Я тебя тоже люблю. Ромкины подарки

– Сам-то кабан ого-го, – несильно бьет меня кулаком по прессу.

– Это ты еще кабанов не видел, – усмехаюсь, вспоминая зятя.

– Так, Ромка, я сейчас при исполнении, дождись меня, поболтаем.

– Хорошо.

Продавщица с интересом за нами с Мишкой наблюдает, наяривая жвачку.

– А меня Марией зовут, – ручку тонкую кокетливо через прилавок тянет. А ничего так девушка, кровь будоражит. Чувствую, заскучать мне здесь не дадут.

– Очень приятно. Роман, – пожимаю, широко улыбаясь в ответ. Задерживаю пальчики, откликаясь на заигрывания. Я ж теперь свободный, можно интрижки заводить.

– Выбрали что-нибудь?

– Нет еще. Сейчас, – отвожу взгляд на полки. Выбор невелик, это вам не городской супермаркет.

– Не торопитесь. Я до семи часов работаю, – наклонив голову, каштановую прядку на пальчик наматывает.

– Аха, понял, – подмигиваю ей. – Учту.

– Так, Светова, – обрывает наши с Марией томные переглядки Михаил, – прочитай и подпиши. И приписочку сюда «С моих слов записано верно».

– Готово, Михаил Андреевич, – Мария отдает подложку полицейскому. – Найдете вора-то?

– Постараемся, – бурчит участковый, запихивая протокол в папку.

Глава 5. Роман. Старый друг

Загрузившись двумя пакетами еды, в сопровождении Михаила выхожу из магазина.

– Давай ко мне в отделение, поболтаем, чайку попьем, – Миша кивает в сторону машины.

– Чайку я с удовольствием. Дома даже заварки нет, позавтракать нечем.

– Так, дамы, расходимся! Не мешайте следствию! Вон, посмотрите, все следы затоптали! – прикрикнул на галдящую толпу женщин страж порядка.

– Какой ты грозный, – усмехаюсь, когда он садится за руль.

– Должность обязывает. Их не разгонишь – неделю стоять будут.

Михаил заводит УАЗик. Лихо разворачивается в обратную сторону. Смутно припоминаю, что вот там, на соседней улице, был полицейский участок, туда и едем.

– Что у вас тут случилось?

– Магазин обворовали ночью.

– Ого! Много украли?

– Да так, по мелочи: чипсов несколько пачек, шесть бутылок водки, шоколад.

– Интересный набор, – усмехаюсь.

– И не говори. И что самое удивительное – следов взлома нет.

– Продавщица?

– А смысл?

– Отпечатки? Собаку пустить?

– Шутишь, что ли? Какие у нас тут собаки и тем более отпечатки. Сам искать буду. По дворам пойду. Ты где, говоришь, остановился?

– На Садовой шестнадцать, два.

– А, точно. Приехали.

Чищу кроссы от грязи травой.

– Мда, – усмехаюсь, – сходил, называется, в магазин за хлебушком, теперь хоть выкидывай. А были почти новые.

– Сапоги купи или галоши, тут по-другому никак после дождей.

– Придется.

Отделение полиции встречает тишиной.

– Проходи. Я тут один служу.

Снимаем куртки. Осматриваюсь.

Стены до половины обшиты вагонкой, выше побелка. Мебель совдеповская, принтер старенький, факс на сейфе, отечественный метровый холодильник с чайником наверху. Одинокий круглый плафон на беленом потолке, на столе настольная лампа, стационарный телефон, бумаги. И только фотография главнокомандующего в рамке на побеленной стене выбивается из общего антуража.

Михаил щелкает чайником. Сгребая бумаги на угол стола, выставляет кружки, упаковку дешевого чая, сахар. Из холодильника достает сало, хлеб, помидоры.

Живот голодно урчит.

– Вау!

– Давай, налегай, дома ж, говоришь, нет ничего.

– Неа, – забиваю рот едой, кайфуя.

Пока ем я, Михаил рассказывает о себе.

После школы в техникум поступил, потом армия, а после армии вернулся в деревню и устроился в полицию. Сначала дядьке помогал за порядком следить, он у него в отставке теперь, хворает. Теперь вот Мишка один работает. Звание недавно получил. Женился, дитенка ждут, уезжать не планирует. И нет, здесь ему не скучно.

– Ну, а ты где как? – закончив краткую биографию, Метелкин разливает чай по кружкам, бросает пакетики.

– На пару с другом открыли мебельную фабрику, работы хватает. Сейчас в отпуске, говорят, дом хотят купить, вот приехал вещи кой-какие забрать, да и просто отдохнуть.

– Отдохнуть – это хорошо. У нас тут воздух – ложкой есть можно. Слушай, если ты такой спец по мебели, может, глянешь, что с этой рухлядью сделать можно?

Миша махнул на шкаф позади него. Вот реально рухлядь.

– Разобрать и выкинуть, новый поставить, – выношу вердикт. – Если финансово потянешь.

– Займешься? Деньги есть.

– А че готовый не купишь?

– Я хочу во всю стену и двери откатные. И чтоб полок много было, а то видишь, – кивает на стопки бумаг и папок на стуле в углу, – класть некуда, а уничтожать нельзя.

– Ого, сколько. Это все твое?

– Не, тут еще три поколения до меня складывали. Мое пока вот и вот, – показывает на кучу на столе и коробку на полу.

– Ладно, будет тебе шкаф. Но! – поднимаю палец вверх. – Материал оплачиваешь ты, за работу беру обедами.

– Заметано! Как удачно ты к нам приехал, – расцветает друг детства.

Да уж, отпуск, называется.

Достаю из кармана любимую рулетку. Ну как любимую. Уже сбился, которая по счету. Половине детдомовских ребятишек задарил, пора для нового поколения покупать.

Измеряю стены, записываю цифры в телефон. Жаль, ноут не взял, так бы в программе за пять минут несколько вариантов сварганил. Кто ж знал, что работать придется. Теперь буду по старинке – на бумаге рисовать, заодно азы черчения вспомню.

– Я тебе варианты накидаю, завтра принесу, а то времени в обрез. Спасибо за завтрак, я пойду? Пару-тройку листиков прихвачу для эскизов, – вытягиваю из старенького принтера чистые листы.

– Аха. Соседке своей передай, чтобы зашла ко мне. Надо ей временную прописку оформить.

– Соседке? – торможу у выхода. – Это которой?

– Той, что за стенкой у тебя. Недавно поселилась у нас, надо познакомиться. Или уж самому заехать? – Мишка задумчиво перебирает пальцами по столу.

А соседка, значит, без мужа…

– Я передам, – взыграло мальчишеское желание первенства.

Выходим на улицу. Мне надо забрать пакеты из полицейской машины.

– Здравствуй, дядь Миш! – окликает его русоголовый паренек лет двенадцати. Велосипед к забору прислонил, сам руки в карманы спортивного костюма засунул, большие пальцы наружу. – Нашел?

– Ищу, Леха. Привет! – по-мужски пожимают друг другу руки.

– А это кто? – Леха кивает на меня. Изучает, щурясь из-под длинной челки. Серьезный такой.

– Роман, – протягиваю ему руку тоже. – Мы с твоим дядь Мишей бока друг другу мяли в детстве.

– А-а, и кто кого? – мотает головой, откидывая волосы с лица.

– Я его! – хором, показывая пальцами друг на друга.

– По-нят-но, – тянет пацан, усмехаясь уголком губ.

– Ладно, – смеюсь, – пора мне. Завтра увидимся. Миш, машину открой.

– Открыта. У меня не своруют, – с усмешкой.

– Боятся?

– Уважают! – гордо. – Может, подбросить все-таки до дома?

– Не, я сам. Прогуляюсь, воздухом вашим подышу.

– Ну, смотри.

Глава 6. Роман. Соседка

Дважды! Дважды я чуть не навернулся в грязь, поскользнувшись. Один раз едва не приземлился рядом с коровьими лепешками. Я успел забыть некоторые прелестные нюансы малых населенных пунктов. У родителей в поселке все как-то более цивилизованно.

По пути раз пятьдесят сказал «здравствуйте», «я внук Анны Николаенко, нет, жить тут не планирую» и «обязательно куплю галоши. Или сапоги». Деревня – три улицы, а народу в ней…

– Рома! – возле дома окликает кто-то скрипучим голосом.

Оборачиваюсь. Наискосок через дорогу спешит щупленькая седая бабулька с прозрачным пакетиком красных помидоров.

– А я думаю, ты не ты, – машет рукой. – Ишь какой стал! – подслеповато заглядывает снизу вверх бабушка, приблизившись. – Похо-ож.

– Тетя Стюра? – догадываюсь.

– Я, да. Как устроился-то? Мне вчера как Алена, мать твоя, позвонила, так я и побежала дом к твоему приезду готовить. Хорошо, Иринка помогала, одна бы я не управилась.

– Иринка – это…

– Соседка твоя. Хорошая женщина, сговорчивая. За любую работу берется. Уж я из Алениных-то ей половину заплатила…

Ирина, значит. С интересом поглядываю на соседские окна.

– Сынок у нее такой забавный мальчишка. Пугливый только… Тебе, Рома, если что надо, так ты приходи. У меня яички куриные, гусиные, молочко есть. С огорода чего недорого отдаю. На вот, помидорки попробуй, только с грядки.

– Оу, спасибо!

– Ток ты ко мне приходи. К Матрене не суйся, она свои грядки химией поливает, а у меня все чистенькое. Вон тот дом мой, с рябиной. Ох, и рясная в этом году, зима суровая будет.

– Понял, – улыбаюсь, слушая старческий голос соседки, – приду. Спасибо, теть Стюра.

– Да какая я тебе тетя, – смеется, – мы с твоей бабушкой ровесницы были.

– Аха-ха, понял. Баба Стюра.

– То-то же. Ну давай, отдыхай, милок.

Дома раскладываю покупки в шкаф и холодильник.

Листы оставляю на кухонном столе, чтобы не забыть заняться эскизами.

Кручу в руках бисквитный рулет в шоколаде и вафельный торт – в магазине выбор небогатый. Ломаю голову, что из этого взять для знакомства с соседями. С пустыми руками же не пойдешь.

Если предположить, что меня пригласят на чай и я, конечно же, останусь… Рулет маленький, на троих – два раза откусить и до свидания. Торт можно есть дольше.

Оставляю рулет на потом.

Окидываю себя критическим взглядом в зеркало. Небритый, но в отпуске можно. В остальном – норм.

Хлипкая калитка не заперта.

Двор когда-то был выложен кирпичом. Со временем он частично разрушился и все заросло травой, только красные проплешины остались. Кирпичная труха под ногами хрустит.

– Хозяюшка! – кричу с улицы. – Есть кто дома?

Замечаю движение возле сарая.

– Здравствуйте! – направляюсь в ту сторону. – Я ваш сосед, познакомиться пришел.

Женская фигура застывает ко мне спиной. Внешний вид, конечно… Галоши, безразмерная толстая кофта, может быть, даже не одна, длинная юбка тоже, возможно, многослойная, платок на голове…

– Ирина… Вы же Ирина? С вами все в порядке?

Женщина медленно поворачивается. Глаз из-за платка и каштаново-рыжей челки не видно, щеки бледные, губы плотно сжаты. К груди двумя руками прижимает топор.

Блин. Чет и чаю уже не особо хочется.

– Я ваш сосед, Роман, – улыбаюсь как можно дружелюбнее. – Познакомиться пришел.

Не двигается. Пытаюсь определить возраст женщины – сложно. Угадать, что там прячется под слоями одежды, вообще невозможно. Матрешка какая-то.

– Может, чай попьем, по-соседски? – взмахиваю коробкой. – У меня торт есть.

– Нет, – едва мотнув головой, сипит.

Странная какая-то.

– Слушайте, если вам что по хозяйству нужно, скажите. Воды там принести или еще чего…

Глупая какая-то ситуация.

– Ну как хотите, – пожимаю плечами, продолжая улыбаться. – Это я здесь оставлю, – осмотревшись в поисках подходящей поверхности, кладу торт на чурку. – Угощайтесь.

Ничего не остается, как развернуться и покинуть чужую территорию. Чувствую себя идиотом.

Дома грею чайник. Не поел торт, так хоть рулетом полакомлюсь. Ловлю себя на том, что прислушиваюсь к звукам за стеной.

Черт, Михаил же просить передать Ирине, чтобы она к нему зашла. Выключаю несчастный чайник, второй раз за день включенный и не согретый.

Снова иду к соседке.

Во дворе никого, поднимаюсь по четырем ступенькам скрипучего крылечка в сенки. Никого.

Открываю дверь в дом.

– Ирина! Это я, Роман, ваш сосед…

Соседка сидит перед печкой ко мне спиной, пытается ее разжечь.

Подскакивает на ноги, испуганной кошкой отпрыгивает в сторону.

– Ч-что в-вам надо? – заикаясь, хрипит.

Крутит головой, чувствую, мечется взглядом по кухне, останавливается на вилке на столе.

Ну точно сумасшедшая. Пырнет еще.

Выставляю руки вперед, всем своим видом показываю, что безобиден.

– Я забыл сказать. Михаил, местный участковый, просил передать, чтобы вы к нему завтра зашли с документами.

– З-зачем? – с опаской.

– Что-то насчет прописки, я не в курсе. Если хотите, могу свозить, я на машине. Утром как раз к нему поеду.

– Н-не надо.

– Не надо так не надо, мое дело предложить.

Из комнаты слышу детское кряхтение и покашливание. Топот ножек. Маленькая голова в вязаной шапке наполовину высовывается из-за косяка.

– А это Саша? – наклоняю голову, пытаясь разглядеть ребенка. – Привет, Сашок! Я твой сосед, дядя Рома.

Ребенок молчит. Прячется от моего взгляда и снова выглядывает.

– Барабашка я, узнал?

– Барабашка! – обрадованно выпрыгивает целиком навстречу. – Привет!

Пацан лет четырех-пяти. На личико светленький, худощавый. В придачу к шапке на нем еще и куртка. Носки толстые поверх штанишек. Только сейчас замечаю, что в доме холодно и пахнет сыростью.

– Саша, иди к себе, – просит женщина.

– Нет, – прячется за мамкину юбку, любопытный нос высовывает. Строим друг другу глазки.

– Вам помочь печь растопить? – поднимаю взгляд на Ирину. Вилки на столе нет, из рукава толстовки зубья торчат.

Да, Ромыч, кажется ты попал к психопатке. Тикать надо!

Но вместо того, чтобы бежать отсюда, иду к печке, присаживаюсь, заглядываю внутрь.

– Так она у вас никогда не разгорится!

Вытаскиваю зольник. Он полный. Совком вычищаю то, что просыпалось. Выношу на улицу, в контейнер.

– Золу обязательно вычищать надо, иначе гореть не будет. И поленья сразу толстые не надо, лучше щепу настрогать, – описываю каждое свое действие. – Ну вот, – закрываю створку печи, за которой радостно разгорелся огонь. Через пять минут можно поленья закинуть.

– Спасибо.

Ирина стоит, не шелохнувшись. Саша уселся за стол. Откуда-то вытащил мой торт, ковыряется с упаковкой.

– Может, чай попьем?

Ой, дура-ак! Тебе же сказали: беги!

К счастью (и своей безопасности), вижу, Ирина не знает, как мне отказать, и вообще тяготится моим обществом.

– А вообще у меня еще куча дел. Если что – стучите, – обезоруживающе улыбаюсь. Подмигиваю Сашке. – Пока, Сашок!

– Пока, барабашка! – машет ладошкой.

Уф, вот это соседка, а я-то думал…

Остаток дня провожу за чертежами. Созваниваюсь со своими. Дома все хорошо, не считая того, что мама с отцом переживают за нас с Диной. Мама, естественно, больше всех. Отчитываюсь, как устроился, что ел и пил, чем занимаюсь, кого видел. Передаю привет от бабы Стюры. Ей тоже передам.

На соседской половине тихо.

К десяти вечера глаза слипаются, сказывается плохой сон последних двух суток.

Ложусь спать.

Снова женский голос. Поет. Красиво так, тонко. На романс какой-то похоже. Образ Ирины с голосом совсем не вяжется.

Убаюканный соседкой, засыпаю сном младенца.

Тук-тук-тук.

Раздираю тяжелые веки. Телефон показывает 22:47. Недолго я спал.

Тук-тук-тук.

– Саша, ты чего не спишь?

– Барабашка, расскажи сказку.

– Сказку? А мама не может?

– Нет, у мамы сказки кончились, она уснула.

– Понятно. Ладно, сказку так сказку. Какую хочешь?

– А ты какую знаешь?

– Любую могу.

– Муху-цокотуху хочу.

– Окей, будет тебе муха-цокотуха.

В телефоне нахожу стихотворение, зевая, читаю. Вздрагиваю, когда мобильник падает на грудь, выскользнув из пальцев.

– Саша, ты спишь?

Тишина. Уснул.

Глава 7. Роман. Странная дамочка

Тук-тук-тук.

– Доброе утро, Саша, – бормочу, не открывая глаз. – Выспался?

– Да, – кашляет.

– Простыл, что ли? Горло болит?

– Болит.

– Маме скажи, чтобы чаем горячим тебя напоила.

– Хорошо. А ты к нам еще придешь?

– Не знаю. Дел сегодня много.

– Приходи. Только опять с тортиком.

«Хитрец», – улыбаюсь. Проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от хлопка двери за стенкой. «Соседка», – вспоминаю.

За окном опять хмуро, в доме холодно. Тоже придется печку топить.

После небольшой разминочки иду к умывальнику, по пути щелкнув кнопку чайника. Вода в умывальнике ледяная, но бодрящая.

Чайник закипает и отключается. Бросаю в кружку чайный пакетик.

Пока «черный байховый цейлонский» настаивается и остывает, сооружаю себе три бутерброда: на ломти хлеба выдавливаю змейки майонеза, сверху режу пластинками помидоры, кладу кусочки сыра. Слюни текут от одного только вида.

Гастрономическая любовь с первого укуса.

Уплетаю вкуснятину за пять минут. Запиваю невкусным чаем. Окей, жить можно.

Быстро одеваюсь, окидываю комнату взглядом на предмет, все ли выключено, беру эскизы и со спокойной душой закрываю дом.

– Ну что, дорогая, едем работать? – завожу ласточку.

После прогулки по грязи ходить пешком больше не хочется. Кроссы кое-как очистил.

Пока машина прогревается, открываю ворота, выгоняю ее на улицу. Посматриваю на другую половину дома. Соседей не видно. Свет в окне не горит, из трубы дым не идет.

По улице еду медленно, верчу головой, вдруг где по пути встречу Ирину с Сашкой, подвезу по-соседски.

Метелкин встречает меня злой как черт.

– Ты чего такой? – поздоровавшись, спрашиваю.

– Да опять в магазине кража, мать ее! Как? Ну вот как? Заперто же все! – распинается участковый, наматывая круги по кабинету. Волосы взъерошены, пуговицы на рубахе невпопад застегнуты.

– Сегодня что украли?

– То же самое, блин! Чипсы, шоколад, пять бутылок водки.

– И все?

– Все! Я вчера всех алкашей в округе объехал, обыски провел, бесполезно! Они магазинную не пьют почти, самогонку у Степановны клянчат.

– Дела-а.

– Да капец, блин! Это ж бункер, а не магазин, его вскрыть нереально, и тут на тебе, ломай, Михаил Андреевич, голову. Ладно. Ты ж по делу, давай, что там у тебя.

Показываю Михе эскизы. Выбирает один, корректируем по его запросам полки, прикидываем цвет.

Кира сбрасывает смс, что мать придумывает стратегический план по сводничеству меня с Диной. Пишу ей в ответ, что домой в таком случае не вернусь. Настроение портится.

Михаил косо поглядывает, отпивая из именной кружки остывший чай.

– Верт, а ты че такой загруженный? Случилось чего?

– Не выспался, – бурчу.

– Машка? – пошло скалится Миха.

– Сашка.

– Та-ак, – тянет друг детства, отставляя кружку в сторону, – что за Сашка? Чет не припомню такой у нас. В соседнее село, поди, гонял?

Метелкин наклоняется на локтях вперед, типа весь во внимании, готов слушать о моих ночных приключениях.

– Здравствуйте. Можно?

В дверях Ирина. Одежда не сильно отличается от вчерашней, только платка нет. Половину лица спрятали пышные каштаново-рыжие волосы и длинная челка. Плюс ко всему очки надела с огромными круглыми линзами. Губы без помады.

Саша за матерью прячется, стесняясь.

– Вы кто? – сводит брови к переносице Мишка.

– Ирина Витальевна Васильева… – волнуясь. – Вы просили прийти.

– Соседка, – беззвучно подсказываю Михе.

– А-а. Проходите.

Кивнув, освобождаю Ирине стул. Отхожу с эскизом к окну, делаю правки карандашом.

– Ваши документы.

Михаил строг. Изучает паспорт, сверяя фото, косится из-под насупленных бровей на женщину. Записывает данные в журнал.

– Документы на ребенка?

– Вот, свидетельство.

– Так, ребенок, тебя как зовут?

– Саша, – шепчет мальчик. Опять покашливает.

– Фамилия твоя какая?

– Зачем это? – напрягается Ирина.

– Так нужно. Вдруг вы ребенка украли?

Мне кажется, Михаил перегибает, но не вмешиваюсь. Тут он начальник.

– Что за чушь! – вспыхивает Ирина. – Саша мой сын!

– Вот это я и выясняю. Саша, эта тетя тебе кто?

– Мама, – ребенок прячет личико в материнских коленях.

– А как маму зовут?

– Ирина, – выглядывает на мгновение и снова прячется.

– Мгм. Ладно, – голос Михаила смягчается. – С какой целью приехали сюда, Ирина Витальевна?

Саша, отцепившись от матери, осмелев, подбегает ко мне.

– Барабашка! Ты что тут делаешь?

– Работаю, – негромко, чтобы Мишке не мешать.

Поднимаю ребенка на руки. Саша доверчиво обвивает ручонкой мою шею. Ирина, чувствую, следит. Поза напряженная, будто готова в любой момент сорваться и броситься отбирать у меня сына.

– Вот смотри, рисую дяде Мише картинку. По ней мы сделаем ему сюда шкаф во всю стену.

– Ух ты, – Саша округлил глазенки. – А мне нарисуешь?

– Нарисую.

– Сейчас!

– Не, брат, сейчас не могу, занят.

– А когда?

– Как только здесь доделаю все, так сразу тебе буду рисовать. Идет?

– Идет!

– Можете быть свободны, – заканчивает допрос строгий Метелкин.

– Всего доброго, – забрав у меня Сашу, спешит на выход соседка.

Смотрю в окно, как быстро она удаляется от полицейского участка. Бежит прям. Саша машет нам ручкой.

– Странная дамочка, – из-за плеча озвучивает мои мысли Михаил. – Понаблюдай за ней.

– Что тебе в ней показалось странным?

– Да фиг знает. Одежда, волосы…

И голос. У Ирины тембр ниже, грубее. Чей же голос тогда я слышу через стенку? А может быть, женщин две, только видят все в деревне одну? Очевидно, вот эту? Надо последить.

Но Мишке свои сомнения о голосе Ирины не озвучиваю, могу ошибаться.

Телефон на столе, звеня, подпрыгивает.

– Участковый Метелкин слушает… Ориентировка? Окей. Запускаю факс.

Глава 8. Роман. Ориентировка

Факсимильный аппарат поднатуживается и, медленно скрежеща, начинает выпускать из себя бумагу.

Молча наблюдаем за «родами». Михаил отрывает лист, ругается матом, звонит.

– Алло, это Метелкин. Да, получил… Опять не видно ничего, Оленька… Нет, компьютер не починили… А кто чинить будет? – взвинченно. – У меня мастера нет, в город везти тоже некому. Ладно, дублируй завтра, авось пройдет… Давай, пока.

– Ну ты видел? И как с этим работать? – со психом кидает на стол лист тонкой факсимильной бумаги. – И что здесь изображено, можно догадаться?

Пытаюсь разглядеть ориентировку. Буквы размазались, текст не читаем, вместо фотографии черное пятно.

– Они решили, что я ясновидящий, – ехидничает. Забирает у меня листок, «читает»: – ФИО – неизвестно. Пол, возраст, рост, особые приметы – неизвестно.

С листом в руках Мишка топает в противоположный угол, крепит ориентировку канцелярским гвоздиком на стенд поверх других таких же.

– Как работать в таких условиях? – возмущается капитан. – Техника устаревшая, ноут сдох, связь еще отвратная… 21-й век называется.

– Так, может, лучше новый ноут купить, чем шкаф ставить?

– Ну нет! Им только заикнись, они сразу мне заявку срежут. Про ноут я позже начальству сообщу.

– Ладно, жираф большой, ему видней. Шкаф обсчитаю, цифры озвучу. Давай, до завтра.

Прощаемся.

Выхожу из участка. Небо затянуто тучами, с минуты на минуту на землю готов обрушиться дождь. Хорошо, что я на машине.

На ходу щелкаю сигналкой.

– Дядь, дай покататься.

Вчерашний паренек сидит задом на спинке лавочки, ноги на сидушке, сам жвачку жует, аж челюсти ходуном ходят.

– Права есть?

– Нет.

– Свободен.

– Жлоб.

Пацан вкладывает в это слово столько злости, что я невольно задерживаю на нем взгляд. Совсем бесстрашный – хамить взрослому мужику? Детдомовские и то такое себе не позволяют.

Алексей взгляд выдерживает, еще и подбородок задирает выше. В глазах цвета грозового неба, обрамленных выцветшими длинными ресницами, вызов: ну давай, скажи что-нибудь.

Ухмыльнувшись дитю, подхожу к своему авто, сажусь в машину. Кидаю телефон и утвержденный эскиз на пассажирское сиденье, завожу мотор и пару минут еще жду, когда прогреется. С любовью поглаживаю приятную на ощупь рифленую оплетку руля.

– Ласточка моя.

Поворачиваю голову. Леха сидит на лавочке в той же позе, пристально разглядывает мою машину и меня в ней. Встречаемся с ним взглядами, он щурится, я в ответ.

Что-то не нравишься ты мне, парень. Что задумал?

Выжимаю сцепление и дергаюсь с места, оставив за собой брызги черной грязи.

Дома, ежась от холода, наскоро обедаю, топлю печь. Принимаюсь за расчеты.

За стеной Сашка кашляет. Еще и еще. Уже с надрывом.

Может, ему лекарства какие нужны, я на машине до аптеки съездить могу. Надо предложить помощь.

В соседском дворе и дальше никого не вижу, иду в дом.

– Ирина? Вы дома?

Саша, кашляя, выглядывает из комнаты. Щеки алые.

– Саша, мама где?

Пожимает плечами.

– Иди ко мне.

Сажусь на стул, подзываю ребенка. Подходит. Ладонью трогаю лоб – горячий. А вот дома опять холодно и печь не топится.

– Болит что-нибудь?

– Горлышко.

Осматриваю кухоньку на предмет лекарств или сиропов. Нет ничего.

– Я с тобой побуду, маму твою подожду, – кивает. – Это что у тебя? – показываю на несуразную кривую дощечку, зажатую в руке.