Пиявка

Маленькая комната, недавно напоминавшая стерильную операционную, теперь выглядела нереально – белые стены, пол и потолок полностью контрастировали с сотканным барьером из тьмы, загораживающим и окно, и проём двери. Эта живая тьма вздымалась, словно дышала, создавая причудливые узоры, похожие на замысловатую вязь текучих иероглифов. Она переливалась оттенками нефтяного пятна: густо-фиолетовая у основания Тень переходила в чернильную синь, а к краю отливала металлом. Она жила, слушала, наблюдала, удерживая сразу двух пленников. Диса продолжал лежать на хирургическом столе – неподвижный, бледный, с изуродованной головой. А в дверном проёме спиной к Зёме застыл Валет, силуэт которого чётко вырисовывался на фоне клубящейся черноты. Его фигура выглядела иначе, чем несколько часов назад: плечи опустились, словно под невидимой тяжестью, а тело приобрело привычные пропорции. Чёрные вены, прежде змеившиеся по шее и коротко стриженному затылку, теперь скрылись под кожей. Но Зёма понимал по едва заметной пульсации вдоль позвоночника, что это лишь видимость возвращения к человеческому облику. Внутри Валета притихла Тень, готовая в любой момент превратиться в смертоносное орудие.

Из-за барьера тьмы доносились приглушённые голоса. Валет говорил с кем-то – спокойно, почти равнодушно, словно торговец с наскучившим клиентом. И, казалось, теперь он сам контролировал ситуацию, придерживая сущность за собой. Другой голос принадлежал Серебрякову – его ровные, уверенные интонации военного командира теперь казались напряжёнными, с нотками плохо скрываемой нервозности.

– Мы уже поняли, что стрелять бесполезно, – сказал военный. – Оно становится только сильнее от ярости и кровопролития. Так?

Зёма не услышал ответа Валета. Скорее всего он скрывался в его мимике, потому что от Серебрякова последовал следующий вопрос:

– Ты́ контролируешь её? Или она́ тебя?

Вопрос снова повис в воздухе. Зёма затаил дыхание, вслушиваясь.

– Что ты хочешь предложить? – произнёс Валет низким, рычащим голосом.

В его интонациях было что-то чужеродное. Странная манера речи, неестественные паузы, словно русский был для него иностранным языком.

– Переговоры, – ответил Серебряков. – Мы не хотим уничтожать такой ценный образец.

– Образец? – эхом отозвался Валет, и в его голосе послышались угрожающие нотки. – Образец…

Зёма кое-как сел, а затем медленно поднялся на ноги. Сквозь прорехи колышущейся завесы он увидел Серебрякова, стоящего в метрах пяти от двери. Его военная осанка сейчас казалась неестественно напряжённой. Рядом с ним – двое в камуфляже с автоматами наготове. Их пальцы лежали на спусковых крючках, но стрелять они явно не торопились.

Валет застыл в дверном проёме, окутанный пульсирующей тенью. Его очертания казались размытыми, словно он был виден сквозь марево раскалённого воздуха. Тень за его спиной то сжималась, то расправлялась в такт дыханию.

– Я не хочу гибели сво́их людей. Уверен, ты тоже, – продолжил Серебряков, делая акцент на слове «своих». – Ваша смерть мне тоже не нужна. Возможно, всех устроят… другие варианты. Например, вы спокойно отправляетесь домой, а сущность меняет место обитания.

Даже сквозь дурман Зёма понял: Серебряков предлагал себя в качестве носителя. Валет склонил голову набок, подобно хищной птице. Этот простой жест в его исполнении выглядел зловеще.

– У меня свой путь. Свои цели, – проговорил он с той же неестественной интонацией.

– Это сейчас говорит человек или разумное существо в нём? – прищурился Серебряков. – Такой мощный симбиот заслуживает лучшей жизни, чем обычная мелкая преступность, – Серебряков сделал осторожный шаг вперёд. – Ты существо, которое могло бы получить настоящую власть с людьми, готовыми к войнам. Разве ты не этого хочешь?

Тишина. Валет не отвечал. Короткая пауза и в комнату втолкнули Штыря. Он споткнулся, едва удержавшись на ногах. Его руку вправили, но было отчётливо видно, что боль не отпустила его. Серебряков удержал его за здоровое плечо, не позволяя приближаться к Валету. Толик поднял голову и побледнел. Глядя на черноту, выходящую из Валета и Дисы, в его лице отразился неподдельный ужас, смешанный с отчаянием. Зёма понял – Толика привели для выяснения: имеет ли Тень интеллект или только человеческое сознание способно принимать решение. Контроль. Доминирование. Принуждение. Вот чем руководствовался Серебряков.

Полковник что-то шепнул Толику на ухо – короткую фразу, после которой тот дёрнулся, словно от удара током. Зёма безошибочно узнал этот жест – так люди реагируют на предложение, которое нельзя отклонить. Такое, которое балансирует между свободой и смертью. За спиной Серебрякова стояли не просто солдаты, а карательная команда, и Штырь понимал это лучше других. Страх и вина отразились на его лице, когда он поднял глаза и встретился взглядом с другом – человек, вынужденный сделать невозможный выбор между верностью и собственным спасением.

– Валентин, – продолжил Серебряков. – Полагаю решение всё-таки за тобой, как человеком мыслящим. Простой обмен. Друг и ваша свобода за нечисть.

– Он врёт, – прохрипел Штырь. – Нас убьют. Всех.

– Заткнись! – рявкнул один из солдат, ударив его прикладом под колени.

Штырь рухнул на пол с глухим стоном.

Тень вокруг Валета заволновалась, сгустилась, напряглась. Она закрутилась спиралью, подобно смерчу, и начала растягиваться, образуя ещё несколько мостов между ним и Дисой. Зёма увидел, как через эти щупальца тонкой пульсирующей струйкой чернота потекла к Дисе. С каждой секундой Валет всё больше походил на обычного человека. Кожа приобретала естественный оттенок. Черный барьер, защищающий комнату, становился тоньше.

Плечо Дисы вздрогнуло, будто от слабого разряда тока. Его пальцы сжались в кулак, веки открылись. Янтарный свет наполнил радужку, придавая лицу Дисы неземной, почти демонический вид. Диса выгнулся дугой на операционном столе. Его рот раскрылся в хриплом крике. Тьма, окружавшая его, на мгновение вспыхнула тысячами крошечных искр, похожих на звёздное небо. Тело задрожало, потом затряслось… Обмякло… Вновь напряглось.

Валет шагнул назад, внутрь белой комнаты. Его лицо прояснилось – обычное, человеческое, полное страха и замешательства. Выражение военного оставалось неподвижным, но бегающие глаза выдавали – он лихорадочно просчитывал варианты, и ни один из них не гарантировал безопасного исхода.

Диса медленно сел, оглядывая комнату. Разбитая часть головы теперь напоминала уродливую вмятину, обтянутую серой кожей.

– Какая гостеприимная встреча, – хрипло произнёс он.

Зёма узнал эту интонацию – так Диса говорил, когда злился. Зёма физически ощутил ярость, забурлившую в нём.

– С возвращением, – произнёс Серебряков с нарочитой вежливостью. – Полагаю, теперь мы можем продолжить переговоры с… главным носителем.

Диса медленно повернул голову, изучая военного. Его взгляд напоминал взгляд хищника, оценивающего потенциальную добычу.

– Что тут обсуждать? – он спустил ноги со стола, не отрывая взгляда от Серебрякова. – Вы пытались нас убить. Не вышло. Теперь хотите договориться?

– Наша общая цель – выйти из ситуации с минимальными потерями. Поэтому я предлагаю… – Серебряков изобразил улыбку, которая не коснулась его глаз.

Диса усмехнулся. Волны тьмы вокруг него усилились, расползаясь по полу живым пятном, подбираясь к ногам Серебрякова.

– Я не собираюсь ничего обсуждать, – оборвал его Диса. – Ты отпускаешь нас, если не хочешь увидеть, как я танцую.

Серебряков молчал, напряжённо сжимая кулаки. Зёма знал этот взгляд – так смотрит человек, загнанный в угол. В тот же миг в коридоре перед аппаратной появились ещё солдаты в защитной экипировке и противогазах со странными приборами, похожими на переносные огнемёты или химические распылители.

– Не рекомендую, – спокойно сказал Диса, перехватив взгляд командира.

Чернота вокруг его рук сгустилась, превращаясь в подобие когтей. На мгновение время остановилось – две силы, две воли сошлись в молчаливом противостоянии. Зёма почти физически ощущал напряжение, звенящее в воздухе.

И тогда Серебряков сделал то, чего от него никто не ожидал:

– Переговоры не удались, – он аккуратно расстегнул кобуру и положил руку на рукоять пистолета. – План «Бета».

Но прежде чем кто-либо успел среагировать, Диса, размываясь пятном в пространстве, оказался рядом с Зёмой. Одним движением когтей он разрезал стяжки на запястьях друга.

Раздались выстрелы и столбы пламени разрезали воздух. Тень взметнулась тёмным щитом, закрывая друзей от угрозы. Диса молниеносно схватил Зёму и потащил к Штырю, который лежал на полу, закрывая голову здоровой рукой.

– Валет! Держись за меня! – крикнул Зёма, протягивая руку.

Тот очнулся и бросился к ним. Выстрелы новой волной накрывала помещение. Тень мгновенно окутала всех коконом, отрезав от остального мира. Зёма видел сквозь полупрозрачную чёрную пелену, как Серебряков отдавал приказы, как солдаты медленно отступали с каждым шагом Дисы. Звуки доносились глухо, словно сквозь толщу воды.

– Держитесь крепче! – скомандовал Диса.

Зёма схватился за полы его куртки, а второй рукой сжал ладонь Штыря, которого трусливо ухватил за талию Валет. Кокон из черноты сжался вокруг них, сгустился, став абсолютно непроницаемым. Зёма почувствовал рывок, словно при резком старте автомобиля. А потом мир вокруг взорвался хаосом.

Ощущение было странным – казалось, их всех протаскивали через узкую трубу. Воздух стал вязким, каждый вдох давался с трудом. Перед глазами мелькали странные образы – коридоры, лестницы, мрачные помещения, лица перепуганных людей. Тень двигалась юрким червём, огибая препятствия, прокладывая им путь через лабиринт подземной базы. А они… Они летели или… плыли, повинуясь необычному течению. Выстрелы, крики, вой сирен – всё сливалось в какофонию, приглушённую коконом тьмы. Зёма почувствовал, как его сознание быстро затуманивается от нехватки кислорода.

Внезапно что-то пошло не так. Кокон дрогнул, на мгновение став тоньше. Резкий удар, сотрясение. Звук, похожий на разрыв снаряда. Неужели граната? Диса зарычал от напряжения. Ударная волна прорвала защиту и подбросила всех в воздух. Зёма почувствовал резкую боль, ударившись о стену. Штырь грузно рухнул рядом. Валета отбросило чуть в сторону.

Тьма отступила, пропуская воздух в лёгкие друзей. Зёма вздохнул и огляделся. Они оказались в каком-то ангаре: огромные двери, ящики, техника. И солдаты – десятки солдат, занимающих позиции вокруг них. Диса стоял, выпрямившись во весь рост, окружённый клубящейся тьмой. Его взгляд был устремлён на главные ворота, до которых оставалось не больше двадцати метров.

– Не убивайте, – заговорил вдруг Валет и поднял руки. – Я могу быть полезен. Слышите? Вы же видели её во мне. Я могу рассказать, каково это. Не убивайте.

– Зёма, – голос Дисы скрежетал, – их слишком много. Когда я скажу, бегите все к выходу. За меня не беспокойтесь.

В этот момент Валет вскочил на ноги и побежал к солдатам, размахивая руками:

– Я к вам! Не стреляйте!

Автоматная очередь прорезала воздух. Валет дернулся, как марионетка, за ниточки которой кто-то резко потянул. Его тело застыло на мгновение, а затем медленно опустилось на бетонный пол. Душераздирающий крик Толика последовал следом.

– Не стрелять!

В дверях ангара появился запыхавшийся Серебряков. Диса усмехнулся. В его глазах не унималось янтарное пламя. Чернота вокруг него взметнулась разъярённым зверем.

– Бегите! – крикнул Диса, поворачиваясь к друзьям. – Сейчас же!

– Назад! Отступаем! – скомандовал Серебряков.

Тёмные языки заплясали, формируя острые, как бритва, лезвия. Один рывок – и первая волна солдат отлетела назад, подобно кеглям в боулинге. Крики, выстрелы, звон металла – всё вновь смешалось в хаосе битвы.

Зёма помог Штырю подняться. Тот стонал от боли, но держался на ногах. Диса кружился в центре ангара смертоносным вихрем. Тень, текучая и острая одновременно, поражала всё вокруг. Солдаты отступали, падали, не успев даже вскрикнуть…

Друзья почти добрались до ворот, когда позади них раздался оглушительный взрыв. Ударная волна подбросила их в воздух и швырнула наружу, в промозглую темноту ночного леса. Падение было жёстким. Зёма почувствовал, как хрустнуло ребро, когда он врезался в ствол дерева. Штырь рухнул рядом, потеряв сознание.

Превозмогая боль, Зёма приподнялся на локте и оглянулся. Ангар пылал. Сквозь клубы чёрного дыма и языки пламени он видел, как Диса метался в жутком танце смерти. Его силуэт казался нечеловеческим – изломанным, угловатым, жутким.

Внезапно раздался ещё один взрыв – мощнее предыдущего. Часть крыши ангара обрушилась, погребая всё под собой.

– Диса! – закричал Зёма, пытаясь подняться.

Но лишь тишина, нарушаемая треском пламени, была ответом. Зёма замер, не в силах поверить. Неужели всё? Неужели даже Тень не смогла защитить его друга?

Глава 6. Тёмные следы

Серебряков сидел в полутёмном кабинете, его массивная фигура казалась сгорбленной под тяжестью усталости и напряжения последних часов. В приглушённом освещении настольной лампы полковник медленно вертел в пальцах стреляную гильзу от патрона калибра 5,45 мм, покрытую странной чёрной субстанцией. В тусклом свете по кляксе гулял маслянистый блик. Серебряков поднёс гильзу ближе к глазам, прищурился. Ему показалось, или тёмная масса слегка пульсировала, словно обладала собственным сердцебиением?

Постучав в дверь, на пороге появился майор Левченко – с идеальной осанкой и совершенно безжизненным выражением лица, которое часто появляется у людей после двадцати лет службы.

– Вызывали, товарищ полковник?

– Немедленно отправить в лабораторию, – Серебряков осторожно поместил гильзу в прозрачный контейнер, размером чуть больше спичечного коробка. – Провести все возможные тесты. Сделать молекулярное сканирование. Высший приоритет. Полная секретность.

Майор кивнул, бесстрастно забирая контейнер:

– Разрешите доложить, товарищ полковник? Потери личного состава – семнадцать человек. Ещё девять в критическом состоянии.

Серебряков медленно потёр переносицу, прикрыв глаза. Два десятка высококлассных бойцов против одного… существа.

– Поисковая группа готова к патрулированию радиуса.

– Отставить. Пусть идут. Подождём.

Майор кивнул и направился к двери, однако замешкался на пороге.

– Товарищ полковник… Чего именно ждём?

Серебряков поднял взгляд – стальной, пронзительный:

– Для начала результатов. Проявление истинной природы этого существа.

Майор вопросительно развёл руками.

– Но, разве то, что произошло…

– Нет, Левченко. Мы наблюдали его мощный защитный механизм. Теперь нужно понимание цели.

***

Лес утопал в рыхлом снегу. Каждый шаг давался Зёме с трудом – ноги проваливались, мороз обжигал лёгкие, а крепкое тело Штыря казалось тяжелее с каждой минутой. Зёма пытался нести его на плечах, затем тащил по сугробам за шиворот рубашки… и молился, чтобы тот не замёрз без верхней одежды, которую вояки, видимо, сняли, когда вправляли Толику руку. Попытки соорудить подобие саней из еловых веток, ни к чему не привели: широкие ветви лишь гнулись под замёрзшими руками, не желая ломаться, а иглы только искололи ладони.

– Давай же, Толян… Ну, ещё немного, – бормотал Зёма с каждым шагом, прекрасно понимая, что тот его не слышит.

Зёма в очередной раз водрузил себе на спину мощный торс товарища и неуклюже хромая, упорно зашагал вперёд. Резкая боль в правой ноге кружила голову, но он шёл вперёд, глотая слёзы, шмыгая и утирая нос. Зёма не хотел отпускать надежду, что всё образуется, хотя и понимал – как прежде уже не будет никогда.

Полыхающее здание скрылось за плотной стеной деревьев, но воспалённый мозг рисовал искажённые картины, в которых рухнула крыша, погребая под собой не только хладнокровно застреленного Валета. Ему представлялся истекающий кровью Диса вместо рычащего существа – тот самый невзрачный ворчун, с которым они столько всего пережили. Человека, который всегда был для него не просто другом – братом.

Зёма споткнулся о скрытый под снегом корень и тяжело повалился вперёд, теряя равновесие и увлекая за собой безвольное тело Штыря. Снег обжёг лицо, забился в нос и рот. В глазах стояла пелена слёз – то ли от холода, то ли от бессилия, то ли от горя. Он приподнялся, тяжело дыша, стряхнул снег и посмотрел на неподвижного товарища.

«Не дотащу…» – обречённо подумал Зёма, глядя на побледневшее лицо и посиневшие губы Толика.

Но остаться на месте означало верную смерть – если не от холода, то от преследователей. Зёма скинул с себя зимнюю куртку и перетащил на неё Толика.

– Давай, дружище, терпи.

Он потянул куртку за рукав, увлекая тело в сумерки февральского утра. Отчего-то воспоминания нахлынули волной, затапливая сознание с неудержимой силой. Он зажмурился и тряхнул головой. Перед глазами всплыла картина тех прошлых дней, когда он перешёл в новую школу.

Одноклассники тогда легко приняли его, да и он сам не терялся – не лез за словом в карман, умел шутить и смеяться над собой. А вот Диса держался особняком. Сидел на последней парте, ни с кем не разговаривал, всегда хмурый и настороженный. Ребята его сторонились, словно чувствовали в нём угрозу. Зёма часто ловил на себе взгляд этого странного мальчишки – как будто тот изучал его издали. Но стоило ему кивнуть или приветственно махнуть рукой, как Диса тут же отворачивался.

А потом произошёл тот случай во дворе школы. Диса у забора, окружённый старшеклассниками. Они что-то грозно выговаривали ему, а один уже занёс кулак для удара. Зёма тогда не раздумывал ни секунды: просто бросился на помощь. С отчаянным криком он влетел в круг обидчиков, отвлекая общее внимание на себя. Все тогда просто покрутили у виска и с хохотом разошлись. Диса лишь глянул исподлобья, сунул руки в карманы и ссутулившись пошёл со двора школы.

На следующий день Зёма пересел за парту к Дисе. Тот метнул в него очередной угрюмый взгляд.

– Зачем полез? – спросил он. – Ты даже меня не знаешь.

Зёма только хитро прищурился в ответ. Как объяснить то, чего сам не понимаешь? Просто не мог пройти мимо.

– Чтоб ты знал, эта школа – дерьмо, – заявил он ухмыляющемуся Зёме. – Все школы – дерьмо. И вообще всё вокруг.

– А как же мороженое? – спросил тут же Зёма, уловив характер нового приятеля. – Мороженое – это не дерьмо.

Диса задумался, сморщив нос, потом неохотно кивнул:

– Ладно, мороженое – нормально.

В тот день Зёма впервые увидел, как Диса радуется. Это была кривая, почти незаметная улыбка, словно мышцы лица не привыкли к такому движению. Но она была настоящей.

С тех пор они сидели за одной партой. Диса всё время ворчал: на перемены, на учителей, на одноклассников. Он смотрел на мир настороженно и недоверчиво, словно ожидая подвоха за каждым углом. После уроков они вместе шли домой – мимо серых пятиэтажек и детских площадок со скрипучими качелями. Диса рассказывал о своём отце – буйном алкоголике, который то пропадал на неделю, то возвращался, превращая жизнь семьи в ад.

– Однажды я его прирежу, – обыденным тоном произнёс Диса, и в его голосе не было ни хвастовства, ни бравады – только спокойная констатация факта.

Зёма не знал, что ответить. В его семье не было разлада – обычные родители, обычные проблемы.

– Хочешь к нам на пельмени? – спросил он вместо ответа. – Мама налепила много.

Диса насторожился, как дворовый кот, почуявший запах молока.

– С чего вдруг?

– Просто так, – пожал плечами Зёма. – Мы же теперь кореша, верно?

Диса пронизал его тогда долгим и испытующим взглядом, словно подвох искал. А потом довольно ощерился. Это была настоящая эмоция доверия – в открытой улыбке проявились ровные зубы с тонкой щербиной по центру. И в тот момент Зёма увидел в нём обычного мальчишку, а не колючего ежа.

– Верно, – кивнул он. – Кореша.

Потом было лето и река. Они забирались на поросший ивами остров посреди широкой водной глади, строили шалаши и представляли себя дикарями, пиратами, потерпевшими кораблекрушение, разведчиками… кем угодно – лишь бы подальше от унылой повседневности. Зёме хотелось приключений, а Диса искал отстранения от вечно пьяного отца. Именно тогда Зёма понял, что его новый друг видит мир иначе: там, где он замечал красоту – солнечные блики на воде, игру света в листве, причудливые формы облаков, – Диса видел угрозу, опасность, подвох.

– Вода тёплая, как парное молоко, пойдём купаться!

– Течение сильное. Затянет.

– Ты посмотри, какой шалаш получился. Мы с тобой, как Робинзон Крузо с Пятницей!

– Он рухнет от первого же порыва ветра.

Так они и шли по жизни – плечом к плечу, но глядя на мир через разные призмы. Дополняя друг друга, как две половинки целого.

Их единственная серьёзная ссора произошла из-за девочки – Маши Ковалёвой. Из-за Маси. Она училась в параллельном классе и была воплощением недостижимого совершенства: светло-русые волосы в косе до пояса, вздёрнутый нос, тонкая фигурка, напоминающая хрупкий стебелёк.

В отличие от большинства девочек, она не хихикала с подружками по углам, поглядывая в сторону ребят. Мася держалась с достоинством юной королевы: играла на пианино, много читала и вечно что-то рисовала в потрёпанном альбоме.

Зёма влюбился в неё мгновенно, как умеют влюбляться только подростки – до звона в ушах, до потери дыхания, до полного отупения. Он мечтал не только носить её портфель, каждый день спасать от воображаемых опасностей, но и умереть у её ног.