Напряжение уйдет, я расслаблюсь, и все будет в порядке. Включаю прохладную воду, споласкиваю руки и мокрыми ладонями провожу по волосам и шее. Так лучше.

Выхожу и направляюсь туда, где оставила Яра.

– Ты с ума сошел? – вырывается у меня первым делом, когда я вижу, что он купил.

– А что такое? – он строит невинное лицо, но я почти уверена, что все это сделано специально.

– Не делай вид, что не понимаешь!

– Милая, мы же еще плохо знаем друг друга, так что я не в курсе, что ты любишь, – вкрадчиво сообщает он, протягивая мне стаканчик с газировкой.

Как подумаю о том, сколько там сахара, мне просто дурно становится. Не найдясь с ответом, я молча сжимаю пальцы на стакане. Смотрю на ведро попкорна и пытаюсь отсеять нецензурные слова, которых, конечно, в моей голове большинство.

Говорю:

– Скажи, пожалуйста, а ты вот гуглил, какой попкорн самый калорийный, или сам догадался?

Шмелев ослепительно улыбается:

– И в мыслях не было! Просто люблю сладенькое.

Он подмигивает и задорно хрустит карамелью. Кошмар какой. Это надо как минимум два дня не есть, чтобы вот так перекусить в кино. Что ж, дальше нужно лучше следить за языком. Если бы не сказала в колледже про калорийность, он бы и не догадался, что для меня это определенного рода… ну, пунктик.

Тяжело вздыхаю, открываю на смартфоне билеты, чтобы найти номер зала, и иду в нужную сторону.

Яр молча следует за мной, но я прямо чувствую, насколько он доволен собой. В голову приходит глупый каламбур – чтобы мне насолить, он взял карамельный попкорн. Сжимаю губы в нитку и ускоряю шаг. Ныряю между кресел и сажусь в середине четвертого ряда.

– Серьезно? – едко спрашивает Шмелев, усаживаясь рядом.

– Сейчас-то что не так?

– Ты всегда фильмы так близко смотришь?

– Да, – с достоинством отвечаю я, а потом вдруг говорю откровенно, не успев затормозить, – у меня зрение не очень хорошее.

– Почему очки не носишь?

Я сердито чешу голову около уха и тут же себя одергиваю. Нельзя. Складываю ладони на коленях и сдержанно отвечаю:

– Не хочу давать лишнего повода для буллинга.

– Буллинга?

– Не делай вид, что не знаешь это слово.

Яр хмурится, оборачиваясь ко мне всем корпусом:

– Над тобой же никто не издевается.

– Это здесь. В колледже. В школе было иначе.

– Тебя дразнили?

Я киваю, стекленея взглядом. Потом натужно улыбаюсь:

– Здесь получилось начать все заново. Но ты же понимаешь, я все равно не в фаворитах.

– Тут нет фаворитов.

Не выдержав, я смеюсь. Смутившись, тут же прикрываю улыбку ладонью:

– Ярик, ну ты как упрямый ребенок. Во-первых, есть. И ты это знаешь. Во-вторых, ты сам меня все время цепляешь. А за тобой как за, скажем, лидером мнений следуют остальные.

Он молчит и чуть склоняет голову набок. Удивительно, но я вижу в его серых глазах почти раскаяние.

– Не думал раньше об этом? – мягко интересуюсь я.

– Я тебя не унижал, – упрямо говорит Шмелев, не желая принимать то, что я пытаюсь донести.

И я сдаюсь. Говорю:

– Конечно, Яр.

В этот момент в зале гаснет свет, и мы отворачиваемся к экрану. Почти уверена, что смогла посеять что-то в его закостенелую голову. Хотя, может быть, он не такой уж и деревянный, как мне казалось до этого.

—.. —.– —. —.. —

Фильм захватывает меня с самого начала. Это, конечно, совсем не удивительно, я просто фанат романтических мелодрам. Я знаю их все, без шуток. Если бы я вдруг оказалась на какой-то викторине по ромкомам, то вышла бы стопроцентной победительницей. Эта история – о лучших друзьях, которые договариваются ходить вместе на все свадьбы, на которые приглашены. А потом они, конечно, влюбляются друг в друга.

В сцене, где они первый раз целуются, Яр наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

– Я же говорил, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует.

– Это просто кино! – раздраженно отвечаю я.

Но на самом деле не совсем в это верю. Как фанат жанра, я слишком погружена в историю, чтобы считать, что это просто кино. Для меня это почти живые люди, за которых я начинаю искренне переживать. Ну да, у них дружбы не вышло, но ведь это не значит, что и у остальных тоже так будет.

– А теперь представь, что они продолжили бы просто дружить и потеряли свою любовь, – снова шепчет Шмелев.

Во-первых, он наклоняется слишком близко и почти касается губами моего уха. Неожиданно холодная дрожь прокатывается по спине. А во-вторых… Господи, что во-вторых? А! Он использует запрещенный прием. Я уже переживаю за персонажей и хочу, чтобы они были вместе. Вероятно, Ярик просто видит, как я включилась в сюжет, и давит в эту точку.

– Каждый случай индивидуален, – нервно выдавливаю я и лезу рукой в ведро попкорна.

Уже когда зубы крошат застывшую карамель, я вдруг осознаю, что делаю. Почему-то испуганно смотрю на Шмелева. Он ловит мой взгляд и вопросительно приподнимает брови. Ну не выплевывать же при нем! Я сглатываю и ощущаю безумную смесь эмоций. Мне очень вкусно. Мне невероятно стыдно. Мне уже невозможно остановиться. Я закидываю в рот попкорн, отпиваю сладкую газировку. Все мое тело охватывает какое-то нервное возбуждение. Должно быть, это сахар. Я почти подпрыгиваю в кресле.

Но самый главный нервный импульс возникает в тот момент, когда наши руки сталкиваются над ведром попкорна. Моя ладонь ощущается слишком холодной, его – слишком горячей. Меня прошивает таким током, что даже зрение плывет.

Я пугаюсь. Честно? Я просто в ужасе. Резко отдергиваю руку и затравленно смотрю на Яра. Он медленно поворачивает голову и в темноте кинозала встречается со мной взглядом.

Что-то происходит. Я не могу дать этому названия, но между нами точно что-то искрит. Есть ли хоть малейший шанс, что это ненависть? Надеюсь, что да. Иначе это может быть предвестником больших проблем.

Усилием воли заставляю себя повернуться к экрану. Там герои как раз сталкиваются с первыми сложностями в отношениях. Я почти торжествую, потому что если бы они продолжили дружить, то в такую ситуацию не попали бы. С другой стороны, Шмелев прав. Я уже слишком за них болею и не хочу, чтобы они упустили свою любовь.

Снова сгребаю попкорн в ладонь и заталкиваю в рот. За это мне придется расплачиваться, я уверена. Но, как Скарлетт О’Хара, я подумаю об этом завтра. Точнее, уже сегодня вечером. А пока отодвигаю эту мысль в сторону.

Запиваю газировкой и впиваюсь взглядом в экран. Прижимаю свободную ладонь к груди. Слышу, как Яр тихо смеется, но мне плевать. И так знаю, что слишком близко к сердцу принимаю все выдуманные истории. И разве это так уж плохо?

Герои на экране, конечно, мирятся. И любовь торжествует. Я старательно сдерживаю слезы, потому что всегда в финале таких фильмов рыдаю. Но не при Шмелеве же!

Так что я сосредоточенно шумно дышу и часто моргаю. Яр сидит, развалившись в кресле, будто бы в полном неприятии того, что он видит. Но мне плевать. Я показала ему частичку себя, а дальше пусть делает с этим, что сам захочет.

В зале загорается свет, и я подскакиваю, суматошно собирая вещи. Плыву между кресел за Яром как будто в коконе собственных эмоций от фильма. Но когда он оборачивается ко мне, вижу холод в серых глазах. Конечно, его совсем не зацепило. Ну, я этого и не ждала. Так ведь?

– Понравился фильм? – интересуется он, стоя в дверях зала.

Я оборачиваюсь через плечо и вижу людей, которые двигаются на выход.

Говорю:

– Давай обсудим снаружи?

Шмелев смотрит поверх моей головы и спрашивает:

– А что такое? Почему не здесь?

– Потому что! А ну иди! – я сержусь и толкаю его ладонями в грудь.

Яр по инерции делает шаг назад и снова замирает. Выпячивает нижнюю губу и смотрит на меня с насмешкой:

– Что-то не хочу.

Я же чувствую, что за моей спиной стоят люди, и начинаю сильно нервничать. Наконец не выдерживаю:

– Понравился! Фильм понравился, понятно?

Поднимаю на Шмелева почти умоляющий взгляд, и он наконец сдается. Разворачивается и движется на выход. С облегчением следую за ним.

Мы молча идем на остановку, садимся в автобус. Мое нервное возбуждение никак не хочет униматься. К тому же я бесконечно пытаюсь подсчитать, сколько калорий употребила за этот сеанс.

– Жендос, ты чего такая шальная? – спрашивает Яр, и я в очередной раз думаю, что он более проницательный, чем я привыкла думать.

А я вдруг задаю вопрос:

– А тебе понравилось кино?

Шмелев подтормаживает. Долго смотрит на меня. А потом, будто понимая, как для меня это важно, коротко кивает.

О большем я и просить не могла бы.

Я закусываю обе губы сразу, втягивая их внутрь, и смотрю за окно. Мне скоро выходить. Там все еще метет. Как и в моей голове.

– Ладно. Хорошо, – отрывисто сообщаю я. – Ну, в следующий раз выберешь то, что больше нравится тебе. Все по-честному.

– А ты совсем сдвинута на том, чтобы все было честно, да, Жендос?

– А что в этом плохого?

– Ничего, кроме того, что так с ума съехать недолго, – тихо говорит Яр, глядя на меня с высоты своего роста.

К счастью, мы подъезжаем к нужной остановке, и я вываливаюсь из автобуса. Иду домой, а там, не застав никого, сразу направляюсь в туалет. Настало время расплачиваться за карамельный попкорн. Точнее, избавляться от него.

Глава 9

Ярослав

Смотрю на хрупкую фигурку в розовом пуховике, которая лезет через сугроб. Гольцман пошатывается, оступившись, и хватается за урну, чтобы удержаться. Я хмыкаю, стоя в плавно отъезжающем автобусе. Господи, какая же она неловкая. Ну как можно ее не цеплять?

Бросаю прощальный взгляд на яркое пятно в вечерних сумерках и наконец отворачиваюсь. И что за цвет для куртки – розовый? Одевается как с чужого плеча. Видно же, что ей самой все это не нравится. Снова чувствую сильный прилив раздражения. Эта девчонка меня бесит так, что суставы выкручивает. Понять причину этого я не в состоянии. Но каждый раз, когда она рядом, все нутро подрывает. Прямо не могу молчать, постоянно хочется ее уколоть побольнее.

И одежда вот эта. Взрослая девка, а одевает ее мама? Что это, инфантильность сотого левела?

Почему я решил, что это мать составляла ей гардероб? Да потому что вижу. Как видно по самым матерым ботаникам, что их бабушка воспитала. Тут не промахнешься.

Пытаюсь себя притормозить и вспоминаю, как она сегодня сказала, что ее унижали в школе. Срабатывает моментально. Досада тут же тушит мое недовольство. Я, конечно, иногда веду себя как последняя скотина, но слабых я никогда не опускал. Я и с Гольцман закусываюсь только потому, что она всегда отвечает. Противостоит мне со всей возможной отдачей. И каждый раз это доставляет мне странное удовольствие.

Выхожу через две остановки после нее и иду домой, закуривая на морозе. Электронные сигареты – просто дар современности. Все тот же никотин и никакого запаха табачного дыма. Нет, поймите меня правильно, долбаные вредные привычки – это всегда плохо. Но я курить начал лет с десяти и с тех пор никак не соскочу. А сейчас просто радуюсь, что родные до меня не докапываются из-за запаха. Сам втайне надеюсь, что скоро смогу бросить. Чисто из финансовых соображений. Не выгодно ни разу.

Так еще сформулировал про себя странно – «родные». У меня один родной человек по факту. По крайней мере, в том смысле, которым я это слово для себя наделяю.

– Дед! – уже дома кричу из коридора, скидывая ботинки.

Квартира в ответ молчит. Тревожное предчувствие тут же подкатывает к горлу, и я стараюсь совладать с эмоциями, нарочито медленно двигаясь по коридору. В дверях зала останавливаюсь. Телевизор работает, там идет очередное молодежное шоу на видеохостинге. Дед уютно пристроился в любимом кресле, прикрыв глаза. Фокусируясь взглядом на его грудной клетке, я сам перестаю дышать. А он?