Пластиковый океан

Ли Шили и Чэн Янь присоединились к команде проекта «Цзяньму» [6] Ся Цяна три года назад, команда ставила перед собой целью культивировать зеленое растение, способное разлагать пластик. Они провели десятки тысяч экспериментов и перепробовали все мыслимые методы, но ни один из испытуемых образцов не прожил достаточно, чтобы дать ростки.

С момента открытия технологии геномного редактирования NgAgo ее постоянно обновляли и исследовали, и теперь она стала идеальным инструментом генного программирования, прямо как волшебная палочка Бога, позволяющая ученым создавать по желанию гены и жизнь. Хотя только одна лаборатория в Германии успешно выращивала синтетических кур, способных нести яйца в фиолетовой скорлупе, все верили, что эта технология всенепременно изменит мир. Так что проблема точно была не в инструменте.

Некоторые люди после череды неудач приходили к ужасному выводу: они недостаточно талантливы.

Один приятель Ли Шили тоже угодил в эту ловушку: решил, что напрочь лишен способностей, и проводил эксперименты без особой надежды на успех. Каждый раз он просто заканчивал опыт ради галочки, а остальное время тратил на бессмысленные смешные видео и мультики. Он часто смеялся без причины, сидя в одиночестве. Ли Шили и Чэнь Янь считали, что парень съехал с катушек.

В прошлом году тот ушел, не попрощавшись, и больше не давал о себе знать.

Жить в таком режиме было очень непросто. Они работали в закрытой лаборатории уже несколько лет. Да, не нужно заботиться о еде, одежде и жилье, но их преследовали сплошные неудачи.

Ли Шили боялся, что однажды вдруг потеряет уверенность в будущем, как и тот его коллега. Он снова посмотрел на культивационную, вздохнул и начал мысленно планировать следующий эксперимент.

Когда он проходил мимо главного входа, дверь открылась, вошел Ся Цян и встал под воздушные струи.

– Учитель [7] Ся, – окликнул его Ли Шили. Впервые за неделю он увидел руководителя проектной группы.

– Ага! – хмыкнул в ответ тот. – Как продвигается эксперимент?

– Все так же… – Ли Шили хотел что-то добавить, но Ся Цян, казалось, даже не слушал. Он быстро прошел мимо Ли Шили и поднялся наверх.

Профессору Ся было уже за шестьдесят, но этот невысокого роста старик двигался очень быстро. В мгновение ока он взлетел вверх по лестнице, и Ли Шили уперся взглядом в его лысоватый затылок.

Он сделал несколько быстрых шагов, чтобы не отставать от профессора. Тот уже был наверху. Ли Шили вспомнил, что Чэнь Янь играет в серверной в компьютер, и крикнул из-за спины Ся Цяна:

– Чэнь Янь! Учитель Ся пришел…

Крик Ли Шили заставил Ся Цяна остановиться и обернуться:

– Сяо [8] Ли, о чем ты там говорил?

– Что эта партия все еще не работает.

– О… – вздохнул профессор. – Это нормально, ты должен набраться терпения.

Чэнь Янь в серверной уже вывел на экран данные. При появлении начальника он лениво поздоровался.

Но начальнику было все равно, он достал ключ, чтобы открыть дверь своего кабинета, вошел и захлопнул за собой дверь.

Ли Шили хотел обсудить с руководителем пересмотр эксперимента, но от хлопка прикусил язык. Ошарашенно постоял немного, и из компьютера Чэнь Яня позади него раздался звук взрыва.

– Брат, мы не можем всегда так делать, – пожаловался Ли Шили Чэнь Яню.

Тот уставился в экран и убил еще двух врагов, прежде чем нажать на паузу. Он обернулся и посмотрел на коллегу:

– Ты больше не можешь этого выносить?

– Почему ты никуда не торопишься? – спросил Ли Шили. На самом деле он много раз задавал этот вопрос Чэнь Яню.

– А куда торопиться? Я тебе сколько раз уже говорил! Борьба с мусором должна стать карьерой на всю жизнь! – Хотя Чэнь Янь играл с большим энтузиазмом, но когда доходило до реального дела, быстро терял запал.

– Но нельзя же вечно топтаться на месте, – посетовал Ли Шили.

– Это потому, что ты слишком полагаешься на него. – Чэнь Янь потянулся в компьютерном кресле. – Уж не знаю, какие ты читал книги за последние десять лет, но ты слишком зависим. Ты же знаешь все, что нужно. Теперь, если покопаться в справочниках и литературе самостоятельно, нет необходимости ждать, пока Лао Ся даст подсказки. А у него и без этого есть о чем поволноваться.

– Но… – Ли Шили снова посмотрел на дверь кабинета, вздохнул и не стал дальше спорить. В словах Чэнь Яня был здравый смысл, и Ли Шили все понимал, но профессор Ся вечно разъезжал по командировкам и не заглядывал в лабораторию, поэтому Ли Шили всегда чувствовал себя опустошенным.

Тема разложения пластика актуальна во всем мире. Люди производят сотни миллионов тонн пластиковых отходов каждый год, и потребуются сотни или даже тысячи лет, чтобы те разложились естественным образом.

Если так пойдет и дальше, через несколько лет земля будет покрыта «белым мусором», полиэтиленовыми пакетами и упаковками.

Даже в условиях надвигающегося кризиса изучение разложения пластмассы по-прежнему не получает того внимания, которое заслуживает. Ся Цян как-то сказал, что ежегодное финансирование исследований Ли Шили составляет менее одной трети от финансирования проекта по оптимизации условий жизни бездомных кошек и собак в Экологическом институте по соседству.

Профессору приходилось колесить с лекциями, участвовать в различных мероприятиях, и он изо всех сил старался рассказать о вреде, который пластиковые отходы наносят людям, чтобы собрать дополнительные средства и субсидировать исследовательский институт. Жаль, что сам Ся Цян уже попахивал нафталином, а тема разложения пластика казалась людям слишком скучной. Старик постоянно с кем-то встречался, но толку от этого было чуть.

Ли Шили всегда считал, что для профессора будет лучше вернуться в лабораторию, под его руководством лично он еще минимум два года сможет совершать крупные прорывы в экспериментах. Искать финансирование с готовыми результатами легче, чем с пустыми руками.

Он как-то сказал об этом Чэнь Яню, но тот лишь улыбнулся и ответил, что Ли Шили слишком наивен и в мире полно вещей, которые не окупаются.

Ли Шили психологически не мог принять такое утверждение, но доказательств, опровергающих его, не было.

Дверь кабинета открылась, снова захлопнулась, и на лестнице послышались шаги. Ли Шили не успел и глазом моргнуть, как Ся Цян уже покинул лабораторию.

Ли Шили протяжно вздохнул.

Чэнь Янь проговорил с улыбкой:

– Братишка, да не мрачней ты так. Два варианта… – Он поднял два пальца. – Первый – принять реальность, как я, и радоваться небольшим удовольствиям, чтобы перемежать эти унылые эксперименты. Второй – тратить все время только на исследования, мыслить независимо и стремиться к прорывам. Не зацикливайся на благосклонности профессора Ся, тебе что, в детстве не хватало отцовской любви?

Последние слова Чэнь Яня пронзили Ли Шили, как игла. Он тут же вспылил:

– Ага, если твой отец так сильно тебя любит, почему ты спрятался на этой помойке?

С этими словами он сердито спустился, чтобы разработать план эксперимента, а наверху тем временем прозвучал еще один взрыв.

Семья Чэнь Яня была довольно обеспеченной. «Если с работой не заладится, возвращайся унаследовать семейный бизнес», – так они говорили.

Подобное заявление другим показалось бы шуткой, но для Чэнь Яня все так и было. Его родители владели несколькими компаниями и зданиями в Гуанчжоу, и на одной только арендной плате ежегодно получали ВВП небольшого округа. Но Чэнь Янь не был согласен вести праздную жизнь молодого богача, ему хотелось внести свой вклад в развитие человечества, поэтому он присоединился к команде Ся Цяна.

Правда, Ли Шили считал, что все это лишь красивые слова, а на самом деле его коллега хотел спрятаться и вырваться из-под контроля своей семьи.

Что плохого в том, чтобы быть боссом?

Весь день Ли Шили провел в тишине, зарывшись в книги, и лишь часы на компьютере напомнили, что на улице темнеет.

Он собрал бумаги и поднялся наверх, чтобы проверить, как там Чэнь Янь. Тот сосредоточился на игре, но Ли Шили ничего не сказал и собирался уйти.

– Подожди, – внезапно сказал Чэнь Янь.

– Что?

– Принеси мне завтра еду из KFC, я хочу жареные куриные ножки, – сказал Чэнь Янь. – Сразу две порции, я угощаю.

Видимо, это извинение.

Ли Шили вздохнул:

– Ладно.

Чэнь Янь был на два года старше, ему почти исполнилось тридцать лет, но он практически не мог позаботиться о себе, так как с детства привык, что с ним все носятся, как с писаной торбой, и не научился прибирать свои вещи. На второй год работы в исследовательской группе его выгнал арендодатель из-за свинарника в комнате. В результате он просто стал жить в здании лаборатории и почти никогда не выходил наружу.

Сначала он потратился на то, чтобы нанять домработницу, которая занималась бы его бытом, но лаборатория находилась довольно далеко от города, да еще и бок о бок со свалкой, и вонь здесь стояла несусветная, поэтому через несколько дней женщина не выдержала и попросила расчет.

Позже эта почетная миссия перешла к Ли Шили: он каждый день приносил еду своему приятелю, а каждую неделю относил его грязную одежду в прачечную. За это Чэнь Янь платил Ли Шили, причем даже чуть выше зарплаты в лаборатории. Но что поделать, аренда в городе была слишком дорогой, а Ли Шили не хотел жить на помойке, как Чэнь Янь.

Выйдя из здания лаборатории, Ли Шили почувствовал резкий кисловатый запах, и быстро надел маску. Этот смрад висел над лабораторным корпусом, а до огромной свалки оставалось чуть более трехсот метров.

Уже была осень, но погода стояла теплая. Городской мусор бродил и гнил, воняло так, словно рядом сдох скунс, предварительно сожрав две тонны дуриана.

– Мы вынуждены каждый день смотреть, как у нас на глазах растут горы бытовых отходов, и это напоминает о тяжелой ответственности, лежащей на наших плечах, – сказал как-то Ся Цян, и Ли Шили до сих пор помнил, что чуть не заплакал о волнения, услышав эти слова.

Только позже он понял, что аренда здания рядом с мусорной свалкой экономит кругленькую сумму.

Первоначально здесь находилась углеобогатительная фабрика, расположенная рядом с шахтой. Та когда-то была градообразующим предприятием, и более десяти лет уголь выкапывали из-под земли и развозили к потребителям на грузовиках. Но как только экономика по всей стране взлетела и начала быстро развиваться, угольная шахта быстро истощилась. Рабочих распустили, а фабрика, естественно, перестала работать и постепенно пришла в запустение.

Через несколько лет город изменил генеральный план и нашел применение этому изрешеченному дырами участку земли. Теперь он превратился в мусорный полигон площадью более тридцати тысяч квадратных метров, способный перерабатывать двести семьдесят тонн бытовых отходов в год, став одной из крупнейших свалок в провинции.

Когда Ли Шили впервые приехал сюда несколько лет назад, мусорная свалка была еще большой ямой, и бытовой мусор просто сбрасывали туда, перемежая слоями глины и полиэтиленовой пленки, а затем засыпая следующей партией.

У такого способа много недостатков, но это лучшее, что придумали люди. С момента открытия целлулоида в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году пластик стал нашим любимчиком и источником многих проблем.

Мы проявили незаурядный ум, синтезировали в лабораториях пластмассы с различными характеристиками: сверхмягкие, твердые, эластичные, прозрачные, стеклянные, кожаные… Ими можно заменить почти всё. При этом люди отвратительно тупы, они заполняют свои жизни пластиком и устраивают свалку у себя под ногами, переслаивая полимер полиэтиленовой пленкой, буквально смешивают пластик с пластиком, а затем закрывают глаза и утверждают, что его больше нет.

За последние три года свалка почти достигла предела, первоначальную яму глубиной в десятки метров засыпали до самого верха. Власти планировали закрыть ее в июле следующего года и найти еще одну большую яму для захоронения мусора на севере города. Они, как белки, готовятся к зимовке, повсюду ищут места, где можно спрятать орешки, но оставляют после себя отнюдь не запасы на голодную зиму, а яд для будущих поколений.

Вдалеке с грохотом подъехали несколько тяжелых грузовиков, один за другим они сбрасывали на помойку собранный со всего города мусор. Порыв ветра принес еще более едкий запах, а несколько полиэтиленовых пакетов полетели по небу, словно плавающие в море медузы.

Мусоросжигательный отсек рядом с лабораторией начал дымить. Это Чэнь Янь начал избавляться от отходов, произведенных в сегодняшнем эксперименте, и результаты неудачных опытов в сорока культивационных резервуарах скоро превратятся в пепел.

Завтра будет еще один день бесчисленных перезапусков.

(6) Погоня

Ральф вернулся к себе, все еще чувствуя вину за Машу. Перед ним два выхода: первый – напиться и забыть, второй – уехать и вообще выкинуть все из головы.

Он взял с журнального столика оставшиеся полбутылки виски, а на улице взорвался фейерверк, и в янтарной жидкости отразились яркие сполохи. Он встряхнул бутылку, посмотрел на маленькие волны внутри, а потом с грохотом поставил бутылку на стол.

– Энди, – окликнул Ральф своего помощника.

– Ральф, ты по вечерам заводишь новых друзей, а я смотрю сериалы. Разве мы не договорились не беспокоить друг друга?

– И какой же сериал так тебя увлек?

– До финала «Троп мертвых» осталось всего девять серий.

– Завтра в записи посмотришь, мне пора валить отсюда, и тебе надо все тут подчистить, – сказал Ральф.

– Вообще-то твой отъезд намечен на послезавтра.

– Личность раскрыта, – Ральф начал собирать вещи.

– Ну как так… – проворчал Энди, – Личность Трента Джонсона мне дорого обошлась.

Ральф напрасно пожал плечами, ведь Энди этого не видел:

– Ну что поделать. Кое-кого успел обидеть.

– Ты кого-то испугался?! – с любопытством спросил Энди.

– Конечно нет, но… Нельзя было слишком переусердствовать, а то навредил бы другому человеку.

– Небось девке какой-нибудь, – хмыкнул Энди.

– Заткнись!

– В этом нет ничего стыдного, по крайней мере, это показывает, что в крови Ральфа Гейбла все еще есть немного человечности.

– Да ты задолбал! – взревел Ральф. – Все, пока! Остальное на твоей совести.

– Понятно, капитан.

В это время на пляже снова стали запускать фейерверки, в воздух взмывали красные и зеленые языки пламени, окрашивая скромный гостиничный номер в яркие цвета, отчего он казался еще более пустым.

Тени на стене мерцали, то исчезая, то появляясь, удлинялись и укорачивались. Но когда фейерверк стих, Ральф остался в номере один.

Издалека долетали чьи-то крики, здесь и ночью не было ни минуты покоя.

Он собрал вещи и вышел.

Арендованный «лендровер» выехал на шоссе H1, оставив шум и суету пляжа позади.

Ральфу нравилась личность Трента Джонсона, второго сына владельца фабрики автозапчастей в Детройте, сварливого, невежественного любителя выпивки. Правда, у Ральфа не было богатого отца, а в остальном Трент на него походил.

Уехав с острова, он снова стал Ральфом Гейблом, бывшим «морским котиком».

Он доехал до аэропорта, сыграло еще одно преимущество быть Трентом Джонсоном – он мог позволить себе арендовать самолет.

Через тридцать минут после того, как Ральф покинул отель, дверь номера распахнулась от пинка и на пороге появился крепкий мужчина. Это был капитан службы безопасности отеля Фернандо. Он весь день искал своего обидчика, просматривая записи с камер на острове, и когда наконец нашел, враг уже сбежал.

– Ищите! Выясните, куда он делся! – хрипло взревел Фернандо. Горло жгло огнем, но куда сильнее было обожжено чувство собственного достоинства.

Он что-то еще хрюкнул, а потом влетел в комнату и грубо обшарил ящики. Это скорее было похоже не на поиск улик, а на выплеск гнева из-за неудачи. Если и оставались какие-то зацепки, то теперь скорее всего они смешались с осколками стекла и деревянными щепками, которыми был усыпан пол.

Ральф загнал машину на стоянку аэропорта, откуда на следующий день ее заберут сотрудники компании по прокату автомобилей. Однако дежурные в аэропорту отнеслись к его появлению без особого энтузиазма, они с суровым лицом размахивали руками и снова и снова повторяли правила безопасности полетов, мол, на дворе глухая ночь, взлетать нельзя.

Когда это озвучили в четвертый раз, Ральф достал из кошелька двести долларов и сунул в руку дежурного сотрудника. Тот, не сводя глаз с денег, продолжил, как попугай, твердить правила безопасности. Ральфу ничего не оставалось, как удвоить вознаграждение, и тогда дежурный кивнул.

Арендованная «Цессна 172R» стояла рядом с взлетно-посадочной полосой, на ней бортпроводник зажег огни, и мирно спавший аэропорт в мгновение ока залило светом. Ральф подкатился к ее началу, границы которой обозначили два ряда молочно-белых огоньков, тускневших вдали, почти сливаясь со звездами.

– Взлет разрешен, – раздался по рации ленивый голос беспринципного дежурного, и самолет начал выруливать на полосу.

Через боковой иллюминатор Ральф увидел луч света, скользящий в сторону аэропорта – должно быть, подъезжала еще одна машина. Похоже, нерасторопный диспетчер сейчас получит очередную прибавку к зарплате.

Гейбл сосредоточился на том, что видел перед собой, самолет набирал скорость, огни превратились в непрерывную полосу света, и в поле зрения появился ряд горизонтальных красных вспышек, обозначавших конец взлетно-посадочной полосы.

Внезапно в наушниках раздался какой-то хруст, еле слышный на фоне рева двигателя. Ральф рефлекторно наклонил голову, а потом почувствовал какой-то сквозняк.

Он посмотрел и увидел маленькую дырочку в иллюминаторе с левой стороны, через которую в кабину со свистом дул соленый ночной гавайский ветер.

А потом Ральф увидел искры, отскочившие от крыла.

Пуля!

Он повернул голову и через широкое заднее окно увидел черный «Кадиллак-Эскалейд», преследовавший самолет со свирепостью и скоростью гепарда. Вокруг него полыхало пламя, которое выплевывал автомат, рев двигателя заглушал звук очереди, но не мог перебороть мощь пуль.

– Твою ж мать! – выругался Ральф. Еще одна пуля попала в кабину, оставив пару сквозных отверстий в заднем и левом иллюминаторах. Ральф вжал шею в плечи, съежился и выжал газ до максимума.

Двигатели взревели, самолет затрясло, но он набирал скорость не так быстро, как «кадиллак», спроектированный для земли.

Машина подбиралась все ближе и ближе, и пули застучали по фюзеляжу, как сильный град в грозу. Ральф высунул голову. Теперь была хорошо видна красная предупреждающая линия в конце взлетно-посадочной полосы.

Скорость самолета достигла семидесяти девяти узлов, Ральф дернул рычаг на себя, и нос слегка приподнялся, но из-за того, что крыло пробило пулями в нескольких местах, ему не хватило подъемной силы оторваться от земли, нужно было еще ускориться.

«Кадиллак» нагонял самолет. Ральф, рискуя попасть под удар, выглянул наружу. Преследователи двигались левее борта.

Фернандо перегнулся с переднего пассажирского сиденья с пистолетом-пулеметом MP7 в руке и взял Ральфа на мушку. Остальные перестали стрелять по его приказу, поскольку начальник был полон решимости собственноручно добить врага.

Лунный свет посеребрил контуры пистолета, на губах противника играла улыбка – такое выражение лица было хорошо знакомо Ральфу.

Если Фернандо нажмет на курок, с такого расстояния он прострелит корпус насквозь.

Однако автомобиль внезапно остановился, раздался визг шин, а Фернандо пришлось уцепиться за кузов, чтобы его не выбросило.

После того как машина остановилась, он забрался обратно в кабину, схватил водителя за грудки и приставил пистолет к его носу:

– Что, черт возьми, ты творишь?!

– Босс, вы гляньте, что там! – водитель поднял руки, демонстрируя свою невиновность, и изо всех сил старался высунуть голову из окна.

Передняя часть «кадиллака» пересекла предупредительную линию, образованную красными огнями. Несколько фонарей широкие шины стерли в порошок. В свете фар было видно конец полосы, тот скорее напоминал пляж, усеянный камнями всех размеров и форм. На столь пересеченной местности даже такой внедорожник, как у них, на высокой скорости имеет все шансы перевернуться.

Фернандо выругался, резко оттолкнул водителя и вылез из машины. Самолет уже улетел далеко, его красные и синие огни превратились в размытые точки и напоминали обыкновенные звезды на небе.

Оставив преследователей и аэродром позади, «Цессна» кружила в воздухе. Взлетно-посадочная полоса, аэродром и мемориал памяти авианосца «Миссури» казались теперь просто условными обозначениями, словно на спутниковых снимках.

Ральф помахал рукой земле, представил, как ругается мексиканец, и с удовлетворением полетел на восток.

Пули оставили немало пробоин в фюзеляже, дул ночной ветер, и Ральфа охватила дрожь. Три отверстия на стекле кабины медленно обрастали паутиной трещин.

Это, вероятно, будет стоить больших денег – ну и ладно, пусть Энди займется компенсацией. Их организация, занимавшаяся спасением дельфинов, получала деньги от благотворителей, помешанных на защите животных. Хотя средств хватало, Энди всегда очень вдумчиво относился к деньгам. Ральф представил, как вытянется физиономия товарища, когда тот увидит счет, и подумал, что вся эта заваруха того стоила.

Он включил интерком, намереваясь рассказать Энди о том, что произошло, – разумеется, опустив некоторые делали. Прежде чем Ральф возьмет курс на Детройт, Энди оценит степень повреждения самолета, а затем определит предельно допустимую дальность. В любом случае, пусть и не мечтает о спокойном сне.

– Энди, я собираюсь лететь обратно, но тут кое-что случилось, короче, ситуация не очень хорошая… – Ральф сделал вид, что встревожен.

Он подождал некоторое время, однако не получил ответа. Потом повторил свое сообщение, но радио упорно молчало, немое, как океанские глубины. Он несколько раз переключил каналы, но даже помех не слышал. Снял наушники, чтобы убедиться, что в переговорное устройство не попала шальная пуля.

Вскоре Ральф обнаружил, что не только радио, но и GPS, и спутниковая навигация не работают. А вот это уже нехорошо. Молясь про себя, он осмотрел кабину. Так, вышел из строя автопилот, закрылки открываются и закрываются с небольшой задержкой, остальное вроде в норме.

Топливный бак полон, спасибо бригаде аэропорта, которая на совесть выполнила свою работу. Ральф сжал рычаг управления и, руководствуясь своими знаниями о звездных картах, направил самолет на восток. Длинная извилистая береговая линия Америки как раз на востоке, скрытая во мраке, да и солнце вот-вот появится и уже не исчезнет, оптимистично подумал Ральф.

После двухчасового полета холод уже не мог остановить навалившуюся на Ральфа сонливость, он почувствовал, что годы неумолимы и он дико устал от всей этой ночной беготни. Ральф принялся мурлыкать себе под нос мотив – без текста, только одну мелодию – откуда-то из недр памяти. Когда-то он играл с группой, и вроде тогда они все сохли по девушке по имени Маша и даже написали о ней песню…

Он снова подумал о той, другой Маше, о ее подтянутом теле, бойком характере, вечно улыбающихся глазах, золотистых волосах…

Золотистых…

Перед глазами Ральфа появился свет, он открыл глаза и увидел, что оттуда, где смыкаются море и небо, выскочило солнце. Наступило раннее утро.

Он пролетел четыре часа в полусне. Хорошая новость заключалась в том, что самолет не разбился в Тихом океане, плохая – Ральф был полностью дезориентирован.

Еще хуже то, что указатель уровня топлива достиг критической отметки.

Утреннее солнце светило в кабину, разгоняя ночной холод и ослепляя пилота.

Когда на горизонте показался грубый контур, какая-то невнятная белая линия, Ральф решил, что это просто волна. Самолет пролетел еще немного, прежде чем Ральф понял, что по правую руку и правда есть суша.

Некоторое время он щурился, хотел убедиться, что это не иллюзия, вызванная усталостью и солнечным светом.

Это остров.

Ральф изменил курс и полетел прямо к нему. Солнце сместилось в сторону, теперь оно не так обжигало глаза, и он мог рассмотреть все получше.

Это не остров, это… айсберг?

Чем ближе он подлетал, тем лучше видел, что большая часть айсберга находится над уровнем моря, он сине-белый и крупнее обычного острова. Действительно ли это огромный айсберг? Южный полюс далеко от Гавайев, неужели эта глыба настолько отклонилась от курса?

Ральф огляделся. Кроме солнца у него не было никаких ориентиров.

«Цессна» пролетела над островом. Ральф даже представить себе не мог, насколько тот велик. Под крылом простиралась бескрайняя бело-синяя земля, никакой не «остров», а настоящий континент.

Ральф летел вдоль береговой линии Белого континента. Четкая, сине-белая, она тянулась, насколько хватало глаз. Двигатель дважды кашлянул, и система запищала: топливо почти закончилось.