Пластиковый океан

Ральф протянул руку и ласково сказал:

– Вылезай.

Маша на мгновение задумалась, затем протянула руку и позволила Ральфу вытащить ее из воды.

– Замерзла?

Она покачала головой и посмотрела на Ральфа. Его улыбка согрела девушку.

– Можно я его покормлю? – спросил Ральф игривым тоном, потом выудил рыбку из аквариума по соседству и потряс ею перед Машей.

Та на мгновение замерла, затем кивнула.

– Он такой милашка, да? – Ральф прошел мимо бассейна, маня дельфина. Пике радостно завопил, высунул верхнюю часть тела из воды и последовал за человеком.

Ральф шел все дальше и дальше по краю бассейна, почти в темноту.

Маша вдруг вспомнила, что там нет сетки, и хотела напомнить доброму парню об этом, но когда он поднял руку, рыба превратилась в маленькую серебряную точку в темноте. Дельфин выпрыгнул из воды, устремившись за ней.

Но Маша не услышала плеска от падения.

Она подскочила к сломанному ограждению, откуда Ральф смотрел вниз. В тусклом свете дрессировщица увидела кольцо, свисающее над краем бассейна, и вдруг поняла, что произошло.

– Ты… почему ты еще тут?

– Извини, – сказал Ральф, – я не хотел тебе навредить, но я здесь только для того, чтобы спасти дельфинов.

– Будь осторожен! – Маша хотела еще что-то спросить, но на ее глазах Ральф обернулся, а потом прыгнул и исчез в темно-синей воде внизу.

Под покровом ночи он обогнул мыс, чтобы вернуться на пляж. Там сразу в нескольких местах одновременно шли гуляния. Люди с разным цветом кожи, приехавшие из разных мест, собрались вместе, они были не знакомы, но словно бы видели себя друг в друге. Алкоголь помогал слегка разбавить это ощущение нереальности. Когда они увидели, что на пляж из моря выбрался Ральф в рубашке, брюках и кроссовках, то приняли его в свой круг, разрешив присоединиться к общему веселью, поскольку у большинства из участников вечеринки на пляже был опыт купания по пьяни в одежде.

Ральф пробирался сквозь толпу, смеясь, крича, залпом глотая холодное пиво, и ушел, никем не замеченный.

Он вернулся в отель, принял душ и переоделся в сухую одежду, потом включил компьютер, запустил программу, которую поставил Энди, и позвонил ему с компьютера.

– Как дела?

– В Интернете уже появилось видео отеля, но охват пока небольшой, это займет некоторое время. А у тебя там как? – сказал Энди.

– Никаких внештатных ситуаций. Эффективность повыше, чем у этого идиота Дуга Уилсона. Короче, все в порядке. Думаю, сейчас ищут диверсантов.

– Я стер тебя со всех видео, не волнуйся.

– Я выйду немного пройтись, они меня не узнают, верно?

– Ну… – Энди нахмурился. – Да.

– Хорошо, пока.

– Ты…

Ральф отключил телефон раньше, чем Энди начал читать нотации, привел себя в порядок перед зеркалом и вышел из комнаты.

На белоснежном пляже за отелем шла вечеринка, аборигены танцевали развеселый танец хула, а туристы хлопали в такт, а по окончании все громко аплодировали, выпивали, и веселье продолжалось.

Кутеж будет стоять до раннего утра.

Ральф стоял чуть поодаль, спокойно наблюдая за происходящим. Лица людей раскраснелись, то ли из-за отблесков, то ли из-за горящего пламени, то ли из-за алкоголя. Искры от костра уносились в небо, сливаясь со звездами.

Он вспомнил предыдущее шоу дельфинов и задумался, что случилось с ними после возвращения в море. За шесть лет Ральф спас восьмисот сорока одного дельфина по всему миру, но это число не имеет никакого значения ни для них самих, ни для мира. На Земле остается еще бесчисленное множество таких центров, которые в открытую устраивают представления, а годовой объем торговли дельфинами куда больше этой цифры. Единственное, что Ральф получил, так это прозвище «Рьяного защитника дельфинов».

Он внезапно почувствовал усталость, желание поучаствовать в ночной жизни куда-то испарилось. Ральф развернулся, готовый покинуть пляж.

В тени отеля чуть поодаль началась какая-то возня.

Он прищурился и уставился туда. Ральф слишком долго смотрел на костер, и глаза не сразу приспособились к темноте, но внутренним чутьем почувствовал, что у кого-то проблемы. Затем увидел какого-то человека в пальмовой роще в парке отеля, за которым гналась целая группа людей, так что расклад был явно не в пользу убегавшего. Преследователи мчались через рощу, расталкивая прохожих, но не сбавляли скорости.

Ральф прикинул, куда бежит человек, и двинулся в том направлении, чтобы перехватить его.

Приблизившись, он рассмотрел беглеца внимательнее. Это оказалась невысокая женщина, которая петляла, время от времени оглядываясь, и явно боялась, что ее настигнут преследователи.

Гонолулу многие считают местом отдыха, в том числе и преступники. Кто знает, сколько тут инкогнито отдыхает богатых, влиятельных и знатных людей? И хотя это отнюдь не центр мировой преступности, его, вероятно, можно рассматривать как курорт для ушедших на покой криминальных авторитетов.

Не зная, на какие неприятности нарвалась незнакомка, Ральф ускорил шаг. Женщина пробежала в свете уличного фонаря, который озарил ее золотые кудри, широкий лоб, большой нос, очаровательные глаза, расширившиеся от паники и утратившие былую игривость.

Это же Маша!

Во что она вляпалась? Уж не из-за него ли? Ральф посмотрел на преследователей, чуть притормаживая.

Вдоль дорожки стоял ряд бунгало с соломенными крышами, типичных для отелей на Гавайях. Когда Маша поравнялась с ним, Ральф окликнул ее тихонько из темноты.

Она повернулась на звук, споткнулась обо что-то, едва не упала, и Ральф оттащил ее в сторону. Теперь преследователи потеряли их из виду.

– Это ты! – Выпалив эти два слова, она буквально рухнула на Ральфа, тяжело дыша.

– Что случилось?

– Они знают, что ты… это все устроил… они… ищут… тебя, – задыхаясь, прошелестела Маша.

– Они считают, что ты тоже замешана?

– Тут же камеры на каждом шагу. Они знают, что я была с тобой.

Проклятый Энди не подумал об этом.

Маша сглотнула слюну и пробормотала.

– Уходи, а не то… – Она на мгновение замерла и в изумлении продолжила: – Боже, это вовсе не счастливая случайность, меня отпустили нарочно, чтобы выманить тебя…

В свете звезд Ральф увидел, что глаза у нее покраснели и опухли, а на лбу расплылось кровавое пятно.

– Не важно! Ты сильно пострадала? – Ральф протянул руку к лицу Маши, пытаясь утешить девушку, попавшую из-за него в беду.

– Я в порядке, – твердо сказала она, держа его за руку.

Шаги приблизились:

– Куда она делась? Найдите! – раздался чей-то хриплый голос.

– Они за все заплатят, – пообещал Ральф.

– Просто беги, не создавай еще больше проблем, – нервно сказала Маша.

Ральф улыбнулся и обнял ее за плечи. Она вся тряслась от страха за свою жизнь.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.

Маша в замешательстве посмотрела на него.

– Отвлеки их, чтобы я оказался позади, – попросил он с улыбкой и высвободил свою руку.

Маша в ответ тоже улыбнулась:

– Я бегаю по десять километров каждый день, так что это ерунда! – Она выпрямилась. – Да и кулаки у моего бывшего мужа намного тверже, чем у этих…

– Хорошо, тогда беги!

Маша посмотрела на Ральфа, встала на цыпочки и поцеловала его:

– По лицу меня ударил тот, что в белой рубашке.

– Понял!

Она попятилась, затем повернулась и выбежала из тени. Бежала не слишком быстро, легко подпрыгивая на каждом шагу, как маленькая девочка, возвращающаяся после уроков.

– Не переигрывай, – тихо шепнул ей Ральф.

Маша начала кричать:

– Помогите! Помогите!

Преследователей привлек ее крик, и они метнулись следом. Вокруг бунгало туристов было мало, а спрятанный в траве фонарь излучал тусклый желтый свет, оставляя за собой полумрак. Головорезы совсем потеряли голову, решив, что игра в кошки-мышки скоро закончится. Они и не догадывались, что сами стали добычей.

Ральф лежал ничком в траве, сливаясь с темнотой. После того, как один из громил протопотал мимо, он встал и двинулся за ним, бесшумный, как тень. Бандит услышал, как шуршит трава, и уже решил, что это все он, но потом остановился, а трава так и продолжала шуршать. Прежде чем он успел среагировать, мощная рука обвилась вокруг его шеи, как питон, сжав так сильно, что он не мог дышать.

Через несколько секунд Ральф опустил потерявшего сознание головореза и начал приближаться к следующей цели.

Маша добежала до конца дорожки, где из утеса выступала в море платформа, настил которой был изготовлен из закаленного стекла. Через него виднелась белая пена, которую поднимали волны, ударяющиеся о риф внизу, на расстоянии семидесяти метров. Несколько туристов любовались ночным небом, обдуваемые морским бризом, и появление Маши нарушило их спокойствие. Девушка выбежала на платформу и вдруг обнаружила, что почвы под ногами больше нет, она висит в воздухе, а внизу плещется черная вода.

От страха высоты у Маши подкосились ноги, и она упала на стеклянный пол. Хотела встать, но конечности стали словно ватные. Преследователи увидели ее бледное лицо и решили, что она просто ужасно напугана.

– Фернандо, я действительно не знаю этого человека, – взмолилась Маша, но начальника службы безопасности отеля это совершенно не волновало.

Он замедлил шаг и двинулся к дрессировщице с победоносным видом.

Пройдя несколько шагов, он понял, что никто из его подчиненных не следует за ним.

– Это ты у нас в белой рубашке? – внезапно раздался над его ухом чей-то голос.

Тот был негромким, но Фернандо отскочил в сторону, словно его ударили током, и потянулся к пистолету под мышкой.

Но чья-то ладонь прижала его руку к телу, вытащить пистолет не представлялось возможным.

Перед Фернандо возникло чье-то лицо, очень близко, и его глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к темноте. Это был тот самый человек, которого он искал.

– Это ты…

Стоило Фернандо открыть рот, как Ральф чиркнул по его шее ножом, как сделал накануне, но в этот раз рана была более серьезной.

Ральф посмотрел на главаря, схватившегося за шею, обмякшего и опустившегося на колени, а потом спросил:

– Мы где-то встречались?

Начальник службы безопасности разевал рот, но из горла вырывался только свист. Он уставился на Ральфа, вены на лбу вздулись, а глаза сверкали от гнева. Он возненавидел Ральфа за то, что он его дважды унизил. Потом глубоко вздохнул, затем с трудом опустил руку, оторвав ее от раны на горле, и вытащил пистолет, но силы утекали из-за нехватки кислорода. Рука безжизненно повисла вдоль тела, дуло смотрело в землю.

Стоя перед уже безобидным Фернандо, Ральф успел сказать:

– Ты очень упорный, я тебя уважаю…

Раздался выстрел.

Пуля попала в стекло и рикошетом отлетела в темноту.

На стеклянном полу под ногами Ральфа появилось белое пятно, а затем от него расползлась сеточка трещин, которые быстро разбегались, словно живые, образуя узор, похожий на паутину. Ральф сделал шаг назад, чтобы не попасть в ловушку. Но тут увидел направленное на него дуло пистолета.

Фернандо, казалось, был в полуобморочном состоянии, но ненависть к Ральфу придала ему сил, и он сумел-таки поднять оружие. Руки его тряслись, но на таком близком расстоянии Ральф побоялся дергаться, поэтому просто поднял вверх обе ладони.

На лице главаря появилась улыбка, но тут об его голову разбилась бутылка дешевого виски, и начальник службы безопасности тяжело упал навзничь, потеряв сознание.

– Вроде ты обещал, что мы выпьем, когда все закончится? – Маша держала отбитое горлышко бутылки, с которого капала кровь. Она подошла и пнула Фернандо несколько раз, и только тогда успокоилась.

Туристы на платформе не поняли, что происходит, но когда увидели, как миниатюрная девушка сбила с ног здоровяка, начали кричать.

– Ладно, пошли. – Ральф обнял Машу сзади и оттащил ее от Фернандо. Он взял ее за руку, склонил голову и повел прочь с платформы. Они снова вернулись в полумрак пальмовой рощи рядом с бунгало.

– Прости, – сказал Ральф.

– Все в порядке, мой бывший муж доставлял больше проблем, чем ты, – сказала Маша.

– Нет, я про то, что из-за меня ты потеряла работу.

Маша покачала головой и улыбнулась:

– Я давно уже хотела уволиться, ты просто помог мне принять решение.

– И что будешь делать?

– Что-нибудь придумаю. Возможно, устроюсь в какой-нибудь бассейн тренером.

Ральф улыбнулся: эта девушка оказалась намного сильнее, чем он себе представлял.

Маша встала на цыпочки и поцеловала его.

– От тебя веет опасностью, и это очаровательно, но я просто хочу жить тихо-мирно, так что давай остановимся.

Ральф смутился. Обычно это была его реплика.

Маша моргнула и двинулась прочь. Исходивший от нее неповторимый запах океана растворился в воздухе, и звук шагов по траве постепенно стих. Бледно-желтый фонарь, поблескивая, освещал крепкие ягодицы удалявшейся девушки.

Ральф надул губы, повернулся и пошел в другом направлении.

(4) На льдине

На третий день пошел сильный снег, все пространство между небом и землей заполнили пушистые хлопья: настоящая стена из снежинок, ни единого просвета.

Однако даже в солнечные дни Кована не мог сбежать с этого ледяного острова.

От непрекращающегося шума ветра и волн закладывало уши, а бескрайний снег лишил молодого инуита всех чувств, кроме холода.

Завеса вдруг изменилась, как будто кто-то приподнял ее уголок, но за ней открывалась лишь серо-белая муть. Кована моргнул и присмотрелся, но ничего толком увидел. Вероятно, его ослепила окружающая белизна. Он пошевелил одеревеневшими пальцами, спрятанными в рукавах, чтобы хоть немного размять их.

Нет, он что-то уловил краем глаза и быстро развернулся в нужную сторону. На фоне сильной метели к нему медленно двигалась белая тень.

Густую шерсть белого медведя покрывал снег, выделялись лишь глаза и нос. Зверь сделал круг, будто намеренно избегая взгляда юного инуита, и тихо, словно призрак, приблизился к нему.

Плохо дело.

Кована напрягся. На этой большой ледяной глыбе у белого медведя не было другой пищи, кроме него.

Он вытащил руку из рукава и потянулся к костяному копью у ног. Но оружие примерзло к поверхности льда, а окоченевшими пальцами не получалось его ухватить.

Белый медведь остановился, как будто действия Кованы его заинтересовали, а потом принялся неторопливо прохаживаться взад-вперед метрах в десяти от него.

Парень пристально смотрел на белого медведя, не смея даже моргнуть, поскольку боялся зазеваться и снова потерять его из виду.

Он сел на землю, опять нащупал костяное копье и попытался упереться в него ногами.

Еще раз, второй, третий… Подошвы скользнули вперед, ему удалось оторвать копье от поверхности, однако из-за слишком сильного движения оружие отбросило очень далеко, и когда Кована обернулся, костяное копье уже исчезло в сугробе, оставив лишь еле заметный серый след.

Он поднялся и поднял ледоруб, чтобы защититься. Хотя белый медведь был дико худым, кожа да кости, ледоруб выглядел жалким по сравнению со зверем. Коване для пущей храбрости нужно было копье. Пристально глядя на зверя, он начал боком перемещаться в сторону сугроба.

Белый медведь двигался следом, сохраняя дистанцию между ними.

Ветер усилился, и снежинки чертили в воздухе странные линии. Кована слишком долго смотрел на них, ему начало казаться, будто все вокруг исказилось, от чего у него закружилась голова. Он устал, психоделический белый мир вызывал сонливость. Кована ускорил шаг, пытаясь найти копье, пока не лишится остатков воли.

Метель за пару минут погребла под собой оружие. Кована поддел древко носком ботинка, затем восстановил равновесие, и после нескольких неудачных попыток наконец поднял копье.

Белый медведь не набросился на него, как представлял себе Кована. Инуит крепко сжал оружие и сосредоточился на острие, обращенном к зверю, чтобы упорядочить мысли. Острое, словно гвоздь, костяное копье укрепит его волю, и тогда ему будут не страшны ни бешеный ветер, ни слепящий снег, ни постоянный шум волн.

– Давай, – прошипел Кована, а затем повысил голос, поскольку кровь вскипела от смелости, которую ему даровало копье: – Ну давай же!

Белый медведь сделал в его сторону шаг. Второй.

Кована сжал древко, присел и принял боевую стойку. Зашкаливавший адреналин заставлял сердце биться чаще, ему стало жарко, и он продолжал рычать и подбадривать себя.

Но белый медведь, не издавая ни единого звука, двигался медленно и размеренно, не приближаясь при этом к Коване. Когда он прошел мимо взбудораженного парня, то оглянулся и посмотрел на инуита, и в его запавших глазах не было намерения убить.

Кована остолбенел, в этот момент белый медведь был уже не зверем, не охотником. В его глазах инуит увидел мудрость и душу. А он-то тут устроил целое представление на пустом месте.

Зверь шел дальше, то и дело останавливаясь, чтобы дождаться человека. Юный инуит следовал за ним. Он не знал, куда ведет его белый медведь, но чувствовал, что обязан не отставать.

Кована смотрел на белый силуэт, который двигался к своей цели, борясь с порывами ветра. Именно таким он сам хотел быть: решительным, смелым и не страшащимся испытаний.

– Могли, подожди меня! – Кована услышал собственный крик и замер.

Инуиты не боятся смерти, потому что дух живет вечно, а души умерших предков всегда возвращаются в свои семьи, чтобы вселиться в тела потомков.

Имя Могли многое значило для Кованы: это лучший охотник в деревне, самый смелый человек на арктических льдах и дед Кованы. В белом медведе Кована узрел Могли, душу отважного инуитского воина.

Кована убрал костяное копье, быстро преодолел несколько шагов и пошел бок о бок со зверем.

Они двигались сквозь густую снежную пелену, шум прибоя становился все громче и громче, и мир перед ними внезапно обрел краски. Теперь они стояли на краю плавучего ледяного острова, белые волны бились о его край, а под сине-серой морской гладью плавали невероятное количество рыб.

Они сбивались в плотные косяки, огибали остров с обеих сторон, их было так много, что поверхность воды, насколько мог видеть глаз, окрасилась огненно-красным, как закат в середине лета за полярным кругом.

Белый медведь лег и смотрел, как проплывает рыба, из распухшей и деформированной пасти вывалился розовый язык, он с трудом облизывал губы.

– Ты… пригласил меня на рыбалку? – удивился Кована, но потом сам же ответил: – Ну да, конечно, мы же договаривались.

Он широко расставил ноги, снял с плеча копье и высоко поднял его. В океане слишком много рыбы, целиться необязательно – Кована вонзил острие в воду, но первый удар попал мимо цели.

Кована посмотрел на белого медведя и застенчиво рассмеялся, он словно бы учился ловить рыбу под присмотром своего деда.

Потом ударил во второй раз и по дрожащему древку понял, что в этот раз все получилось.

Попавшийся арктический голец был длиной с руку Кованы, он отчаянно дергался всем телом, желая выжить, и чуть было не соскользнул с копья, когда Кована вытаскивал его из воды. Кована крепко сжал оружие и положил рыбину перед Могли, своим дедом.

Белый медведь прижал гольца одной лапой, вспорол ему брюхо и с аппетитом съел.

Кована тихо стоял рядом, наблюдая, как Могли доедает рыбу.

В мгновение ока от нее не осталось и следа. Зверь слизнул кровь с лап, выразительно посмотрел на косяк под водой и снова на Ковану.

– Еще одну? – спросил тот, повернулся, направился к кромке льда и вытащил еще одну рыбу.

Четыре рыбины спустя Могли наконец наелся. Когда Кована положил перед ним пятую, медведь приподнялся и оттолкнул ее кончиком носа.

– Не будешь? Тогда моя очередь.

Кована отложил копье и сел рядом с Могли. Он эти дни питался только сухой пищей, которую прихватил с собой, и глотал кубики льда, чтобы утолить жажду, так что желудок уже онемел. Но глядя, как Могли с жадностью ест, Кована и сам почувствовал, что у него разыгрался аппетит.

Он вытащил из рюкзака швейцарский армейский нож, который подарили чужаки, отрезал длинную полоску рыбы и сунул в рот.

В Гренландии лед и снег покрывают почти всю землю. Растения не могут расти тут из-за холода. Раньше в месте обитания инуитов был только один вид арктических ягод, которые можно употреблять в пищу, так что у людей развивался авитаминоз. Поскольку термическая обработка разрушает некоторые витамины в мясе, инуиты выработали привычку употреблять мясо животных и рыбу в сыром виде.

Но пока Кована рос, в деревне появились чужаки. Они привезли полуфабрикаты, морковь, лук и огонь. У Кованы было мало шансов питаться, как истинный инуит. Он усердно жевал, и ощущение от плотной сочной сырой рыбы в горле показалось настолько приятным, что он даже хмыкнул от удовольствия.

Он отрезал еще кусок и уже собирался положить его в рот, когда заметил, что Могли улегся рядом и с любопытством поглядывает на сверкающее лезвие в его руке.

Кована задумался на некоторое время:

– Не пользоваться ножом?

Белый медведь промолчал, он дышал носом, отчего перед мордой повисло белое облачко.

Кована убрал нож, взял рыбу и принялся есть ее так, как это делал Могли.

В какой-то момент снег прекратился, темные тучи рассеялись, открыв бескрайний океан. Круглое красное солнце висело над горизонтом. Над головой пламенел закат, а в воде алели косяки гольцов, окружающие плавучий ледяной остров. Кована вытер рот рукавом, встал лицом к солнцу и почувствовал тепло на всем теле.

Он даже не предполагал, что станет свидетелем такого зрелища, и не представлял, что внешний мир настолько потрясающий. Океан был так безбрежен, что Кована, даже стоя на цыпочках, не видел его края.

– Ого! Подойди, посмотри, это… так… красиво! – Он взволнованно подпрыгивал, но не мог найти слов, чтобы описать свое настроение.

Могли подошел и встал рядом с Кованой, некоторое время смотрел на закат, но в его глазах затаилась печаль. Он протяжно вздохнул, развернулся, нашел возвышенное место с подветренной стороны и прилег отдохнуть.

Других льдин вокруг плавучего острова не было.

Похоже, они уже далеко от дома.

Кована не знал, куда направляется айсберг и где конечная цель их путешествия.

Он вспомнил легендарную сцену, когда его предки ступили на Северный полюс, фактически с голыми руками, не зная, что ждет дальше.

Он снова станет настоящим инуитом. Начнет все с нуля.

Разве он не этого хотел?

Кована оглянулся на Могли и в этот момент еще сильнее убедился, что это дух его деда, вселившийся в белого медведя, помогает ему осуществить мечту. Кована свернулся калачиком, зарывшись в густой мех Могли, и белый медведь фыркнул, но не стал противиться.

Человек и зверь устроились бок о бок на плавучем острове, который океанское течение уносило в неизвестном направлении. На небе больше было не видно знакомого северного сияния, и даже созвездия переместились в непривычное положение. Кована рыбачил каждый день, чтобы прокормить себя и Могли, а когда хотелось пить, откалывал кусок льда и держал во рту.

Не было понятно, сколько дней прошло, как не было и конца бескрайнему океану. Лишь одна вещь напоминала Коване, что их путешествие когда-нибудь закончится. Плавучий остров постепенно уменьшался в размерах.

От теплого течения ледник таял, и с каждым днем места становилась меньше, чем днем ранее.

Как только плавучий остров стал размером с футбольное поле, перед глазами инуита внезапно вспыхнули краски – черная, синяя, красная и зеленая.

– Это суша, – радостно сообщил Кована. – Мы спасены!

(5) Разочарованный ученый

Ли Шили толкнул наружную дверь, встал под воздушную завесу и довольно долго стоял, прежде чем войти в лабораторию.

Вся процедура выглядела так, словно он – астронавт, только что вернувшийся на космический корабль после выхода в открытый космос. На самом деле это просто было требование для всех, кто заходил сюда снаружи.

Лаборатория располагалась рядом с огромной свалкой, куда свозили городские бытовые отходы. Целый день вокруг стоял невыносимый кислый запах, и всякий раз, когда Ли Шили возвращался в лабораторию, ему приходилось подолгу стоять под воздушной завесой, чтобы хоть немного выветрить вонь, исходившую от тела.

– Ну как? Работает? – Ли Шили поднялся на второй этаж и, войдя в серверную, поставил контейнер на стол.

Чэнь Янь пожал плечами. Ответ был очевиден. Он играл в какую-то стрелялку, истребляя врагов на экране.

Ли Шили вздохнул:

– Это тебе. Не забудь поесть.

Потом спустился, чтобы проверить культивационную, заглянул внутрь через стекло на двери. Прошло четыре недели, но культиватор не подавал признаков жизни. Похоже, эта опытная партия тоже не удалась.

С момента появления технологии геномного редактирования белком NgAgo ученые добились больших успехов в области исследования и редактирования ДНК. Технология позволяла использовать нуклеазу белка-аргонавта для произвольного редактирования последовательностей ДНК, благодаря чему ученые могли брать различные функции организмов и смешивать их вместе, словно появилась возможность создать легендарную Химеру или Сфинкса мановением руки. Но это возможно только теоретически. ДНК каждого существа закалялась в природе миллионы лет и сформировала совершенную и самосогласованную систему. Любые фрагменты чужеродных генов могли вызывать ошибки в экспрессии, и тогда клетки либо оказывались бесполезны, либо вступали в конфликт друг с другом.