В мире Богов и Чудовищ

Тихий стражник прижал золотую бутылку к тыльной стороне моей ладони. Как река в море, моя кровь заполнила бутылку за считанные секунды. Стражник закупорил ее и передал Каспару. Я прижала руку к груди, наблюдая, как Каспар спрятал кинжал и бутылку в карман пальто. Затем, он вытащил носовой платок, который предложил мне. С ухмылкой, исказившей мое лицо, я схватила носовой платок и обмотала им порезанную руку.

В карете воцарилась ужасная, мертвая тишина.

Даже, после того, как мы перешли от бега, под упряжкой лошадей, к ровной рыси, сдавленные рыдания Милы и мое собственное учащенное сердцебиение были единственными звуками, наполнявшими карету.

Некоторое время, мы ехали медленным темпом. Мне показалось, что прошел час. Это казалось вечностью. Но вечные мгновения никогда не длились так долго, как сама вечность, и, в конце концов, карета остановилась.

Каспар распахнул дверь.

Я вздрогнула, готовясь к ударам холодного ветра снаружи. Но, его не было.

Вместо этого, над нами пронесся теплый ветерок, мало чем отличавшийся от тех, что дул от зажженных печей.

Лицо Каспара не отражало удивительно теплую погоду. Он был весь нахмурен и поджал губы, когда выскочил за дверь.

Он передал конверт ожидающему слуге, облаченному в алые доспехи. Слуга исчез из поля зрения, а Каспар повернулся к нам, все еще находящимися в карете.

Даже Ведагор не пошевелился ни единым мускулом.

Суровые глаза Каспара встретились с моими.

«Если мне придется вытаскивать тебя самому, то тебе это не понравится.»

Вблизи, дворец казался еще более потрясающим, чем издалека, с судна.

Карета была припаркована у входа с мощеной дорожкой, опоясывающей каменный фонтан, из которого текла бело-голубая вода.

Ночные фиолетовые пятна окрасили грубые лиственные деревья, окружавшие тропу. Между ними я могла различить ярко-белый мрамор, принявший форму беседок с арочными концами.

На другой стороне круглой тропы вырисовывался дворец.

Я думала, что истории о стенах дворца, построенных из звездной пыли, были всего лишь слухами. На судне, я поняла, насколько я ошибалась. И теперь, когда я стояла перед ним, на меня обрушилась волна благоговения.

Никогда прежде, я не видела более настоящего оттенка полуночной синевы, даже в ночном небе. Оно было испещрено сверкающими серебряными пятнами и тайнами. Сияние оранжевого света исходило из огромных окон до пола, изогнутых золотыми арками. И это был, только, вход. За фасадом дворца возвышался еще один этаж, по крайней мере, на два уровня выше первого. Так продолжалось до тех пор, пока задняя часть дворца не достигла вершины густых белых облаков.

Я сглотнула.

Если бы мне не предстояло встретиться со своим создателем и со смертью, я могла бы подумать, что этот дворец самое замечательное, романтическое место во всем мире. Даже фиолетово-синие облака, которые кружились в небе, казались нарисованными прямо над домом Богов. Возможно, так и было.

Это было так же красиво, как и ужасно, потому что только Боги могли жить в таком великолепии, и это внезапно напомнило мне, где я была.

Это напоминание было паническим ударом прямо в живот.

Каспар шел впереди, по тропе. Двигаясь молча, Ведагор оказался так близко к моей спине, что я могла чувствовать исходящее от него тепло и улавливать легкий запах фруктов в его дыхании, доносившийся до меня. Я кротко посмотрела на него. Его угрюмого взгляда было достаточно, чтобы мои плечи напряглись настолько, что завтра мое тело обещало болеть в мышцах. Не то чтобы у меня было завтра. Но, прежде, чем повернуться назад от него, я убедилась, что мог взгляд нашел Милу. Она спряталась между Ведагором и молчаливым стражником, маленькая и тихая, как мышь. Ее покрасневшая щека уже начинала становиться багровой.

Моя кровь закипела, горячая и злая. Даже красота фонтана, мимо которого мы прошли, не могла отвлечь меня от высвободившейся ярости, бушующей внутри меня.

Этот ублюдок, Отрок, ударил ее так сильно, что кровь застыла в уголке ее рта, а на половине лица вырос гигантский синяк.

Затем, я подумала о своем собственном следе, который я оставила на Ведагоре, в драке.

Моя рука коснулась носового платка, который перевязывал порез на руке, дойдя до запястья. Осторожно, я прижала к нему пальцы. Тихая гримаса исказила мое лицо, и я прижала больную руку к груди.

Когда мы достигли гладких мраморных ступеней дворца, Каспар даже не оглянулся, чтобы посмотреть, идем ли мы за ним или нет. Он вальсировал по ним так, будто они принадлежали ему, и прежде, чем его ботинок успел коснуться последней ступеньки, двери распахнулись.

Двое слуг, одетых в штаны оттенка слоновой кости, рубашки и жилеты, держали дверь открытой для нашей недовольной и напряженной компании. Ни один из них не проявил ни единой эмоции, когда мы следовали за Каспаром. Это были статуи, которые смотрели прямо друг на друга, не мигая, когда мы проходили мимо их поля зрения.

Я поняла, что мы все зашли внутрь, только тогда, когда услышала тяжелый стук закрывающихся толстых дверей, цвета звездной пыли.

«Ждите здесь», – произнес Каспар.

Приказ, видимо, был направлен на Ведагора, который воспользовался случаем и схватил меня за руку, притянув к себе поближе. Я споткнулась о слишком широкий подол юбки.

Его мясистая рука удержала меня, прежде, чем я смогла упасть лицом вниз посреди большого открытого пространства.

Чтобы отвлечься от страха, глодавшего мои нервы, я огляделась по сторонам.

Наверху, с жемчужно-белых балконов, открывался вид на твердый мраморный пол, на котором мы собрались. Колонны поднимались от первого этажа к нижней части балконов, как будто поддерживая их, но каждая из колонн была искривлена, как старые деревья, готовые умереть и освободить место для следующего поколения.

Вдоль стены, огибающей самое сердце приветственного зала, были разбросаны двери, скрытые тяжелыми бархатными занавесками или серебристыми прозрачными портьерами. Была даже длинная узкая кожаная дверь, зажатая между двумя бронированными статуями. Я вздрогнула, подумав, что это была за кожа и, что еще хуже, что скрывалось за этой дверью.

Прямо, напротив нас, была широкая высокая лестница с красным ковром, от одного взгляда на которую, я сразе же почувствовала себя утомленной.

Через некоторое время, Каспар вернулся.

Я не могла понять, что было написано на его лице. Оно было далекое и суровое. И оно было направлено на меня.

«Следуй за мной.»

Мясистые, слишком сильные пальцы соскользнули с моей руки.

Я нерешительно взглянула на Ведагора. Его глаза сузились в смертоносные щелки. Тем не менее, он один раз кивнул головой. Иди, говорил он мне. Задержав взгляд на слезящихся глазах Милы, я повернулась к ним спиной и последовала за Каспаром по массивной лестнице.

За ней, широкий коридор тянулся дальше, чем могли видеть мои глаза.

Свет заливал коридор от левой стены. Бесконечная стена арочных окон, выходящих в зеленый двор, покрытый листвой.

Чем дольше мы шли, тем больше я была зачарована.

Повсюду, во дворе, были удивительные вещи. Романтические скамейки, расположившиеся в пучках фиолетовых кустах роз. Внешние бани достаточно большие, чтобы вместить всю мою деревню. Там были большие деревья, листья и ветви которых, сияли голубее, чем стены дворца, и даже кролики с розовой шерстью, бегали среди белых кустов.

Я была очарована, пока мы не приблизились к небольшой группе людей в коридоре.

Ни на меня, ни на Каспара не было обращено ни одного взгляда.

Двое, из четырех, мужчин, несомненно, были Отроками. Они не светились. Их выдавала одежда – серые приталенные пальто, разделяющиеся сзади на мягкие округлые складки, и серебристые кожаные сапоги, доходящие до колен.

Двое других мужчин тихо плакали, опустив головы. На них практически не было одежды. Лишь свободные серые штаны прикрывали их от бедер до пят, но остальная часть тела была обнажена под светом, льющимся из окон.

Когда мы проходили мимо них, я вытянула шею, чтобы получше рассмотреть, что было в руках Отроков. Мои губы сжались, когда я увидела, что это были коллекционные деревянные карточки, мало чем отличающиеся от обычных игральных карточек, которые использовали в игровой комнате госпожи Лучезары.

Но эти карты были необычными.

На них не было нарисовано ни Отроков, ни Богов, ни воевод, ни цифр.

Внезапно, меня охватила тошнота, и я подумала, что меня вырвет прямо на пышном алом ковре под ботинками.

Отроки не обменивались коллекционными карточками. Они торговали людьми. На лицевой стороне карточек были удивительно точные портреты лиц двух полураздетых мужчин, которые стояли с Отроками – и портреты двигались. Как и настоящие люди, лица на карточках плакали.

И карточки перешли из рук в руки.

Отроки торговали своими слугами и прихожанами, теми, кто отдал свою жизнь за то, чтобы существовать в присутствии этих благочестивых, могущественных существ, как если бы они были не чем иным, как керамикой и тканями.

Мои глаза начали гореть, обещая слезам вырваться наружу.

Это было смешно, и я не собиралась оплакивать незнакомцев. Но, я знала, что это значило для меня.

Если Отроки могли так легкомысленно торговать людьми, которые были к ним привязаны и, даже, любили их, то что мог сделать со мной Бог? Бог, который был мне незнакомцем?

Мне было интересно, захочет ли он вообще, чтобы я, каким-то образом, вернула силу Каспару.

Я вспомнила его слова. Твоя подруга хранит мою силу в своем теле. Я хочу его вернуть.

Возможно, именно этого и хотел Каспар, но можно ли сказать то же самое о Боге? Этот Бог мог бы разозлиться на своего Отрока за то, что он позволил этому случиться, а что, если он решил из-за этого выбросить Каспара на улицу? Я умру гораздо раньше, чем ожидала. В конце концов, это были не просто Боги – они были Чудовищами. И я знала Чудовищ лучше, чем саму себя.

Недалеко от Отроков, которые торговали людьми, Каспар вошел в красную дверь между двумя настенными фонтанами, выходящими в теплый, пахнущий медом коридор.

Пока я не вошла в эти теплые объятия, я не осознавала, насколько мне было холодно. Снаружи была паровая баня, но внутри дворца было такое ощущение, будто морозный сезон повсюду преследовал залы и коридоры, кроме этого места, куда можно было попасть только через определенно зловещую дверь кровавого цвета.

Я обняла себя и попыталась держаться ближе к Каспару.

Стены здесь были темнее, проход стал уже. И хотя тепло и вкус меда в воздухе осмелились убаюкать меня чувством безопасности, в моем сознании зазвучала тревога.

Это был трюк. Потому что человек никогда не может быть в безопасности ни в одной части этого дворца. Каспар резко остановился. Я чуть не врезалась ему в спину. Я схватилась за ребристую колонну, чтобы удержаться на ногах, и наблюдала, как Каспар повернулся ко мне лицом. На его лице застыло жестокое выражение. «После тебя.» Он указал на алые занавески, спрятанные за колонной.

Я оглядела их и не могла не подумать, что ткань, похоже, была испачкана самой настоящей кровью.

«Ээээ…» Я позволила своей руке соскользнуть с колонны.

Широко раскрытые глаза обратились на Каспара, и все, что мне удалось сделать, это оцепенело покачать головой.

Его рот сплющился.

«Аххх!» Я вскрикнула, когда он прижал меня к себе.

В мгновение ока, мои руки были прижаты к бокам, а затем меня подбросило в воздух. Этот бес перекинул меня через плечо, как мешок с зерном. Я не пыталась бороться. Страх парализовал меня. Как только я оказалась через его плечо, Каспар сделал несколько шагов вперед, отдернул занавески и зашел внутрь. Каждый мускул моего тела дернулся.

После столь изнурительных дней, меня бросили на плюшевый диван в золотой комнате.

Каспар вышел сквозь занавески оттуда, откуда мы пришли. Я не знала, ждал ли он в коридоре или вернулся к Миле и Ведагору.

На мгновение, я задумалась, как она себя чувствует. Мучил ли ее Ведагор в наше отсутствие? Ударил ее еще раз? Пытал ее?

Но, сейчас, я не могла об этом думать, мне и так было, о чем беспокоиться.

Я не смогла расслабиться, ни на секунду, несмотря на убаюкивающее мерцание бархатных занавесок и приветливое тепло ревущего огня.

Я не могла расслабиться, потому что передо мной был мужчина, стоявший лицом к пылающему мраморному камину. На его руке, в черной перчатке, болтался хрустальный стакан, наполненный кровью.

Алый военный мундир до бедер, сшитый серебряными нитями, волосы, цвета самого темного – демонстрация его великой силы.

Между нами не было ничего, что создавало бы преграды, поэтому я смогла увидеть его плотно облегающие угольно-черные бриджи и серебряные ботинки с вырезом по щиколотку.

Он мог бы быть обнаженным и, все равно, от него исходило бы невыносимое, удушающее присутствие власти.

Я это сразу поняла. Он смотрел в огонь так, будто меня, только что, не бросили на диван позади него. Передо мной был сам Бог Мор.

Глава 6

Ногти впились в мягкий вельветовый диван, я задержала дыхание и застыла.

Я нахожусь в присутствии Бога.

Я смотрела на него, ожидая, когда наступит тот смертельный момент, когда он повернется, чтобы посмотреть на меня, и наполнит мое тело смертельным зельем.

Вот так он это сделает?

Своего рода подпись – его вечный след на моем теле.

В рассказах говорилось, что его зелье превращало тело в черно-синий цвет, гнилое и избитое, прежде чем оно делало последний вздох.

От этой мысли у меня сжались пальцы ног в ботинках, и у меня возникло невыносимое желание убежать и воспользоваться ночным горшком.

Я не знаю, заметил ли он меня вообще. Я была всего лишь грязным пятном на свежеобитом диване, на которое не обращали внимания до тех пор, пока это пятно не решили удалить.

Дрожь зацепила меня за крючок. И дело было не в холоде. Не с пылающим пламенем, на противоположной стороне уютной комнаты, поджаривающим мою бледную кожу.

Я задавалась вопросом, был ли это тот самый охватывающий ужас, который испытывали те, кто стоял перед смертью, глядя на своих палачей. Пожалуйста… Я почти выдавила слова, которые должны были остаться внутри меня, в ловушке. Пожалуйста, пощади меня. Прояви милосердие, которого у тебя нет. Прежде, чем я смогла предать себя такой ужасной ошибкой, как разговор с Богом, Мор двинулся с места. Он захватил все мое существо такой обычной вещью.

Мор поднес хрустальный стакан к губам. Я услышала тихий глоток крови…потом почувствовала это.

Гул пульсировал по моим венам. Я закрыла глаза от головокружительной волны, хлынувшей мне в голову. Это было почти так, как будто он пил мою кровь.

Сделав резкий вдох, я перевела взгляд на злобную красную рану на своем запястье. Носовой платок, должно быть, упал, когда Каспар втащил меня в комнату, словно мешок с зерном. Медленно, я снова перевела взгляд на хрустальный стакан, который был в руках Бога.

Это была моя кровь.

И он пил ее, смаковал, как хорошее вино.

Почему?

Но вопросы задавали Боги, а не мы. Не простые смертные, созданные от скуки, давным-давно, и еще не уничтоженные.

Спустя долгое время Бог Мор бросил стакан в огонь.

Я вздрогнула от оглушительного звука взрывающегося кристалла, а затем съежилась.

Пламя вспыхнуло яростно-красным и обжигающе-синим.

Мои вены заледенели.

Бог Мор не удосужился взглянуть на меня, но его голоса было достаточно, чтобы прижать меня к месту.

«Значит, это ты украла силу моего Отрока?»

Под ледяным тоном его голоса скрывались волны утомительного любопытства и древние потусторонние акценты. Он как будто мог видеть меня в пламени, которое все еще танцевало сине-красным цветом.

Я открыла рот, ответ застрял в горле, язык не двигался. Но, Бог Мор оборвал меня прежде, чем я успела произнести какую-нибудь жалкую чепуху. «Это не вопрос. Ты забрала силу у моего Отрока. Сила, которая тебе не принадлежит. Когда ты забираешь у того, кто принадлежит мне, ты берешь у меня.»

Если это было возможно, я сжалась еще сильнее.

И Бог Мор, наконец, повернулся ко мне.

Мой желудок перевернулся при виде его.

Ничего подобного я не ожидала.

Бог Мор улыбнулся, все его острые зубы и губы были запачканы моей кровью, как будто он был готов откусить меня или кого-то еще, если уж на то пошло.

Темные пряди волос свисали ему на лоб, совершенно не похожие на мои. Мои волосы выглядели мутными по сравнению с его волосами, которые излучали неземной блеск, как будто каждая прядь была наполнена чистой магией. Даже его кожа сияла сильнее, чем у любого Отрока, как будто его лично поцеловало солнце. Его рука теребила серьгу в форме павлиньего хвоста.

Спереди, его алый военный мундир блестел ярче серебряными нитями в виде падших звезд и расстегнутыми кристаллизованными пуговицами. Черная шелковистая рубашка, которую он носил под мундиром, была полностью расстегнута и растрепана, как будто он провел год в драках и слишком интимных объятиях, прежде чем проклясть меня своим присутствием. Внушительный, он стоял прямо даже в своей ленивой позе. Я боролась со своим блуждающим взглядом. Слишком сильно он пытался упасть на часть его обнаженной мускулистой груди, которая, казалось, блестела в свете свечей и камина.

Но что украло у меня дыхание, так это его глаза.

Цвета луны. Две сияющие луны, бледнее нитей, вплетенных в его алый мундир, светились на меня без тени доброты. Они захватили меня блестящей интригой, более опасной, чем я могла себе представить. Улыбка Бога Мора сменилась ухмылкой, а мои кости заболели от холода страха. Эти глаза выглядели неправильно. Чужеродно. Как будто они было нарисованы на идеальной скульптуре, созданной из разбитых мечтаний и кровоточащих сердец.

Он был одновременно красотой и смертным грехом.

Мой взгляд упала на пол, и я склонила голову в максимальном поклоне, согнувшись на диване.

На самом деле, мне следовало бы броситься к его ногам, в ботинках с острыми носами, но, у меня было ощущение, что ему не понравится, если я уйду с того места, где меня бросили.

Я была там, где он хотел.

Мои плечи тряслись, синхронно, с дрожащими губами.

«Ты съеживаешься от страха, как смертная», – протянул он. Ледяной ожог его глаз охватил мою дрожащую спину.

«Ты выглядишь так же, как и смертная», – добавил он.

«Твоя бледная кожа тусклая, волосы и глаза безжизненные. И все же, на вкус, ты не похожа на смертную.»

Богатые нити ковра приковали мой взгляд, но я нахмурилась.

Вкус. Он, должно быть, имел в виду мою кровь. Вкус, который ему настолько не понравился, что он бросил стакан в камин размером со стену.

Я должна была почувствовать некоторое облегчение. По крайней мере, теперь, он не истощит меня, выпив всю мою кровь. Но, мое лицо стало суровым, и, честно говоря, я была оскорблена. Думаю, это правда, когда говорят, что мы все ищем одобрения наших Богов.

Даже потерявшись в тумане страха, предвкушая раннюю смерть и страдания, кто не хочет, чтобы они понравились своему Богу?

Бог Мор сделал шаг ко мне. Тихий звук его серебряного ботинка по мягкому ковру вызвал у меня холодок по спине.

«Ты не Бог», – сказал он. «Но и не Отрок. Тем не менее, ты украла силу. Мою силу.»

Он подошел ближе, серебряные ботинки мигали, словно лезвия, готовые сразить меня, смяв ковер, за который цеплялся мой взгляд.

Мои руки сжимали юбку, которая пронзала воздух морской солью и кровью. Одно неверное слово, один неправильный звук, дыхание или взгляд – и моя голова, отрубленная, покатиться по ковру.

Невольная жертва Бога.

«Как ты сделала это?» – потребовал он, голосом острее пиратского меча.

Мои ногти впились в плоть ладоней, прежде чем я смогла поднять на него взгляд. Я сразу же пожалела, что сделала это.

Лун больше не было, его глаза бушевали, как волны, разбивающиеся о скалы, и я знала, что смотрю в бесконечную опасную пропасть Зла. Бога, которого следует бояться больше всех остальных, Бога, который несет только разрушение и питается ужасом и душами людей.

Даже, если бы мы были мертвыми скелетами, этот широкоплечий, с каменным лицом и горящими глазами Бог, все равно не был бы более добродетельнее.

Конечно, я всегда знала, что Мор – жестокий и злобный Бог. Но та искра надежды, которая по глупости задержалась во мне, погасла быстрее, чем я успела сделать резкий вдох.

«Я…» Мои зубы прикусили губу настолько сильно, что из нее потекли капли крови. Меня подвели не мои слова. Это была моя смелость. Где-то на судне, она уплыла по ветру, оставив меня на произвол судьбы.

Боги Зла были самыми неумолимыми и порочными. Они создали столько смерти, что остались острова, города и деревни, затерянные в памяти о них. Поэтому, когда они создали жизнь, как Каспар – его Отрок, она была более ценной, чем стены из звездной пыли, запирающие меня.

Наконец, мне удалось глубоко и хрипло вздохнуть, и я почувствовала жар слез на своих щеках.

«Я… я не знаю.» Я вздрогнула от своих слов. «Это произошло. Я не знаю, к-к-как.»

Бог Мор долго изучал меня, и я слышала каждый щелчок огромных высоких часов на стене.

Тик.Тик.Тик. Его рука медленно потянулась. Так медленно, что казалось, он наслаждался ростом моего страха с каждым ударом часов. Он наслаждается этим. Его рука, в перчатке, приблизилась ко мне так близко, что я смогла уловить запах свежей кожи, обернутой вокруг его пальцев. На кончиках его пальцев были надеты, острые как бритва, серебряные ногти.

Мне было интересно, носил ли он зелье с собой, за которое все его так боялись. Или для него зелье было обычным оружием, и он убивал своих ненавистных врагов лишь одним прикосновением своей руки?

Ведь для него, я была всего лишь деревенской воровкой, мырзеком, подлежащем уничтожению. У меня перехватило дыхание, когда кончики его пальцев достигли моего подбородка. Удивительно, но его прикосновение было нежным. Затем, он провел кончиком серебряного ногтя по моей коже.

Свирепость его глаз удерживала мой взгляд, а тело напряглось. Острый ноготь опустился в мое пульсирующее горло, медленнее, чем тиканье часов.

«Я могу разорвать тебе глотку прямо здесь», – сказал он. Его голос был приглушенным шепотом угроз и пролитой крови. «Я мог бы убить тебя тысячу разными способами, где бы ты не находилась.»

Ноготь врезался глубже. Кровь капала, а затем пролилась у меня спереди, на грудь.

Я подавилась хныканьем.

«А теперь, расскажи мне все.»

Я не готова была умереть.

Богу Мору было наплевать на то, чего я хочу. И поскольку, моя жизнь, в буквальном смысле, была в его руках, когда его острые перчатки с ногтями проливали кровь на мою шею, я играла в его игру.

Я рассказала ему все. Ему ни разу не пришлось на меня давить. Все, что приходило в голову, вырывалось изо рта в воздух. Я рассказала ему о том, как моя мама, впервые, узнала, что я отличаюсь от остальных детей. Это было на берегу, когда я играла с детьми пирата в воде по щиколотку. Мы столкнулись друг с другом в игре, когда бегали друг за другом и произошло перемещение силы.

Маме удалось заставить их замолчать с помощью ракушек и монет.

Но второй раз…

Она умерла, чтобы защитить мою тайну.

Бог Мор ничего не говорил, когда я рассказала ему все это.

Я рассказала о своем отце – человеке, которого я никогда не знала и никогда не узнаю, и о том, как я избегала прикасаться к посетителям голыми руками, чтобы оставаться скрытой. Если я и прикасалась к кому-нибудь, то вдали от других и только по одному.

Затем, я рассказала все о полуночной вечернице.

Вскоре, я уже рыдала, рассказывая ему свою историю, настолько потерянная в страхе, что едва заметила, как он прижал горлышко хрустальной бутылки к углублению между моими ключицами и собрал в нее мою кровь.

Слова больше не выходили из моего рта. Мое лицо исказилось во что-то мрачное, и я обняла себя руками, пытаясь унять неистовые рыдания, сотрясающие меня.

«Я услышал достаточно», – скучающим голосом сказал Бог Мор и повернулся ко мне спиной.

Послышался хлопок, когда пробка бутылки встала на место.

Сквозь густые слезы, я смотрела, как он осторожно поставил бутылку на столик у камина.

«Каспар.»

Я сама его почти не слышала, но каким-то образом Каспар услышал, как его хозяин зовет из коридора, и он пробрался сквозь занавески, прежде чем меня потрясло еще одно рыдание.

«Приведи мне другую», – сказал Бог Мор.

Занавески зашуршали, когда Каспар выбежал в коридор. Я ожидала, что его не будет долго. Но мне удалось подавить только два рыдания, прежде чем он вернулся и толкнул Милу в комнату. Мила, должно быть, уже была там и ждала в коридоре. Возможно, она слышала все, что я рассказала Богу, возможно, слышала, как я рыдаю, словно ребенок с порезанной ногой. Бог Мор стоял к нам спиной и лениво взмахнул рукой в перчатке.