Девятигранник

– Все хорошо будет. Верь.

Поцеловала меня опять же в нос и пошла. А через пару дней сообщила, что к врачу мы идем на следующий день после обеда. И вот мы в клинике. И начиная с самого утра и до прихода сюда, она держится немного отстраненно от меня. Я так думаю, это она сознательно делает, чтоб на меня не давить. Чтоб решение я принял взвешенное. А я волнуюсь немного. Я очень много слышал разного обо всех этих психиатрах и психотерапевтах, и, как правило, в этих слухах куда больше плохого, чем хорошего.

В кабинет мы зашли вместе. Прямо с порога Света моя поздоровалась с врачом, потом слегка вытолкнула меня перед собой и резюмировала:

– Оставляю вам, Антон Владиславович, своего героя. Помогите ему, пожалуйста. Он хороший.

Она выскользнула за дверь, а у меня в ушах до сих пор звенел ее голос. «Хороший» она произнесла как-то совсем по-домашнему. Мягко так. Как будто перину на кровать постелили.

Кабинет лишь отчасти напоминал медицинский. Скорее он был похож на кабинет писателя или ученого. Одна из стен была сплошь закрыта книжными полками. Напротив другой стены стоял большой удобный диван. Какой-то он был старомодно изящный. С резными ручками красного дерева. Сам по себе он вызывал уважение. Рядом с ним посреди кабинета стоял не менее уважаемый стол. За столом сидел тот самый доктор, который собирался мне помочь. Стоило ли говорить, что кресло тоже было внушительное. Огромное, оно больше походило на небольшой трон. И единственное, что выдавало в этом помещении медицинский кабинет, были анатомические атласы, развешенные над диваном. Причем, атласы эти были странными. Ни нервных окончаний, ни сосудов, ни скелета. Фигуры человека на них были пронизаны какими-то линиями разной степени яркости и множеством разноцветных точек.

Доктор белый халат не носил. Одет он был в строгий костюм глубокого серого цвета, белую сорочку с серым же галстуком. Как и положено человеку, от которого следует ждать гадостей, он лучезарно мне улыбался.

– Да, – сказал он вдруг, согласно кивая головой, – я специально старался все здесь обустроить так, чтобы от врача быть как можно дальше. Только атласы не снимаю. Это моя так называемая постоянная зрительная тренировка. Но вы не волнуйтесь. Я самый настоящий психотерапевт и опасаться меня не надо.

– А с чего вы взяли, что я опасаюсь? – я даже слегка вздрогнул.

– У вас рука на секунду дернулась в сторону пояса. Вы же кадровый военный, Светлана мне по телефону рассказала в общих чертах ваш случай. Вот и чуть что сразу к пистолету. Да вы присаживайтесь. Максим… – он заглядывает в лист бумаги, лежащий перед ним на столе, – Егорович.

– Да вы Шерлок Холмс, – я присаживаюсь на стул напротив докторского стола, но тот отрицательно качает головой.

– Не сюда. Сразу на диван.

Я пересаживаюсь. Снова этот навязчивый комфорт. Даже раздражать начинает.

– А ничего, – доктор выходит на середину кабинета, – раздражайтесь.

Он разворачивает стул, на который я собирался присесть, и садится на него сам. Прямо передо мной.

– У вас все на лице написано, – объясняет он в ответ на мой непонимающий взгляд, – для тренированного взгляда не составит труда прочесть ваши мысли. Как это там, у Стругацких, – он на миг морщит лоб, затем взгляд его вспыхивает, – «наша постель – попона боевого коня?» Какие чувства в вас вызывают бытовые удобства, Максим? И, кстати, ничего, что я к вам без отчества?

– Можно без отчества, – соглашаюсь я, – а про бытовые удобства это вы просто интересуетесь?

– Я редко что делаю просто в этом кабинете, – доктор снова улыбается, а я раздражаюсь еще сильнее, – считайте, что наша терапия уже в самом разгаре.

Мы начинаем диалог на самые разные темы. Кстати, в фильмах это выглядит совсем иначе. Смотрел я как-то давно фильм голливудский о том, как мафиози себе психоаналитика завел, очень смешной, и сейчас стараюсь понять, чего же общего у того кино с моим приемом. Не вижу. Там мужик постоянно в кадре плакал, а психолог его утешал и подбадривал, а здесь такое ощущение, что это Антон… как там его… отчество какое-то незапоминающееся… меня специально на гнев провоцирует. Пару раз я, было, чуть не сорвался, еле себя сдержал. И что характерно, мне показалось, что именно этого он от меня и ждет. По крайней мере, какой-то довольный огонек в его глазах блеснул.

Мы уже больше часа ходим вокруг да около, я уже рассказал доктору обо всем на свете, а конца и края этому словесному потоку нет, и не предвидится. Эх, если бы я Светке не обещал, что все это вытерплю…

– То, наверное, прямо сейчас встал и ушел бы… – вдруг говорит психотерапевт, а я машинально отвечаю: – Да.

Потом словно просыпаюсь и переспрашиваю: – Я что вслух думал?

– Да ты вообще не думал, – сообщает мне врач, – ты вообще думать не умеешь. Ты аппарат, заточенный на то, чтоб долги отдавать. Ты, Максим, вечный и пожизненный должник. У всех встречных ты в долгу, как белка лесу. Маме, жене, Родине. Вот Родине особенно. Откуда на себя этот воз взвалил? Герой ты комнатный.

У меня от такой наглости захватывает дух, я выпучиваю глаза и собираюсь вскочить с дивана, чтобы врезать этому болтуну как следует, но он оказывается проворнее. Мгновенно он соскакивает со стула, оказывается прямо передо мной, лицом к лицу, указательным пальцем тычет мне куда-то в шею и почти кричит мне:

– Кто там? Откуда этот долг? Иди туда! Не уходи из состояния!

Тело у меня вдруг становится ватным, руки бессильно опускаются вдоль плеч. Я мягко валюсь на спинку дивана, глаза затуманиваются. Кабинет вместе со всем содержимым во главе с доктором уносится куда-то в поднебесье, а я оказываюсь морозным ноябрьским утром на кладбище, где только что завершилась церемония прощания с моим отцом. Я прямой как струна стою возле мамы. Мимо нас как мимо мавзолея на параде идут и идут товарищи и сослуживцы моего папы. Те, что пришли выразить ему уважение, и проводить в последний путь. Возле нас они приостанавливаются и говорят несколько слов. Маме, затем мне.

– Соболезную, – возле нас останавливается дядя Игорь, он еще со школы с папой дружил и почти всю службу они вместе, – жизнь продолжается, Нина, – он обнимает маму, ты едва слышно всхлипывает, – мы с Наташкой всегда тебе рады и всегда поможем.

– Спасибо, Игорек, – бормочет мама, а дядя Игорь наклоняется передо мной, – береги мать, солдат, – он жмет мне руку и сморит в глаза как то особенно пристально, – ты должен быть достойным памяти своего отца.

Должен…должен…должен…

Как будто громким эхом слово разлетается по морозному воздуху, оно будто стократно усиливается, подхватывается и разносится по редкому лесу.

«Должен!» – шелестят верхушки деревьев.

«Должен!» – завывает ветер в облаках.

«Должен!» – лает собака возле заброшенной могилы.

– А что будет, если нарушишь долг?

Это знакомый и одновременно незнакомый голос звучит прямо у меня в голове.

– Я не знаю, – я растерянно осматриваюсь по сторонам и вдруг с удивлением отмечаю, что кладбище и все люди, что находились возле меня, исчезли, я вырос и сейчас стою в каком-то непонятном густом облаке. На мне военная форма, выпачканная в крови.

– А долг? – вдруг обращается ко мне кто-то сзади меня.

Я резко оборачиваюсь. Передо мной стоит Саша Привалов. Афган. Год 1986. Сашка одет в песочную полевую форму. При всех своих многочисленных орденах. Он строг и серьезен. И на месте правого глаза у него большая черная дыра.

– Долг в отношении подчиненных, – уточняет он и становится по стойке «смирно», – скажи мне, лейтенант, каково это – людей на смерть посылать?

– Сашка, – шепчу я, – я не виноват.

– А кто виноват? – он делается будто еще ровнее, – если не ты, то кто? Ты и сам это прекрасно понимаешь. Ты ведь живой, лейтенант.

– Живой, потому, что у меня своя судьба, а у тебя своя, – снова тот же голос за меня отвечает моему лучшему другу, – я живой, потому, что у нас у каждого свой выбор. Жить или умереть. Я сделал свой, ты сделал свой. Приказы на войне это обычное дело. И на мне твоей крови нет.

Сашка благодарно кивает головой, потом вдруг его фигура начинает колебаться в волнах тумана. Он исчезает, вместе с ним начинает проясняться туман. Я снова вижу себя в кабинете у психотерапевта. И тот же голос, что отвечал вместо меня моему погибшему товарищу теперь медленно и проникновенно мне шепчет: – В своем ритме, мы возвращаемся сюда в кабинет врача, где только что у нас проходил сеанс психотерапии.

Через полчаса я слегка ошеломленный происшедшим прощаюсь с моим доктором Антоном Владиславовичем. Я даже отчество его выучил. Из уважения.

– Больница вам не нужна, лекарств я вам не назначаю, – говорит он мне, – ко мне вам желательно еще походить, но чуть позже. Я бы рекомендовал вам пройти тренинг у моих хороших знакомых. Там на пять дней полное погружение в проблему. Вам это здорово, у меня, к сожалению возможности, так плотно с вами работать нет. Чрезвычайная занятость. А вот как приедете – то милости прошу. Ну, а сейчас, – он протягивает мне рекламный проспект ярко красного цвета, – изучите и поезжайте.

Я разглядываю, приглашение и вчитываюсь в строки.

Тренинг «Управляй собой – управляй миром». Вы недовольны качеством своей жизни? Не можете выстроить гармоничные отношения? Подвержены раздражению, гневу и депрессии? Ваше финансовое положение оставляет желать лучшего? Лишены свободы выбора? Мечтаете жить совершенно другой жизнью? Пришло время меняться. В рамках нашего замечательного тренинга вы сбросите с себя оковы негативных установок, вернете долгожданный вкус к жизни, начнете с легкостью подниматься по карьерной лестнице и наконец-то обретете счастье и радость настоящей любви. Пять дней полного погружения в увлекательный мир человеческого подсознания. Пять дней, которые навсегда и кардинально изменят вашу жизнь. Пять дней – все, что отделяет вас от мира, которого вы достойны.

– Удачи, – доктор протягивает мне руку, я пожимаю ее и выхожу за дверь, чтобы поделиться ощущениями со Светланой.

Маргарита

В зал я влетаю ровно в назначенное время. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Мимо рецепшен я пронеслась, как пуля, зашвырнула за него сумку, жестом показала Алене за стойкой, чтоб не говорила ни слова, и на ходу срывая с себя куртку, ринулась в зал, где по мне уже скоро начнут скучать мои дамы разных возрастов, комплекции и наружности.

Дальше три события происходят одновременно. На зеленых часах посреди зала загорается цифра 19.00, я, громко хлопнув в ладоши, кричу: – Девочки, встаем!

И из колонки начинает звучать какая-то бодрая ритмичная музыка. Мои орлицы занимают места согласно купленным билетам и на ближайшие сорок минут они полностью в моей власти. Глаз с меня не сводят. У них занятие по аэробике, они пришли ко мне на тренировку, чтобы сбросить лишние килограммы и я для них билет в счастливую жизнь с красивой попой. И кто бы усомнился, глядя на меня, что я могу подвести. У меня классная фигура. Каждая клетка на своем месте. Хоть в модели меня хоть в рекламу нижнего белья. И мои девочки в глубокой убежденности, что все это благодаря тому уникальному комплексу упражнений, которым они овладевают под моим чутким руководством.

– Выше ноги, красавицы мои, – я звонко перекрикиваю музыку, – летим как бабочки. Мы легкие, мы самые красивые, у нас потрясающие фигуры. Мы вызываем завистливые взгляды женщин, а мужчины без ума от нас. Но для этого мы двигаемся, а не сачкуем.

Все это так. И взгляды полные зависти, и мужское внимание. Я этим сыта по горло. Но, если уж быть до конца откровенной перед самой собой, то доля спорта в этом не настолько велика, как думают мои подопечные. Хочешь быть худой? Тогда рот на замок и вкус пива и вина только снится. Куриная грудка с отварным брокколи и травяной чай вместо десерта. Тренировать тело конечно надо, но это как вишенка на торт. Для выразительности мускулатуры и пленительности форм. А главный секрет это все же строгий режим питания. Но дамы мои этот принцип не исповедуют, а всерьез думают, что трех дней в неделю у меня на занятиях им вполне хватит. Я их не разочаровываю. А то перестанут ко мне ходить.

Боковым зрением отмечаю в углу зала новенькую соискательницу. Ничего себе так, фигура вполне ладненькая, выглядит довольно таки сносно. Вот только явно филонит и не скрывает этого. Вообще мне до таких дамочек дела нет, но сегодня у меня настроение в самый раз для того, чтобы с кем-то поспорить. Я делаю несколько шагов в ее сторону и теперь уже я показываю упражнения, стоя прямо перед ней.

– Раз! – командую я, глядя ей прямо в глаза, – Два! Три!

Ноль внимания. Она, разумеется, заметила мой маневр, но темп свой не меняет. Чуть присмотревшись, я с удивлением понимаю, что дама вовсе не отлынивает от моих занятий, а намеренно их игнорирует, заменяя мои тренерские установки своим комплексом всяких разных наклонов и поворотов. Мне кажется или группа с интересом начала за нами следить? Следить, сравнивать и даже кое-кто стал чуть копировать движения этой выскочки? Вот это уже никуда не годится. Так я очень скоро потеряю всю свою паству. Я прекращаю двигаться, подхожу к музыкальному центру и останавливаю музыку. Дамы останавливаются и тяжело дыша, пытаются понять, что у нас происходит. Этот вопрос, кстати, волнует и меня.

– Что происходит? – я возвращаюсь к новенькой девушке и, скрестив руки, на груди останавливаюсь перед ней.

– Здравствуйте, – она спокойно выдерживает мой взгляд способный заморозить весь африканский континент.

– Добрый вечер, – я даже чуть кланяюсь в шутовской манере и снова задаю тот же вопрос, – что происходит?

– Вы о чем? – интересно она издевается или и правда не понимает, что она неправа.

– Девушка, – чуть ли не по слогам говорю я, – вы пришли ко мне на занятия и вместо того, чтобы заниматься как все, придумываете тут какую-то японскую зарядку. Вы понимаете, что это неэтично?

– Нет, не понимаю, – она пожимает плечами – я купила абонемент в этот клуб. Меня устраивает это время для того, чтоб заниматься. К сожалению ни раньше, ни позже я приходить не могу. Занятость, – она с сожалением морщит носик, – я с радостью принимала бы ваши методы тренировки, но мне удобнее тренироваться по своей методике. Она мне кажется более эффективной. От вас мне нужно только немного места в зале и музыкальное сопровождение. А теперь, если мы выяснили все вопросы, связанные с моей зарядкой, которая, кстати, уж скорее китайская, чем японская, то давайте продолжим занятие. У меня мало времени, а я его оплатила. И, – голос ее становится чуть тверже, – если вопросы не прекратятся, я переадресую их руководству клуба.

– Простите, что вмешиваюсь, – одна из моих преданных соратниц вдруг обращается к моей оппонентке, – а что за движения у вас? Я так понаблюдала, это очень необычно выглядит.

– Моя личная методика, – победно блеснув на меня глазом, отвечает эта стерва, – я какое-то время изучала цигун в Китае, потом попробовала переложить определенные движения на другой ритм и на музыку.

– А этот цикл способствует снижению веса? – в разговор вступает еще одна дама, а остальные тесной стайкой обступают героиню этого бала. И как то само собой получается, что в зале образуется тесный круг женщин, в центре которого эта выскочка, а я стою совершенно в гордом одиночестве и полностью никому тут не нужная. Делаю последнюю попытку вернуть себе утраченные позиции и громко хлопаю в ладони:

– Дамы, тренировка еще не закончилась, – стараюсь, чтобы слова звучали как можно бодрее, но меня уже никто не слушает. Девушка охотно отвечает на вопросы. Да. Она автор методики. Да. Она тренер по фитнессу. Да. Она могла бы тренировать нас, если будет собрана группа. Ей в принципе все равно заниматься ли самой или тренировать других. Нужно лишь оговорить условия работы с руководством клуба.

Одна их теток, которым не терпится похудеть по новой методике, тотчас же отправляется в кабинет к управляющему, чтобы утрясти этот небольшой нюанс. Вопросы этой вертихвостке сыплются один за другим, Она уже звезда клубного масштаба. А у меня вдруг начинает сосать под ложечкой. Я отчетливо начинаю понимать, что вот здесь и сейчас мой привычный мир рушится у меня на глазах. Ведь ясно же, как белый день, что Сергей Алексеевич не будет связываться с разохотившимися дамами и то, что он на мое место возьмет по их указке эту китайскую методичку, тут к гадалке не ходи. А мне без работы и в ссоре с мужем будет какое-то время очень непросто. Хотя.… Вдруг, гроза пройдет мимо.

Через два дня я сижу в кабинете управляющего клубом. Он попросил меня зайти. До этого два дня я исправно выходила на работу, только вот народу на моих тренировках было два максимум три человека. Из тех, что пропустили концерт позавчера. А сегодня я приехала за два часа до занятий, уже морально готовая выслушать все, что сама себе накрутила.

– Марго, – серьезно говорит начальник, – ты знаешь, как я к тебе отношусь.

– Как, Сергей Алексеевич? – честно заглядывая ему в глаза, спрашиваю я, – давно хотела об этом узнать.

– Не потеряла чувство юмора, – хмыкает он, – значит, не все потеряно.

– Сергей Алексеевич, – не выдерживаю я, – вы меня увольняете? Так и скажите, чего вокруг кругами ходить.

– Хотел, – управляющий кивает головой, – сначала было решил, что уволю. Уж очень сильно дамы из твоего бывшего кружка меня к этому склоняли. Но потом приземлился. Ты у меня все ж без малого три года проработала, а эту звезду мультфильмов я впервые вижу. И гонор у нее будь здоров.

– И денег она запросила тоже немало? – догадываюсь я.

– Ну и это тоже, – нехотя соглашается босс, и я вижу, что наступила ему на больную мозоль, – хотя, – спохватывается он, – не это самое главное. Но, в общем, я взял эту девочку на месяц с испытательным сроком. За месяц будет видно, что она за птица. А тебя я пока в отпуск отправлю. А там поглядим.

– А чем этот отпуск отличается от увольнения? – спрашиваю я и так мне вдруг стало обидно, что я с трудом сдержала слезы, – через месяц вы мне просто сообщение на телефон пришлете, чтоб за документами пришла и все. Так?

– Думай, что хочешь, – отрезает Сергей Алексеевич и подвигает к себе какие-то бумаги, давая тем самым понять, что разговор окончен, – через месяц жду.

Я выхожу из кабинета. Конечно, обидно. Не так просто будет найти новую работу. Эта и рядом с домом, да и привыкла я тут ко всем. А может через месяц все перемелется? Ведь в конце то концов он же меня не уволил. Я иду по улице, и мысли одна грустнее другой завладевают моей головой. Мимо меня бодро шагает какой-то школьник с кипой рекламных проспектов. Одну бумажку он чуть не силой засовывает мне в ладонь.

– Берите, девушка, – слышу я его звонкий голос откуда-то сзади, – вам это точно надо.

Я опускаю взгляд на яркую красную бумагу и вчитываюсь в текст.

Тренинг «Управляй собой – управляй миром». Вы недовольны качеством своей жизни? Не можете выстроить гармоничные отношения? Подвержены раздражению, гневу и депрессии? Ваше финансовое положение оставляет желать лучшего? Лишены свободы выбора? Мечтаете жить совершенно другой жизнью? Пришло время меняться. В рамках нашего замечательного тренинга вы сбросите с себя оковы негативных установок, вернете долгожданный вкус к жизни, начнете с легкостью подниматься по карьерной лестнице и наконец-то обретете счастье и радость настоящей любви. Пять дней полного погружения в увлекательный мир человеческого подсознания. Пять дней, которые навсегда и кардинально изменят вашу жизнь. Пять дней – все, что отделяет вас от мира, которого вы достойны.

– А что? – вдруг задумываюсь я, – ведь достойна же.

Валентин

Все-таки хорошо, что мой стол находится в самом углу зала. Это только сначала мне думалось, что в этом есть какая-то несправедливость. Что тут самое плохое место на этаже. Ну, вообще-то может оно и не совсем удобное с точки зрения комфорта, потому что далеко от окна, и еще потому, что здесь рядом закуток, в котором тетя Клава постоянно оставляет свои тряпки, а поэтому здесь пахнет хлоркой и еще чем – то ядовитым. Ей кстати выделили специальное место для хранения своих ведер и прочих приспособлений для уборки после того, как моя мама приходила сюда и ругалась с ней. Но тете Клаве неудобно постоянно туда-сюда по офису с ведром бродить (это она так сказала) и постепенно она стала снова все свое имущество сюда складывать. Я, кстати, маме об этом ничего не сказал, чтобы лишний раз ее не волновать. Она и так после первого визита в офис с повышенным давлением три дня лежала. Не хватает еще того, чтобы она окончательно из-за меня заболела. Да и начальник тогда после ее прихода меня вызвал и строго мне запретил ее впредь сюда приглашать, потому что иначе он меня уволит в тот же день. Я пообещал, что больше маме жаловаться не буду, он еще на меня, тогда как то странно посмотрел. Наверное, не одобрил моих с мамой таких доверительных отношений. Я кстати часто встречал у других людей такое непонимание. Для себя я давно догадался, что это самая обыкновенная зависть. Ведь на самом деле другие родители совсем не такие, как моя мамочка. Им и дела никакого нет до своих детей. Моя мама другая. Она заботливая и всегда думает обо мне. Звонит постоянно и интересуется моим здоровьем. И всегда знает, что мне полезно, а что мне вредно. Даже если я иногда обижаюсь на маму, то впоследствии всегда поражаюсь ее мудрости и дальновидности. Насчет моего рабочего места она тоже была не в восторге. И согласилась на то, чтоб я остался в этом углу только потому, что она уверена в моем скором повышении по службе. Вообще она часто говорит, что мне нужно быть активнее, и тогда я займу достойное положение в обществе. Но мне не хватает этой самой напористости. Думаю, что это потому, что у меня очень развиты другие способности. Я очень наблюдательный и очень аккуратный, например. У меня хорошая память. И способность к аналитике такая, что можно позавидовать. И в компьютере я разбираюсь гораздо лучше, чем наш штатный специалист. Сумел же я, например, взломать защиту, которую он поставил на просмотр запретных сайтов с общей линии Интернета. Именно поэтому и хорошо, что мое рабочее место так уединенно. В минуты свободные от работы я люблю посмотреть то, на что мама мне запрещает смотреть. На этих снимках и видео я всегда представляю себя. Какой я могу быть сильный. Какой я могу быть неутомимый. Какой я могу быть…

– Ляшов, – голос звучит прямо у меня над ухом, и я вздрагиваю, понимая, что зовут меня уже не в первый раз. Поднимаю глаза и вижу, что возле моего стола мой непосредственный начальник. Смотрит на меня в упор. У меня по спине бежит тонкая струйка пота, а ладони холодеют. Неужели меня все-таки вычислили? Нет. Я так хорошо все отладил. В случае чего, следы вели бы в кафе, что на первом этаже здания. Я делаю попытку подняться, но начальник жестом показывает мне, чтоб я продолжал сидеть.

– Ляшов, – повторяет он, – рад, что вы проснулись. Я уж думал, так и останетесь в анабиозе до конца рабочего дня.

– Я, – я стараюсь говорить тверже, но голос получается какой-то тихий и невнятный, – я…

– Вы, Ляшов, – начальник как-то по-новому меня разглядывает, – вы, наверное, действительно подойдете. И, возможно, это вам даже нужно больше, чем ей.

Эти непонятные для меня слова он говорит как то вполголоса и как-то больше для себя, чем для меня, а потом уже громче добавляет: – Через полчала потрудитесь зайти в мой кабинет.

Он уходит провожаемый минимум десятком любопытных глаз.

– Эй, – с соседнего стола меня окликает Евгений Матвеевич, наш ветеран. Его держат в штате скорее из жалости, чем для толку. Он в этой конторе практически с самого основания, когда еще вместо компьютеров здесь использовали счеты. И начальником был отец нынешнего босса. В общем, он передался по наследству с четкой установкой дать человеку доработать до пенсии. Об этом отношении к себе он прекрасно осведомлен, условия игры принял, выполняет всякие глупые поручения и тихонько играет на своем компьютере в пасьянс.

– Чего хотел? – он кивает головой в сторону, в которой скрылся начальник, – увольняет тебя наконец-то?

Какой же он все – таки грубый человек. Вот мало того, что он бесцеремонно вмешивается в мою служебную деятельность, так он еще и комментирует ее так, чтоб придать своим словам унизительную для меня оценку.

– Не знаю, – я осторожно улыбаюсь на всякий случай, – просил зайти через полчаса.

– Ну, точно, – Евгений Матвеевич отворачивается от меня и говорит своей соседке с другой стороны, – увольнять видимо собираются нашего чудика. Достал он всех своим видом.

Они начинают шептаться, искоса на меня поглядывая, а я решаю для себя один важный вопрос. Звонить мне домой сейчас или после того, как выйду из кабинета? С одной стороны, перед важным разговором так нужна поддержка мамы и ее мудрые слова, а с другой стороны так не хочется попусту ее волновать. Вдруг, я смогу достойно выйти из положения самостоятельно? И тогда не будет причин ее волновать лишний раз. Я думаю и взвешиваю все ЗА и ПРОТИВ. А тем временем, вдруг у меня на столе вдруг звонит внутренний телефон и секретарь нашего директора равнодушно мне заявляет: