У горизонта событий. Том II

– Лучше бы вы меня убили, – устало повторял Айгур, моргая слезящимися от ветра и света глазами. – Вам еще не надоело? Чего вы от меня добиваетесь – вы, жаждущие обращения мира в небытие?

– Тебе, наверное, будет интересно… – заметил как-то Харахан. – Дер-Ревен почти воплотил в жизнь некий свой грандиозный проект…

– Что мне за дело до него? – презрительно отозвался Айгур.

– Как сказать, – Харахан усмехнулся. – Этот проект – твоя разработка с пустотным туннелем. На испытаниях пока не получается достичь желанной дальности и мощности, но, в принципе, твое оружие работает! Ты можешь гордиться!

Айгур ошарашенно уставился на Харахана.

– Откуда… – нашел в себе силы выговорить он. – У него что – есть чертежи?

– А что тебя так удивляет? – Харахан передернул плечами. – Ты же делился кое с кем кое-какими идеями… С Римудом, например. Так вот – твой друг проявил инициативу. Заплатил чертежами за то, чтобы его приняли в нашу фракцию. Правда, разбираться в них и в расчетах пришлось, в основном, мне.

Римуд! «Ничтожество, которое всегда мечтало что-то значить», – так отзывалась о нем Вэла.

Айгур долго молчал, переваривая услышанное, потом спросил:

– Что же Дер-Ревен собирается делать… со своим проектом?

– Как что? – Харахан снова усмехнулся. – Пустить в ход. Будь у него такая возможность – использовал бы против Элмадена. Но, я уже говорил, оружие пока не готово. По крайней мере, для подобного применения. Слишком большое рассеивание и потери в мощности.

– Так ты что же, – медленно произнес Айгур, – хочешь, чтобы я… помог? Чтобы поразмыслил над тем, как правильнее откорректировать настройки?

– Ну что ты, Айгур! – Харахан всплеснул руками. – Я еще в своем уме, чтобы.. гммм… верить в такое! Я просто решил поставить тебя в известность.

«Сообщил мне, что я придумал оружие, которое будут использовать в войне мои враги, которое даст им преимущество!»

– Согласись, ведь приятно знать, что твои изобретения находят применение на практике?

Харахан улыбнулся и даже, вроде бы, занес руку, чтобы похлопать Айгура по плечу. Но в последний момент все же поостерегся.

Мерзавец!

Однажды в подземелье у изолирующей клетки появился еще один знакомый человек.

– Ты… Ты? – выдохнул Айгур.

– Я, – раздался спокойный ответ того, кого Айгур много лет считал своим другом.

«А ты что ожидал? – спросил себя Айгур. – Верил, что Раан каким-то образом остался в стороне?»

– Я здесь ради тебя, Айгур.

– Какая честь, – Айгур скривился, сплюнув под ноги.

Раан не обратил внимания на этот символический жест.

– Я никогда не скрывал, что относился к тебе… как к младшему брату. – в голосе Раана прозвучала тоска.

– А вам-то что от меня надо, Великий магистр, – угрюмо спросил Айгур. – С Вэлой понятно. С Хараханом, вроде как, тоже. А вам?

– Для начала – чтобы ты меня выслушал. В память о многолетней дружбе, что связывала нас. Вэла передавала тебе… предложение?

Сначала Айгур из упрямства хотел промолчать. Из пустого упрямства. Потом, вздохнув, все же произнес:

– Да.

– Какую причину отвергнуть его ты можешь найти? Здравую причину? Причину, что стоила бы вечности? Мы предлагаем спасение, и никто не будет молить тебя дважды.

Раан был торжественен и серьезен. Айгур потянулся пальцами к омертвелой изуродованной щеке. Все, все на свете… чего-то стоит. За все надо платить – кровью и жизнью.

Айгур вспоминал их совместные ночные сидения – за книгами или изготовлением всяких хитроумных штучек. Вспоминал жилистую руку Раана, крепко сжимавшую его плечо, обычно холодные прозрачные глаза, освещенные изнутри интересом, даже азартом, и согретые неподдельным теплом…

Заботливый Раан тоже счел своим долгом вывести Айгура подышать свежим воздухом и там продолжил разговор.

– Айгур, мой многолетний друг и помощник, – проникновенно вещал Великий магистр. – Я все еще привязан к тебе. У тебя нет иного выбора, кроме как присоединиться к нам – поверь! У нас всех нет. Мы должны использовать свой шанс. Единственный шанс – не только на спасение, но и на лучший мир.

Раан бросил на него долгий взгляд. Вэла тоже на него как-то так обычно смотрела – пристально, неотрывно.

Увидеть выражение ее лица Айгур не мог… Да и что у нее осталось от прежнего ее лица?

Айгур упрямо отвернулся, облокотился на зубец и уставился вдаль.

Созерцание местного весьма однообразного пейзажа ему поднадоело. Узкая полоса моря, голые черно-серые склоны, каменная мешанина выщербленных тысячелетних руин, горящие огни, нефтяные поля, колодцы, лес качалок, торчащих, как мертвые обтесанные стволы деревьев, кочки булькающих грязевых вулканов. Выплеснутая ими грязь, растекаясь и высыхая, растрескивалась и образовывала на поверхности узор из разного типа многоугольников.

Иногда Айгур видел, как в Храме сжигали трупы. Колышущиеся языки пламени вздымались к небесам, забирая с собой души, а ветер развеивал пепел сожженных тел и тоже уносил его ввысь. Вэла когда-то рассказывала ему, что многие паломники приходят в Храм лишь затем, чтобы умереть в молитвах в священном месте. Они просто лежат в кельях, отказываясь от приема пищи и ожидая прихода смерти. Так что трупы в Храме были регулярно восполняемым ресурсом.

Многие люди глупы и невежественны. Они предпочитают не знать, не помнить и не задумываться. И их верования глупы, нелогичны, неразумны и не обоснованы. Разве это достойно, разве в этом содержится хоть крупица здравого смысла – добровольно отказаться от данной тебе жизни и умереть от истощения в надежде, что твоя душа вознесется на небо – побыстрее и кратчайшим путем?

И раньше люди тоже были… не умнее, нет. В большинстве своем, по крайней мере. После Катастрофы и последовавших за ней войн нашлось, например, множество таких, кто предпочел намеренно вернуться к примитивному образу жизни, отказаться от всего того, что достигла и тогда еще не успела утерять цивилизация, и существовать, как на заре человечества – в единении с природой. В дикости. Они охотились, ловили рыбу, собирали орехи, ягоды и грибы, что-то выращивали на полях, рыхля землю мотыгами, проводили свободное время, выцарапывая жалкие рисунки на камнях, в ритуальных танцах под треск барабанов, заунывном пении и подобных им незамысловатых развлечениях, и не желали ничего большего. Ни технологий, ни искусства, как такового, ни даже письменности, ни простейших знаний о мире, лежащем за пределами их анклавов. Айгур достаточно путешествовал в своей жизни и встречал подобные племена, в том числе на окраинных землях собственного Ордена. Раньше он полагал, что люди одичали и пришли к такому жалкому образу жизни постепенно и неосознанно – но нет. Копаясь вместе с Рин-Сэем в архивах Грисенера, он наткнулся на более подробные сведения и описания, из которых следовало, что некие добровольные людские сообщества возжелали отгородиться от остального человечества и удалились в труднодоступные изолированные места, в основном на острова и архипелаги – куски суши, отколовшиеся от материков во время катаклизма или оставшиеся после всеобщего затопления. В отсутствии необходимых природных ресурсов многие из этих племен в результате разучились даже обрабатывать землю, выплавлять металл и все орудия изготовляли из камня и костей.

Те люди боялись, боялись знаний – точнее того, куда эти знания уже однажды завели человечество.

– Что есть для тебя Адская Бездна, Айгур? – спросил Великий магистр, ухватившись за соседний зубец. Ветер, воя и свистя, хлопал полами его коричневого плаща и развевал густые волосы. – Ты всегда воспринимал ее… отстраненно и абстрактно. Для тебя она – дело далекого будущего, да? То, о чем не стоит задумываться сейчас…

Айгур неопределенно пожал плечами.

– Хочешь, расскажу, что она есть для меня?

Айгур снова молча повел плечами. Что же – Раан готов выворачивать перед ним душу?

– Она – место, из которого нет возврата, повергающее в ужас и отчаяние, откровение, посланное мертвыми живым. Я… помню боль, собственные стоны, хрипы, мольбы, вопли, рыдания, вой… Каждая мельчайшая частица меня билась в мучительной агонии. Она – это когти, раздирающие мою плоть на части. И паразиты, копошащиеся в моих кишках и мозге. И огонь, сжигающий мои внутренности… Она – это ужас, столь глубокий, что перед ним меркнут все прочие страхи. Вот то, что готово заполнить мою память без остатка, заставляя забывать о могуществе, которым я владею здесь и сейчас…

Раан не оборачивался к Айгуру, глядел вдаль и обращался будто бы в никуда.

– Ты тоже… – Айгур разочарованно выдохнул. – Тоже порабощен и одержим страхом – перед адом, который ты, как тебе кажется, видел.

– Мы все видели, не так ли? И даже сумели найти увиденному более или менее логичное объяснение. И что ты можешь этому противопоставить? Упрямое нежелание верить в его реальность?

– Видели, подглядывая в щелочку, в замочную скважину… – Айгур упрямо боднул головой. – Пугало для магов, инструмент принуждения, отвратительное проклятие лиорентийского Пророка… Нет! Даже если это не извращенный обман… все равно… Не хочу, чтобы Адская Бездна всю жизнь висела надо мной и я, обращая взор к звездному небу, вместо неба видел лишь ее…

– Ты непробиваем! Действительно, непробиваем! – Раан покачал головой, и в его голосе Айгур уловил нотки восхищения и искренней зависти.

– Харахан мне это уже говорил, – буркнул Айгур. – Не повторяй его слова!

– Ты отказываешься принимать и выносить истину, которая не устраивает тебя, Айгур! Впрочем, меня ведь это никоим образом не должно удивлять… Однако я… могу открыть тебу другую истину! Говорят… ты помянул имя Мэйрина Белла?

Айгур состроил равнодушную гримасу.

– Тебе донес Харахан? Передал каждое произнесенное мной слово?

Раан усмехнулся:

– Какая разница? Тебе интересно послушать?

– Да, – нехотя признался Айгур.

– Мэйрин Белл с его философией – не главное. Это, можно сказать побочный эффект, которым не получится пренебречь… Сам он делал упор на разрушении существующего мира, но для последователей, развивших его учение, несравненно важнее было понять, каким должен стать новый мир. По сути, они и не являлись его настоящими последователями, просто использовали некоторые идеи. Они жаждали открытий и новизны, мечтали о высоких порывах, героизме. О том, чтобы каждая отдельная личность была по-настоящему ценной и неповторимой. Не просто жаждали и мечтали. Они создали концепцию и программу ее реализации, и всеобщая Катастрофа лишь подтолкнула их разработки… Они предлагали каждому построить свою жизнь по собственному желанию, идеальную жизнь. Самому стать ее творцом.

Раан был чересчур философичен, многословен, красноречив и велеречив. Совсем уж непохоже на него., будто и не свои слова повторяет. Кто-то там еще есть, в этом Тайном ордене. Не тянул Раан на роль единоличного лидера.

– Предлагали пройти личный путь эволюции, добиться всего собственными силами, – продолжал Великий магистр. – Полностью реализовать свои способности, достичь удовлетворения собой. Контролировать каждое мгновение жизни, а не быть безвольной игрушкой слепых случайностей пространства и времени. Жить в мире, где ты можешь воплотить собственные мечты. Это ведь соблазн, которому невозможно противостоять, затягивающий с неудержимой силой отлива. Мир, который для каждого станет его личным раем.

– Все это очень хорошо, Раан, – Айгур погладил изуродованную щеку. – Но остается вопрос цены. Цены, которую вы готовы уплатить.

– И что же такого в этой цене? – спросил Раан, разглядывая Айгура бесстрастными прозрачными глазами. Его вытянутое лицо, как обычно, было малоподвижным и казалось равнодушно спокойным. – Мир, который знаком нам с рождения, в котором мы живем, все равно будет уничтожен. Его будущее предрешено. Что тебя так ужасает? Конечная судьба живущих в этом мире людей?

– Вэла уже говорила мне то же самое, – бросил Айгур. – Не утруждай себя повторениями. И потом – вы ведь… с кем-то боретесь? Логично предположить, что боретесь с кем-то, кто в состоянии вам помешать, кто может этот мир спасти. Иначе – к чему все ваши телодвижения? Если миру суждено быть уничтоженным, отчего бы вам просто не дождаться, когда это случится само по себе, естественным путем? Зачем же тогда вы стремитесь половчее подтолкнуть мир к гибели?

Раан выслушал его, поджав узкие губы, и затем ответил:

– Твои рассуждения проистекают из неверной посылки. Дело в том, что мир можно уничтожить отнюдь не единственным способом. В том числе так, что он сгинет бесследно, и вместо него не возникнет ничего. Так что нам подойдет не любой исход. Это важно понимать, мой друг.

«Есть разные пути, чтобы погубить мир, и ни одного, чтобы его спасти», – эта мысль вертелась в голове Айгура, назойливо и неотступно преследуя его, пытаясь пробить брешь в его обороне, проникнуть в сознание и овладеть им.

И все же Айгур не верил до конца ни Раану, ни, тем более, другим своим не в меру заботливым пленителям и сторожам. Они не могли судить объективно. Они сознательно убедили себя в неизбежности всеобщей погибели – потому что уже приняли решение, отступать от которого не собирались, и отметали любые неудобные точки зрения. Пусть они почитали себя обладателями тайного и истинного знания, дающего власть над миром, возвышающего их над остальными – не только обычными людьми, но и прочими магами, однако, в самой глубине себя они боялись. Боялись, что все сорвется, и старались подтолкнуть ход событий в желанную сторону.

И был этот камень преткновения, об который Айгур каждый раз спотыкался, когда начинал размышлять о последствиях и цене, который никуда не делся. Он понимал на самом деле, что заговаривать об этом бессмысленно и бесполезно, что это его личный камень преткновения, но, тем не менее, желал докопаться до самой сути.

– И кому же, помимо вас, будет дарован этот лучший мир? – спросил он Раана. – Кто еще из многих миллионов ныне живущих на планете людей удостоится этой великой чести, или хотя бы сумеет просто спастись, избежав печальной участи всего мира?

– Потенциально – любому магу, – ответил Раан. – И тем, кого этот маг захочет увидеть рядом с собой, с кем он сумеет объединиться…

– А все остальные? Те, кто составляет подавляюще громадное большинство? Вам никому нет до них дела, и вы готовы отправить их в небытие?

– Посмотри на это под другим углом, – посоветовал Раан ровным спокойным голосом. – Мы не всесильны. При всем желании мы в состоянии спасти лишь единицы… Но разве это не удача – спасти хоть кого-нибудь, когда гибнет весь мир?

«Вспомни Беляр. – подумал Айгур. – Кому ты сумел помочь? Кого ты сумел спасти? Ты готов был отдать все свои силы и свою жизнь, но не смог спасти не то что город, но хотя бы кого-нибудь еще кроме женщины с ребенком и юноши, случайно оказавшихся рядом с тобой в здании, которое ты самолично обрушил, когда туда ворвались гухулы. И разве не лучше спасти хоть кого-нибудь, если не можешь спасти всех или многих?

Однако Айгур не унимался и продолжал искать возражения:

– А если ваш новый мир – лишь обман, который не будет существовать в действительности?

– Если ты не в состоянии отличить обман от реальности – какая, собственно, разница? – Великий магистр провел рукой, указывая на крепостные стены и храм внизу, на море и горы, запрокинул голову, глядя на укутанное облачным покрывалом небо, и добавил: – А есть ли у нас доказательства, что все, окружающее нас сейчас – не обман восприятия? Что мы живем в реальном мире?

Вэлу Айгур тоже пытал вопросами. Не при Харахане с Римудом, а когда они оставались наедине. Почти наедине – Айгур привык не обращать внимания на низкоуровневых магов-камнедробителей, включая двух девушек-помощниц, которыми Вэла пользовалась как сосудами для удержания контроля над его мозгом и которых воспринимала в качестве заурядных предметов обстановки.

На протяжении многих лет Айгур редко… общался с Вэлой и вроде бы давно забыл, как все между ними было. Теперь же они виделись каждый день, и, пусть они никогда не предавались совместным воспоминаниям, Айгур все больше вспоминал и все отчетливее ощущал сожаление, сознавая при том, сколь бессмысленно сожалеть о прошлом. Ему казалось, что Вэла чувствует нечто похожее. Она любила подолгу рассматривать Айгура сквозь прорези своей маски, и ему чудилось, что он способен прочесть пусть не ее мысли, но ее взгляд.

«В том, новом, мире мы сможем жить вечно. Мы сможем быть вместе. Мы сможем быть такими, какими захотим, и я верну себе свое лицо. Мы все переиграем, исправим некогда совершенные ошибки».

Даже отвернувшись, Айгур чувствовал на себе ее взгляд и снова сожалел, что теперь не находит в себе того, чем мог бы на этот взгляд ответить. Самому Айгуру разглядывать маску Вэлы было неприятно. Он осознал, что невзирая на пробудившиеся воспоминания с трудом может представить себе ее лицо, и его снова окатило волной горького, но какого-то бесплодного сожаления.

– Существует способ расщепить само время и всю реальность, Айгур. Создать несколько копий мира – для каждого по его вкусу, – сказала Вэла, и Айгур уловил в ее голосе упрямую веру и еще какие-то совершенно несвойственные ей интонации сродни благоговению.

– Каким образом? – удивился Айгур. – Это звучит… абсурдно.

– Это не абсурд! – Вэла на мгновение запнулась. – Они… не расскажут тебе… Они вообще терпят тебя только из-за Раана…

«И из-за тебя, – добавил про себя Айгур. – Хотя твой отец настолько близорук, что ни во что тебя не ставит. Или делает такой вид».

– А ты расскажешь? – скептически усмехнулся Айгур.

– Да, – произнесла Вэла после колебаний. – Но в другой раз… Пока же… – Она махнула рукой, подзывая помощниц. – Зара! Вэтта! Подойдите сюда!

Девушки подошли, явно удивленные. На них были серые платья с алыми вставками по бокам и алые маски.

– Снимите маски, – велела Вэла.

– Госпожа? – робко возразила одна из них.

– Снимите! – повторила Вэла.

Они повиновались.

Айгур не знал, что ожидал увидеть, но точно не это! К счастью, девушки не прошли еще Второго посвящения, и их лица не были обожжены горящей нефтью.

– Они сестры. Близнецы, – пояснила Вэла, хотя в этом не имелось никакой надобности.

Айгур помнил. До того, до всего…. Вэла была… красивой. И не потому лишь, что так казалось его воспаленному юношескому воображению.

Айгур потер ладонями лицо. Он чувствовал… растерянность. И испуг. Пожалуй, так. Зара и Вэтта – так их назвала Вэла. Они были похожи – не только друг на друга. Тут не ошибешься. Но они ведь… Они ведь не видели лица Вэлы, они могли не догадываться.

– Вы похожи на мать, – сказал девушкам Айгур.

Они знали. Все-таки знали, потому что не казались такими уж удивленными.

– Кто ваш отец? – спросил он.

– Не будь тупицей! – рассердилась Вэла. – У тебя что – половину мозгов отшибло?

Вэла, очевидно, имела в виду какую-то простую, с ее точки зрения, вещь, которая ускользала от него самого. Айгур позорно боялся признаться себе.

– Вы давно знакомы с.. с нашей госпожой? – выговорила вторая девушка, перед этим бросив на Вэлу испуганный взгляд.

– Вас это не касается! – отрезала Вэла.

Она, похоже, уже пожалела о своем порыве. О том, что попросила девушек снять маски.

– Давно, – ответил за Вэлу Айгур. – Еще до того, как ваша… госпожа прошла обряд посвящения.

– Ох, – сказали девушки хором и переглянулись. – А после?

– После… – Айгур вздохнул. – После… тоже. Но наши пути быстро разошлись. Я не смог…

– Помолчи, Айгур, – прошипела Вэла, прожигая его взглядом.

Айгур не послушался:

– Ты… С чего ты решила, что я… – он повернулся к девушкам, переводя взгляд с одной на другую. – В то время мы с тобой…. Редко… И у тебя всегда было… достаточно мужчин.

«Не будь тупицей, – сказал Айгур уже сам себе. – Наверное, Вэла знает… И зачем ей опускаться до лжи?»

«Затем, – ответил он себе же, – Чтобы лучше тебя контролировать. Это легко объяснить. И за все прошедшие годы она ведь так тебе и не сказала!»

Итак, Вэла считает, что отец он… Айгур пока не мог понять, что для него лично меняется от этого. Не мог трезво оценить все последствия. Он был просто слишком выбит из колеи.

ГЛАВА 13 Штурм Северного бастиона. Дер-Ревен строит планы. Ингар знакомится с магами

Элмаден

Ингар

Ингар, как обычно, собрал штаб и старших офицеров на галерее Городского дворца. Стояло раннее утро, синева неба еще не успела выцвести от яркого солнца и дневного зноя. Среди общей канонады Ингар не сразу сообразил, что гухульские пушки, бившие по Северному бастиону, замолчали.

– Сейчас пойдут в атаку. Вестовой! – Ингар подозвал одного из посыльных, ожидавших поручений от командиров. – Живо на Северный бастион! Пусть бьют тревогу!

Остальным Ингар приказал следовать за собой, прошел под арку в короткий коридор, соединявший дворец и сторожевую башню цитадели. По узкой винтовой лестнице они поднялись на верх башни – оттуда грядущий штурм можно будет рассмотреть во всех деталях. По крайней мере, пока пороховой дым не скроет участок боя.

Со стороны вражеских позиций забухали барабаны и загудели рожки. В ответ на Северном бастионе пропел сигнал тревоги и раздалась ответная барабанная дробь. Солдаты высыпали во внутренний двор и побежали к своим постам на стенах. Враги в это время вылезли из окопов и неудержимым потоком хлынули к ограждавшему бастион оборонительному рву. Солнце отблескивало на доспехах и оружии. Наступающие тащили с собой лестницы и связки фашин. За передовыми отрядами, прикрываясь турами и щитами на колесах, обитыми железными листами, неумолимо продвигались новые вражеские шеренги.

Ингар нетерпеливым жестом подозвал очередного посыльного.

– Ступайте на батарею капитана Фонси. Пусть перенацелят пушки и, как только те отряды подтянутся ближе, расколошматят их в щепки и перемелют в труху!

Посыльный, щелкнув каблуками и стукнув кулаком в грудь, бросился выполнять приказ. С Северного бастиона жахнули пушки, выплевывая картечь, затрещали ружейные выстрелы. Место схватки окуталось клубами дыма. Первые ряды наступающих спустились в ров и, попав под продольный огонь, были мгновенно скошены. Однако на смену пришли новые. Враги все лезли и лезли, карабкаясь по телам своих товарищей, пытались приставить к стенам форта штурмовые лестницы, упорно пробирались через завалы разрушенной части стены. Стоявшие на парапете защитники отвечали стрельбой из ружей и пистолетов, бросали гранаты с запаленными фитилями, и тогда дымовую завесу прочерчивали черные дуги, вспыхивавшие в конце оранжевым пламенем. Без устали палила артиллерия, раз за разом сметая врагов, пытавшихся занять новые позиции на грудах каменных обломков.

– Прямой наводкой! Картечью! Давайте! Что же вы! – комментировал Ингар, жалея, что он тут, далеко.

Бастион держался. Ближе к полудню сделалось ясно, что штурм окончательно выдохся. Бой стал стихать. Вражеские войска оттягивались к своим траншеям, по ним продолжали лупить пушки. Дым постепенно тоже отступил и рассеялся, явив взору ковер из тел, устилавший пространство перед фортом. Хватало погибших и раненых и на бастионе. Можно было представить, как по выщербленным, израненным стенам струятся багряные потоки. Начало. Это только начало.

Ингар развернулся и, оглядев собравшихся, сказал:

– С почином вас, господа! С первой победой!

Явюза позвал один из его колдунов и что-то зашептал на ухо, затем оба подошли к Ингару.

– Мои колдовские приятели, какие бы слабые способности у них ни были, что-то чувствуют в вас, генерал-командующий, – очень многообещающе начал Явюз. – Они думают – вы как-то связаны с магами…

«Да, – про себя вполне согласился Ингар. – И ты, прохиндей, даже не догадываешься насколько близко. Как, надеюсь, и старший инквизитор Галена со своими сослуживцами».

– Ну? – Ингар вскинул подбородок. – Не тяните. Говорите прямо.

– Сейчас дело в другом, – хмыкнул Явюз. – Сейчас мои ребята просто почуяли резкие всплески Излучения. С восточной стороны, не с западной.

Ингар подозвал Сабаса Илде и коротко приказал:

– Проверьте, что делается за восточной стеной!

Маги? С той стороны, где речная дельта? Очень и очень странно. Возможно, пытаются разведать местность. Неужели маги все-таки решили вмешаться?

На сторожевой башне появился Галена, в сопровождении аж пяти инквизиторов. Вспотел и запыхался – очень спешил. Верный служитель Церкви и непреклонный защитник веры. Скорее всего, явился с той же информацией, что и Явюз.

– Генерал-командующий, – голос Старшего инквизитора звучал озабоченно. – Наши измерители показали сильный всплеск магического Излучения в нескольких километрах за пределами города. По характеру всплеска, мы полагаем, – Галена выдержал паузу, – что это перемещение. Магов не меньше трех. Возможно, и больше.