Хочу тебя

Только не это!!!

Возвращаюсь обратно, заставляю себя угомониться и взять в руки потухший телефон. Там должно быть всё хорошо! Точно должно быть! Я отказываюсь читать это, если они сейчас…

Кручу в руках телефон, всё ещё не решаясь. Сил – нет! Сижу, смотря в окно напротив, перевариваю: то злюсь, то отчаяние. В какой-то момент, сама додумываю сюжет и беря себя в руки, возвращаясь к чтению. Чуть-чуть страдаю, но дальше происходит это:

«Джереми смял воздух между ними, притянув Сару ближе – настолько, что их сердца могли бы переплестись, если захотели. Его рука поднялась выше к лицу, застыла там лишь на миг, как будто он всё ещё не верил, что вот она, здесь, в его руках. Затем осторожно провёл пальцами по её щеке, смахнул горячую слезинку, скользнувшую по её коже вниз. Сара с трудом подняла взгляд полный противоречий, там всё: боль, любовь, надежда.

– Зачем ты пришёл? – прошептала она, голос дрожал, как тонкая струна перед разрывом.

Джереми чуть качнул головой, словно не верил, что эти слова могли прозвучать.

– Потому что я не могу жить без тебя, – его голос стал хриплым, сломался под тяжестью собственных чувств.

Сара тяжело вдохнула и затрепетала под его нежностью, под взглядом, который, казалось, видел её насквозь, до самых уголков сознания, которые она сама боялась. Её руки поднялись и обвили его шею, а затем, она просто прижалась к его губам своими. Позволила себе быть уязвимой, позволив себе снова дышать.»

Сердце пропускает удар… Задерживаю дыхание и читаю быстрее, чем возможно осмыслять. Фразы врезаются в сознание, переплетаются с воспоминаниями о том, как Сара ждала его, как она страдала, закрываясь от отчима в своей комнате, мечтая однажды сбежать с кем-то, кто защитит её. Её мир был маленьким, но окутанным надеждой. И вот, он – здесь. Он пришёл!

Моё тело охватывает необъяснимое счастье. Я буквально вижу, как Джереми сжимает её хрупкие пальцы, как ловит взглядом слёзы на её ресницах, как мир вокруг становится светлее, ярче, волшебнее. Такие моменты – они как огоньки, которые нельзя отыскать в реальной жизни. И всё же, я верю. Господи, как хочу верить, что где-то в мире есть такие же Джереми и Сара, которые могут бросить вызов обстоятельствам и сделать любовь своим оружием. Это волшебно…

Зажмуриваюсь, пытаясь всё это прожить ещё раз. Внутри, от избытка эмоций – девятый вал. Ярчайшая картинка всплывает перед глазами, словно это не она говорит и переживает, а я:

«– Обещай, что больше никогда не уйдёшь, – голос вновь сорвался из-за робкой надежды и сильнейшей борьбы.

Джереми улыбнулся, нерешительно, почти виновато, но в его глазах мелькало обещание. Обещание, которое он даст уже навсегда.

– Никогда. Я всегда буду там, где ты, где бы это ни было. Дай мне ещё один шанс, Сара. Только один. И на этот раз, я всё сделаю правильно.

Сара закрывает глаза, вдыхает и наконец позволяет себе поверить.»

Мой глубокий вздох, громче чем кутерьма за окном. Кусаю губу, чтобы не расхохотаться от взрыва счастья. Вижу их перед собой. Её волосы, спутанные у висков, платье, подчёркивающее тонкую талию и его взгляд – тёмный, полный решимости. Они смотрят друг на друга, и всё – небо, земля, даже время… замирают.

– Вау… просто вау… – шепчу сама себе, переворачиваясь на спину, а потом вдруг вскакиваю и начинаю кружиться по комнате, раскинув руки, импульсивно расплёскивая эмоции.

Сарина любовь – это не про «может быть» или «наверное». Это что-то «внеземное», невероятное, такое, что всё остальное теряет значение. Это просто книга, я знаю, но – такие чувства могут быть реальными! Точно могут! Откуда-то же о них говорят?! Значит, кто-то когда-то их пережил! Где-то есть человек, которому ты сможешь сказать: «Ты – центр моей вселенной», – а он ответит: «А ты – центр моей». И это момент, достойный всей жизни.

Улыбаюсь, зажмуриваюсь. Пусть рядом нет Джереми, нет светлого, решительного, но я могу мечтать об этом, могу и буду верить, что он где-то совсем близко. Мой самый главный мужчина. Хороший, добрый, верный и самый лучший…

По стене ползут солнечные лучики, ловлю их пальцами и улыбаюсь. Лёгкими касаниями скольжу вверх, потом вниз по узору ковра. Я знаю этот рисунок «от» и «до», все линии выучила. Снова на живот перекатываюсь, укладывая подбородок на ладони. Хорошо как. Радостно. За Сару очень радостно. Она встретила свою любовь, смогла выбраться и теперь будет навсегда счастлива. Это же прекрасно! Идеально!!! Я воочию представляю: она высокая брюнетка с копной вьющихся непослушных волос, а он в деловом костюме с бабочкой, обнимает её за талию… Вокруг бегают детки… Теперь ей не нужно бояться, запираться, теперь есть её любимый и он всегда рядом. Он такой…

Вау, просто вау!!!

Как же искрит у меня!

Оглядываю счастливым взглядом нашу комнату, а потом останавливаюсь на часах и подпрыгиваю. Опоздала… Да так как-то!!! Всего на пару минут… я же быстро читаю. Господи!

На бегу скидываю майку, хватаю полосатую рубашку с коротким рукавом, прыгаю в кроссовки, цепляю телефон и выбегаю в общий коридор. Пыхтя, запираю дверь одновременно с этим, пытаясь обуться. До места побегу… Мама за такое – по головке не погладит.

Пока добираюсь до нужного дома, успеваю предупредить Лену, что задержусь. Она не фыркает – знает, причины, но торопит. Нетерпеливо требует озвучить точное время, когда буду дома. А я сама не знаю, фронт работ может быть разный. Мама работает на полставки в социальной службе, помогает пожилым людям по хозяйству и так по мелочам всяким. Так, что, ответа тут быть не может.

В итоге с опозданием в двадцать минут, вхожу в прихожую и сразу оцениваю. У Анны Павловны на удивление ни соринки, хотя, я точно знаю, что последний раз уборка в четырехкомнатной квартире была больше пяти дней назад. Логично, что должна пыль осесть. Но нет… Идеально.

– Анна Павловна, признайтесь честно, вы тут сами убираетесь?

Играю бровями, а женщина по-доброму улыбается.

– Моя ты девочка, я много не могу. Так, метёлочкой немного пройдусь, когда вспомню и всё.

Шутливо грожу пальцем. Не могу злиться на неё… ей одиноко. В подтверждение вижу заваренный чайничек и наполненную конфетами креманку. Мысленно тяжело вздыхаю. Пока мама не знает, я иногда позволяю себе посидеть… Мы очень мило беседуем. Анна Павловна – приятная, образованная женщина со своим, неповторимым шармом.

– Ну, что же вы…

– Посидишь со мной? Я вот тут новые печенья нашла, – спохватывается, утягивая к столу, – продавец говорит, что свежие. Заодно расскажешь, как там Москва. Последний раз была лет двадцать назад…

Мне нужно бежать… планы есть и всё такое, но не хочу обижать её. Взрослых нужно уважать, у меня язык не повернётся сказать поперёк. Особенно, когда она так откровенно ждёт от меня, что останусь и выпью эту чашку, которую совсем не хочу… Кидаю взгляд на настенные часы, в принципе, если убирать не надо, могу и посидеть…

Киваю согласно и меня сразу определяют за стол.

Ближайшие тридцать минут рассказываю про вокзал, институт и то, как мы с Леной – две дурёхи, заплутали на одной из улиц… пришлось пристыжено просить прохожих объяснить куда тут двигаться. Моя собеседница слушает, кивает и подливает вторую чашку. Ненавязчиво так, но с осознанием содеянного. Я снова на часы озираюсь. Времени крайне мало.

– Всё хорошо будет. Ты девочка смышленая, умненькая, всё получится. Старайся и всё будет.

– Стараюсь, – смущённо отвечаю, пряча глаза на дне чашки.

Ох, как вспомню эти «стараюсь» – дурно становится. Я плакала на ковре директора заламывая руки, она сжалилась и попросила нашу биологичку поставить в аттестат пятёрку. Этого не рассказываю – стыдно. А ещё промолчу о том, как в Москве сходила с ума от скуки и никакой программы в помине не было. Моя сводная, почти сестра, днём работала, а вечером убежала к подружке, оставив меня одну. И вроде бы всё хорошо было, я посмотрела телевизор, походила по квартире, с мамой поговорила, съела мороженное, нашла новый роман. Точнее, раньше хотела что-то такое попробовать, но не решалась, а тут подумала, что нужно немного взбодриться – завтра в институт пойдём…

Красивая обложка с розами и шипами – вызвала неподдельный интерес, а ранее не познанный мною жанр, так вовсе будоражил воображение. Вздохнула и ещё раз напомнила себе, что это – «дарк-роман». Что-то новенькое для меня… и в общем, обстоятельства обязывают выходить на новый уровень в жизни! Пожалуй, начну с книг. К тому же, часто наталкивалась именно на эту книгу, всё-таки название: «Игра с тьмой» – само по себе интригует…

Ну, что ж, посмотрим, что написала Ким Терн….

Покрутила телефон в руках и загрузила в читалку. Пробежала одну главу, следом ещё, а на третьей… затрясло. Испугалась так сильно, что Веронике рванула звонить, а она, как назло, не брала долго. Градус волнения зашкаливал за максимум. Когда «сестра» трубку всё-таки сняла, я посыпалась…

Пропустила мимо ушей и крики, и недовольство. На самом деле, это ничего что кричала, главное – с ней всё хорошо… а то, что сорвалась, так… она просто такая у нас, вся в дядю Гену, он тоже любил покрикивать. Несколько лет что мы у него жили, я привыкла к такому.

– Тебе, наверное, дают место в общежитие? Да?

– Надеюсь на это, – неопределённо пожимаю плечами.

Я, конечно, верю, но документы мы только сдали – результат быстро никто не скажет, к сожалению.

Телефон позвякивает сообщениями, аккуратно зажимаю блокировку. Это уже третье за минуту. Анна Павловна скашивает взгляд, улыбается радушно, но на дне зрачков – печаль. Блин… она всё понимает. Какой ужас. Хочу было убрать его в карман и отключить звук, но подопечная мамы, неожиданно говорит:

– Я тут тебе приготовила. Хотела перед поездкой, но не получилось. Сейчас, подожди…

Шокировано смотрю за тем, как старушка лезет в карман и вытаскивает оттуда… деньги. У меня сразу же немеют пальцы и учащается пульс. Тем временем, эти, самые, деньги, с помощью неожиданно ловких пальцев женщины, оказываются в ладони, и прежде, чем успеваю возмутиться, мне говорят:

– Маме не скажем, не беспокойся. Возьми.

По венам начинает бежать огонь.

– Да вы что… да вы что! – вскакиваю. – Нам такое нельзя. Даже чай пить нельзя… Я и так нарушила всё… а вы ещё деньги. Нет – нет! Простите… нет.

Открещиваюсь испуганно. Анна Павловна пытается спорить, всучить деньги, но я до последнего отказываюсь. Возмущаюсь, впервые позволяя себе спорить в открытую. Мне страшно… потому что это деньги, а у Анны Павловны – деменция начинающаяся… она сейчас даст, потом забудет, да и это не конфеты, а деньги… Не могу так.

– Простите, пожалуйста, но не могу, – практически плачу, до последнего выставляя руки вперёд.

– Ух, упрямая какая! Бери тебе говорят!

Брови хмурит угрожающе. Отступаю не глядя, точно зная, что скоро упрусь спиной в дверь. Дрожащими пальцами подхватываю обувь и оставленный в уголочке портфель. Не слушая, разворачиваюсь и распахиваю дверь. Как ужаленная выскакиваю на лестничную площадку, по всему телу мандраж. Сбегаю на этаж ниже. Второпях обуваюсь и минуя ещё один пролёт – выхожу на улицу. В груди бахает как на физкультуре. Этюд был неожиданным, как и всё театральное… Кошмар.

Замираю на тротуаре. Вокруг потрёпанные временем фасады, балконы затянуты сетками, где-то из подвала несёт сыростью и мяукают обеспокоенные коты. Тут относительно тихо, не то, что у нас… Общежитие – это в общем, не то место, где даже в собственных мыслях ты можешь похвастаться тишиной. В нашем дворе так же было шумно, но там всё знакомое и родное… тоже самое облупившееся крыльцо или неаккуратные кустарники, самодельная песочница в которой никогда не было песка. Мы бегали, играя в догонялки, падали через маленькие решетчатые заграждения, катались на качелях и дразнили собак. Тут даже собак нет… Тоскливо, одиноко и в какой-то мере – страшно. Это место, оно как отдельный закуток, пройди сто метров и будет город с оживлённым движением, магазинами и прочим, а тут… застыло как в стагнации. Нет детей, мамочек с колясками и жизни в общем.

Специально отвлекаюсь на эти мысли. Хочу вытолкать из головы то, что произошло. Переключаюсь с усилием.

Прикусываю губу. Я не хочу проблем и не хотела обижать, но так вышло.

Выдыхаю протяжно, напряжение в груди никак не отпускает. Дышу глубоко, чтобы успокоиться, но сердце всё ещё гоняет кровь, как сумасшедшее. Внутри сдавило из-за разрыва между долгом и тревогой, с которой я вышла на подмену мамы. Замещать её, когда она работает – воспринимала как что-то простое и обычное: прийти, помочь, выслушать, поддержать…всё вроде бы просто. Было просто.

Машинально залипаю взглядом на потрепанном от времени подъезде, там пластиковый кота с огромными глазищами, которые с укоризной смотрят. В другой день – улыбнулась ему, а сейчас не отпускает. В общем, ничего не отпускает. Перед глазами – сжатые губы Анны Павловны, хмурые брови, настойчивое: «Бери!».

Морозец по коже и жаль очень… хотела помочь, быть полезной…

Я не могу взять эти деньги, даже если ей кажется, что так будет лучше. И да, не хочу маму подставить, не хочу выглядеть неблагодарной и тем более – утонуть в этой истории, которая могла обернуться чем-то угодно.

Ещё это: «Маме не скажем», как сговор прозвучало. А я так не умею… Это не подписка или лишняя встреча с подругой – это ложь по-крупному. Я не вру маме, у нас правила – я их не нарушаю.

Пока успокаиваюсь, пишу Лене и так же очень быстро иду в сторону парка. Это наше место встреч, наша лавочка и миллионы разговоров обо всё на свете. Я не очень люблю звать к себе, только если выхода другого нет. У нас общежитие: куча глаз, соседей и дядя Вася, который если не работает – пьёт. Он безобидный дядька, но если пристанет, то заставит слушать и сидеть рядом. Лишний раз не хочется шокировать подружку… Да-да, она сотни раз это видела, но всё же… После Москвы глаза в кучку не собрались, чтобы сразу погружаться по макушку в дебри ежедневной рутины. А Москва… ох, там даже метро как музей, не то, что улицы. Мечта, а не город. Суетной, но такой классный!

Издалека вижу рыжие кудряшки – машу рукой. Подруга салютует пачкой семечек, и я начинаю смеяться в голос, она в ответ пританцовывает по типу «маленьких утят». Волосы подпрыгивают, очки скатываются вниз… Наскакиваю, обнимаю. Смеёмся уже вместе и заваливаемся на скамейку, как два мешка с картошкой.

– Ты вся такая на позитиве, смотрю.

– А-то… – тянет, хитренько улыбаясь.

Серые глаза блестят озорством и ещё чем-то, я не могу определить, чем, но улыбаюсь. Лена веселая и улыбчивая. Мы с первого класса дружим. Дальше тоже решили вместе. Привыкли друг к другу и вдвоём не так страшно… К тому же, если вдруг что, именно Лена пойдёт разбираться, очередь займёт, договорится с учителями… я этого как-то не особо умею, а у неё, напротив – идеально получается.

Подруга делит по горсточке семечек, закидывает ногу на ногу и прижимается спиной к крашенному в синий дереву, блаженно жмурясь. Повторяю за ней, прекращая вспоминать недавний инцидент. Какое-то время молча сидим, хрустя скорлупой, но после, Лена не выдерживает и делится:

– Кир, это просто… короче, ты не представляешь… Бали-и-ин… я влетела похож. Он просто няшка. Такой классный, стильный, уверенный… Мы списались с ним на Twinby, ну ты помнишь, что это за приложение, я тебе уже рассказывала. Он сразу погнал уверенно, так прямо… вроде бы, знаешь… Чёрт – это банально, но я просто растаяла. Что не слово, то по нервны окончаниям, ты понимаешь… ага? – играет бровями, а я смеюсь.

Дальше только киваю, периодически вставляя «да?» и «классно» в разных вариациях, чтобы не обиделась на невнимательность. Она это может… На самом деле, в груди неприятно дергает. Странное чувство. Возможно, устала после поездки. Всё-таки поступление в университет, беготня, суета… я до сих в тумане. Классно – не спорю, но немного тяжело. Лена, она как-то активнее проявилась: носилась по корпусам, решала возникающие вопросы… даже тут, дома всё ещё на эмоциях. Батарейка кудрявая.

Она и сейчас, возбуждённо провидит по прядям густых волос и эмоционально хмыкает:

– Прикинь, он сказал, что я выгляжу «интересно». Не красивой или милой, а «интересной». Как тебе такое? Сначала не поняла… а потом, как поняла! В общем, – стреляет глазами, – я правда такая? М-м-м?

Усмехнулась – ну, куда ей – рыжей бестии, скромничать. Одноклассница всегда яркая, заметная, уверенная, даже когда жалуется на своего отца и плачет из-за невыносимого контроля.

– Конечно, Лен, ты – звезда. Факт. – говорю с улыбкой.

Окидывает взглядом, прицениваясь к правдивости слов, но потом попускает, озаряясь улыбкой. И дальше мы идём по накатанной, где я – слушаю, а она взрывается залпами разносортных эмоций.

На автомате киваю, постепенно уходя в свои мысли. И мысли эти… жгут до самых костей. Два дня назад, в тайне ото всех, я как диверсант, молча установила распиаренное Леной приложение… Просто ради эксперимента, из любопытства… ну или… блин, честно говоря, сама не знаю, почему решилась. Она с таким восторгом рассказывала о своих переписках, и как-то… захотелось проверить, а что будет, если я тоже?

Первое время привыкала, всё рассматривал и изучала, а потом посыпались сообщения. У меня были знакомства и раньше, мальчики ухаживали в школе, я влюблялась и как-то нормально было, но там… не выдержала и десяти минут. Такое поприлетало, что стыдно вспомнить. Вроде бы обоюдный свайп и картиночка красивая, а как завязывалась переписка… общем, картинки это ещё не самое страшное, что можно увидеть… На переписке с одним таким, я просто заблокировала телефон и отложила подальше. Через десять минут порывалась снести приложение ко всем лешим, но оставила… Оставила, чтобы через три минуты: свайпнуть не задумываясь. Очень понравился, так сильно, что вернувшейся из уборной Лене, ничего не сказала про «находку».

Теперь меня оглушает чувство вины. Я ещё ничего не сделала, даже не переписывалась толком, но сидеть и слушать Лену, которая с подозрительным рвением хвалила очередного "шикарного парня" из приложения – было неудобно. Я как предатель, что-ли…

– Кирка! Ты чё притихла? З-зависть? М-м-м? – звучит легко, но от слов внутри напрягается.

– Нет, конечно, – с улыбкой пытаюсь отмахнуться до конца, не понимая: специально было сказано или нет. Лена иногда становится до крайности непредсказуема… я не всегда успеваю за хаотичным ходом её мыслей.

– Ладно, ладно, шучу. Просто не могу перестать удивляться, как всё складывается. Чертовское везенье, просто от бога!

Смотрим друг другу в глаза. Оцениваю автоматически, подмечая детали. Например, остроту в улыбке… необъяснимую колкость… Хмурюсь. Да что с ней сегодня?! Настораживаюсь. Вдруг она узнала про «секретик»? С другой стороны – я не говорила…

Киваю словам подруги, смотря на меняющуюся погоду. Небо затягивает серой ватой облаков. Странно… Дождь обещали только ночью…

– Ну, слушай, Кирюх, ты не понимаешь. Он идеальный. Просто, вот… всё при нём. Парень мечты. Мы списались, – хохочет и перескакивает с одного на другое: – это лучше, чем по старинке ждать, пока подкатит на улице. Он ещё всякие мотики любит, тачки, драйв и всё такое…В общем, это прям шанс замутить с норм парнем, а не с сопляком каким-нибудь.

Одноклассница увлекается, активно жестикулирует, без конца поправляет сползающие с переносицы очки, а я слушаю. Она такая восторженная, что хочется попросить показать парня, но… блин, своего я не показываю, так что… не честно будет с моей стороны.

Послушно киваю, а сама…сворачиваю к своему собственному приложению, которое сначала отпугнуло, а потом в путы затащило по самые не могу. Впаяло меня туда – если хотите.

– Кир, ты меня слышишь, нет? – Лена громко хлопает ладонями перед лицом, обиженно хмурясь. – Ты где вообще? Я душу наизнанку, между прочим!

– Слушаю, слушаю, – быстро бормочу, чтобы скрыть как сильно увело.

– Короче, – продолжает, качая ногой, совсем немного не достававшей до земли из-за роста, – вот, что я тебе скажу, Кирюх. Жить нужно так как хочешь, ясно? Сегодня переписка, завтра – встреча. А что потом? Да кто знает! Но я хотя бы попробую. Смысл сидеть и ждать. Да? Короч, есть правило, – делает глубокомысленную паузу и выдаёт с серьёзным выражением на лице: – жизнь одна и её не повторить! Поэтому, к чёрту все отцовские «нельзя». Мне – можно! Достал!

Напрягаюсь. Тема отца – тяжелее некуда. Он строгий очень… с моей мамой не сравнить.

– Ты помнишь, он ничего не знает? – стреляет в меня подозрительным взглядом, и я спешу успокоить быстрым кивком. Лена принимает и продолжает: – Если узнает… ёптиль…. Всё, конец игры – выходим на поклон. В плане: отпевать меня останется.

– Прекрати! Ты утрируешь… – улыбаюсь.

Шуточки про смерть – это как-то слишком, особенно после того, как я сбежала от Анны Платоновны, где каждый закуток… как из фильмов-катастроф.

– Щас, ага! Не утрирую, конечно, – резко отвечает, сложив руки под грудью. – Он меня реально придушит. Не руками, конечно, просто задавит, как обычно это делает. «Лена – надо это, Лена – это не надо, Лена – там, Лена – тут»! – злобно коверкает голос, вставляя нотки характерные стилистическому повествованию Петра Борисовича.

Блин…

– Я не скажу, – обнимаю подругу, – мы же договорились.

Лена улыбается, укладывая голову на моё плечо.

– Хорошо, что ты у меня есть, а-то загнулась бы давно на таких щах. Бесят сволочи.

Улыбаюсь, обнимая крепче. Хочу открыть рот и признаться, но в самый последний момент притормаживаю. Нечего ещё говорить… Я только вчера набралась смелости и написала в ответ сакральное: «Привет». Трусиха, блин… Лена, будь на моём месте, взяла быка за рога только так, а я, почему-то и тут сильно торможу.

Кира – трусиха от бога…

Глава 4

Старенький, деревянный стул, в общей кухне, то и дело предательски скрипит, напоминая, насколько он трухлявый. Я ещё маленькая пыталась его расшатать, похоже получилось. Методично перебираю зёрна – хорошие в одну миску, плохие в другую. Абсолютно рутинное занятие – под что-то такое, неплохо получится засыпать. Клюю носом.

Где-то работает телевизор и слышится приглушённый плачь Дашеньки, которую на дневной сон пытается спровадить Ангелина. Они с мужем плохо ладят, точнее: очень плохо ладят и плачь шестимесячной малышки, всегда сопровождается переругиваниями родителей, но сегодня, Максима дома нет. Так что… чуточку спокойнее.

Мы с ней часто болтаем на общей кухне, когда приходится приготовить что-то более масштабное, чем бутерброды на скорую руку. Она нормальная, сейчас уставшая и измотанная, но, в общем – приятная. Как минимум, ни разу не успели поругаться из-за графика уборки, как это бывает с Ларисой Алексеевной из третьей комнаты. Стараюсь не вступать в конфликт, но не всегда удаётся избежать … женщина она сложная и капризная. С мамой нормально общается, а мне, нет-нет, да, скажет что-то «ласковое».

Старательно перебираю горох, максимально внимательно вглядываюсь в крупу, при этом глаза всё равно съезжают на экран мобильного. Он на коленках, под прозрачной скатертью, полностью заблокирован, но меня отвлекает так, словно там сериал включен…

– Тань, пойдёт! – отмахивается соседка. – Съехались они, живут. Я не лезу. Хотела жить с мужиком, вот пусть и живёт, нечего к мамке бегать каждую ссору. А-то чуть что, сразу звонит, кричит, манатки собирает. Мне вот это зачем? Решила, так пусть. Нечего тут ерепениться.

– А если обижает? Ты что, дочь родную не поддерживаешь что-ли?

Тётя Надя переводит глаза на меня и прищурившись, говорит:

– Поддержу, если не прав, а если она сама там фигавертит, то получит за это. По справедливости сужу. А-то умные все. У неё своя колокольня, у него – своя.

Мама руками всплёскивает, я ускоряюсь… слушать их беседу, если честно, не очень хочется. Заправляю падающий локон за ухо, нос ниже опускаю. Ксюша – дочка тёти Нади, такие фейерверки закатывала пока жила с матерью, что мне и не снились. Положа руку на сердце, могу только помолиться, чтобы там всё сложилось, и она не вернулась обратно. Мы всё детство ругались и дрались пока никто не видит. Не получалось мирно сосуществовать. Я только год как выдохнула. Хочется приезжать к маме на каникулах и её поблизости не видеть.

– Ты только что сказала, – мама поднимается с места и не прерывая разговора, собирает мои волосы в узел, следом крабиком защёлкивает, – чтобы не бегала.

– Бегать – это бегать. Не путай. Разругаются, через пять минут помирятся, а нервы мне колошматят. – машет рукой. – Пусть сами разбираются. Переживай, не спи, выясняй. Мне этого ничего в помине не надо.

– Я всё, – подаю голос, собирая рукой остатки гороха в горочку, объезжая неликвид.

– Иди, я сама дальше.

Радостно улыбаюсь и скорее бегу из общей кухни, но на повороте замедляюсь, потому что слышу, как наша соседка не без иронии замечает: