Вот так и живём… Рассказы

И вот теперь, в волненьи жутком,

рискую тронуться рассудком!

Кастильо:

– Сеньор, я извиняюсь за слугу,

и сей же час сонет прочту…

Читает переданные Гортензио бумаги, и не может скрыть недоумения.

Кастильо:

– Я вас прошу покорно извинить,

но в сем сонете

нет ни начала, ни конца…

Признаться, мне давно не попадался

подобный вздор…

(перечитывает)

– О, небеса!

Как можно всё так перепутать!

Где рифмы нет, а где строка,

как хромоногая собака,

бредёт, неведомо куда!

Такое если вдруг приснится,

то невозможно предсказать,

что с прочитающим случится:

мигрень, а, может быть, тоска…

В сонете вашем мало толку,

лишь положить его на полку…

Гортензио (возмущённо):

– Нет, я не мог так ошибиться в вас!

Ещё раз прочитайте сей же час!

В моём творении,

без скромности излишней, гениальном,

всё:

буква к букве, и смысл – идеальный!

Кастильо:

– Ну, хорошо! Давайте разберём,

что хорошо, и что же дурно в нём.

Зачем в одной строке лепить

«она», «он» и «оно»?

И это далеко не всё!

Вот описание лесов.

Зачем на это тратить пять листов?

Я восхищаюсь красотой природы,

но утомительно читать подобны оды!

Читаем далее: «мне», «мой», «меня» – упомянули дважды

в одном абзаце…

«Серебристая Луна» —

давно избитый штамп, увы…

В порыве страсти

придумать вы должны слова,

что сердце разорвут на части

теплом и негой неземной…

Гортензио:

– Вам не угоден слог мой величавый?!

Тогда уйду, в большой печали!

И, обещаю, пасквиль напишу,

на вас, сеньор Кастилио, к утру!

В нём расскажу всем, как вы растоптали порыв, светлейший и живой,

и как вы мной пренебрегали

сейчас…

Кастильо (удивлённо):

– Да здравы ли, друг мой?

Я лишь ответ вам дал,

и очень сожалею,

что в виде сем принять никак нельзя.

Один в один вам скажет мастер слова…

Фабрицио:

– Сеньор Гортензио,

послушайте совет,

и не пишите ничего,

коли таланта нет…

Гортензио:

– Гоним талант и гений вечно!

Вас покидаю навсегда!

И свой сонет беру с собою…

Мне будут аплодировать все боги!

А с вами – разные дороги!

(Закинув полу накидки на плечо, гордо подняв голову, уходит)

Занавес.

Частушки

Привлекают кто как может:

скидки и процентики…

А не проще ли народу

не взвинчивать вам ценники?!

Почитаешь, у статей

громкие названия.

А по сути – грош цена,

не стоило внимания!

Кто-то делает шедевры,

кто-то в них копается…

Не брались бы «обновлять»,

коль не получается!

Раньше мы могли сходить,

культурно просвещалися…

А теперь – не по деньгам,

диван с ТВ осталися.

Захотел я соблазнить, —

она не соблазняется!

Потащил её в кафе —

орёт и упирается!

Леденцы по пять копеек…

Нынче их не делают!

В магазин теперь зайдёшь —

на лоб глаза повылезут!

Ностальгия не даёт

позабыть хорошее…

Про гармошки, про кино,

какое было прошлое!

Мы пришли кино смотреть,

в последний ряд подалися…

Не до фильма было нам,

в потёмках целовалися!

Красится и красится,

терпенью удивляюся!

Ненакрашену средь ночи

точно испугаюся!

Моя милка говорит,

потом всё полагается…

Не пойму, тогда зачем

мужик к ней ночью щляется…

Ни учиться, ни работать,

сЫночке не нравится.

Вот родители и кормят,

а он дурью мается.

Развелось психологов…

И все «спецЫ» считается…

Почему ж неадекватов

только прибавляется?!

За такого не пойду,

вес – цЕнтнер набирается.

Коль обнимет, да покрепче, —

косточки сломаются!

Нынче даже не спросить,

на что живёт-питается.

Были раньше «тунеядцы»,

теперь за «круть» считается…

На ток-шоу, видно, в кайф

своё дерьмо выкладывать!

Да ещё зовут «экспертов»,

пошлости «обсасывать»!

– Ой, подруженька моя,

долго не видалися!

– Познакомилась с одним,

в постели кувыркалися.

Мы живём теперь в бетоне,

будто в муравейниках.

Очень трудно создавать

сЕмьи в «человейниках»!

Свою милушку люблю,

кудри – завитушечки…

Всё бы пела да смеялась,

ела свои плюшечки!

Моя милка как картинка,

я портрет нарисовал.

Об башку мою сломала,

зря, выходит, показал!

Два амбала у амбара

дралися, пласталися.

По два пальца поломали,

лишь тогда рассталися.

Ой, деревни, деревушки,

разрУшенны избёночки…

Поразъедутся все в город,

зарастут дорожечки…

Развелось машин полно!

У каждого десятого!

А дорогу перейти —

пусть пешеходы маются!

С деревень бежит народ,

гармошки позабытые…

Нет медпункта, нету школ,

дороги все разбитые!

Строже стражей у подъездов

бабки собираются.

Только все их интересы

«сплетни» называются!

Раздражается народ,

строительство всё тянется!

Через месяц уж ремонт…

Всё снова повторяется…

Бордюры и поребрики,

ступенек понаделали

для удобства инвалидам,

чтоб «заботу» видели…

Без рекламы ничего

теперь не пропускается…

В самый «пиковый момент»

что-то предлагается!

Он давно уж позабыт,

давно уж не снимается.

По ток-шоу бегает,

деньгами разживается…

Что же это деется,

певицы полуголые…

Видно, нет у них вещей,

на публику надеются!

Убежали из страны,

мол, «там» дела устроятся.

А теперь запросы шлют,

скулят, обратно просятся!

У нас сквер устроили,

детишки там играются.

Всё бы было хорошо,

да там не убираются!

Разобиделся один,

в его ВК заблочена.

Ну, пусть ставит блокировку,

общаться не намечено.

Мне пришло письмо такое

очень непонятное…

Разобраться удалось,

отписка получается!

Снег валИт. Не уберут.

Бардвк не замечается…

Пешеходы, матерясь,

в сугробах пробираются.

Накупили мы семян,

припасли рассадушку.

Половина – под запретом!

Дача называется…

– Принимай гостей, кума!

Вари нам пелемешечки!

Мы с гостинцами пришли,

пропоём потешечки!

У меня жена не тОлста,

но и не сказать худА.

Потому мы с ней живём,

такие больше нравятся!

Что-то милая моя

стала заковыриста.

Не пойму чего и хочет,

дамочка придириста!

Жениху нашему Васе

тридцать «надвигается».

Их с невестой в ЗАГСе ждут, а он

машинками играется!

Воры влезли в чей-то дом,

и тут же прослезилися.

У хозяев брать то неча,

своИм поделилися!

Мой милёночек хороший,

но не первый сорт идёт.

Без мамашиной подсказки

и носков то не найдёт.

Мне милёнок заявляет,

во мне сомневается!

От знакомых узнаю:

ещё с двумя встречается!

Пёс Полкан везде поспел,

«подружки» не теряются…

Муж такой же, как кобель,

от скалки вместе прячутся…

Что-то Васенька у нас

плохонько старается…

Все детишки у него

в соседа получаются…

Говорят «на злобу дня»

частушки сочиняются…

Жаль, что нынче очень редко

они вспоминаются!

Ой, Егорка то у нас

в импортном всё шляется.

Даже в паспорте своём

имени стесняется.

У меня невестушка

как тесто расплывается.

В высоту и в ширину

кубик получается!

Ой, с заумным не гуляйте,

все мозги сломаете.

Про женитьбу и не вспомнит,

время потеряете.

Я нисколько не ревную,

и нисколько не держу.

Если он найдёт другую, —

вслед платочком помашу.

Я борщи ему варила,

пусть мужик питается!

Паразит, сбежал к другой,

котлеты теперь нравятся!

Мой милёночек – шофёр,

с машиной всё копается.

На свидание идёт —

бензином запасается!

Думала что он свободный,

вечер провожалися.

Провожались бы и дальше,

с женою повстречалися!

У моЁва у милова

«тараканы» в голове.

Как контуженный идеей,

не даёт покоя мне.

Провожал меня парнишка,

говорил, что бизнесмен.

А потом друзья сказали

по вранью он рекордсмен!

– Почему ты, милая,

на свиданье не пришла?

– Много платьев примеряла,

время не заметила!

Вот какие есть соседи,

что же в мире деется!

За спиною обсмеют,

а надо что – приклеятся!

Я проверила милОго,

сколь подруженек сейчас.

Он с пятью – гуляет ночью,

а штук двадцать – «про запас»!

Вышел я в передовые,

всё как полагается.

Только вот моя милаха

вдруг отобьют пугается.

Ты зачем, моя милАя,

К моему дружку пошла?

Или адрес мой забыла,

или дом вдруг не нашла?

Я иду по улице,

вдали гуляет курица.

Пока занята она,

отобью хоть петуха.

Мне мой милый изменил,

а я не растерялася!

За другого замуж вышла,

одна не осталася!

Полюбила из военных

на свою да на беду.

Он командует как в роте,

скоро уж с ума сойду!

Ой, как стал ты зазнаваться,

самомненья накопал!

Хоть таланты есть, да только

скромность точно растерял!

Он приходит – убегаю,

убежит – я прихожу…

Ситуация такая…

А что делать – не пойму!

Под гармошку мы гуляли,

под гитару песни пел…

Обещал златые горы,

а звать замуж – оробел!

У меня соседка Мотя

дамочка отчаянна.

Семь любовников имеет,

десять – намечается!

Всё б студентам веселиться,

да работа впереди…

Попадёшь к такому «спЕцу» —

это ЁКэЛэМэНи…

Дурака два на базаре

покупают, продают.

В кошеле обоих пусто,

и ни с чем домой придут.

Осень дёргает листочки,

ветер шляется в кустах.

Не обманывай девчонок,

сам не будешь в дураках!

Поиграй ей на гармошке,

песню спой хорошую,

может быть, тогда добьёшься

девушку путёаую!

То дожди, то солнце палит,

всё перемешалося!

То в дублёнке день, то в шортах…

Ой, времечко досталося!

Меня милый разлюбил,

разве запрещается…

Паразит, к борщам привык,

никак не распрощается!

Огород я посадила,

лето надрывалася.

Кабы раньше поняла,

в чужой земле копалася!

Въехал в новую квартиру,

всё, как полагается…

Через месяц кран течёт уж,

и обои «валятся»!

У меня «ходок» дружок,

я тоже не теряюся!

У него десяток девок,

я с сотнею справляюся!

Гармонист наш приунывший,

и я знаю, почему.

Он с десяток девок любит,

но не выберет одну!

Захотела отыскать я

мужичка себе под стать.

Может быть, их и не мало,

только негде выбирать!

В магазине цены стали

как в космический полёт.

Кто богатый – тем доступно,

а простым – наоборот!

У меня соседка стара,

а туда же, отбивать!

Без своих зубов – протезов

говорит что – не понять!

Если даже ты в годах стал,

нету повода тужить.

Ведь коньяк с годами крепче,

может голову кружить!

Я горой за мир и дружбу,

только не с кем мне дружить.

Пожилого и просто

мужичка бы «зацепить»!

Ой, какая красотища,

молодые Идут в ЗАГС!

Вы что есть всегда храните,

что б огонь ваш не погас!

Были раньше времена,

была советская семья.

Нынче всё гражданский брак.

Вот и жизнь идёт не так.

Ой, у Васи одна страсть есть,

одна страсть есть на уме.

Про работу забывает,

лишь бы борщ был на столе!

Ой, моя милашечка,

я те не букашечка,

не дрессированный медведь,

что б могла мной вертеть!

Не скрипи зубами, милый,

и не дёргай головой.

За тебя замуж не выйду,

оставайся холостой!

Рассказы

Будни оперов

Небольшой рабочий кабинет в полиции. Несколько шкафов, со стройными рядами папок на полках. Столы с компьютерами и документами. Окна, как и положено, зарешечены. Пятеро оперов (Павел, Игорь, Дмитрий, Вячеслав и Валерий) ожидают время идти на утреннюю оперативку к начальнику. Кто-то чай пьёт, кто-то бумаги разбирает на столе, кто-то просто сидит, поглядывая на большие круглые настенные часы. Разговаривают.

Вячеслав сидел за столом. Оторвавшись от бумаг, как бы между прочим, посмотрев в сторону окна, сказал:

– Говорят, к нам в отдел начальником на замену Сергеичу скоро пришлют «Змея Горыныча»…

– Да ты что? – удивился круглолицый Игорь, едва не поперхнувшись чаем. Поморгал по-детски чистыми глазами.

– А кто это? – с интересом спросил Валера, самый молодой из этой пятёрки. Он недавно пришёл в отдел служить, поэтому не многих ещё знал.

– Не знаешь «Змея Горыныча»? – искренно удивился Вячеслав. – Не зря так его прозвали. На совещаниях он огонь и дым извергает. Это тот самый, который считает, что у опера должно быть в запасе две пары рук, и две пары ног. Вдобавок желательно иметь крылья, чтобы везде успевать… Пробка на дороге, – фыр-р, и полетел куда нужно…

– И ты правда думаешь, что такая странная конструкция точно сможет взлететь? – едва скрывая смех, с серьёзным лицом спросил Дмитрий.

– Это «Змей Горыныч» уверен, что взлетит, – невозмутимо серьёзно уточнил Вячеслав.

– Не оперативники, а какие-то летающие неопознанные объекты в человеческом виде, получается… – хохотнул Валера.

Ему нравился стиль общения старших товарищей, вот такой их юмор. Причём, иногда с совершенно серьёзным лицом. Валера порой терялся в догадках: серьёзно говорит, или шутит собеседник.

Старший опер Павел не разделил оптимизма своих подчинённых, и со вздохом сказал:

– Не знаю, как там насчёт НЛО, я не астроном, а вот по шее, вполне по-земному, получить от нашего Сергеича, – реально сейчас сможем…

– Ну, в этом я пока сомневаюсь… Как сказал бы Марк Твен: «-Слухи о предстоящем нашем наказании, в виде выговора, немного преувеличены». Я хоть и не Карлсон, пропеллера не имею, но кой-куда успел вчера слетать, кое-что разузнать… – с улыбкой весело возразил ему Дмитрий, крутясь на компьютерном кресле.

– Ну, вот видите, – «слетал»! Значит, не всё так страшно… – простодушно заметил на это Игорь, и поставил опустошённую кружку на стол, неторопливо смахнул рукой с груди мелкие крошки от булочки.

Старший опер посмотрел на часы, и снова вздохнул. Кашлянул, и негромко скомандовал:

– Ладно, хватит вам уже болтать, юмористы. Полетели, конструкции мои с крыльями и без, на оперативку!

Бомж

– Глянь-ко, – сказала Наташе уборщица Тоня, кивнув в сторону двери, на несмело вошедшего мужчину, в потёртой старой куртке, – Опять пришёл, бродяжка.

– Ну, пришёл, и пришёл. Мне-то какое дело, кому эту кашу накладывать? – вздохнула Наташа, мельком взглянув на посетителя.

Вид, конечно, у мужчины был далеко не идеальный. По возрасту лет пятьдесят пять. Скорее, ему было меньше на самом деле. Волосы явно давно не были в руках парикмахера, обвисли несвежими прядями. Осунувшееся лицо, с пробивающейся щетиной. Тусклые, грустные глаза. Из ворота грязной куртки виднелся мятый, несвежий ворот рубашки.

– Пшённой каши, пожалуйста, хлеб и чай… – попросил он хрипловатым, простуженным голосом.

– Пожалуйста, – и Наташа подала заказ.

Мужчина прошёл с подносом к кассе.

– Не хватает тридцати копеек, – поморщилась брезгливо кассирша Оксана.

Мужчина порылся по карманам, но больше денег у него не оказалось.

– Больше нет… – и растерянно потоптавшись на месте, пошёл к выходу.

– Э, мужчина, а кашу мне, что ли, оставил? – окликнула Оксана. Посетитель молча вышел, не оборачиваясь.

– Ну, ты посмотри! Пьянь подзаборная! Попропиваются, а потом не знают, на что пожрать, – завелась уборщица Тоня, – Грязь только таскают! Как глотки, от этой водяры, не полопаются!

«-Нет, это не пьяница, – неожиданно подумала Наташа, – Похоже, у него что-то действительно случилось в жизни… Не пустые у него глаза, как обычно бывает у опустившихся людей. Не алкоголик он…». Почему так подумала, – не могла себе объяснить. Хотя к ним в столовую заходили всякие люди, этого мужчину ей, почему-то, стало жаль. Она, повинуясь внезапно возникшему сочувствию, догнала его: