Принц запретов

– Взять ее, – пренебрежительно и холодно приказал дьявол.

И куда только делся игривый флирт, которым были полны мои сны? Вайолет поднялась со своего трона, на ходу разминая мышцы, точно хищница. Одним ловким движением она подняла меня на ноги, прижала мою спину к своей груди, а голову – к плечу. Пробежалась острым ногтем по моей щеке.

– Что с ней дальше делать, брат мой?

– Брось ее в Тайник. Я ей позже займусь.

Она поклонилась:

– Как скажешь.

Нас проводили криками, тычками и непристойными восклицаниями. Вайолет потащила меня вереницей коридоров сквозь туман, липнущий к нашим ногам. Вскоре шум из бального зала совсем стих. Наконец впереди показались знакомые двойные двери.

Мы пересекли фойе, затем кабинет. Вайолет отодвинула горшок с огромным папоротником. За ним оказался еще один коридор с дверью в самом конце. Она пнула ее, и дверь распахнулась. Меня затолкали внутрь и швырнули на пол, застеленный ковром.

Я подняла глаза на Вайолет, не зная, что сказать. Она покачала головой:

– Я же тебя предупреждала: не стоит просыпаться. – Она хлопнула дверью, и тьма накрыла меня с головой.

Часть вторая

Дьявол

Глава одиннадцатая

Глубокой ночью я ползком добралась до широкой кровати в декадентском стиле. Мои ноги запутались в мягком одеяле цвета слоновой кости. Кровать была с пологом, и с четырех ее позолоченных столбиков струился полупрозрачный шелк. С потолка свисало несколько газовых занавесок, которые легонько колыхались, придавая комнате сходство с лабиринтом. В камине, сложенном из камня, горели угольки, свет пробивался в высокие, до самого потолка, окна, а на стенах зеленели ползучие растения.

Я резко дернулась и села, несмотря на боль в голове.

– Эй, поспокойнее.

Я замерла. Голос был мне знаком. Да что там, я знала его так же хорошо, как и то, что небо синее, а трава зеленая, как ласковое прикосновение реки, если сунуть в нее руки. Сердце глухо застучало о ребра. Я медленно выдохнула и обернулась. Газовые занавески подрагивали на легком ветерке, а змеиные глаза поблескивали за ними.

Я отдернула ткань. Передо мной оказался Джек Уоррен собственной персоной. Под его глазами залегли темные круги. Помятый костюм висел на плечах, а пальцы так крепко сжимали трость, будто она чем-то его обидела.

Я ждала от него объяснений. Но он молчал. Поймав краешек ночной рубашки, я стиснула его, надеясь, что сердце перестанет так колотиться. Джек Уоррен прикусил острым клыком свою нижнюю губу. Закрыл глаза. Вокруг нас кружили цветы и занавески из тонкой ткани, точно ими играл ветерок, вот только все окна были закрыты.

– Я теперь до конца жизни буду исправлять последствия минувшей ночи, – сказал он и открыл глаза – обычные, человеческие. Сама не знаю почему, но все мои мускулы напряглись. Тело словно кричало: беги! – Кое-кто тут непременно убил бы тебя, если б узнал, кто ты такая. Я не хотел, чтобы он заподозрил неладное. Знаю, звучит неубедительно, но, надеюсь, ты в курсе, что я не желаю тебе зла.

– А кто я такая? – Я сжала вспотевшими пальцами край одеяла. – Нет, лучше скажи, кто ты такой?

– Начнем с того, что я не дьявол. – Он провел большим пальцем по своим губам. – Впрочем, если однажды наткнусь на него, понаделаю себе заметочек.

Я так и не поняла, шутит он или нет. Дыхание стало тяжелым и свистящим, пальцы еще крепче впились в одеяло. Комната казалась незнакомой, кровать тоже. Интересно, с ужасом подумала я, а исполнил ли он свои ночные обещания? Воспоминания возвращались вспышками: вот я пришла в отель, вот стройная дриада схватила меня за волосы, вот мой темный принц хищно улыбнулся, а вот рука легла мне на бедро.

Я ей позже займусь.

– А я?

Он склонил голову набок и впился в меня золотыми глазами:

– А ты моя.

– Что-то не помню, чтобы соглашалась на такое.

– Пусть так. Но судьбу это не изменит, аннвил. Вот он я… – Он поднял трость, подцепил драконьим клыком бретельку на моем плече и стянул ее. – А вот ты.

Я вздрогнула, оттолкнула трость, вернула бретельку на место.

– Это неприлично!

– Да что ты? – Он вскинул брови. – Месяц назад ты меня и не о таком в постели молила.

Моя кровь вскипела, а потом снова обратилась в лед. Передо мной предстали две новости, каждая ужасала и имела разрушительные последствия. Во-первых, я не сошла с ума. Но раз я в своем уме, раз все это взаправду… получается… получается…

– Кто ты такой? – снова спросила я.

– Я из волшебного народца, тебе не раз доводилось видеть моих собратьев.

– Мне являлся только дьявольский народец, и, насколько я помню, его представители не так сильно похожи на… – последнее слово застряло у меня в горле. «Людей». Я хотела сказать «людей».

Джек Уоррен сощурился и оценивающе посмотрел на меня. Меня накрыло пугающее чувство. Кажется, я нащупала что-то важное.

– Стало быть, раньше ты сталкивалась только с низшими фейри.

– А ты…

– Я из высших, из сидов, народа, живущего на холмах, из прогнившего отребья, выбирай что хочешь.

А вот это уже явно была шутка, но я не рассмеялась. И он тоже. Только уставился на меня так пристально, что по телу пробежала дрожь. То, что мы не желаем тебе смерти, вовсе не значит, что мы твои друзья. Он сказал, что не желает мне зла, но надо быть полной дурой, чтобы в это поверить.

Я оглядела комнату. Кроме занавесок, ползучих растений и порождения ада, сидящего рядом со мной, тут были пустой бельевой шкаф, комод, туалетный столик с зеркалом, в котором виднелось мое отражение, двери, ведущие в мраморную дамскую комнату. Двери же в коридор были заперты. Мало того, чтобы до них добраться, нужно было пройти мимо мистера Уоррена. Или как там его настоящее имя.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил он.

И снова воспоминания. На этот раз мне вспомнилось певучее предостережение Лиллиан: не вздумай съесть что-нибудь или выпить, пока мы в отеле.

В висках больно стучало. Во рту пересохло. Я покачала головой:

– Разве что уйти отсюда.

Он пропустил мои слова мимо ушей.

– Мы зовем эту комнату Тайником. Она очень надежно защищена, но важнее всего, что в ней невозможно солгать. – Он подался вперед, а я отодвинулась назад, выдерживая между нами прежнюю дистанцию. – Так что задам тебе один вопрос и попрошу подбирать слова как можно внимательнее. Что привело тебя сюда ночью?

– Деньги, – ответила я.

Можно было еще упомянуть о визите Вайолет в мою квартиру, но я решила опустить эту подробность. Чем меньше он знает, тем лучше.

Мой ответ явно его не устроил. Инстинкт самосохранения потребовал сказать что-нибудь утешительное, но, когда я открыла рот, с губ не сорвалось ни звука. Мысленно я смогла произнести: «А еще мне хотелось тебя увидеть», но вот в реальности – нет.

– Тебя кто-то сюда привел?

– Нет.

– Ты говорила с кем-то в отеле?

– Да, с дриадой и с двумя ее спутниками. Они и притащили меня в бальный зал. На этом все, – выпалила я, не успев вовремя прикусить язык и сдержать этот поток откровений.

– А ты узнала Дельсарана, человека, который выступал?

В памяти проступил туманный портрет мужчины с темной аурой. Я покачала головой.

– Откуда ты?

Я поджала губы, наморщила нос и процедила:

– Из Джорджии.

– Где именно ты жила в Джорджии?

На лбу у меня выступил пот. Я покачала головой.

– Где именно ты жила в Джорджии? – повторил он, с каждым словом сбавляя темп. Губы у меня задрожали. Ответить было не так-то просто.

– Разве ты сам не знаешь? – спросила я наконец.

– Где твой отец? – продолжал он допрос.

У меня сжалось сердце.

– В могиле.

Джек Уоррен стиснул зубы:

– Я так и думал.

У меня перехватило дыхание. Ладонь, лежащая на колене, словно окаменела. Он явно не убивал папу, но, может, планировал?

Я понимала: нужно уходить, и как можно скорее. Кто знает, на что еще способно это создание и какие мрачные секреты обитают в недрах этого проклятого отеля! Даже если до конца своих дней я буду мучиться вопросом, кто такой Джек Уоррен и как он проник в мои сны, ничего страшного, это меньшая из возможных жертв. Но вот незадача: кажется, он не собирался так просто меня отпускать. У меня не было ни оружия, ни помощи, ни даже малейшего представления, как можно сбежать отсюда.

– Чего ты хочешь? – спросила я.

Он ответил не сразу, словно бы тщательно подбирая слова:

– Тебя.

Не такой ответ я хотела услышать. Прохладный ветерок пронесся по комнате, подхватив сверкающую ткань, свисавшую с потолка. Одна из занавесок на мгновение скрыла лицо мистера Уоррена. Сквозь полупрозрачную ткань я увидела заостренные уши, торчащие из черных волос, и татуировки, покрывавшие шею. Занавеска упала на пол, и к Джеку Уоррену вернулось людское обличье. Я опустила глаза на его бедро. Ветерок приподнял край пиджака, обнажив пистолет, висевший у пояса.

– Ты хочешь… меня? – В груди пробудилось знакомое и в то же время какое-то новое чувство. Та самая тяга. Неукротимая энергия обожгла ребра, и зловещее тепло разлилось по груди. Кожу обдало жаром, волоски на руках приподнялись.

Джек наклонился вперед:

– Да.

Тяга крепла, становилась удушливой, вытесняла из легких весь воздух. Тепло распалялось, становилось жаждой. В голове зарождались темные мысли, уничтожая последние крупицы ясности.

– Почему?

Он провел языком по зубам, сжав пальцами край кресла:

– Есть причины.

– А как ты меня хочешь? – Я откинула одеяло.

Мои бледные ноги блестели в слабом утреннем свете, подол простой сатиновой рубашки собрался складками на бедрах. Джек Уоррен заскользил взглядом по кружевной ткани, по изгибам моих ног. От него веяло несокрушимой силой, которая затягивала меня все дальше и дальше, в самые глубины его орбиты.

Еще один порыв ветра – теплого, как красное вино, и в то же время холодного, как лед, – пробежался по комнате. Неведомая сила уже не просто влекла меня к Джеку Уоррену. Она искрила. Я впилась взглядом в его лицо, в золотые глаза, в темные волосы, вслушивалась в жаркое дыхание, которое он пытался скрыть за маской спокойствия. Голова кружилась от запаха дождя и олеандра, который от него исходил. Мне вдруг стало холодно. Холод, отчаяние и пустота заполонили меня. Вот бы коснуться его кожи, притронуться к губам, вот бы ощутить его внутри…

– Как. Ты. Меня. Хочешь? – В дальнем, покрытом паутиной уголке сознания отчаянно билась мысль: «Хватит! Сорви у него с пояса пистолет и беги, беги, беги!» – но она была ничтожно слаба в сравнении с магнетизмом его присутствия. Перед моими глазами проносились картины: пестрые поля, ядовитые цветы, гибнущие под ладонью, покрытой татуировками, теплая кожа, обласканная рваным шепотом. Вот что меня ждет, если я пойду за ним, если подпущу его к себе.

Он не ответил. Я встала на четвереньки, слегка провалившись в мягкий матрас. Теперь наши глаза были на одном уровне. Казалось, это сейчас правильнее всего. Быть наравне. Приблизиться к нему. Почувствовать, как воздух из моих легких перетекает в его. Золотые глаза потемнели: зрачки увеличились до того сильно, что от радужки почти ничего не осталось. Подлокотник кресла скрипнул под его пальцами. Он придвинулся на самый краешек сиденья.

– Прямо так, – прошептал он.

Я двинулась вперед. Он низко застонал:

– Прямо так, дорогая. Ползи ко мне.

По моей спине пробежала волна жара и стекла в самый низ живота. Меня душили мои желания. Тонкая ткань ночной рубашки опустилась, обнажив грудь, и все внимание Джека тут же устремилось на нее. Руками я добралась до самого края кровати и потянулась вперед. Мы с Джеком замерли, оказавшись нос к носу. От него веяло мускусом и жаром, облизывавшим мою кожу. Я задержала глаза на его губах, выжидающе, вопросительно… Нет, это не я.

Он поймал пальцами мой подбородок:

– Я скучал по тебе.

Я зажмурилась и рвано выдохнула сквозь зубы. Джек, не отпуская моего лица, провел большим пальцем по моим губам. Я почувствовала вкус кожи. Так и не снял свои треклятые перчатки! Поскорее бы. Пусть прикоснется ко мне без них, я так хочу этого! В горле заклокотал жалобный стон. Стоило мне открыть глаза, как он высосал из меня остатки света.

– Проси что хочешь, аннвил. Что угодно. – Он обжег мне щеку своим дыханием и замер. Наши губы почти соприкасались.

И тут он вдруг склонил голову набок, словно бы впал в какое-то сверхъестественное оцепенение. Ни один волосок на его голове не дрогнул. Глаза не моргали, а пульс в пальцах, по-прежнему сжимавших мой подбородок, будто бы смолк. Никогда прежде не видела, чтобы человек вот так замирал. Разве что звери перед лицом неотвратимой угрозы.

Вот только никакой угрозы не было. Джека Уоррена никак нельзя было назвать жертвой, притаившейся в траве. Он был хищником.

Он раздул ноздри, крепче сжал зубы. Снова встретился со мной взглядом. Теперь передо мной был никакой не человек. Змеиные глаза мерцали в утреннем свете, а вертикальные зрачки сузились, стоило ему посмотреть на мои губы.

– Никуда не уходи из комнаты, – приказал он и, не удостоив меня прощального взгляда, поднялся с невероятной грацией.

Я жадно следила за его плавными движениями, за мышцами, которые перекатывались под одеждой. Через секунду дверь за ним захлопнулась. Вот же черт! Я прижала дрожащую ладонь к сердцу, тяжело дыша. Сознание прояснилось, словно небо, с которого ветер согнал все тучи, но вопросов все равно было больше, чем ответов. Что мы только что делали? Откуда у меня такие мысли и такие повадки? В груди опять проснулась магнетическая тяга, но с каждой секундой она неумолимо слабела. Не время думать. Пора бежать.

Я вскочила на ноги и бросилась к двери. Массивное дерево заглушало все внешние звуки. Досчитав до десяти, я замерла, не смея вздохнуть, и осторожно повернула ручку. Кабинет в конце темного коридора пустовал, но из фойе доносились голоса.

– Чем от тебя несет, черт возьми? – возмущался Джек.

– Ну, я накануне и сама неплохо повеселилась, а потом пришлось повозиться с этой твоей драмой, так что некогда было помыться, понимаешь ли, – ответил голос Вайолет Уоррен.

Следом раздалось два коротких удара: видимо, она скинула обувь.

Я осторожно отпустила дверную ручку и выскользнула в коридор сквозь узкую щель.

– Как поживает наша гостья из мира людей?

Я сделала несколько шагов по каменному полу, придерживаясь за стену, увитую ползучими растениями.

– Вайолет, чего ты хочешь, а?

– Да ничего, просто нравится смотреть, как мой братец все глубже себя закапывает. Ты совершаешь самую страшную ошибку в жизни. Забавно за этим наблюдать.

Я добралась до конца коридора и затаив дыхание заглянула за угол, спрятавшись за очередным раскидистым деревцем в горшке. Джек и Вайолет, как бы их ни звали на самом деле, стояли в дверном проеме между фойе и кабинетом. Вайолет прислонилась к косяку и потягивала какой-то напиток.

– Ты устроил превосходный спектакль, кстати. Впрочем, вряд ли он понравился нашей смертной крохе. – Она выпятила губы и сложила ладони, пародируя молитвенный жест. – Поставил бедняжку на колени, а она возьми да начни молиться христианскому Богу! Поди, в тот момент ты здорово разочаровался.

Он сжал зубы и покосился туда, где я пряталась. Я всем телом вжалась в стену и зажмурилась. Через секунду Джек вздохнул:

– Отправляйся домой.

– За это не беспокойся, лучше подумай о последствиях своих идиотских поступков. Сдается мне, ты вообще не понимаешь, что будет дальше.

– Прекрасно понимаю.

– Она не решит наших проблем. Только создаст новые. Уж не знаю, что там между вами, но оно здорово туманит тебе разум. Раньше надо было думать.

– Поэтому-то ты решила ее от меня спрятать? Ничего лучше не придумала?

– А что делать, если у тебя яиц не хватает, чтобы отослать ее подальше? Я оказала тебе услугу.

Они понизили голос до шепота и продолжали спор, а я решила идти: все, что нужно, я уже услышала. Огляделась в поисках выхода. Джек и Вайолет загораживали единственный известный мне путь, а про тайные коридоры и двери в этой части отеля я ничего не знала.

Дверь Тайника со скрипом приоткрылась, будто бы повинуясь фантомному ветру. В высокое окно лил солнечный свет. Сеток на нем не было. Как не было и замка, насколько мне было видно. Сердце подскочило к самому горлу. Брат с сестрой прервали ссору. Вайолет о чем-то спросила, но Джек шикнул на нее, призывая к тишине. Меня затрясло. Сердце заколотилось как бешеное.

– У меня нет на это времени, – наконец сказал он.

– Мы еще не закончили.

Тишина повисла слишком неожиданно, явно не случайно. Должно быть, он что-то почувствовал: может, услышал, а может, унюхал или еще что-то. В конце концов, почуял же он как-то приход Вайолет. Словно зверь. Как я ни пыталась утихомирить пульс силой воли, он только ускорялся. И новая мысль подстегнула его еще сильнее.

Если не успокоишься, он тебя почует! Именно так сказала Вайолет у меня в гостиной. А тяга… она наверняка неспроста возникла. Это мне не почудилось.

Я внимательно оглядела мрачный коридор. Все стены тут были в цветах вистерии, белладонны и не только. Все растения – сплошь ядовитые. Справа я увидела плотные стебли наперстянки, пробившиеся сквозь трещины в камне.

Во сне Джек часто призывал меня собирать определенные цветы и растения. Как правило, все они были ядовитыми в большой дозировке, но он любил повторять, что лекарство – не что иное, как правильно дозированный яд. Именно от Джека я узнала, какой эффект вызывают эти растения при приеме внутрь. От белладонны случаются галлюцинации, от вистерии начинается рвота, от азалии изо рта идет пена, а болиголов ее останавливает. Наперстянка же замедляет пульс… если принять совсем немного. Большая же доза может убить.

Не успев подумать дважды, я оторвала один лепесточек и прожевала. Медленно. Эффект был немедленным. Я сплюнула лишнее. Тут же стало легче дышать. Сердце забилось медленнее и спокойнее. Джек, словно бы почувствовав это, с растущим нетерпением повторил, что продолжит разговор позже.

Коридор покачнулся. Не обращая на это внимания, я пробралась в Тайник и с тихим щелчком захлопнула за собой дверь. Распахнула окно, выглянула наружу, моля небеса о том, чтобы желудок меня не подвел.

«Высоковато» – это еще слабо сказано, подумалось мне, когда я опустила взгляд на улицу. До тротуара было несколько сотен футов. Внизу уже сновали люди и машины, сероватый дымок из их выхлопных труб растворялся в легком ветерке. Утро выдалось теплое. Двумя этажами ниже виднелся каменный балкончик. Здание было старое, с многочисленными уголками, щелями и выступами. Если действовать осторожно и медленно, вполне можно спуститься.

Я подумала, не скрутить ли мне веревку из простыней, но на это не было времени. Придется спускаться по стенам и молиться о том, чтобы в случае падения я рухнула на балкончик, а не на улицу. И чтобы этот самый балкончик не переломал мне ноги.

Я сделала несколько глубоких вдохов, борясь с нахлынувшей тошнотой. Сердце гулко колотилось в груди. До цели было футов пятнадцать, может, чуть меньше. А я уже преодолела где-то пять футов и семь дюймов, так что падение не казалось таким уж фатальным. Такое вполне можно пережить.

Я крепко зажмурилась и спрыгнула. В полете уловила треск рвущегося чулка, зацепившегося за камень, почувствовала, как до крови ободрала пальцы, задев ими какой-то острый угол, и как вспыхнула боль в покрытых порезами ногах, стоило им натолкнуться на какой-то из выступов, обточенных ветром. Я рухнула на балкон, глубоко вздохнула и усилием воли заставила себя встать. Открыла стеклянные двери и вошла в гостиничный номер. Людей внутри не было, только распахнутый чемодан и ворох мятого постельного белья. Я поспешила спрятаться в тени, а окончательно пришла в себя только на улице, прислонившись к фонарному столбу и услышав вопрос швейцара о том, не нужна ли мне помощь. Отлично, мне удалось сбежать, но что дальше?

Я пошла домой, подволакивая окровавленные ноги и едва держа голову. Чека у меня больше не было: наверное, его сожрал боров или торжественно сожгли ночью. То есть я осталась совсем без денег, а отсутствие Джека вовсе не означало, что у меня в квартире безопасно. Но оставался еще один потенциальный источник помощи.

– Доброе утро, цыпочка! Какой приятный сюрприз! – Стоило Лиллиан разглядеть меня повнимательнее, и она помрачнела. – Что с тобой приключилось?

– Одолжи мне два доллара.

– Э-э-э, ну ладно, сейчас, – сказала она, но не двинулась с места. – Видок у тебя так себе, Адди. Почему ты в ночнушке? И где твоя обувь, бог ты мой…

– Позарез надо, – прошептала я, заодно давая понять, что задавать мне лишние вопросы сейчас не стоит.

Меня мучила совесть – все-таки я кое-что выкрала у Лиллиан и использовала ее, чтобы подставить Джека Уоррена, но теперь это не имело значения. Нужно было уносить ноги от высших фейри, а сама Лиллиан, насколько я понимала, относилась скорее к…

Я замерла и обвела ее внимательным взглядом. Высокий рост, гибкость, изящество, неземная красота… Интересно, как широко простирается сеть Джека Уоррена? Сколько таких вот ходят по улицам в человечьем обличье и живут среди нас?

Лиллиан скрестила руки на груди и нахмурилась, прижавшись плечом к дверному косяку.

– Я тебе честно скажу, Адди, ты не против?

Я вцепилась в края ночной рубашки:

– Нет, конечно.

– Выглядишь ты неважно, – всматриваясь в мое лицо, подметила она. – Ночью я услышала какой-то подозрительный шум и кое-куда позвонила. Знаю, что тебе кое-кто помог.

О да, сама Вайолет Уоррен, дьяволица во плоти.

– Проблема решена, спасибо большое.

Она прикусила нижнюю губу и продолжила:

– Если совсем честно, на тебя страшно смотреть. Можно мне хотя бы узнать, зачем тебе деньги? Может, я смогу помочь?

– Это личное. Пожалуйста, Лиллиан, речь всего о паре долларов. Я тебе их верну через несколько дней.

– Знаю, прозвучит сомнительно, но, если нужна помощь, обратись к мистеру Уоррену. Он…

– Нет.

Лиллиан нахмурилась.

– Мы же с ним совсем чужие люди, мне неловко.

– Ну ладно… – Она достала деньги, но не сразу отдала мне банкноты.

Я сжала их в кулаке:

– Не говори Джеку.

Мы обе замерли. Прошла секунда, показавшаяся мне вечностью. Лиллиан печально и натянуто улыбнулась:

– Конечно, не буду.

Мы спешно попрощались. Никто не хотел признавать, что это, возможно, навсегда.

Глава двенадцатая

Я бежала к Центральному вокзалу так, словно от этого зависела вся моя жизнь. Впрочем, это вовсе не преувеличение. У меня было всего два доллара, а еще рваные чулки и грязная сатиновая ночная рубашка. Мужчины провожали меня косыми взглядами, а женщины закрывали глаза своим детям. На 46-й улице меня почти поймал полицейский, но я юркнула в переулок и смогла от него сбежать.

Усталый кассир уставился на меня сквозь стекло сверкающей, вычурной билетной кассы:

– Куда едете?

– Мне нужен билет на ближайший поезд. Любой, какой только можно купить за два доллара. Желательно до Чикаго. – Первым делом я решила уехать как можно дальше. Правда, тогда у меня совсем не останется денег, но об этом можно позаботиться и на следующей остановке.

Дальше по плану, раздобыв еще несколько долларов, я должна была выйти на связь с Томми и воссоединиться с ним на Среднем Западе. А потом уехать вдвоем далеко-далеко отсюда. Навсегда. Я сунула смятые купюры под стекло, нетерпеливо подпрыгивая на месте. Кассир уставился на меня.

– Скорее!

Он что-то пробурчал себе под нос, поставил штамп на билет, оторвал его и протянул мне:

– До Чикаго. Одиннадцатый путь. Отправление через три минуты.

Я успела заскочить в поезд и плюхнулась на старенькую деревянную скамейку. Напротив меня, под окнами, протянулась еще одна. Ее ножки упирались в грязный ковер, постеленный на пол. Все мои соседи тут же поспешили занять места подальше. Женщина с двумя маленькими детьми злобно уставилась на меня из дальнего угла вагона и велела своим чадам отыскать себе местечко получше.

Ноги у меня были все исцарапаны и покрыты толстым слоем грязи и крови. Ворот ночной рубашки опасно провис, а подол едва доставал до колен. Я несколько дней не смотрелась в зеркало и всерьез сомневалась, что у моего лица божеский вид. Все руки были в алых царапинах и кровоподтеках.

И это только то, что можно было увидеть со стороны. После покупки билета на поезд у меня осталось ровно двадцать пять центов. Я погладила слегка позеленевшую монетку вспотевшими пальцами. Хватит на еду, соль и телефонный звонок. А Томми потом позаботится обо всем остальном.

Решив, что мне больше нет дела до правил приличия, я подтянула колени к груди и обняла их руками. Пожилая соседка, сидящая напротив, густо покраснела. Ее спутник издал странный звук и отвернулся. Открылась дверь вагона, и до меня донесся грубый мужской гогот. За окнами повалил густой дым, и поезд двинулся с места. Пожилая пара пошла в другой вагон. Я крепче обняла колени.