Купейные разговоры

– Варенька, милая, всё – хорошо, всё будет очень хорошо, – приговаривал Геннадий, снимая одежду. Ему хотелось ощутить её телом, – вот такую упругую, сбитую, почувствовать молодое невинное тело. Он всё больше и больше возбуждался. Не сводя глаз с её груди, он стал стаскивать с неё панталоны, которые обнажили золотистый лобок. Варя нисколько не сопротивлялась, только дрожала. Геннадий ещё раз потянул за сосок. Варя судорожно всхлипнула, не открывая глаз.

– Всё будет хорошо, – уговаривал её Геннадий, хотя она ему и не возражала. Он осторожно развёл ноги и накрыл ладонью промежность. Она была влажная. Это возбудило его ещё больше. Ласково, то поглаживая лобок, то пощипывая его, он попытался найти клитор. Варя резко сдвинула ноги.

– Ну, что ты, глупенькая, что ты? Всё будет хорошо, – твердил Гена, как заклинание, разминая руками упругое тело.

Почувствовав, что она расслабилась, Геннадий лёг на неё сверху, упираясь руками в пол, чувствуя, что она дрожит всем телом, не пытаясь как-то помочь ему. Целуя то один сосок груди, то другой, Геннадий постепенно раздвинул её ноги. Варя слабо стонала, скорее подвывала. Он с размаху вошёл в неё, слабо ощутив препятствие. Варя взвизгнула, но тут же откинулась назад. Девственница, мелькнуло в голове у Геннадия, но уже ничего не могло остановить размеренных движений его тела. Прикрыв глаза, Геннадий толкал вперёд свой член навстречу необъяснимому блаженству, которое не замедлило наступить. С диким воплем он выплеснул всё, что накопилось в нём, и в изнеможении опустился на грудь Вари. Она лежала без движения, может быть, без сознания. Геннадий скатился на пол рядом и перевернулся на спину.

– Хорошо. Я же говорил, что будет хорошо, – Варя не шевелилась.

– Варя, – позвал он. – Варя!

– Я, – прошелестела она.

– Ты живая?

– Да.

– Дай водички.

Варя встала, шатаясь, сначала на четвереньки, потом на ноги и, стоная, пошла к ведру с водой. По ногам её текла кровь. Геннадий глянул на это зрелище и ужаснулся, но, решив не пугать девушку, не подал вида, когда она принесла ему кружку с водой.

– Спасибо тебе большое.

Варя только теперь опустила взгляд и долго рассматривала свои ноги, потом, также пошатываясь, побрела к ведру и вышла с ним на улицу. Геннадий отдыхал, лёжа на душистом сене. Ему было и впрямь хорошо. Никаких угрызений совести он не чувствовал. Расслабился и всё. Варя зашла и молча проследовала к лавке.

– Иди сюда, – позвал Геннадий, – печка прогорит – холодно будет, – Варя покорно подошла к нему и присела в ногах.

– Ложись, – он подвинулся и откинул руку, чтобы она могла на неё лечь.

Также покорно Варя легла рядом. Геннадий тут же уснул. Проснулся он оттого, что замёрз. Варя лежала рядом, свернувшись клубочком. Геннадий натянул на себя рубашку, свитер, поискал глазами, чем бы прикрыть Варю, но кроме её платья, которое висело над печкой, ничего не увидел. Так далеко – до печки – его внимание к молодой особе не простиралось. Он прижался к ней. Несмотря на то, что в сторожке действительно стало холодно, молодое упругое тело девушки было тёплым, домашним и нежным. Геннадий полежал немного, согрелся, но близость молодого девичьего тела не давала ему уснуть. Он, недолго думая, вошёл в неё. Варя, по-видимому, тоже проснулась. Он почувствовал, как напряглись её ягодицы. Но это возбудило его ещё больше. Не торопясь, испытывая огромное наслаждение от своей сдержанности, он завершил акт с таким же воплем. После этого, согревшись и удовлетворившись, он уснул.

Проснулся он намного позже Варвары, которая и печку растопила, и чайник вскипятила, и прибрала немного, и сидела теперь на лавочке, любуясь Геннадием. Какие у него чётко очерченные губы, прямой профиль, резкий взлёт бровей, крепкая фигура, и вообще – красавец. О себе, о том, что произошло, она не думала. Всё произошло случайно, но не случайно. Просто ПОРА.

Геннадий вскочил на ноги и тут же вскрикнул от боли – забыл, что он подвернул ногу. Варя не на шутку испугалась.

– Может, я в деревню побегу, людей позову? – засуетилась она.

– Сами дойдём.

Собрав вещи, попив чаю, они двинулись в путь. По дороге Геннадий, прижав Варвару к себе, хромал даже больше, чем это требовалось. Всю дорогу он рассказывал анекдоты, и вообще был в отличном настроении.

В деревне их никто не искал, но, когда они подошли к сельсовету, правда, Гена опирался теперь на палку, на порог выскочила секретарь Лена, разбитная двадцатипятилетняя молодица, у которой не заладилась жизнь в городе с мужем, и она теперь отсиживалась в деревне у матери – до лучших времён. Лена тут же перехватила Геннадия, начала хлопотать вокруг него, кудахтать и ворковать. Она сообщила, что Вениамин Матвеевич уже уехал в поля, приказал устроить дорогого гостя как можно лучше, накормить, напоить, спать уложить, а потом видно будет.

Варвара, поняв, что её миссия окончена, молча пошла домой.

– Варькя, ты, што ли ча? – окликнула её бабушка из хлева.

– Я, ба.

Варя прошла в дом. Всё то же, всё также, но она – другая. Варя всё ещё чувствовала толчки в промежности. Они ей не мешали, но отвлекали внимание. Бросила сумку в угол, налила себе литровую кружку молока, отломила домашнего хлеба. Стояла посреди комнаты и жевала методично, как корова. Никаких мыслей в голове. На полу котёнок играл сам с собой, пытаясь отбить задними лапами петку, которую крепко держал передними лапами. Когда таким методом у него ничего не получилось, он попытался достать непокорный камешек через ухо. Варя, которая ещё вчера кинулась бы к нему, закузюкала, зацеловала бы, теперь без тени улыбки, тщательно разжёвывая ароматный хлеб, безучастно наблюдала за его игрой. Подошла к маленькому мутному зеркальцу, глянула на себя:

– Всё будет хорошо, – повторила она заклинание.

Она стала другая. Резко, за одну ночь она превратилась в женщину. Многие девушки, становясь женщинами, остаются такими же наивными, как и были. Варвара вдруг ощутила себя взрослой, даже семейной женщиной. Она не собиралась претендовать на свободу Геннадия. Просто она почувствовала, что она теперь не одна. Так не бывает? Бывает. Это интуиция.

Жизнь вошла в свою колею. Варя на работе, Варя дома – хозяйство, учебники. Всё, как всегда. Она даже не пыталась подойти к Геннадию, который стал кумиром деревенской молодёжи на три дня. Он постоянно был в окружении, его постоянно куда-нибудь возили, что-то показывали, а вечером, несмотря на утомительную работу в поле, молодёжь собиралась у клуба, но не потанцевать, а послушать то, что рассказывал Геннадий и рассказать ему что-то о себе, слушал он с огромным интересом. И девушки, и парни, – все были просто влюблены в него, никому не было дела до Варвары, которая не выходила из дому. Никто и не вспомнил, что они с Геннадием провели ночь в сторожке.

Геннадий уехал. Через месяц вся деревня носилась с газетой, в которой был напечатан его репортаж. Обо всех он написал, да так здорово, что многие как бы узнали себя заново – с лучшей стороны. Для Вари же ничего не изменилось. Время шло. Она стала полнеть. Ей всё время хотелось кушать. Однажды, когда она съела целую банку солёных огурцов с хлебом за один присест, мать, не глядя на неё, сказала:

– Ты бы к врачу пошла, што ли ча, на учёт стала.

Варя чуть не подавилась. Откуда мама знает, что она беременная? Знала не только мама. Бабки судачили на лавке:

– Правильно Варька сделала. Такой парень – и красивый, и умный. Кто бы её дурнушку замуж взял? Какой-нибудь прощелыга, да пьяница. У них и мать тоже также. Не гуляла вроде ни с кем, а приехала как-то из города и понесла.

Варя нисколько не стеснялась своей беременности. Все в деревне знали, чей это будет ребёнок. Девки некоторые завидовали, но ей ничего не говорили. Варя родила девочку. Вениамин Матвеевич, как председатель колхоза и дальний родственник, вызвался стать крёстным отцом. И отчество своё предложил дать девочке. От отчества Варя отказалась. Записала девочку Геннадиевной. А назвала Олеся. В честь того леса. Девочка была, как ангелочек. Белокожая, как мама, голубоглазая, с серебристо-золотыми волосами. Все школьные подруги приходили к Варе понянчить такое чудо. Варя боялась сглазу. Но ничего такого не случилось. Девочка росла и с каждым днём не только её мама, но и все вокруг убеждались, что это действительно чудо – общительная, нежная, как-то по-особенному красивая, с чудесным ясным взглядом, чудесным голосом. Бабки радовались:

– Наконец-то повезло Ивановым. Такое чудо в доме!

Вениамин Матвеевич был в областном центре на конференции. Был там и Геннадий – в качестве корреспондента. Встретились, как старые друзья, несмотря на разницу в возрасте. Потом Вениамин Матвеевич как-то странно посмотрел на Геннадия и сказал:

– Что же ты, парень, ни разу дочку свою не навестил? Такой ангелочек растёт! Уже годик скоро будет, а такая смышлёная, забавная. Красавица!

Геннадий дар речи потерял от неожиданности.

– Какую дочку?

– Свою. Варя родила.

– Поч – почему вы думаете, что это моя дочь?

– А чего думать, и так всем ясно. Ночевала с тобой в лесу? Ни с кем больше не встречалась. Серьёзная она у нас. И дочь в срок родила. Так-то вот, парень.

– Я не знал.

Геннадий так растерялся, что не только не слышал, о чём говорили на конференции, но и вообще ничего вокруг не замечал. Сначала он рассердился. Подумал, вот женить хотят. Потом подумал, что ничего такого сказано не было. Хотелось посмотреть на дочь. Наверное, страшненькая, как и её мама. Это Матвеич говорит – ангелочек, добрый он просто.

Геннадию не до этого сейчас было. Совсем недавно его познакомили с дочерью очень влиятельного человека. Блестящая красавица, она благосклонно отнеслась к его ухаживаниям и, кажется, не прочь была выйти замуж. Вовремя же ему дочь хотят пристроить! Геннадий был сам не свой. Дома рассказал всё матери. Они всегда были в дружеских отношениях. Мама очень обрадовалась, что у Геночки есть дочь.

– Женись на Варе, – посоветовала она, – дочери отец нужен.

– Ты что, мам? А Алла? Я её люблю. А Варя – я уже забыл про неё. Так, однодневка. Никаких перспектив.

Геннадий собрал посылку, положил туда деньги и послал в деревню – дочери на годик. Время закрутило его, многочисленные перемены в жизни отвлекли от мыслей о дочери.

Геннадий

Он женился на Алле. Почти год чувствовал себя счастливым человеком. Ему, не избалованному деньгами – мама на пенсии, больная, небольшая квартирка, зарплата обычная, – вдруг, как из рога изобилия привалило – трёхкомнатную квартиру подарили на свадьбу, после свадьбы почти сразу стал начальником отдела, скоро тесть отдал свою машину, себе купил новую. В доме – всё по последнему слову техники и моды – полная чаша. Геннадий, как сыр в масле катался. Но очень быстро его перестало радовать такое «благополучие».

В то время как вся страна стояла в очереди за селёдкой и маслом, в их импортном холодильнике не переводились деликатесы, правда, Геннадий наелся ими уже через полгода. Носил их маме, которая, как выяснилось, меняла потом икру и сайру на сырое мясо и овощи. Алла никогда не готовила. Поначалу отшучивалась. Дескать, на завтрак, обед и ужин – любовь, а перекусить – вон в холодильнике, что найдёшь. Потом Геннадий перестал даже напоминать о том, что еду нужно готовить. Завтрак – на работе, обед – где придётся, чаще – у мамы. На ужин Алла иногда заказывала что-нибудь из ресторана. А чаще всего Геннадий жарил яичницу или картошку, которую сам же и покупал. Когда он с аппетитом поглощал мамины котлеты, у неё увлажнялись глаза, но вслух она ничего не говорила.

Одевалась Алла модно и дорого. Сначала это было вроде бы всё приданое, а потом… Норковая шуба, которая стоила столько же, сколько автомобиль, песцовый полушубок, бриллианты и мелочь – платья, туфли, сапоги, – Геннадий точно знал, что он столько не зарабатывает, а Алла вообще не работала и не собиралась. Только один раз он поинтересовался, сколько стоит её вечернее платье, в котором они пошли в ресторан на какое-то мероприятие. Алла поджала губки:

– Чуть больше твоего месячного оклада.

Скоро Алла стала пропадать на несколько дней. Чем она занималась целый день, – Геннадий не знал и не хотел знать, но, когда он спрашивал, где она была на выходных, отвечала, пожав плечами, – у родителей. Однажды, позвонила её мама и попросила передать Алле, чтобы она срочно ей перезвонила, когда придёт домой. Что-то она там присмотрела. Алла пришла через два дня. Где была? У родителей, – ответила, как обычно. Когда Геннадий сказал, что мама искала её, она с каким-то презрением сказала:

– Ну, давай, выясняй по минутам, где я была, что делала, во сколько мама позвонила, во сколько я к ней пришла после её звонка. Почему ты это не выяснил? Тебя не интересуют дела твоей жены?

– Интересуют. Чем ты занимаешься?

– Собой в первую очередь. Во вторую – … пока секрет, – на этом разговор был закончен. Но у Геннадия надолго остался неприятный осадок.

Началась всеобщая приватизация, или как её в народе назвали «прихватизация». Папа Аллы прихватил для дочери ателье мод, где она стала директрисой. Насколько знал Геннадий, Алла училась в каком-то институте, куда её устроили по блату, не доучилась, но документ о высшем образовании у неё был. Геннадий недоумевал, как можно работать, ничего не зная. Оказывается можно. Алла только «числилась» и подписывала документы, да и то изредка, так как всеми делами занимался надёжный штат, который папа ей и подобрал.

Алла стала ещё более неуловима. О том, чтобы родить ребёнка, она и слышать не хотела с самого начала, а потом, когда они перестали встречаться, как муж и жена, этот вопрос был неуместен. Через пять лет «супружеской» жизни Геннадий понял, что он холостяк. Но его жизнеутверждающая натура находила для себя применение. Он с удовольствием работал, – теперь уже заместителем главного редактора, на работе у него были симпатии, после работы он встречался иногда со своей бывшей одноклассницей, в которую когда-то был влюблён, но после её неудачного замужества они стали «просто друзьями». Геннадий привык к такой жизни. Втянулся. Главный редактор – пожилой и очень больной человек – хотел всей душой, чтобы их газета выжила в тяжёлое время, когда закрывались предприятия, многие издательства, да и вообще жизнь замирала. Несмотря на то, что его дети тоже работали в издательстве, он изо всех сил поддерживал Геннадия, верил в него, верил, что за ним любимая газета не пропадёт. Посылал его в командировки в Москву, знакомил с «нужными» людьми.

Однажды они собрались на мальчишник в сауну. Главный редактор пригласил какого-то очень влиятельного человека, чтобы познакомить его с Геннадием. Сидел потом одетый в сторонке – ни пить, ни попариться, – ничего ему нельзя. Компания, между тем, получилась неплохая. «Влиятельное лицо» оказался компанейским, рассказывал анекдоты, шутил, правда, Геннадию показалось, что он как-то странно поглядывает на Геннадия и отводит взгляд. Оказалось – не показалось. Когда «влиятельное лицо» был совсем готов, стали собираться домой. «Лицо» обнял Геннадия и, слегка заикаясь, сказал:

– Такой парень, во, – он показал большой палец, – жаль, неужели ничего нельзя сделать?

– Что?

– Да сейчас от чего хочешь, лечат.

– Да я вроде не болен.

– Ну, всё равно, такой молодой, и уже импотент, – Геннадия, как обухом по голове ударило, сразу протрезвел.

– Откуда вы знаете? – Геннадий спросил так, что можно было подумать, что он и вправду импотент.

– А, ха-ха, – «лицо» хитро подмигнуло, – жена твоя сказала, – дескать, раз муж – импотент, ничего страшного – перепихнуться разок. А как она сосёт! – по-видимому «лицо» совсем опьянел.

Геннадий не помнил, как он добрался до дому. В голове стучало:

– Им – им…

– По – по…

– Тен – тен – тент

Геннадий прошёл в комнату жены, остановился в дверях. Она смотрела какой-то фильм по видео, отрывала тонкими пальцами виноградинки, изящно подносила их к пухлым губкам, втягивала виноградинку и красиво жевала.

– Что? – подняла на него свои томные глаза.

– Я вот думаю, с чего ты взяла, что я – импотент, ведь мы с тобой давно не живём, как муж с женой. – Геннадий говорил очень спокойно, хотя еле сдерживался, чтобы не ударить её. Алла насторожилась:

– О чём ты, милый?

– Милый? Очень мило!

Он уже шёл к ней – большой, грозный, – на ходу снимая брюки.

– Я покажу сейчас, какой я – импотент.

Он резко вытащил ремень из брюк, и не успела Алла опомниться, как Геннадий связал её согнутые в коленях ноги и перевернул лицом вниз. Она что-то мычала, уткнувшись лицом в постель, он не обращал внимания. Посмотрев на холёные бёдра, раковину, обрамлённую тёмным стриженым волосом, открывшийся анус, он стиснул зубы:

– Я – импотент, но хочу трахнуть тебя в задницу.

Крепко держа её бёдра руками, вошёл в маленькое отверстие. Стараясь не думать о своей обиде, Геннадий размеренно «работал». Удовлетворения никакого. Кончив, он развязал свой ремень, Алла вытянулась на кровати – красивая, чужая:

– Животное, – сказала сквозь стиснутые зубы.

– А ты …, хотел сказать – сука, но при чём тут бедное животное, которое собирает вокруг себя кобелей с одной лишь целью – продлить свой род, оставить потомство. А ты для чего? А я знаю! Это твоя работа! – Геннадий говорил чётко, осознавая впервые, что всё это время прожил с проституткой.

Алла молчала, всем своим видом показывая презрение. Геннадий ушёл в свою комнату собираться. Дорогие костюмы, которые покупала ему Алла, он всё-таки взял, получал же он зарплату. Больше ничего, – никакие бытовые мелочи, ничего, кроме своего одеколона и зубной щётки. На душе было гадко, помои.

Мама приняла его без лишних слов. Она давно предчувствовала, что этим всё закончится. За пять лет Алла ни разу не зашла к матери Геннадия. Они виделись один раз – на свадьбе, но у мамы Геннадия сразу сложилось верное представление после первого впечатления.

На другой день, садясь за стол поужинать, Геннадий открыл бутылку водки. Мама замерла у стола:

– Гена!

– Хочу расслабиться.

– Гена, если ты начнёшь расслабляться водкой, то сам превратишься во что-нибудь жидкое, гадкое. Не надо, не начинай, прошу тебя, – мама со слезами на глазах, прижав руки к груди, упрашивала его.

Геннадий отшвырнул от себя бутылку, та упала на пол, разбившись вдребезги. Он оперся лбом на руки. Да, мама, как всегда, права. Начнёшь пить – остановиться трудно. Но как тяжело было на душе! Мама успокаивала его, как могла. Потерпи, время залечит.

Времени потребовалось не так уж и много. Этот разрыв уже давно произошёл. Жить вместе, так, как жили они, было невозможно. Геннадию не нужна была ширма, тем более он не хотел быть ширмой сам. Развели их с Аллой очень быстро – детей-то не было. Имущество не делили. Геннадию отдали старенькую машину, остальное осталось у Аллы.

Через некоторое время бывшие работники ателье подали в суд о неправомочном присвоении их ателье и выиграли дело. Бывшего тестя привлекли к ответственности. Приватизация ателье, в которое он пристроил дочь, – не единственная его махинация. Но он быстро отмазался. Правда, с работой пришлось расстаться. Но он устроился неплохо. А его дочь, продолжала зарабатывать, торгуя собой. Скоро Геннадий потерял их из виду. Гадко было даже думать об этой семейке.

Он с головой ушёл в работу. Главный редактор всё время болел, Геннадий его замещал. Всё у него получалось. А чуть больше года спустя, Геннадия известили о смерти Вениамина Матвеевича. Геннадий очень расстроился. Собрался на похороны. Почти вся районная администрация поехала. Многие уважали бывшего председателя колхоза. Когда в стране началась неразбериха, их колхоз плавно стал фермерским хозяйством, которое продолжало кормить город. И город в лице своих глав, ехал теперь проститься со своим кормильцем. Побольше бы таких хозяев нашей многострадальной Родине! Были бы все сыты и довольны.

По дороге к селу выстроилась целая вереница машин – импортных и отечественных, микро – и больших автобусов. Геннадий еле припарковал свой автомобиль, подошёл к группе людей, толпившихся вокруг главы администрации района, поздоровался с каждым за руку. Его уже все знали.

Сельчане – свои и соседские – выстроившись длинной очередью, подходили прощаться с покойным. Многие плакали навзрыд. Геннадий, глядя на усталые черты Матвеича, вдруг отчётливо услышал его голос:

– Что же ты, парень, ни разу дочку свою не навестил?

У Геннадия мурашки по коже пошли. Оглянулся. Нет. Это – память. Нервы. Геннадий стал осматривать сельчан, нет ли среди них знакомого лица. Сколько лет прошло? Пять, шесть? Вереница сельчан была нескончаемой. Оказалось, они ходили по кругу – пройдут мимо гроба, всплакнут и снова – в очередь, чтобы всем была возможность попрощаться. Пока Геннадий осматривался, очередь пошла по следующему кругу. Он сразу узнал Варю несмотря на то, что она изменилась – поправилась, одета была во всё чёрное, в чёрном платке на голове, но в тех же очках с роговой оправой. Она шла, опустив голову, вытирая слёзы платочком. Геннадий поискал глазами. Где же дочка? Сердце билось в груди со страшной силой. За Варей шли какие-то бабки. Люди вокруг Геннадия подходили, уходили, он стоял, как вкопанный. Матвеич, спрашивал он мысленно, где дочка? Он снова увидел Варю – она шла уже следующим кругом, также опустив голову и плача. За ней шла пожилая женщина тоже в чёрном, держа за руку девочку. Геннадий встрепенулся. Когда они подошли поближе, Геннадий уже не мог глаз оторвать от этого ребёнка. Это действительно был ангелочек. Чёрной одежды, видимо у неё не было, чёрная косынка слегка прикрывала золотисто-серебристые волосы, волнами раскинувшиеся по плечам. Она тоже была печальной, но даже это неестественное для ребёнка выражение не испортило прелестного личика.

Началось погребение. Гроб Матвеича всю дорогу до кладбища несли на руках. Около могилы много и искренне говорили, плакали. Геннадий был, как во сне. Как он мог, на что он потратил эти годы? Он тоже плакал, просил мысленно прощения у Матвеича, что не услышал, не понял его раньше.

После похорон были большие поминки. Гости сидели отдельно, но никто, даже самые «влиятельные» не отделяли себя от общего горя. Много было сказано и на поминках. Геннадий выпил водки, здесь это нужно было, чтобы прийти в себя. Разошлись поздно. Городские звали его в автобус, дескать, за машиной приедешь завтра. Сельские приглашали остаться – было где переночевать. Геннадию очень хотелось поговорить с Варей, но он не решался – чувствовал себя виноватым. Решил остаться. Таких, как он, – за рулём, но выпивших оказалось много. Всех повели в местную гостиницу. Кому не хватило места, – разобрали по домам. Вари и её матери уже не было. Гена спросил, где они живут, и отправился туда сам. Чувствовал себя неловко, но и в то же время, если бы он сейчас туда не пошёл, вряд ли решился утром. Дверь открыла Варя. Замерла на пороге, потом чуть отошла в сторону.

– Вам, наверное, переночевать негде? – опередила она его вопрос.

– Да, Варенька, негде.

– Проходите.

– Кто там, Варь? – послышался голос из соседней комнаты.

– Это гости, мам, мы-то с тобой побежали, никого не пригласили, вишь, вот места людям не хватило, – объяснила она.

Геннадий прошёл в комнату. Обстановка была – типично деревенская. Огромный стол, буфет, маленький чёрно-белый телевизор, на полу – самотканые дорожки. Варя стала стелить постель на хлипком диване. Геннадий не знал с чего начать разговор.

– Варя, расскажи мне о дочери.

Варя остановилась, выпрямилась, посмотрела на Геннадия строго.

– Геннадий Иванович, (откуда-то и отчество знает) я не имею к вам никаких претензий. Я сама воспитаю свою дочь. Очень прошу вас не вмешиваться.

– Варя, разве я с претензиями? Я виноват, я тебе не помогал, а ведь знал, что у меня есть дочь. Прости. Я очень хочу с ней познакомиться. Я никаких претензий на неё не выставляю. Поверь.