Замуж за миллионера. Лишняя в его жизни

– Слишком любопытная девочка, – низким, будто охрипшим голосом шепчет он. – Я просил тебя помолчать, но у тебя рот не закрывается, да, Ника?

Его горячее дыхание, пахнущее цитрусами, обжигает кожу, его лицо, его грудь, его руки так близко, что я чувствую жар, исходящий от его тела, и от этого так страшно и так… Так непонятно.

– Я просто… – выдавливаю я из себя непослушным сиплым голосом. – Я же просто спросила!

– Не хочешь слушаться? – красивые губы тянутся в усмешке, а ледяные глаза вспыхивают жестким огнем. – А ведь я знаю, чем можно закрыть этот болтливый ротик. Напрашиваешься на поцелуй, Ника? Этого ты хочешь?

– Нет!

Да…

Мое сердце бешено колотится, и я забываю, как дышать. Стою, широко раскрыв глаза, смотрю на холодное красивое лицо Алекса – своего мужа – и вижу, словно в замедленной съемке, как он наклоняется к моим губам.

Я мечтала о том, что он меня поцелует. Столько раз мечтала и ругала себя за эти безнадежные фантазии, но после того, как я приняла его предложение, фантазии обрели силу реальности, превратились в ожидания. Я ждала, что Алекс меня поцелует, я думала о том, на что будет похож вкус его губ, будет ли его язык проникать внутрь моего рта и где будут в этот момент его руки. Будут ли они обнимать меня за талию, удерживать за затылок или гладить по лицу.

Я так ждала этого! Пока не узнала, что наш брак ненастоящий.

Значит, и поцелуй сейчас будет ненастоящий? Фальшивый, фиктивный? Но почему я все равно так ужасно этого хочу?

Я зажмуриваюсь, чувствую его дыхание на своих губах, замираю и…

В дверь кабинета стучат.

– Кто? – рявкает Алекс.

Его голос хриплый и раздраженный, а ладони все еще прижаты к стене рядом с моим лицом.

– Александр Маркович, там госпожа Радонежская приехала, – слышу я его секретаря.

Диана Радонежская?

Его Диана?

Алекс тяжело смотрит на меня, потом резко отворачивается, отходит к столу и тяжело бросает в сторону дверей:

– Зайди.

Секретарь шустро заходит, искоса бросает на меня взгляд, но тут же делает вид, будто не видит ничего странного в прижавшейся к стене девушке, и деловито говорит:

– Госпожа Радонежская сейчас внизу, в гостиной. Я предложил ей кофе, но она отказалась. Он хотела подняться к вам, ну, – в гладкой речи парня возникает короткая заминка, он опять искоса на меня смотрит, словно сомневается, вправе ли я все это слушать, – ну как всегда она к вам поднимается. Но я сказал, что вы приказали на второй этаж никого не пускать, и госпожа Радонежская сейчас… немного не в духе из-за этого.

– Немного? – вскидывает бровь Алекс.

– Ну… много, – со вздохом соглашается секретарь.

– Это ожидаемо, – хмыкает он. – Диана и терпение – вещи несовместимые. Передай ей, что я сейчас спущусь.

– Конечно, Александр Маркович.

Он выскальзывает из кабинета, а Алекс смотрит на свои ладони, лежащие на столе.

– Иди к себе в комнату, Ника, – приказывает он, не глядя на меня. – У меня много дел.

– В комнату, – невыразительно повторяю я.

В груди огнем жжет стыд из-за того, что я повела себя как дурочка: зажмурилась, губы под поцелуй подставила… А ведь Алекс, наверное, даже и не собирался этого делать. Просто дразнил меня. Как ребенка…

– Именно, в комнату, – с ледяной любезностью соглашается он. – И я тоже сейчас уйду. Если захочешь еще поговорить, предупреждай заранее, а лучше запишись через секретаря. У меня очень плотное расписание и каждая минута на счету.

– И что, я должна буду сидеть в своей комнате и никому не показываться? – спрашиваю я с вызовом. – Типа домашний арест?

Я понимаю, что веду себя очень глупо и по-детски, но это так унизительно и обидно, что меня отсылают словно собачонку, как только появилась Диана.

«Он ее любит, – напоминаю я себе. – Он сам говорил, что женился бы на ней, а не на мне. Я – вынужденная необходимость. Меня он не хотел. Никогда…»

– Что за глупости, Ника? – раздраженно спрашивает Алекс. – Какой еще арест? Ты можешь делать, что хочешь. Дом в твоем распоряжении, если что-то надо, обращайся к Наташе или своей горничной. И кстати, да. Вот твоя карточка. – Он наклоняется к ящику стола и достает оттуда черную с золотом карточку. – Она привязана к моему счету, лимитов нет. Пинкод – месяц и последние две цифры твоего года рождения. Если надо будет выехать в магазин, говори Наташе. Она организует тебе водителя и охрану.

– Спасибо, – бесцветно говорю я, принимая карту.

Мы вместе выходим из кабинета, Алекс запирает дверь, коротко мне кивает и идет к лифту. Я стою в коридоре и смотрю на его широкую спину в дорогом пиджаке и уверенную походку.

Он, наверное, очень рад, что приехала Диана. Соскучился по ней…

Я сжимаю в руке карточку, и ее тонкий жесткий край впивается мне в ладонь.

Деньги, деньги, много денег… Больше, чем я могу себе представить. Но зачем они мне? Я не понимаю.

Мне сейчас ничего не хочется.

Разве что немного поплакать.

Или… или пойти вниз и украдкой посмотреть на ту, в кого на самом деле влюблен Алекс Кельнер. На ту, кого любит мой муж.

Глава 6. На лестнице

Я борюсь с любопытством и убеждаю себя, что мне совершенно не интересно смотреть на эту Диану. И уж точно не интересно, как с ней будет обращаться Алекс. Будет ли он обнимать ее за плечи, или целовать руку, или…

Черт.

Я не выдерживаю и иду по коридору в сторону лифтов. «Я просто одним глазком гляну, – обещаю я себе мысленно. – Чисто, чтобы посмотреть, как выглядят те стандарты красоты и женственности, до которых мне никогда в жизни не дотянуться».

Не доходя до лифта, я вдруг соображаю, что если хочу украдкой посмотреть на их встречу, то мне стоит выбрать какой-то другой путь. Жаль, что я еще не очень хорошо ориентируюсь в доме, но… Но ведь должна здесь быть какая-то лестница? Я медленно иду, крутя головой по сторонам, и вдруг вижу в боковом ответвлении коридора небольшой спуск и ступеньки. Как раз то, что нужно!

Я быстро бегу вниз по лестнице на первый этаж, резко выскакиваю в коридор и прямо в проходе врезаюсь в девушку, которая с огромным подносом как раз свернула к ступенькам.

– Ой! – от неожиданности вскрикивает она, и поднос опасно наклоняется. Каким-то чудом девушка его удерживает, не роняя, но стоящий на краю стеклянный стакан съезжает вниз и со звоном разбивается об пол.

Мгновение мы обе смотрим на осколки, а потом я виновато выпаливаю:

– Извини! Извини, пожалуйста! Я не хотела!

– Смотреть надо, куда идешь! – огрызается она. – А не мчаться как на пожар! Мы вообще не бегаем по этой лестнице!

– Я не знала, – сконфуженно говорю я.

– Новенькая что ли? – девушка хмурится, у нее очень простое, но милое лицо с веснушками на носу и убранные под чепчик светлые волосы.

– Да, новенькая, – соглашаюсь я. – Прости, пожалуйста! Давай я все сама уберу.

– Да как ты уберешь, – беззлобно ворчит девушка, присаживаясь на корточки и ставя поднос на одну из ступенек. – Тут же осколки, надо идти за щеткой и совком. И попросить клинера, чтобы пропылесосили тут.

– Смотри, осколков не так много, можно и руками убрать, – предлагаю я. – Без щетки.

– Ну крупные да, а вот тут еще мелкие.

– Вообще без проблем, – отмахиваюсь я. – Могу я взять отсюда несколько салфеток? – киваю на фарфоровую коробочку с прорезью, стоящую на подносе.

– А зачем?

– Секрет, – улыбаюсь я. – А воду можно из того кувшина?

– Ну бери, – пожимает плечами девушка, заинтересованно наблюдая за мной.

Я беру несколько салфеток, мимоходом удивляясь тому, какие они мягкие и прочные, складываю вместе, чтобы не порвались, а на них осторожно наливаю воды, совсем немного, буквально пару капель, чтобы увлажнить салфетки. А потом уже этой мокрой бумагой легко собираю все мелкие кусочки стекла. Аккуратно сворачиваю салфетки так, чтобы осколки остались внутри, и улыбаюсь девушке.

– Ну вот и все!

– Точно, – она вдруг улыбается мне в ответ. – Ты молодец, а я и не сообразила. Тогда можно сразу клинера звать, чтобы она пропылесосила. Щеткой тут уже нечего сметать. Клади салфетку на поднос, я сейчас все равно на кухню иду, там и выкину. Я, кстати, Аня.

– Очень приятно! А я Ника.

– И куда же ты так бежала, Ника?

– Ну… – Я задумываюсь над тем, что бы такое соврать, но в голову ничего не приходит, да и Аня выглядит довольно милой, поэтому я просто говорю правду. – Я хотела вниз спуститься в гостиную. Посмотреть на… на Диану Радонежскую.

– На мымру эту? – фыркает Аня. – Нафига?

– Ну, просто… – пожимаю я плечами. – Я ее раньше только на фотографиях видела, вот и стало интересно, как она по-настоящему выглядит.

– И как ты собираешься на нее смотреть? Кофе что ли ей принесешь? – Она с подозрением оглядывает мои пустые руки. – Тогда на кухню надо.

– Нет, я без кофе. Просто издалека хотела глянуть, и все. Думала, может, с лестницы будет видно, но нет.

– Ага, – кивает Аня. – Все так. Это лестница чисто для того, чтобы на кухню мотаться с подносами. Отсюда ничего не видно.

– А есть и другая лестница?

– Ну конечно. Главная. Не видела что ли? Но нам туда нельзя.

Интересно, почему нельзя?

– Понятно, – вздыхаю я. – Спасибо, что сказала.

Аня вдруг заговорщицки мне улыбается.

– На самом деле есть один способ. Если из дома выйдешь через наш вход, обойдешь с задней стороны и сбоку встанешь, там, где пышные кусты такие, то как раз рядом будут окна гостиной. Они огромные, в пол. Если встанешь за кустами, сильно не высовываясь, то сможешь полюбоваться этой мымрой, – на последнем слове губы у Ани неприятно искривляются.

– А почему она мымра? – аккуратно интересуюсь я.

– Потому что она мерзкая, – отрезает Аня и наклоняется за подносом. – Постоянно жалуется, что на стаканах и кружках наши жирные отпечатки пальцев. Типа мы руки не моем, представь? Да у нас такая чистота в доме, что оперировать можно! Знаешь, как нас Наташа гоняет? А еще Рузеля этой мымре однажды кофе принесла слишком горячий, ну она отпила, язык обожгла и так швырнула чашку обратно на поднос, что этот кофе прямо на Рузелю выплеснулся. И прикинь, эта тварь даже не извинилась!

– Терпеть не могу такое, – искренне говорю я.

– А придется, – вздыхает Аня. – Ну ладно, я пошла, приятно было познакомиться. А нет, стой! Думаю, что с тобой не так, а ты без формы!

– Какой формы? – теряюсь я.

– Рабочей, какой еще? Иди на склад, тебе выдадут. Так нельзя ходить: Наташа тебя увидит и из зарплаты вычтет.

– Аааа, ты вот про что! – я смеюсь и машу рукой. – Нет, мне не надо. Я тут не работаю. Я сегодня только приехала, я… родственница Алекса. То есть не Алекса, конечно, а Александра. Александра Марковича.

Глаза Ани широко распахиваются, в них плещется ужас.

– Простите, простите, пожалуйста, – лепечет она. – Я не знала. Я просто не ожидала, что вы тут… Эта лестница только для персонала, вы можете воспользоваться главной. Или лифтом. Если хотите, я могу вас проводить. Простите, пожалуйста, что я с вами столкнулась, я должна была сама все убрать. И я… я шутила, когда говорила про госпожу Радонежскую. Это все неправда! Извините меня еще раз!

– Аня, ты что? – перебиваю ее я, чувствуя себя ужасно. – Ты здесь не причем. Это я виновата. Я с тобой столкнулась, мне и убирать. Все честно. И говори мне ты, ладно?

– Что вы, – искусственно улыбается она, а в глазах все еще стоит страх. – Показать вам, где главная лестница? Или, может, лимонад или кофе вам принести?

– Ничего не надо, – с досадой отвечаю я. – Тебе помочь, может?

– Нет, нет, ни в коем случае! – пугается Аня, нелепо склоняет передо мной голову, разворачивается и спускается по лестнице вниз, на минус первый. Там, кажется, кухня, если я ничего не путаю.

Я закусываю губу, глядя ей вслед.

Обидно, а ведь мы так хорошо разговаривали! Я на время этого разговора даже почувствовала себя нормальным человеком, с которым улыбаются, шутят и делятся секретами.

Родственнице Кельнеров Аня бы точно не рассказала, как можно незаметно заглянуть в гостиную. Но раз мне так повезло этот совет получить… То я им, пожалуй, воспользуюсь.

Я иду по коридору. Не сразу, но нахожу служебный вход и прохожу через него. По дороге встречаю мужчину в перчатках и с лопатой – возможно, садовника? – который с любопытством на меня смотрит, но ничего не говорит. Выхожу из дома и в первую секунду наслаждаюсь прохладным свежим воздухом, но уже в следующее мгновение ежусь, обхватывая себя руками. Все-таки стоило накинуть куртку или кофту, на улице нежарко. Впрочем я ведь не надолго. Не должна замерзнуть.

Я быстрым шагом иду к задней части дома, а когда наконец дохожу до угла, то останавливаюсь, чтобы перевести дух. Дом длинный, и идти вдоль него оказалось достаточно долго. Я помню, что Аня говорила про оранжерею, оглядываюсь и замечаю стеклянное сооружение, очень похожее на теплицу. Видимо, это она!

Мне очень любопытно туда заглянуть, я вообще обожаю растения, но когда я дергаю дверь, она оказывается закрыта. Наверное, нужно к кому-нибудь обратиться, чтобы мне разрешили туда зайти.

Я решаю обязательно спросить об этом у садовника, когда снова его увижу, хотя не получается избавиться от мысли, что, возможно, мне там не будут рады, особенно, когда узнают, кто я. Как это сегодня получилось с Аней…

Со стороны оранжереи в доме и правда находится гостиная. Я сразу замечаю стеклянные окна в пол и даже вижу силуэты двоих человек. Но они слишком далеко. Чтобы как следует все разглядеть, надо подобраться поближе.

Возле дома растут пышные кусты – все как сказала Аня. Несмотря на раннюю весну, они покрыты плотными зелеными листьями, будто вообще их не сбрасывали на зиму. Они выглядят словно искусственные, но когда я, пригнувшись, подхожу поближе и осторожно трогаю их кончиками пальцев, понимаю, что листья настоящие.

Пробираюсь между кустами и подхожу почти вплотную к окнам. В просвет между ветками все видно хорошо, как будто бы я сама там стояла: белой кожаный диван, кресла, круглый стол посередине и картины на стенах. На диване сидит женщина. Очень красивая женщина. Если на фотографиях мог быть фотошоп, то тут уже никаких оправданий быть не может: как бы я к этому ни относилась, но Диана Радонежская – настоящая красавица.

У нее длинные светлые волосы идеального платинового оттенка, изящные скулы, гладкий лоб и пухлые, натурального вида губы. На ней алая шелковая блузка, туфли на шпильке и белые брюки, и выглядит она в этом на миллион.

В груди ворочается неприятное тоскливое чувство, и я не могу перестать сравнивать себя и ее. Я никто. Я не красавица и не бизнес-леди, а Диана и то, и другое. У нее есть статус, ум, внешность, она зарабатывает деньги сама, в конце концов. Вот такая женщина должна быть рядом с Алексом! Она в этом доме смотрится естественно, в отличие от меня.

Алекс, который до этого сидел в кресле, вдруг поднимается и встает за спиной Дианы. Его пальцы касаются ее шеи и, кажется, поглаживают, но при этом на лице у Алекса какое-то отсутствующее выражение.

– Мне это не нравится, – вдруг слышу я резкий женский голос. Сначала пугаюсь, потому что не понимаю, откуда он, но тут же замечаю приоткрытое окно и соображаю, что я слышу голос Дианы.

– Я не могу это изменить, Диан, – раздается в ответ знакомый низкий голос Алекса. – Тебе остается или смириться с этим, или…

– Нет! – Диана разворачивается к Алексу и хватает его за руку. – Я люблю тебя, понятно? Поэтому никаких «или».

– Тогда придется подождать, – его голос звучит непривычно мягко. – Мы не можем сейчас пожениться.

– Сколько ждать, Алекс? Год, два, десять лет? Я не молодею, милый. Если мы хотим завести ребенка…

– Диана, я не знаю. Есть некоторые обстоятельства, связанные с завещанием отца, которые я как раз пытаюсь решить. Так что не дави на меня. Ты же знаешь: я этого не люблю.

– А эти твои обстоятельства как-то связаны с девочкой, которую ты притащил к себе в дом? – вдруг совершенно другим, злым и неприятным тоном спрашивает Диана. – Она и правда твоя родственница или это просто такой способ скрыть от меня молодую любовницу?

– Откуда ты это знаешь? – резко, почти грубо спрашивает Алекс.

– Ну… Все говорят, – неуверенно отзывается Диана.

– Кто говорит? Диана, я не шучу. Я жду имена тех, от кого ты узнала эту информацию.

– Ты вечно все от меня скрываешь! – вскрикивает она. – Вот мне и приходится… Кто она, Алекс? Ты вообще собирался мне о ней сообщать?

– Она родственница отца, и я должен о ней позаботиться.

– Его дочь? И на какую долю наследства она претендует?

– Значит, моя мать тебе рассказала, – сухо констатирует Алекс. – Узнаю ее теории. Нет, Диана, эта девочка не дочь моего отца, а наша дальняя родственница. И нет, она не моя любовница, я сплю только с тобой. Может, ты уже начнешь верить мне, а не той чуши, которую несет моя мать?

Какое-то время ничего не слышно, потом вдруг раздается всхлипывание, нежный шепот «прости, прости, я просто очень тебя люблю», а потом Диана обхватывает шею Алекса своими руками и тянется за поцелуем.

И он… Он ее…

Я машинально наклоняюсь вперед, ветка под моей рукой резко хрустит, и я вздрагиваю, словно перепуганный заяц. Алекс быстро оборачивается в сторону окна, и хотя меня надежно укрывают кусты, я все равно почему-то уверена, что он меня видел.

Стараясь не шуметь и не обращая внимания на колючки на ветках, я продираюсь обратно к дорожке и со всех ног бегу к дому. И вдруг на полной скорости врезаюсь в какого-то человека.

– Ой…

– Осторожнее, Ника Андреевна, – раздается мужской голос. Смутно знакомый. – Зачем же так сильно бежать? Вы ведь могли упасть.

Я поднимаю взгляд и вижу молодого охранника, с которым я сегодня познакомилась, когда мы с Алексом приехали.

Как же его звали? Какое-то простое имя. Степан или Василий? А нет, Иван. Точно Иван.

И смотрит он на меня как-то так, что мне становится неловко.

Глава 7. Персонал

Иван все еще придерживает меня за талию, словно я могу упасть, и мне это доставляет дискомфорт. Я делаю шаг назад, и ему приходится меня отпустить.

Собираюсь улыбнуться и попрощаться, но Иван вдруг переводит взгляд на мои руки и хмурится.

– Ничего себе, как вы исцарапались! Где это так? Упали?

– Нет, кустами любовалась, – смущенно говорю я. – И случайно задела колючую ветку.

Ну не признаваться же, что я там сидела и подглядывала за Алексом?

– Обработать надо, – сообщает мне Иван, не сводя с меня взгляда. – Вызвать вам врача?

– Врача ради пары царапин? – смеюсь я.

– Вы зря смеетесь, – серьезно говорит он. – Может заражение начаться.

– Поверьте, я знаю случаи, когда стоит вызывать врача, – говорю я ему, и мой голос предательски вздрагивает, потому что я вспоминаю все те разы, когда дяде становилось плохо. – И пустяковые царапины точно не стоят того, чтобы кого-то беспокоить. Я их и сама могу обработать, это несложно. У меня правда перекиси нет.

– У нас на пункте охраны аптечка есть, – тут же предлагает Иван. – Там должно быть. Хотите, я принесу?

– Зачем вы будете лишний раз ходить? – удивляюсь я. – Я просто сама с вами дойду и возьму перекись.

Карие глаза немного темнеют, когда Иван на меня смотрит. Внимательно смотрит, и его взгляд неожиданно меня смущает.

Я откашливаюсь.

– Так мы идем?

– Конечно, Ника Андреевна.

– Ника, – напоминаю я.

– Ника, – соглашается он и снова смотрит на мои руки. – Вам не холодно? Я мог бы…

– Что? – без всякой задней мысли спрашиваю я.

– Свою куртку… дать вам…если хотите…

– Вашу куртку? – удивленно повторяю я.

– Слишком нагло с моей стороны, да? – усмехается он. – Простите. Я просто переживал, что вам холодно.

– Мне не холодно, – искренне говорю я. Кажется, адреналин все еще греет меня изнутри. – Но спасибо за беспокойство.

Мы доходим до пункта охраны, Иван заходит внутрь и выносит мне упаковку стерильных салфеток и перекись.

– Я могу помочь обработать ваши царапины, – предлагает он и обаятельно улыбается.

– Спасибо, я лучше сама.

– Я, между прочим, проходил курсы первой медицинской помощи.

– Буду знать, – весело сообщаю я, забирая у него медикаменты. – Что если мне понадобится искусственное дыхание, можно идти к вам!

Иван замирает.

– Я бы вам сделал искусственное дыхание, Ника, – немного хриплым голосом говорит он и смотрит на меня.

– Надеюсь, что до такого не дойдет, – снова смеюсь я. – Но приятно знать, что на крайний случай у меня есть шанс спастись! Спасибо за перекись, Иван. И за ваше внимательное отношение!

– Если вам что-то еще будет нужно, Ника, сразу приходите ко мне, – говорит он. – Я постараюсь помочь. Даже если просто захотите… ну, поговорить?

– Спасибо, – я улыбаюсь ему, машу рукой на прощание и иду к дому.

Приятно знать, что хоть кто-то в этом доме относится ко мне по-дружески и видит во мне человека, а не родственницу Алекса.

Алекса…

При мысли о нем мое хорошее настроение сразу же испаряется, и я вспоминаю идеальное лицо Дианы, которая тянулась к нему своими губами.

Я не имею права ревновать. Но я и не ревную. Это просто… усталость. Накопившаяся усталость от стресса. Надо поспать, и все пройдет.

Я обхожу стороной главный вход, боясь пересечься там с Алексом или Дианой, и снова направляюсь к служебным дверям, через которые выходила в сад. Но на этот раз мне не так везет и не удается остаться незамеченной, потому что я буквально нос к носу сталкиваюсь с Наташей. Ее брови взмывают к корням волос.

– Я прошу прощения, – вежливо говорит она мне, но под этим чувствуется глубоко спрятанное раздражение. – Этот вход используется исключительно для обслуживающего персонала. Возможно, вы не знали этого. Показать вам дорогу в сад через главный выход?

– Я знаю, где он. Но здесь удобнее, – несмело возражаю я. – Можно выйти сразу к теплице. Почему мне нельзя ходить здесь? Это запрещено?

Наташа делает глубокий вдох, точно пытаясь успокоиться.

– Никто из нас не может вам ничего запретить, – медленно говорит она. – Вы можете ходить, где вам вздумается. Но я прошу вас, – она делает ударение на слово «прошу», – не мешать нам выполнять свою работу. Здесь носят тяжелые подносы и грязную посуду, здесь всегда много людей, здесь у нас отработаны маршруты и логистика, в конце концов здесь мы отдыхаем во время перерыва, и когда кто-то из хозяев из любопытства хочет находиться здесь, то это доставит неудобства в первую очередь нам, а не вам. Но… – Наташа делает паузу. – Но, разумеется, если вы хотите ходить здесь, вы можете.

Мне становится неловко, как будто меня отчитали.

– Я не хотела вам мешать, – искренне говорю я. – Простите.

– Вам не за что извиняться, – сдержанно говорит она. – Я вижу, у вас исцарапаны руки. Вызвать вам врача?

– Нет, у меня все есть, – я достаю из кармана перекись и салфетки и показываю ей. И зачем-то добавляю: – Я на пункте охраны взяла. Надеюсь, я не нарушила этим их работу?

– В следующий раз вы можете пользоваться аптечкой, которая есть в доме, – сообщает Наташа, игнорируя мой вопрос. – Достаточно сообщить мне, и я все принесу. То же самое касается ужина. Здесь не приняты совместные приемы пищи, поэтому можете есть, когда захотите.

«А со своей Дианой Алекс, наверное, вместе ужинает», – вдруг думаю я, и это портит мое настроение окончательно.

– Спасибо, – холодно говорю я и уже поворачиваюсь, чтобы идти, но вдруг кое-что вспоминаю. – У вас же работает девушка Аня?

– Да, – настороженно отвечает Наташа. Ее лицо сразу каменеет. – С ней что-то не так? Она вам нагрубила?

– Нет, она замечательная, – с жаром возражаю я. – Просто хотела вас попросить, чтобы вы не вычитали у нее из зарплаты разбитый стакан, это я сегодня на нее натолкнулась, она ни в чем не виновата.

– Не знаю, что вам обо мне наговорили, – медленно говорит Наташа и смотрит на меня с каким-то удивлением во взгляде, – но я не цербер и за такие вещи я девочек не штрафую.

– Это хорошо, – с облегчением улыбаюсь я. – До свиданья!

Я поворачиваюсь и иду к себе в комнату, спиной чувствуя, что она продолжает смотреть мне вслед.

Я поднимаюсь по лестнице на второй этаж, заворачиваю в то крыло, где находится моя спальня, и с огромным облегчением захожу внутрь, чувствуя, как устала. Вроде не прошло и пары часов с тех пор, как я покинула эту комнату, но столько всего случилось за это время! Я вышла замуж, столкнулась с Аней и разбила стакан, увидела любовницу Алекса, залезла в колючие кусты и даже подружилась с охранником. Немало для одного вечера, правда? Неудивительно, что я так вымоталась.

Едва я захожу в комнату, как вижу, что чехлы со свадебными платьями все еще лежат на кровати. Надо было кому-то сказать, чтобы их убрали, да? Я еще не очень разобралась во всей этой системе. Уберу пока сама в шкаф, а там видно будет.